Читать книгу Коллекционер - Нора Робертс - Страница 8

Возможно, она и права. Но он все же проводил ее до квартиры и прошелся по каждой комнате, прежде чем оставил ее одну.

Потом поспешил домой. Почти уверенный, что кто-то задумал недоброе. У него руки чесались ответить по достоинству. Даже если, по словам Джули, это женщина в дизайнерских туфлях, с тату на щиколотке.

Тот, кто убил его брата или был сообщником убийцы, вошел в его дом, невзирая на надежную сигнализацию, и прогулялся по всем комнатам.

Спокойно и решительно.

И не означает ли это, что кто-то следит за ним? Женщина знала, что дорога свободна. И более того, знала, как выйти из дома. Она была там за несколько минут до того, как они с Лайлой вошли. Иначе запах бы выветрился.

Итак? Два убийства, два взлома и, несомненно, слежка.

– Во что, черт возьми, впутался Оливер?

На этот раз не игра. Не наркотики. Не сходится. Что же это? Какое это «такое бывает раз в жизни»? Какую вынашивал он сделку, какой куш пытался сорвать? Чем вообще была забита его голова?

Но все это умерло вместе с ним. Женщина, с кем бы она ни работала или на кого бы она ни работала, может следить за ним и обыскивать его дом сколько хочет. Но не найдет ничего, ибо у него ничего нет.

Ничего, кроме мертвого брата, скорбящей семьи и моря вины и ярости.

Он вернулся домой и сменил код сигнализации, хотя что это даст? Но пока что придется попытаться понять, прихватила ли с собой незваная гостья какие-то сувениры на память.

Он постоял немного, рассеянно приглаживая волосы. Слишком большой дом. Ему нравилось большое пространство, когда много комнат, когда можно принять всех членов семьи.

Теперь придется обыскать все, зная, что кто-то здесь побывал.

Почти час ушел на то, чтобы составить короткий – и странный – список пропавшего.

Соли для ванны, которые особенно любила мать, серьги, которые сестра (единокровная сестра от второго брака матери) оставила, когда вместе с матерью гостила здесь несколько недель назад, маленький отражатель солнечного света из цветного стекла, который сестра (единоутробная, от четвертого брака отца) сделала для него на Рождество, и пара кованых серебряных запонок в маленькой синей коробочке с логотипом Тиффани.

Она проигнорировала наличные, которые, видимо, обнаружила в ящике письменного стола. Всего несколько сотен. Но почему она не взяла деньги? Только соли для ванны.

Слишком для нее незначительно? Не так привлекательно?

Кто, черт возьми, знает?

Как потерянный, поднялся он в мастерскую. Над русалкой работать – не то настроение, но он завис над картиной в раздумьях. Как точно Лайла выразила его мысли и чувства! Он не ожидал, что она увидит то, что видит он. И тем более что поймет.

Он не думал, что так заинтересуется ею, этой женщиной с глазами цыганки, которая орудует инструментами, как другая управляется с помадой. Той, которая разделяет его ви́дение незаконченной картины и предлагает утешение незнакомому человеку.

Женщиной, пишущей об оборотнях-подростках и не имеющей своей квартиры. Причем по своему выбору.

Или он не до конца ее разгадал?

Но разгадает, когда нарисует.

Думая об этом, он установил мольберт и стал натягивать холст.

Лайла стояла у дома Аша, изучая его в ярком свете дня. Выглядит так обычно! Просто старое кирпичное здание. Невысокое. Любой прохожий может посчитать, как когда-то она, что тут не меньше полудюжины квартир. Прекрасных квартир, которые расхватали молодые профессионалы, гоняющиеся за атмосферой даунтауна.

Но в реальности ничего подобного не было. В реальности Аш устроил себе дом, точно отражающий его суть и характер. Художник. С большой семьей. Тот, кто смог сочетать обе части своей жизни и создать пространство, в котором могли сосуществовать эти части.

По ее мнению, это требовало точного глаза и немалого самосознания.

Аштон Арчер точно знает, кто он и чего хочет.

