Читать книгу Счастливая девочка растет - Нина Шнирман - Страница 3

Входит Мама и говорит торжественно: “Сюрприз!” И мы бежим в столовую. А там стол совсем к левой стенке сдвинули – на полу около рояля и Папиного стола огромная куча каких-то коробок и вещей, Папа рядом стоит и улыбается сюрпризной улыбкой. Мы все втроём бросаемся на него, он обнимает нас, а потом здоровается с Бабушкой, почему-то за руку, – потом спрошу у Мамы.

– Мышка, ты с чего начнёшь… смотреть? – спрашивает Папа у Мамы.

Мамочка быстро, но внимательно осматривает кучу и показывает на вторую коробку сверху.

– Вот с этого, – говорит.

– Начинай, – кивает Папа, и улыбка у него становится такая сюрпризная, что я уже просто терпеть не могу.

– Мама, Мамочка! – кричу я. – Открывай скорей!

Мама берёт коробку, ставит её на кресло, открывает, вынимает и говорит тихо и медленно:

– Чер-но-бур-ка!

Бабушка хлопает в ладоши, качается и говорит, по-моему, со слезами, но, может, мне кажется:

– Вавочка, милая, теперь тебе зимой будет всегда тепло!

– И красиво! – добавляет Элл очка.

Вдруг я вижу – а раньше не видела, не заметила – у самой стенки, то есть у стенного шкафа, задвинутое столом, стоит что-то большое. Я подхожу – ой, ой, ой! – это же большой, очень красивый велосипед, но немножко не похож на Папин.

– Папа! – кричу. – Почему он такой… красивый?

– Верхней перекладины нет, – смеётся Папа. – Это дамский велосипед!

И тут же открывает одну из коробок и говорит:

– Девочки! Вам я привёз по два нарядных платья – для зимы и для лета, немножко белья и по паре нарядных туфель. У Мартышки и Анки зимние платья одинаковые – я думаю, они вам понравятся. И ещё, – тут Папа делает загадочное лицо, – есть маленький сюрприз, но этот сюрприз на троих!

Анночка вдруг спрашивает:

– Папочка! А где он?

– Пошли в ванную! – зовет Папа. Он вынимает откуда-то небольшую коробочку – такие бывают из-под шоколадных конфет, у Мамочки есть, – берёт из кучи большую картонку и смеётся: – Пошли!

В ванной Папа часто занимается фотографией, у него есть для этого несколько деревянных досок, он кладёт их на ванну рядом – получается как стол, и на этот “стол” он кладёт картонку – ух, как темно и здорово, сейчас сюрприз будет! – и велит нам:

– Закройте глаза! – Мы закрываем глаза, что-то шуршит, и Папа говорит: – Открывайте!

Ой, ой!!! Мы обалдели все втроём! На картонке лежит очень много разных фигурок – и все они светятся! Мы наклоняемся и разглядываем их: вот это кошка… вот это ягодка… какой-то человечек… жучок… а это… не может быть… я как закричу:

– Па-ро-ход!!!

– Папочка, что это? – умоляет Анночка.

– Это брошки вам на троих, общие, – будете носить, когда захотите, и вечером, в темноте, они будут светиться.

У Папы такой голос, хоть он немножко и притворяется, что ему всё равно, но я слышу – он ужасно радуется!

– А как же их носить? – удивляется Ёлка.

– Сзади у каждой брошки булавка, – объясняет Папа, – открываешь булавку и прикрепляешь куда хочешь.

– Девочки! – прошу я. – Можно, я немножко сейчас пароход поношу, потом вы?

– Можно, можно! – разрешает Ёлка. – А я поношу этого человечка! – Ёлка берёт человечка в руки, разглядывает и говорит торжественно: – Это матрос!

– Папочка! – просит Анночка. – Прикрепи мне, пожалуйста, вот этого жучка! – И она берёт жучка в руки. – Он очень красивый!

