Читать книгу Слёзы волхвов - Номен Нескио - Страница 7

Йешуа ха Машиах – Иисус Христос.

Апостолы:

Кефа – Пётр.

Адир – Андрей.

Йааков бенЗавдей – Иаков Завадеев.

Иоханан – Иоан.

Пинхас – Филипп.

Нетанель – Варфоломей.

Теом – Фома.

Алфей – Матфей.

Яков бен Алеф – Яков Алфеев.

Леввей – Иуда Иаковле.

Шимон Кананит – Симон Зелот.

ЙеГуда Искариот – Иуда.

Если бы можно было присмотреться к одному единственному человеку, шествующему по улицам Иерусалима тем ранним утром, то во всех его действиях угадывалась некая необычайность, заключаемая вовсе не в праздности его времяпрепровождения. Появившись невесть откуда, в полном одиночестве он казалось, просто гулял по городу, наслаждаясь его видами, но вот иногда, то и дело к нему присоединялись люди одетые в эфоды, туники и хитоны разного покроя, и через проведенное в наблюдениях время, становилось ясно, что это были не случайные спутники или знакомцы. Иногда человек, облачённый в длинный белый хитон, обращался к своим спутникам и между собеседниками возникали разговоры, которые вовсе не были похожи на пустяковую болтовню. Всё общение имело глубокий смысл. Группа людей шла неравномерно, иногда они и вовсе останавливались, собираясь в круг, и тот человек с редкой светлой бородкой и убранными длинными волосами, спадающими на плечи, то выслушивал внимательно, то говорил что-то сам, жестикулируя руками. Проходившие мимо жители вели себя по-разному, одни замедляли свой ход, присушиваясь к говорившим, а то и просто останавливались и становились немыми участниками беседы, находились и такие, которые абсолютно не обращали ни какого внимания, занятые своими более срочными делами, чем участием в таких собраниях. Именно к ним вскоре приблизился один человек, отделившись от группы своих товарищей, словно решившийся на какой-то смелый поступок.

Помявшись немного, он дёрнул за рукав одежды стоявшего с краю одного из сопровождавших Иисуса по имени Леввей и тихо произнёс:

– Я хочу обратиться к этому человеку. Я знаю его. Это Йешуа из Назарета.

Леввей с удивлением посмотрел на мужчину и спросил:

– Как твоё имя?

– Моё имя Исая. Я недавно встречался с Ним.

Кивнув головой Леввей, протиснулся между остальных учеников и приблизившись к Йешуа произнёс указывая рукой:

– Учитель, тут один человек… Он утверждает, что ты знаешь его. Его имя Исая.

Йешуа поднял голову, разыскивая взглядом уже знакомое лицо. Заметив это, Исая выступил вперёд и, приподнявшись на цыпочках, поднял вверх руку желая быть увиденным. Йешуа заметил своего ночного знакомого и, протянув в ответ руку, произнёс:

– Подойди, Исая. Конечно же я помню тебя, надеюсь причины увидеть меня у тебя совершенно другие нежели прежде.

Исая протиснулся сквозь толпу, и подошёл к Йешуа немного склонив голову, произнёс:

– Йешуа, теперь я выступаю просителем. Позволь.

– О чём же ты просишь, Исая?

– Один человек, по имени Симон, он приглашает тебя разделить с ним трапезу в его доме.

Исая указал на троих мужчин стоявших чуть поодаль. Заметив, что на них обратили внимание, они стали любезно раскланиваться, добродушно улыбаясь. Посмотрев на это, Исая продолжил:

– Симон, за которого я прошу, вон тот мужчина, что стоит крайний справа. Не отказывай ему. Он не решился подойти, потому как считает, что заговорить с тобой первым, он недостоин.

– Вот как? – изумился Йешуа. – Не сомневаюсь, что у него добрые намерения, от чего же он так унижает себя?

Казалось, что Исая совершенно не обратил внимания на Его слова, спросив:

– Так ты придёшь? Что мне передать просителю?

Йешуа улыбнулся и ответил:

– Если меня ждут, то я приду. Так и передай.

Исая вежливо поклонился и отошёл в сторону, а затем, резко развернувшись, быстрыми шагами приблизился к группе мужчин в богатых одеждах и стал им что-то говорить, показывая на Йешуа и его окружение.

