Читать книгу Жена поневоле - Нинель Лав - Страница 2

Телефонный звонок, нарушив предрассветную тишину летнего утра, ворвался в спящую московскую квартиру и тревожными волнами заметался по пустым комнатам.

Открыв глаза, Ларион немного послушал телефонные трели, недовольно поднявшись, взял в зубы со стола телефонную трубку и пошел в спальню.

Ах, как не хотелось ему будить ее сейчас, уставшую от ежедневной суеты, уснувшую далеко за полночь, но долг есть долг! – он хорошо знал это: недаром в его родословной значились все предки немецкой и английской крови до седьмого колена.

Почувствовав легкое прикосновение, Кира открыла глаза, удивленно посмотрела на Лариона и, услышав телефонные трели, метавшиеся по квартире, взяла из его пасти трубку радиотелефона.

– Слушаю вас, – сонно произнесла она и, прикрыв рот рукой, сладко зевнула. – Говорите.

– Слава Богу, ты дома! Твой мобильный отключен, и я еле отыскал номер твоего домашнего телефона… – хриплый голос подрагивал в трубке, мужчина спешил, комкал слова, тщетно пытаясь унять внутреннюю дрожь. – Приезжай ко мне – я, кажется, убил ребенка…

Борясь с дремой, несколько секунд Кира бездумно смотрела в потолок, пытаясь узнать голос мужчины, позвонившего в столь неурочный час, но, когда до нее дошел смысл произнесенных им слов, подскочила в кровати.

– Что за идиотские шутки? – возмутилась она – от такого черного юмора сон неожиданно пропал. – С кем я разговариваю?

Мужской голос в трубке обиженно замолчал, некоторое время в телефонных недрах что-то тоненько попискивало, потом раздался глубокий вздох.

– Не узнаете, Кира Дмитриевна? – с горькой иронией уже изменившимся тоном спросил мужчина на другом конце телефонного провода.

Теперь в голосе появились знакомые интонации, и Кира узнала звонившего мужчину.

Узнала и удивилась – Вячеслав Львович Бурмистров – один из владельцев крупного банка сам ей никогда не звонил. За два месяца их, можно сказать, шапочного знакомства, несколько раз звонила она, да и то больше разговаривала с его личным секретарем, чем с ним самим, долго выяснявшим, кто она и по какому вопросу желает поговорить с очень важным и занятым человеком. А вот с одним из его телохранителей Кира общалась довольно часто. Николай рассказывал новости, благодарил и уверял, что все у них в жизни будет хорошо. После их случайной встречи он искренне верил, что именно она – Кира Дмитриевна Чичерина принесла ему удачу, хотя на добрую фею Кира была совершенно не похожа: обыкновенная женщина бальзаковского возраста с кучей комплексов и еще большей кучей личных проблем.

– Это вы, так шутите, Вячеслав Львович? Или что? – включив бра над кроватью и взяв с тумбочки недавно подаренные часики из розового золота (в тридцать три, как известно, жизнь только начинается), Кира поднесла часики к глазам и удивленно вскинула брови – без четверти три! – Может, сегодня уже наступило первое апреля, а я об этом не знаю?

– Мне сейчас, Кира, не до шуток, и сегодня не первое апреля, а двадцать шестое августа – конец лета… Конец лета и моей спокойной жизни! У меня мало времени и поэтому отнеситесь к моим словам серьезно: я сказал вам правду – в моей спальне на кровати лежит окровавленный ребенок с ножом в груди, и кто это сделал, я не знаю…

Вот теперь Кира окончательно узнала спокойного, чуть флегматичного рассудительного банкира. Узнала, поверила его словам и попыталась правильно отреагировать на такое ужасное признание.

– Если все это правда, вам надо срочно вызвать своих адвокатов и сообщить о случившемся в полицию…

– Сообщить в полицию? Ты наверно шутишь, – перейдя на «ты», мужчина в трубке невесело усмехнулся. – С полицией мы потом как-нибудь разберемся, а сейчас для меня намного важнее, чтобы ты приехала ко мне домой и помогла – другого выхода из этой ситуации я не вижу.

Почувствовав волнение хозяйки, Ларион осторожно положил лапу на ее руку. Его длинная рыжая шерсть мягкой щекочущей волной коснулась человеческой кожи. Кира посмотрела на преданного пса и погладила его по голове.

– Хорошо, – покладисто согласилась она, стараясь не думать о случившемся. – Но в этой ситуации, мне кажется, вам лучше обратиться к вашим знакомым в правоохранительных органах, они лучше помогут вам, чем я.

Но Вячеслав Львович Бурмистров слушать ее советы не стал – он вообще к женским советам относился с большим пренебрежением и сарказмом.

– Приезжай, на месте все решим, – коротко сказал он и повесил трубку.

В телефоне раздались короткие гудки отбоя, а Кира все сидела в кровати, сжимая трубку в руке, гладила собаку и бездумно смотрела в угол спальни, постепенно справляясь с потрясением от услышанного признания.