Папа прикрепляет слева на груди на платье Анке жучка, мне – пароход, а Ёлке – матроса. Мы смотрим друг на друга – брошки так ярко светятся в темноте! – и мы кричим “ура!”. Хохочем и опять кричим “ура!”.

Папа открывает дверь и говорит:

– Идите, пусть Мама и Бабушка посмотрят!

Вбегаем в столовую. Бабушка сидит на кресле, Мамочка рядом с ней на стуле, они обе, глядя на нас, ну… на наши брошки, сначала охают, а потом хлопают в ладоши. Входит Папа, он сдерживает улыбку, но она не сдерживается.

– Жоржик, милый! – Мама смотрит на Папу и улыбается, у неё есть такая улыбка и качание головой – только для Папы. – Ты замечательно придумал!

– Вавочка, а теперь ты сделай нам сюрприз, – просит Бабуся и руки к груди прижимает. – В Палате мер и весов в Ленинграде, где мы жили, где работал ваш дедушка, – объясняет она, – мне все говорили: “Надежда Ивановна! Вавочка у вас просто как статуэтка!”

Мамочка смеётся и говорит:

– Девочки, вот вам ваша коробка – идите в детскую, примеряйте, радуйтесь, и ты, Мамочка, с ними, а я пока тут что-нибудь придумаю и позову.

В детской мы раскладываем на Ёлкиной атаманке всё, что Папа нам привёз. Я никогда не видела столько красивых вещей. Вообще-то я никогда не обращала внимания на вещи, особенно на свои, – мне как-то это было неинтересно, и всё казалось одинаковым. Когда меня спрашивали: а какое на ней было платье? – я не могла ответить, не помнила. Потому что мне неинтересно, во что одет человек, а вот что он говорит, мне интересно! Я могу запомнить любое количество текста с одного раза, любое количество музыкального “текста”, любой самый длинный разговор – не хочу, но запоминаю. А вот, во что одет человек, не помню – неинтересно. Кроме Мамочки – я знаю и могу подробно рассказать все её платья, туфли, бусы, шляпы, их немного, но они все очень красивые – я ни у кого таких не видела! А Бабушка говорит: ваша Мама украсит любое платье!

И сейчас я разглядываю все эти прекрасные платья, туфли, шёлковые рубашечки и удивляюсь: как я раньше могла не замечать вещи? А Ёлка как будто подслушала мои мысли и говорит:

– Никогда у нас не было таких красивых вещей! Никогда! Только до войны у меня были шёлковые трусики, но они были одноцветные!

Совсем недавно я случайно услышала, Бабушка сказала Мамочке:

– Вавочка, у Ниночки осталась только одна ночная рубашка! Это невозможно, когда воспаление лёгких, она в одной лежит, а другая сохнет. Я из своей ей рубашку перешью.

– Но у тебя одна ночная рубашка! – говорит Мама.

– Посплю пока в старом сарафане – он уже весь как сито, ходить в нём нельзя!

И совсем недавно у нас было только по одному платью.

Когда я очень удивляюсь, я забываю дышать, и сейчас я не дышу – в самом низу моей стопки лежат шёлковые трусики, они в каких-то чудных цветочках, цветных разводах – я даже представить себе не могла, что трусики могут быть прекрасными! Я начинаю дышать, быстро снимаю свои трусики и надеваю эти, прекрасные! Ёлка смотрит на меня, хмурится, потом тоже быстро снимает свои трусики и надевает подарочные – они у неё тоже прекрасные!

Бабушка хлопает в ладоши, прижимает руки к груди, она смеётся, но, как всегда, непонятно – она плачет или смеётся, хотя она, как и все мы, хохотушка.

– А ты почему не надеваешь? – спрашиваю у Анки.

– Я их поберегу! – объясняет Анночка.

– Для чего их беречь? – Ёлка делает кривую голову и тонкие глаза. – Смешно!