Уже через час Йешуа и его спутники стояли у дома Симона, что располагался недалеко от иерусалимского храма. Сам хозяин радушно встречал своих гостей, но кажется, что он ждал одного лишь Йешуа и ни как не рассчитывал на приход остальных. Во дворе, как и в самом доме, собралась большая толпа, которая радостно приветствовала гостя, что вызвало его неподдельное удивление. В большой зале для гостей был накрыт стол, но вот кресло, на которое указал хозяин, было на некотором удалении и создавало впечатление, что яства на гостя не рассчитаны, но казалось, что он совершенно не обратил на это внимание и, следуя приглашению Симона, расположился в кресле, с интересом разглядывая собравшихся людей. Установилась некоторая пауза.

Йешуа улыбнулся и произнёс:

– И так, благородный Симон, ты меня звал и я пришёл!

Остальные гости хозяина приветливо загалдели сидя за столом.

Симон поднял руку и, улыбаясь, произнёс:

– Прежде всего, я благодарен тебе, за то, что ты так быстро откликнулся на предложение. Я, и мои друзья, – он указал на собравшихся. – А так же остальные…. Здесь в Иерусалиме несколько наслышаны о тебе, человек. И хотели бы тебя послушать. Мы, знатные граждане этого города и, как видишь, не гнушаемся присутствием простых людей.

Он указал на домашнюю прислугу и толпу, последовавшую за Йешуа с улиц города вместе с учениками.

Йешуа слегка поклонился и произнёс:

– Но как видишь, и я незнатного сословия и более близок к тем людям, что толпятся у тебя во дворе и у дверей дома.

Хозяин улыбнулся:

– Однако, если не ошибаюсь, они называют тебя царём! И, так понимаю, что речь идёт о каком-то особом царстве. Полагаю, что ты не станешь претендовать на жезл тетрархов или посох первосвященника и уж тем более, на корону императора Тиберия. И я хочу заметить, что провозглашающие тебя, люди не самого большого достатка, вернее сказать, совсем неимущие…. Как такое может быть?

– Нищие… Ты хочешь сказать, что это нищие, и ты презираешь их? – произнёс Йешуа.

Симон смутился и, пожав плечами, ответил:

– Нет… зачем же мне их презирать?

– Тогда, может ты, помогаешь им, или заботишься? – спросил гость.

Симон открыл рот и совершенно растерялся.

– А может ты помог хотя бы одному из этих людей, которых ты называешь нищими? Ну хотя бы одному.

– А давайте немного еды. Прошу тебя, Йешуа, вот напитки из трав, фрукты и хлеб, – произнёс один из друзей Симона по имени Забда, пытаясь помочь своему товарищу, застигнутому врасплох словами гостя.

Внезапно волной пронёсся гул голосов, и под их аккомпанемент в дом вошла женщина.

– Мария…

– Мария… – пронеслось по толпе.

– Бесстыдница…

– сюда явилась…

Сидевшие за столом переглянулись, и Симон обратился к нежданной гостье:

Как могла ты появиться здесь, кто звал тебя сюда?! Немедленно оставь мой дом, ты оскорбляешь его!

– Неслыханная дерзость! – поддержали хозяина его товарищи. – Как она посмела? Кто звал её сюда?

Ни кто не вступился за женщину, лишь Йешуа протянул ей руку, призывая к себе. Она приблизилась и упала у его ног.

Симон посмотрел и произнёс:

– Прогони её, Йешуа. Эта женщина нечиста! Римляне называют её Мария. Она, родом из Магдаля. И мне точно известно, чем занималась эта женщина, состоя в свите Ирода.

– Тогда уйду и я, – смиренно, а вместе с тем и твёрдо произнёс гость.

В бессилии Симон развёл руки и произнёс:

– Ну будь по твоему, если эта шлюха так дорога тебе… Ты гость…, и я уступаю.

Несколько рук пытались схватить Марию, но она смогла всё же, приблизиться к Нему и упала на колени, поцеловав Его руку.

– Нет… нет… не гони меня, прошу тебя! – одними губами шептала она, смотря на него глазами полными слёз.

***

Уже как более получаса Йешуа не проронил ни единого слова, сидя под навесом, он смотрел на песок, который набирал в ладонь и высыпал его обратно на землю.