И по причинам, не имеющим смысла, он хотел написать ее.

Она подошла, нажала кнопку звонка.

Он, возможно, дома. Разве ему не надо работать? Да и ей тоже бы надо работать, но она просто не могла сосредоточиться. Зато теперь помешает его работе. А ей стоило просто послать ему эсэмэску и предупредить…

– Что?!

Голос был такой резкий, что она подскочила от неожиданности. Она явно не вовремя.

– Простите. Это Лайла. Я только хотела…

– Я в мастерской.

– О, тогда я…

Что-то зажужжало, что-то щелкнуло. Она осторожно повернула дверную ручку. Дверь открылась: очевидно, это означало приглашение.

Она осторожно вошла, закрыла за собой дверь. Что-то снова щелкнуло, определенно щелкнуло. Лайла направилась к лестнице, но повернулась и подошла к решетке лифта.

Кто не захотел бы подняться в таком, спросила она себя.

Войдя в лифт, она закрыла за собой дверь, нажала кнопку с цифрой три и улыбнулась, когда кабина со стонами и скрипом стала подниматься.

Как только она остановилась, Лайла сквозь решетку увидела Аша. Он что-то набрасывал на холсте.

Нет, не на холсте. На большом листе бумаги.

– Я хотела прогуляться. У меня полно дел. Я принесла кофе. И маффин.

– Прекрасно.

Он даже не взглянул на нее.

– Положите все это и встаньте вон там.

– Я ходила в полицию и хотела рассказать…

– Встаньте вон там и рассказывайте. Нет, это положите.

Он подошел, выхватил у нее пакет из кондитерской, поставил на захламленный рабочий стол и подвел ее к длинному ряду окон.

– Изогнитесь вот так, но смотрите на меня.

– Я пришла не для того, чтобы позировать, да и звали вы меня прийти завтра.

– Сегодня тоже неплохо. Смотрите на меня.

– Я не соглашалась позировать. Честно говоря, мне неловко…

Он зашипел на нее:

– Да помолчите же хоть минуту! Нет, не так…

Она обреченно вздохнула.

На несколько секунд она почувствовала себя бабочкой на булавке.

– Я говорила, что не подойду вам.

– Нет, вполне подходите. Дело в настроении.

Он отбросил карандаш и прищурился. Ее сердце забилось сильнее. В горле пересохло.

Он запустил пальцы в волосы.

– Какой маффин?

– Э… французское яблоко. Звучит сказочно. Я проходила мимо пекарни Люка, по пути из полицейского участка. Вот и подумала, что нужно зайти и рассказать вам все.

– Прекрасно. Рассказывайте.

Он порылся в пакете, вытащил два стаканчика кофе и огромный маффин.

Когда он вгрызся в маффин, она нахмурилась.

– Это очень большой маффин. Я думала, мы его разделим.

Он откусил второй кусок.

– Вряд ли. Итак, полиция?..

– Я пошла туда и застала Файн и Уотерстона, как раз когда они уходили. Но они задержались, чтобы послушать вашу теорию взлома и насчет духов.

Наблюдая за ней так пристально, словно в руках у него был карандаш, он глотнул кофе.

– Они сказали, что подумают, но таким тоном, что стало ясно: никто не станет тратить время на то, что, по их мнению, чистая глупость. Они были слишком вежливы, и это вывело меня из себя. А вас? Почему вы не вышли из себя?

– Потому что понимаю их точку зрения. Даже если они поверили бы, что очень сомнительно, что они должны делать дальше? Куда двигаться? Никуда. У меня нет ничего определенного, у вас нет ничего определенного. Тот, кто вломился сюда и в квартиру Джули, возможно, уже успел это понять. В какой бы пакости ни были замешаны Оливер и его подружка, мы тут ни при чем. Я намерен расспросить родственников, узнать, не сказал ли он чего-то им. Но это вряд ли, особенно если он впутался во что-то нелегальное или скользкое, а возможно, в то и другое.

– Мне очень жаль.