– Вот будет праздник – я их надену! – Она так спокойно и уверенно говорит, как взрослая.

– Мамочка! Девочки! – зовёт Мама из столовой.

Мы вбегаем в столовую. Между обеденным столом и Папиным “письменным” стоит Мамочка – я никогда не видела её такой прекрасной!

На ней большая белая, с волнистыми полями и чёрной лентой блестящая шляпа, она как будто сплетена из белых и немножко чёрных лент, моё любимое платье, на шее белые новые бусы, на руках новые длинные белые шёлковые перчатки с чёрными пуговками, левая рука согнута – на ней висит новая чёрная кожаная (так Бабушка сказала) сумка, на ногах новые замшевые туфли на блестящем каблуке, и весь носок у них как будто обсыпан конфетти! Все хлопают в ладоши, я тоже, но я ничего не могу сказать, хочу, но не могу – потому что я не могу найти слов, правильных слов, для моей любви и восхищения!

Мы ложимся спать. Я сижу в ночной рубашке на своей кровати и разглядываю трусики и брошку-пароход, они рядом на стуле. Не буду ложиться, если лягу, сразу засну, а мне ещё хочется всё вспомнить и посмотреть на свои трусики и пароход!

Взрослые часто говорят, что у них что-то не помещается в голове, у меня всегда в голове всё помещается! И сегодня Папка привёз такой замечательный сюрприз – он весь поместился у меня в голове, я сижу и всё вспоминаю.

Входит Бабушка, у неё мокрые глаза и руки прижаты к груди.

– Жоржик! – Она говорит очень серьёзно, ласково, и мне опять кажется, что ей трудно не плакать. – У меня лет тридцать не было таких красивых, удобных, мягких туфель! Большое вам спасибо! И они мне удивительно по ноге!

– Я рад, Надежда Ивановна. – Папа кивает головой и немножко смущается.

– Посмотри, Мышка, я думаю, тебе понравится! – И Папа что-то протягивает Маме.

Мама не просто охает, а прижимает “это” к лицу, и я вдруг вспоминаю: война, Свердловск, сорок третий год, лето, Мамин день рождения, Папин подарок, который дарит Ёлка, и что-то блестящее, прекрасное, лёгкое, жёлтое летит над столом – крепдешиновая косынка! И сейчас и тогда Мама прижимает “это” к лицу. Потом она ставит “это” на рояль, я вздрагиваю – Мамочка очень бережёт рояль. Мы все – нас трое и Бабушка – подходим к роялю и видим: на рояле стоят игрушечные, волшебные, маленькие-маленькие ярко-жёлтые босоножки.

– Это Мишке на следующее лето, – объясняет Папа.

– Правда, они похожи на сыроежки?! – У Мамы немножко хриплый голос.

Два радиоприёмника, большой и поменьше, пишущая машинка с русскими буквами и пишущая машинка с английскими буквами, машинка для точки карандашей, чемодан с “отрезами материалов”… Папа говорит:

– Мышка, только что открылось академическое ателье, может, ты сошьёшь себе там несколько платьев, а то ведь у тебя уже совсем ничего нет!

Мамочка открывает следующую коробку… а там шёлковые перчатки – длинные, короткие, белые, чёрные, жёлтые, коричневые, с полосками, с дырочками, с пуговками, с кнопками. Мама охает! И шёлковые чулки. Мама опять охает, а под чулками коробочка – Мамочка её открывает и говорит:

– Жоржик, милый, ну как ты догадался?!

В коробке бусы – это называется “бижутерия”, – они все три одинаковые по форме, но разные по цвету – белые, нежно-голубые и нежно-зелёные.

Лучше всего – Мамочка между столами в Папиных сюрпризах и босоножки-сыроежки. Они стоят сейчас на рояле – это чудо, как Мишенькины пальчики и брошка-пароход!

Я думаю: на свете нет брошки лучше!

Потому что это па-ро-ход!