ЙеГуда подкинул в костёр несколько веток и наконец, решился обратиться к нему:

– Что беспокоит тебя?

Йешуа не ответил и даже не взглянул на своего товарища, который снова стал говорить:

– Мне кажется, что ты делаешь что-то не так. Это повсеместное увлечение тобой… Иногда кажется, что они даже не слушают тебя и видят в тебе не то, что ты хочешь донести им.

Йешуа кивнул головой и тихо произнёс:

– К сожалению, я вынужден признать, что ты очень даже прав. Лишь только речь заходит о царстве, как эти люди вкладывают совсем иной смысл в это определение, и это меня очень огорчает.

ЙеГуда слушал монолог собеседника, не сводя с него глаз, потом произнес:

– Не навлекло бы это непоправимой беды, учитель.

Беда уже случилась, друг мой, затем и я здесь… – грустно ответил Йешуа.

– Они кричат тебе «царь… царь…» – не всем может это понравиться. Икажется, совершенно не слушают тебя. Не оправдав их надежд, ты сильно рискуешь разочаровать эту толпу. Слухи бегут впереди тебя,. И теперь голодные – хотят еды,. а немощные – желают исцелиться. При этом, совершенно не желая познать природу благ от тебя. Они не слышат тебя, учитель. И лишь единицы способны постигнуть суть твоих учений… лишь единицы! Это те, кто выслушав тебя, удаляются, ощущая себя счастливыми. Я видел этих людей, они ничего не просили, им ничего не надо от тебя, для них ты есть и им этого достаточно. Но их так мало. Ты не должен оставить этот факт без внимания. А эти… Они на своих руках затащат тебя туда…

ЙеГуда обернулся и указал рукой в сторону горы, что виднелась мрачным силуэтом на фоне вечернего неба и продолжил:

– Гулгалта…

Ему не дал договорить появившийся Кефа, который произнёс:

– Тебя спрашивают, учитель.

Йешуа вопросительно посмотрел на него и ответил:

– И кто же спрашивает меня?

– Это женщина, она хочет говорить с тобой.

– Ну и что же ей мешает это сделать?

– Ни что, а кто, учитель…

– Хорошо, тогда кто же?

– Я!

– Вот как? Отчего же такое возможно?

– Я подумал и решил, что ей недостойно приближаться к тебе?

– Ты подумал, даже решил… Может, объяснишь мне свой поступок?

– Эта женщина… Она из поместья Магдал-Эль. Свой хлеб она добывала не совсем праведным путём. Если тебе неизвестно, то она состояла в свите супруги тетрарха Ирода Антиппы развлекая римских солдат, но утверждает, что сама покинула его дворец.

– А почему тогда она до сих пор жива?

Кефа вздрогнул от такого вопроса и, помолчав, произнёс:

– Ты хочешь, чтобы я убил её?

– Она оскорбила тебя? – спросил Йешуа.

– Нет, меня она не оскорбляла, но её грехи…

– Она жива, потому что так пожелал Небесный Отец и, кажется, он не наделял тебя властью судейской.

– Не наделял, это верно. Но она продажная женщина, поправшая все принципы добродетели, – произнёс Кефа, отстаивая своё мнение.

– Ну, так что с того?

– Как это… – Кефа задохнулся от возмущения. – Ты удивляешь меня. Ведь она же – грязная женщина, кто знает, что у неё на уме. Может её подослали к тебе!

Йешуа обхватил Кефу за плечи и сказал:

– Ну-ну, успокойся, прошу тебя. Мне кажется, что у неё нет помыслов предложить нам свои услуги, к тому же мы совсем не похожи на римских солдат. Да и зачем к нам подсылать убийц, если ты об этом.

– Послушай меня, но она может постараться повлиять на тебя.

– Она так красива? – спросил Йешуа.

Кефа пожал плечами:

– Ну… В общем, обычная женщина, но вот её мысли и душа…

– Пригласи её, – произнёс он, перебив собеседника.

– Одумайся! Её тело грязно, к нему прикасались сотни рук, а душа… Её душа забыла, что есть нравственность. Если она вообще когда-нибудь была знакома с таким понятием.

– Я жду!

– И ты даже не желаешь знать её имени?

– Да что нам дело до её имени, если душа её нуждается в покое и моём участии. Она пришла к нам и мы не прогоним её. Пусть она подойдёт, Кефа.