– Не о чем тут жалеть. Может, он хвастался родным: слово там, слово здесь. И я смогу сложить все обрывки в единое целое.

Он разломил остаток маффина, протянул ей половину.

– Спасибо.

– Очень вкусно. Вам нужно было купить два.

Он схватил стаканчик с кофе, пересек мастерскую и рывком открыл двойные двери.

– О господи! Это что, костюмерная?

Лайла пришла в полный восторг и почти подбежала к нему.

– Взгляните только! Платья, шарфы, украшения! А белье! Его почти не будет на теле, если надеть! В старших классах я играла в школьном театре, недолго, потому что отца перевели, но больше всего любила наряжаться!

– Все это не подходит, но пока придется обойтись вот чем.

Он вытащил мягкий голубой сарафан.

– Не тот цвет, не та длина, но фасон лифа приблизительно тот, что требуется. Наденьте и снимите туфли.

– Не надену.

Но она коснулась юбки, мягкой летящей юбки.

– Это так красиво!

– Наденьте его на час. Дайте мне час, и оно ваше.

– Вы не можете подкупить меня… но это «Прада»!

– Оно ваше на один час.

– У меня дела… и Томас…

– Я помогу вам с проклятыми делами. И мне все равно нужно забрать почту. Я не забирал ее много дней. А Томас – кот, с ним все будет в порядке.

– Он кот любящий, когда рядом кто-то есть.

«Прада», подумала она, снова коснувшись юбки. Она купила пару черных лодочек «Прада», убедив себя, что они долго проносятся. К тому же на распродаже. По правде говоря, она выдержала жесточайшую битву на ежегодной распродаже в «Сакс» на восьмом этаже, чтобы их получить.

Лейблы не имеют значения, напомнила она себе, пока коварный внутренний голосок шептал «Прада», «Прада»…

– Почему вам приходится забирать почту? – спросила она, чтобы отвлечься от «Прада». – Разве ее не приносят?

– Нет, у меня абонентский ящик на почте. Один час, и я сделаю за вас все дурацкие дела.

– Класс, – просияла она, показав крошечную ямочку. – Мне нужно кое-что в отделе личной гигиены женщин. Я дам вам список.

Зеленые глаза весело прищурились.

– У меня есть сестры, мать, целый выводок мачех, а также бесчисленные тетки и кузины. Думаете, меня можно таким смутить?

– Час, – сдалась она. – И я забираю платье.

– Заметано. Можете переодеться там. И освободите волосы из этой штуки. Мне они нужны распущенными.

Следуя указаниям, она вышла в просторную ванную, черную с белым, как кухня, но с трельяжем. Того сорта, от которого ей хотелось проливать слезы в каждой примерочной большого магазина.

Она переоделась в мягкое голубое платье. Восхитилась не только ощущением того, что на ней надето, – она и раньше примеряла платья модных дизайнеров, – но сознанием того, что оно может принадлежать ей.

Немного велико в бюсте, большой сюрприз, но сидит неплохо. И она может отдать его в переделку. И поскольку она очень хотела получить проклятое платье, то сбросила босоножки и освободила волосы.

Когда она снова вышла, он стоял у окна и смотрел на улицу.

– Со мной нет косметики, – начала она.

– Она не понадобится. Только предварительная работа. – Он повернулся, изучая ее.

– Цвет вам идет. Но вам лучше в более ярких тонах. Идите сюда.

– Вы любите командовать, когда входите в роль художника, – заметила она и, проходя мимо мольберта, остановилась. На бумаге было ее лицо. Рисунок повторялся снова и снова, в разных ракурсах, с разными выражениями.

– Это все я? Странно.

Она снова почувствовала себя выставленной напоказ.

– Почему бы не пригласить ту девушку, которая позировала для русалки? Она прекрасна.

– Есть много типов красоты. Мне нужны ваши волосы…

Он запустил руки в ее волосы, взбил и показал, где встать.

– Взмахните волосами!

Она повиновалась. Глаза сверкнули. Не гневом. Чисто женским весельем.