Окровавленный ребенок с ножом в груди!

Ужас какой!

Это же надо такое придумать!

В том, что ее знакомый банкир был способен на убийство, Кира, ни сколько, не сомневалась – скорее «да», чем «нет» – бизнес – дело жестокое, а бизнес, в котором крутятся большие, ну очень большие деньги, и подавно.

Его неожиданное признание заключало в себе столько странностей, а его необъяснимые поступки вызывали у Киры столько вопросов, что голова шла кругом.

Откуда взялся этот ребенок в доме Бурмистрова (он не женат и детей у него нет! или есть?)?

Как можно сомневаться в своих действиях?

Это же не гадание на ромашке: «убил – не убил», а конкретное случившееся действие, которое вряд ли забудешь всю оставшуюся жизнь или перепутаешь с чем-то другим, а Вячеслав Львович явно сомневался в содеянном. Это было странно и было только два объяснения его сомнениям: либо он был в таком состоянии, что не помнил, что творил, либо он этого не делал.

«Пациент либо жив, либо мертв – третьего не дано!»

Если он это все-таки сделал, то зачем?

Зачем ему – богатому, очень богатому, публичному человеку убивать кого-то самолично (если только не из чувства удовлетворения или мести) и подвергать себя уголовной ответственности?

В наше сумасшедшее время разгула криминала, передела собственности и вседозволенности всегда можно избавиться от нежелательного человека без особых хлопот и переживаний: заплатив профессиональному киллеру за «грязную работу» – банкиров и криминальных авторитетов нынче отстреливают каждый день, и обыватели к этому уже привыкли.

Но убийство ребенка? Это уже ни в какие рамки!

На лицо была какая-то маниакальная педофилическая агрессия!

Агрессия кровавая и безжалостная, на которую Вячеслав Львович был не способен! Не способен, не в силу своих физических возможностей: плотному, хорошо тренированному мужчине среднего роста легко справиться с беззащитным ребенком, а в силу своей индивидуальной непереносимости крови.

Кира знала об этой индивидуальной особенности организма Бурмистрова совершенно точно – от вида даже слабого намека на кровь Вячеслав Львович бледнел, закатывал глаза, ноги его подкашивались, и его приходилось поддерживать под руки и приводить в чувство с помощью нашатырного спирта. Поэтому его признание в самоличной, кровавой расправе и вызывало у нее столько сомнений.

Если же он этого не делал, то кто сделал? И почему в его доме? В его кровати?

Кто и почему так подставил хозяина дома, оставив его один на один с совершенным убийством?

Но даже если допустить, что Вячеслав Львович все-таки виновен в содеянном преступлении (под влиянием алкоголя или наркотиков человек способен на такое зверство), то, причем здесь она?!

Она не прокурор, не духовник, чтобы выслушивать покаянные речи и отпускать грехи. Она не имеет никакого отношения ни к правоохранительным органам, ни к криминальным структурам, и все это, совершенное им или кем-то другим, лично к ней никакого отношения не имеет.

Так причем здесь она?!

В этой ситуации ему скорее требуется человек, который скроет совершенное преступление (его или не его в данную минуту не так важно) и профессионально уничтожит следы оного. Она этого не умеет…

Не умеет, и делать не станет!

С ее то нынешними заботами становиться еще и соучастником преступления?! Нет! Только не это!

У нее дочери – Виктория и Алиса, родители – Ирина Андреевна и Дмитрий Андреевич, собака Ларни фон Виндек, лошадь Дебби Слай, морской свин Пончик, говорящий попугай Капитан Флинт, кот Маркиз и кто там еще?.. Ах да, «Ягуар» – Леопольд и требующая капитального ремонта конюшня с дюжиной лошадок…

Так думала Кира Чичерина, мчась по утренним, пустынным московским улицам в Южное Бутово к своему малознакомому знакомому.

На заднем сиденье ее новенького «Ягуара», подаренного ей недавно на день рождения и за «особые заслуги» все тем же Вячеславом Львовичем Бурмистровым, вольготно развалился большущий рыжий колли Ларион, привыкший дремать под плавное покачивание машины, а заодно охранять свою непоседливую хозяйку и ее с ним общую собственность.

Нет! Кира никогда не была черствым человеком, даже наоборот, по мере сил и возможностей всегда старалась помочь ближнему – неважно знакомому или не знакомому, за что ей часто попадало от родных и друзей, и искренне жалела погибшего ребенка (если все это не ночной кошмар перепившего мужчины), но она умела абстрагироваться от ситуации, отключать свои эмоции, и анализировать ситуацию с позиции постороннего равнодушного человека. Поэтому-то она так хладнокровно рассуждала всю дорогу о признании банкира (хотя внутри у нее все дрожало от нехорошего предчувствия), многое объясняла, но не находила ответа на один главный для нее вопрос: «Причем здесь она?»

«Причем здесь я? Я в жизни вас не трогал!»