Кефа с шумом выдохнул и, хлопнув руками по своим коленям, поднялся, медленно направившись к женщине, что стояла в окружении учеников. Преградив ей дорогу, он какое-то время внимательно осматривал её, но потом отойдя в сторону жестом руки указал, что женщина может приблизиться к навесу.

Она буквально подбежала и упав на колени быстро заговорила, так, словно боялась, что её прервут:

– Прости меня, я знаю кто ты, – смиренно произнесла она.

Йешуа жестом указал на место перед собой и произнёс:

– Но за что ты просишь простить?

Женщина склонилась в поклоне и приблизилась, заняв указанное место. Теперь пламя огня слегка освещало её лицо, которое она скрывала, кутаясь в накидку.

Йешуа улыбнулся и повторил:

– Так за что же ты просишь простить? Открой своё лицо, а с тем и освободи свою душу, не бойся, здесь тебя никто не обидит. Я слушаю тебя.

– Ты позволил мне приблизиться. Могу ли я просить тебя следовать за тобой и твоими товарищами. Я не оскорблю ваших чувств. Я буду находиться в отдалении, спрятав лицо, я не стану делить с тобой стол, чтобы не смущать твоих товарищей. Я всегда буду в сторонке, лишь бы быть рядом. Мне хватит довольствоваться глотком воды и кусочком хлеба.

– Постой! Кто надоумил тебя так поступить? От чего такая жертва?

– Но моя прежняя жизнь…

– А что твоя жизнь? Он подарил тебе жизнь, а уж твоё дело, как распорядиться его даром. Не бойся, Он не станет тратить на тебя молнии. Ты ответишь потом. Всё будет потом. Но оставим этот разговор. И так, ты хочешь пойти со мной?

– Именно так, – согласилась она.

– Но идти за мной, это не выход. Это скорее путь, причём не самый лёгкий. Чудес не будет.

– Я понимаю! Не гони меня, позволь всё же пойти за тобой.

– Что же, это твой выбор. Следуй. Но позволь прежде узнать твоё имя.

– Я Мария….

– Ты называешь себя на римский манер. Очевидно на то есть причины?

Она опустила голову, но ничего не ответила.

– А где твои вещи?

Она стыдливо опустила голову и тихо произнесла:

– Всё со мной, мне ничего не надо.

Он протянул ей свои руки, и она осторожно взяла его ладони и прижалась к ним своим лицом, заплакав от счастья. Он осторожно отнял одну руку и несколько раз провёл ею по голове женщины.

– На тебе печаль. Я чувствую это.

– Да, – произнесла женщина. – Меня прогнал мой супруг. Отнял дом моего отца, обвинив в бесплодности. После, мой мужчина, он римлянин… Он избил меня и отдал на поругание своим солдатам, после того как узнал, что я беременна от него. А потом были ещё мужчины, но это от безысходности… Ради мести. Но после, я встретила одного странного человека, для меня он показался одержимым, но мысли его были светлыми.

– Йоханан ха – Матвил? – спросил Йешуа.

– Да, он сказал мне, что ждал тебя.

– Я знаю. Потому он был тем ангелом, что следовал впереди лика. Но чего же ты хочешь?

– Не гони меня, Йешуа. Позволь быть рядом.

– Иди, если более нет места тебе в твоей прежней жизни. Ступай. И Никого не бойся.

Она заплакала, вновь уткнув лицо в платок.

Йешуа наклонился к ней и, подняв её голову, нежно провёл своей рукой по её лицу, утирая слёзы, и произнёс:

– Ступай Мария… ступай. Умой своё лицо и руки и возвращайся. Ты с нами, ты со мной.

Она молча закивала, сдерживая свои чувства, и поднявшись, отправилась к реке.

Всё время присутствовавший при беседе, но молчавший ЙеГуда, проводил её взглядом и зашептал:

– Бойся, Йешуа, она околдовала тебя! И кажется мне, что разум твой помутился! Она ведьма, прогони её. Кефа прав. Она источает несчастия, но более всего – соблазн.

– Но я вижу лишь смирение, – произнёс Он. – Не кажется ли тебе, что она из тех единиц, о которых ты сам говорил мне совсем недавно. Она сделала свой шаг осознанно и душа её очистится. Будь к ней хотя бы снисходителен.