– Вот так.

Он сжал ее подбородок, приподнял голову.

– Стойте в такой позе. Вы знаете куда больше, чем я, чем любой мужчина. Я вижу вас в лунном свете, в свете звезд, в свете костра, но никогда не проникну в ваши думы, в ваши мысли. Мужчины, любующиеся танцем, воображают, что могут вас получить. Но они не могут. Пока вы не выберете кого-то одного. Вы не принадлежите никому, пока не сделаете выбор. В этом ваша сила.

Он шагнул к мольберту.

– Подбородок вверх. Голову откинуть. Взгляд на меня.

Опять ее сердце колотится. Опять во рту пустыня. И на этот раз она ощутила, как ее ноги подкашиваются.

Как он это делает?

– Скажите, все женщины, которых вы пишете, влюбляются в вас?

– Некоторые успевают возненавидеть. Или испытывают острую неприязнь.

Он отбросил страницу с набросками. Начал новую.

– А вам это безразлично, поскольку вы получаете то, чего добиваетесь.

– Конечно. Смотрите на меня. А скажите, почему романы ваши – для подростков?

– Потому что это весело. В юности и отрочестве так много драм. Желание. Открытие. Ужасная потребность принадлежать кому-то. Ужасный страх не быть, как все. Добавьте оборотней. И получается аллегория, и становится еще веселее.

– Ну, да, оборотни – настоящее веселье, что тут скажешь! Но моей сестре Райли действительно понравилась ваша первая книга.

– Правда?

– Кейли рулит, и Эйден крут, но особенно она любит Мела.

– Вот это мило. Мел – лучший друг главного персонажа и очень неуклюжий болван.

– Вполне логично, поскольку она сама глупа, как пробка, и поэтому всегда на стороне неудачника. Я пообещал ей, что куплю вторую книгу, а вы ее подпишете.

Она зажмурилась от удовольствия.

– Через месяц у меня будет несколько сигнальных экземпляров. Я подпишу один и пришлю вам.

– Здорово. Я тут же стану ее любимым братом.

– Держу пари, вы уже ее любимый брат. Вы ее выслушиваете, и даже когда дела плохи, дарите что-нибудь на счастье.

– Развернитесь.

– Что?

Он покрутил в воздухе пальцем.

– Нет-нет, круто развернитесь.

На этот раз палец быстро дернулся.

Она почувствовала себя глупо, но все же быстро покружилась.

– Еще раз. Руки вверх, постарайтесь увлечься тем, что делаете.

Он включил музыку, чтобы отвлечь ее, помочь стать естественной.

– Так лучше. Замрите в этой позе, рук не опускайте. Ваш отец служил за океаном?

– Раза два. В Германии. Но тогда я была совсем маленькой и ничего не помню. А в Италии было славно.

– Ирак?

– Да, а вот это уже было скверно. Он дислоцировался в Форте Ли в Виргинии. Так что мы там жили.

– Тяжко.

– Армейская жизнь не для слабаков.

– А сейчас?

– Стараюсь не быть слабачкой. Но вы спрашиваете, что он делает сейчас? Вышел в отставку, и они переехали на Аляску. Им там нравится. Купили небольшой магазин, едят бургеры с лосятиной.

– О’кей… Свободнее! Снова тряхните волосами. Вы там бывали?

– В Джуно? Пару раз. Устроилась на работу в Ванкувере, потом отправилась в Джуно. Нашла место в Миссуле, а когда работа закончилась, снова добралась до Джуно. Бывали там?

– Да, это потрясающе.

– Точно.

Она мысленно представила себе город.

– Все равно что другой мир. Новая планета. Не ледяная планета Хот, но что-то вроде.

– Что?

– Хот, ледяная планета. «Звездные войны», «Империя наносит ответный удар».

– Ах, да…

Видимо, не слишком рьяный фанат «Звездных войн», решила Лайла и вернулась к прежней теме.

– Что вы рисовали на Аляске?