Не сговариваясь, они обернулись в сторону реки. Мария стояла в воде запрокинув голову. Иногда она набирала ладонями воду, погружаясь в неё лицом, и вновь обращалась вверх. Яркая луна делала различимым силуэт Марии и все её действия. Остальные ученики приблизились к костру, обсуждая в полголоса ситуацию.

– Братья мои, – обратился к ним Йешуа. – Эта женщина, Мария, она с нами. Она нуждается в каждом из нас, поэтому будем её защитой, но более всего – утешением. Вспомните, как каждый из вас пожелал пойти со мной и я не остался безучастным к вашему желанию. Так и вы поступайте с теми, кто нуждается в вашем слове и сочувствии. Вспомните, что в муках женщина родила вас. И горе тому кто поступит с ней несправедливо, не защитит, не оставит в беде и нужде.

– Учитель! Но ведь… – заговорили наперебой ученики.

Йешуа поднял руку и произнёс:

– Так кто из вас безгрешен, пусть выступит вперёд и прогонит её! Отвергнете кающегося, отвергнете меня! Помните об этом!

***

Он вздрогнул от того, что сознание вновь вернуло его в дом фарисея. Хозяин, его гости, Мария и прочие люди, молча смотрели на Него.

Йешуа обвёл взглядом всех и произнёс:

– Один человек занял сто монет и не смог рассчитаться в срок, другой был должен десять монет и по своей нужде так же не смог рассчитаться. Тот же, кто ссудил деньгами, простил обоих и отпустил с миром – Машиах помолчал и, подняв глаза на хозяина дома, спросил. – Симон, как ты думаешь, кто из тех двух, будет более преисполнен благодарности?

Симон пожал плечами и, подумав, ответил:

– Очевидно, что тот, которому прощено больше.

Услышав такие слова, Мария заплакала, от чего слёзы крупными каплями закапали на ногу Йешуа. В испуге не найдя ничего под рукой, женщина стала волосами утирать капли, а после извлекла из-под одежды крохотный флакончик с благовониями и нанесла несколько капель туда же, куда прежде упали слёзы.

Видя это, один из гостей Симона, Акиба, произнёс:

– Мы все доброчестные граждане, имеющие семьи и чтущие заповеди пророка. И если ты есть новый пророк, то тебе должно знать, кто есть эта Мария.

Йешуа наклонился и нежно погладил по голове Марии ладонью, затем ответил Акибе:

– Я знаю кто она, мне это известно. И известно не менее чем тебе. А если и так… Вот послушайте. Кто же из вас имея сто овец и потеряв одну, не оставит остальных и не пустится искать ту, до тех пор, пока не разыщет её? А найдя, станет участливым к её бессилию и, взяв на руки, принесёт домой, даст воды, а после, поделится радостью. И будет так, ибо любовь, делает ношу легкой, а путь – коротким.

– Но как же? – вдруг воскликнул Забда. – Оставить девяносто девять овец из-за одной заблудшей? Как такое возможно, где же разум?

Машиах поднял голову Марии и, утерев с её лица остатки слёз, произнёс, глядя ей в глаза:

– Потому я здесь, чтобы спасти ту одну! Ту, что отбилась от стада, а после убоялась своего одиночества и страха. Я спасу ту, которая доверится мне, у которой будет великая нужда в спасении. А свет от ворот в моё царство будет ей дорогой и с неё она уже не свернёт.

– Чем же мы не угодили тебе? – немного помолчав, спросил Симон.

Йешуа ответил:

– А разве я упрекнул тебя в том?

И указав на кувшин с водой, продолжил:

– Вот сосуд. Но ты даже не предложил мне воды из него, не оказал мне почестей, какие оказываешь своим гостям согласно обычаям. А меж тем, эта женщина, явила своими действами уважение и любовь ко мне. Вот я о чём. Значит ли это то, что не затем ты пригласил меня, в чём пытаешься убедить сейчас. Так ли чисты твои помыслы, как ты пытаешься это показать. А между тем, в искренности этой женщины я не сомневаюсь. Как бы сложилась её судьба, не приди она ко мне? А если бы пришла к тебе, то ты бы прогнал её не проявив участия, а своим презрением, сделал её страдания ещё более невыносимыми.

Симон криво улыбнулся и произнёс:

– Хороши же страдания, развлекать римлян.