– Пейзажи, ибо только безумец откажется от такого. Одну из женщин инуитов в образе Снежной королевы, возможно, правительницы ледяной планеты Хот, – добавил он, чем заработал ее сияющую улыбку.

– Почему у вас в основном женщины? Вы пишете много и разное, но почему по преимуществу женщин – и такие причудливые сюжеты? Либо добрые, вроде ведьмы, играющей на скрипке посреди луга, либо русалки, пожирательницы мужчин.

Его взгляд изменился. От пристального, видящего ее насквозь, до более спокойного, исполненного любопытства.

– Почему вы считаете, что женщина на лугу – это ведьма?

– Потому что там ощущается власть и ее наслаждение этой властью, не меньшее, чем музыкой.

– Вы правы. Она застигнута в момент слияния: ее музыка, ее волшебство. Если бы картина по-прежнему была у меня, я бы отдал ее вам, потому что вы все это поняли. Но куда бы вы ее повесили?

– Это небольшая проблема, – согласилась она. – Но еще раз, почему почти всегда женщины?

– Потому что они обладают силой. Жизнь исходит от них, и в этом их волшебство. Пока этого достаточно.

Он отбросил карандаш.

– Нужно найти подходящее платье. Что-то, что обладало бы неким движением.

Поскольку она не была уверена, что он согласится, то не спросила, можно ли посмотреть, что он нарисовал. А просто подошла и посмотрела.

О… Ее лицо, тело – в самых разных ракурсах…

– Проблема? – спросил он, увидев ее растерянность.

– Как отражение в трельяже примерочной…

Она повела плечами.

– Вы слишком много видите.

Он увидит больше, когда уговорит ее позировать ню, но не все сразу.

– Итак…

Он снова взял стакан с кофе.

– Теперь дела.

– Вам необязательно помогать мне с делами. Я получила новое платье.

– Все равно мне нужно забрать почту.

Он оглядел мастерскую.

– И нужно выйти отсюда.

– Да, конечно, дайте мне минуту.

Оставшись один, он вынул телефон, снова включил. Увидел дюжину сообщений, видеосообщений и эсэмэсок, отчего мгновенно разболелась голова. Положительно необходимо выйти.

Все же он задержался, чтобы ответить на несколько самых важных посланий, и убрал телефон. Вышла Лайла – в капри и топе, в которых пришла сюда.

– Платье в сумке. Я действительно могу его забрать?

– Да. Это же не мое платье.

– И все же…

– Я же сказал, возьмите.

– Но у него должна быть владелица, она его не потребует?

– Его оставила Хлоэ… а может, Кора, сто лет назад. И она, кем бы ни была, знает правила. Если оставить вещи здесь больше чем на два месяца, – он мягко подтолкнул ее к лифту, – они либо окажутся в гардеробной, либо в мусоре. Иначе тут бы все было ими завалено.

– Сурово, но справедливо. Кора. Сестра? Модель? Подружка?

– Единокровная сестра со стороны отца.

И поскольку одно из сообщений было от Коры, его мысли снова вернулись к Оливеру.

– Завтра выдадут его тело.

Она коснулась его руки:

– Это хорошо. И означает, что вы сможете заказать заупокойную службу, попрощаться.

– Это означает эмоциональный цирк. Но что тут можно поделать? Ни к чему вытаскивать метлы, пока слоны не закончат танец.

– Понимаю, – ответила она, немного подумав. – Вы нелестно отзываетесь о семье.

– Сейчас я чувствую, что немного устал от своей семьи.

Он схватил ключи, темные очки, маленький матерчатый мешочек.

– Положите в свою сумку. Это для почты.

Она не могла поверить, что для почты нужен мешок, но послушалась.

Он сунул ключи в карман, нацепил очки.

– Просто такое тяжелое время, – заметила она.

– Вы не представляете.

Он повел ее на улицу.

– Вам следует прийти на похороны.

– О, не думаю…

– Определенно. Вы немного отвлечете их и сохраните ясную голову в минуты кризиса. А там будет немало кризисов. Я пришлю за вами водителя. В десять утра.

– Я не знала его.

– Между вами существует связь, и вы знаете меня. Люк поедет с вами. В воскресенье. Воскресенье вас устраивает?

Солги, приказала она себе, но знала, что не сможет.

– Вообще-то это мой свободный день, между Килдербрандами и Ловенсштайнами, но…

– Тогда все в порядке.

Он взял ее за руку и повел в противоположном направлении.

– Я собиралась домой.

– Сначала одна остановка. Здесь.

Он показал на дорогой женский бутик.

Ожидая зеленый свет, пропуская огромный грузовик фирмы доставки, она получила секунду, чтобы перевести дыхание.

– Аштон, не посчитает ли ваша семья мой приход на похороны вашего брата вторжением любопытной случайной соседки?

– Лайла, у меня двенадцать братьев и сестер, многие из которых имеют мужей и жен, бывших мужей и жен, детей, приемных детей. У меня множество теток, дядей, бабушек и дедушек. И ничто не считается вторжением.

Он потащил ее через улицу, обогнув женщину с вопящим ребенком в коляске, и почти втолкнул в магазин: высокий стиль и яркие краски. А цены!

– Джесс.

– Аш.

Стройная блондинка в черно-белом мини и красных босоножках на невероятных каблуках подставила Ашу щеку.

– Приятно видеть тебя.

– И мне тебя. Ну как, нашла ты что-нибудь или нет?

– Есть пара вещей, которые, кажется, подойдут. Это твоя модель? Я Джесс.

– Лайла.

– Ты прав насчет красного, – сказала она Ашу. – Думаю, я знаю, что подойдет. Идите в заднюю комнату.

Она повела их в невероятно забитую кладовую и сняла с тремпеля два красных платья с широкой юбкой.

– Не это. Это.

– Точно.

Прежде чем Лайла успела разглядеть платья, Джесс повесила одно на тремпель и протянула другое.

Аш растянул широкую юбку с оборками и кивнул.

– Должно получиться, но под ним мне нужен цвет.

– С этим все в порядке. Думаю, это вот подойдет. Вместо нескольких объемных нижних юбок здесь внизу разноцветные оборки. А если не подойдет, найду портниху, чтобы сшить то, что нужно.

– Давай посмотрим.

Он сунул юбку и платье Лайле.

– Примерьте.

– Но у меня дела, – напомнила она.

– Успеется.

– Позвольте показать вам примерочную, – вкрадчиво включилась Джесс, выталкивая Лайлу из кладовой и вталкивая в примерочную с чертовым трельяжем.

– Воды с газом?

– Пожалуй. Спасибо.

Она снова переоделась. Юбка была широка в талии, так что она выудила из сумки зажим для бумаг и стянула ее.

И платье село в точности по фигуре.

Не ее стиль, конечно. Слишком красное, слишком бросается в глаза, слишком глубокий вырез. Но заниженная талия зрительно увеличивала рост, и с этим трудно поспорить.

– Вы уже облачились?

– Да, я только… ну, заходите, – пробормотала она, когда Аш уже сделал это.

– Да, то, что надо.

Он снова покрутил пальцем в воздухе, что означало, что он просит ее повернуться. Она закатила глаза, но повернулась.

– Почти. Нам нужно…

Он поднял юбку.

– Эй!

– Спокойно. Это примерка. Держите юбку. Покажите ногу повыше. И больше цвета.

– Нижняя юбка слишком широка в талии. Я ее заколола.

– Джесс.

– Без проблем, и ей нужен лифчик получше. Ммммм… Тридцать два «А»?

Унизительно точно.

– Да, – буркнула Лайла.

– Подождите.

Она выбежала.

Пытаясь восстановить душевное равновесие, Лайла потихоньку пила воду. Аш изучал ее.

– Уходите.

– Через минуту. Золотые серьги-обручи, много…

Он провел пальцем по ее запястью.

– …браслетов?

– Да.

– Минуту!

Вернулась Джесс с огненно-красным лифчиком и выставила Аша.