Йешуа изменился в лице и твёрдо произнёс:

– Разве можешь ты осуждать её, уверовав в свою безгрешность, да так, что разум твой затмился… И ты не видишь нуждающихся. Бойся, фарисей! Бог более видит себя рядом с грешниками, что пришли к Нему покаяться, от того и радость Ему в трудах своих, подобно тому пастуху, что вернул заблудшую овцу в свой кров.

– Что это за Бог такой? Или это твой Бог?

Йешуа согласно кивнул головой:

– И мой, И твой. Он один! Один для всех и каждого! И нет кроме него других Богов.

– Это как? – в недоумении произнёс гость по имени Барика, посмотрев на остальных. – То есть ты хочешь сказать, что я и мы все, должны молиться рядом с каким-нибудь персом, азититом или римлянином? И у нас у всех Он общий…, Он один…, один на всех?

– Именно так и хочу сказать, о том и проповедую.

Симон хлопнул в ладоши и развёл руки в стороны:

– Ну так мне тогда понятно, от чего все эти… сделали тебя своим царём. Всё отдай, от всего откажись, всех прости и приблизь… Так легко поступить тем, у кого нет ничего. Нет, назаретянин, что-то не так в твоих словах.

– А как бы ты желал, что бы с тобой поступили? Ведь сегодня ты богат и знатен, ну а завтра… Как знать, что ждёт нас всех. Может статься, и ты будешь молить о снисхождении к себе и своим близким. Ведь каждый день, отходя ко сну, ты боишься, не изменилась ли мера веса к деньгам, не замышляет ли тот, кто был к тебе близок сегодня, завтра прибрать к рукам твоё богатство, а что твой господин, что снисходителен к тебе, жив ли он, здоров ли? А может его соперник, у которого иные взгляды на жизнь, уже ждёт момента, чтобы нанести удар. А потому бросаешься то к книжникам, то к другим шарлатанам в поисках объяснить тебе, что значат сны и другие необъяснимые события, совершенно забыв о том, что жизнь не кончается со смертью. Человек уходит туда, куда не взять с собой богатства, а земное время упущено, когда стоило бы подумать о душе при жизни. И вот уже на том свете, где есть вечность, нет и не будет тебе покоя. Путь на земле, всего лишь миг… Задумайтесь над этим, оставшись в одиночестве. И слово моё вам, что будете услышанными!

Йешуа поднялся со своего места и, склонив голову, произнёс:

– Благодарю вас за то, что выслушали меня.

Толпа расступилась, и он вышел из дома при полном молчании сопровождаемый многочисленными взглядами собравшихся людей.

Когда его шаги стихли, Симон оглядел своих гостей и обернувшись к людям, что всё ещё толпились у входа прорычал:

– Вон отсюда! Уходите! Представление окончено!

Когда же хозяин дома остался наедине со своими гостями, он произнёс:

– Этот назаретянин мог бы сослужить нам хорошую службу. Но вот его мысли… Я совершенно не разделяю его взглядов. Это ж надо, отправиться искать заблудшую овцу… От чего-то, он не сказал, что после того как найдёт её, прирежет, поджарит и съест. Вот ради чего вся эта суета. Пока он не появился в моём доме, меня устраивало, что нищие называли его царём. Подобные действия могли бы серьёзно подорвать власть римского кесаря. Мы давно уже созрели чтобы, наконец, вышвырнуть этих римлян, что хозяйничают на нашей земле как у себя дома. Но как только он заговорил о праведности действий какой-то там потаскухи… К тому же принародно приблизил её к себе… а мы, уважаемые люди были обличены в отсутствии добродетелей… Нет, это всё не то…

Симон был в бешенстве. От тяжёлого дыхания его ноздри широко раздувались. Помолчав немного, он обратился к Исае:

– Зачем ты посоветовал притащить в мой дом этого проходимца? И он ещё смеет наставлять меня, как мне жить! Ну ничего… Его мысли таки приведут его прямиком на Гулгалту…

***

– Необычайный город! – восторженно воскликнул Йешуа, стараясь отогнать от себя мысли после посещения дома Симона. – Совершенно не похож на все остальные. Ему идёт эта праздная суета. Я нахожу его достаточно привлекательным…, странно, что выбор пал на Иерусалим.