– Иначе бы он остался, – улыбнулась она. – Пока вы надеваете лифчик, я измерю вам талию.

Лайла со вздохом отставила стакан и попыталась не думать о том, что обнажается до пояса перед незнакомой женщиной.

Спустя четверть часа они вышли из примерочной – с платьем, лифчиком и такими же трусиками, на которые она согласилась в минуту слабости.

– Как это все вышло? Все, что я сделала, – выглянула в окно.

– Физика? – предположил он.

– Действие и противодействие?

Она снова вздохнула.

– Полагаю, что все могу свалить на науку.

– Какие дела теперь нужно сделать?

– Не уверена, что припомню.

– Подумайте. А пока мы пойдем на почту.

– На почту.

Она покачала головой.

– Вы купили мне нижнее белье.

– Это гардероб.

– Это нижнее белье. Красное нижнее белье. Чуть больше недели назад я даже вас не знала, а теперь вы купили мне красное нижнее белье. Вы вообще видели ценники?

– Вы сказали, что выходите за меня не из-за денег.

Она невольно рассмеялась и тут же вспомнила:

– Игрушка! Я хотела купить игрушку для Томаса!

– Мне казалось, у него есть игрушки.

Мимо прошаркал мужчина в длинном пальто, бормоча непристойности и оставляя за собой невероятную волну вони.

– Я люблю Нью-Йорк, – сказала она, наблюдая, как пешеходы старательно обходят и огибают разгневанного безумца. – Действительно люблю.

– Он живет где-то недалеко. Я вижу его или обоняю раза два в неделю, – сообщил Аш. – Он никогда не снимает это пальто.

– Отсюда и запах. Если верить прогнозу, сегодня тридцать пять градусов жары, и я бы сказала, что прогноз верен. И, да, у Томаса есть игрушки, но это прощальный мой ему подарок. И мне нужно купить бутылку вина для Килдербрандов. Цветы я закажу в субботу.

– Вы оставляете им бутылку вина и цветы.

– Да. Этого требует вежливость. Одной из ваших многочисленных матерей следовало бы научить вас этому.

Она вдохнула запах хот-догов, идущий от уличного лотка, – куда приятнее, чем от человека в длинном пальто.

– Почему я иду с вами на почту?

– Какая разница? Мы уже здесь.

Они вошли, он взял ее за руку и повел к стене из ящиков. Вытащил ключ, открыл один и вздохнул:

– Черт!

– Он почти полон, – заметила она.

– Это за несколько дней. Может, неделю. В основном всякий мусор. Почему люди убивают деревья, чтобы печатать рекламу?

– О, в этом мы абсолютно единодушны.

Он порылся в почте, бросил пару конвертов в матерчатый мешок, который ему протянула Лайла, и вытащил конверт с подкладкой.

И замер.

– Что это?

– Письмо от Оливера.

– О…

Она уставилась на письмо. На адрес, написанный большими буквами, размашистым почерком.

– На штемпеле…

– День, когда он был убит.

Аш не глядя высыпал содержимое ящика в мешок и разорвал конверт.

Оттуда выпали ключи и записка на карточке с монограммами.

«Привет, Аш.

Я приду через день-другой, чтобы забрать ключ. Посылаю это тебе на хранение, пока не завершу сделку. Клиент немного обидчив, поэтому если мне понадобится уехать из города на пару дней, я дам тебе знать. Можешь забрать товар и принести мне домой. Он находится в отделении «Уэллс Фарго», рядом с моим домом. И поскольку я подделал твою подпись на карте – совсем как в старые времена! – ты без проблем доберешься до сейфа. Цени это, братец.

Скоро поговорим. Оливер».

– Черт побери.

– Какой товар? Какой клиент?

– Полагаю, мне нужно это выяснить.

– Нам, – уточнила она. – Я в этом тоже по уши завязла.

– Хорошо.

Он сунул записку в мешок, а ключи положил в карман.

– Тогда – в банк.

– Именно там может найтись причина убийства.

Ей пришлось почти бежать, чтобы успеть за его широким шагом.