Читать книгу Прыжок пумы - Нора Робертс - Страница 5

Черные холмы

Июнь 1997 года

Лил вела свою лошадь по тропе сквозь утренний туман. Прежде чем начать подъем вверх, они прошли через высокую траву, пересекли сверкающие воды узкого ручья, где скрывались спутанные лианы ядовитого плюща. В воздухе пахло хвоей, водой и травой, а свет мерцал нежностью рассвета.

Птицы заливались и щебетали. Лил слышала заунывную песню горного синего дрозда, хриплое чириканье соснового чижа в полете, раздраженное предупреждение пиньонской сойки.

Казалось, лес вокруг ожил, взбудораженный потоками и косыми лучами туманного света, пробивающимися сквозь полог деревьев.

Не было места в мире, которое манило бы ее сильнее.

Она обнаруживала следы, обычно оленьи или лосиные, и фиксировала факт их нахождения записями на диктофон, лежащий в кармане куртки. До этого она находила следы бизонов и, конечно, многочисленные следы отцовского стада.

Но в этом трехдневном путешествии, которое она себе устроила, ей до сих пор так и не удалось выследить кошку.

Лил слышала ее зов накануне вечером. Крик прорвался сквозь тьму, сквозь звезды и лунный свет.

«Я здесь», – говорила она.

Пока лошадь взбиралась наверх, Лил всматривалась в близлежащие кустарники, прислушивалась к птичьим крикам, разносящимся в кронах сосен. Из зарослей душистой вишни выскочила рыжая белка, пронеслась по земле и вскарабкалась по сосновому стволу. Взглянув в небо, Лил заметила ястреба, совершавшего утренний облет.

Именно из-за этого, а также из-за величественных видов, открывающихся с вершин скал, и высоченных водопадов, низвергающихся в каньоны, она считала Черные холмы священной землей.

Лил была убеждена: если здесь не почувствовать магию, ее не найти нигде.

Достаточно было просто находиться здесь, иметь в распоряжении время, разведывать, изучать. Скоро она окажется в учебной аудитории, станет первокурсницей (боже!), очутится вдали от всего, что ей так хорошо знакомо. И хотя она горела жаждой знаний, ничто не могло заменить виды, звуки, запахи дома.

В течение многих лет ей время от времени попадалась на глаза пума – но Лил считала, что это были разные особи. Очень маловероятно, что это та самая пума, которую они с Купом заметили тем летом восемь лет назад. Она видела дикую кошку то прячущейся в ветвях дерева, то прыгающей по скале, а однажды, когда она ехала с отцом верхом, сопровождая стадо, заметила в полевой бинокль, как пума завалила молодого лося.

За всю свою жизнь Лил никогда не встречала ничего более мощного и настоящего.

Но ее интересовала и растительность. Звездчатые незабудки, нежный ирис Скалистых гор, солнечный свет желтого донника. В конце концов, это тоже была часть окружающей среды, звено пищевой цепи. Кролик, олень, лось ели травы, листья, ягоды и почки, а серый волк и представители семейства кошачьих питались кроликами, оленями и лосями.

Рыжая белка может стать обедом для кружащего ястреба.

Тропа выровнялась, и глазам Лил открылся луг – пышный, зеленый, усыпанный полевыми цветами. Здесь паслось небольшое стадо бизонов, и она включила в свой список быка, четырех коров и двух телят.

Один из телят нырял в траву, утопал в ней – и снова поднимался над лугом с головой, усыпанной цветами и травой. Улыбаясь, Лил решила ненадолго прервать свой маршрут, чтобы достать фотоаппарат и сделать пару снимков для коллекции.

Этому теленку пошла бы кличка Тусовщик. Так она и озаглавит фотку.

У нее возникла идея отправить портрет теленка и еще пару снимков, сделанных на тропе, Купу. Он говорил, что собирается приехать этим летом. Но так ничего и не ответил на письмо, которое она отправила три недели назад.

Впрочем, он был не так пунктуален с электронной перепиской, как она. Особенно с тех пор, как начал встречаться с той студенткой из своего колледжа.

«Сиси», – подумала Лил, закатив глаза. Дурацкое имя. Она знала, что Куп спит с ней. Он не говорил об этом, более того, чертовски аккуратно избегал этой темы. Но Лил не так глупа. Она была уверена – или почти уверена, – что он спал и с той девчонкой, с которой тусил в старших классах школы.

Зоуи.

Боже, куда делись нормальные имена?

Складывалось впечатление, будто парни постоянно думают о сексе. Тем не менее в последнее время она и сама много думала об этом, призналась себе Лил, ерзая в седле.

Возможно, потому, что опыта у нее пока не было.

Ее просто не заинтересовал в этом плане никто из знакомых. Может быть, в колледже, грядущей осенью…

Не то чтобы она хотела остаться девственницей, просто не видела смысла напрягаться, если парень ей не нравился. Если он не разжигает в ней огонь, все сводится к физическим упражнениям, не так ли? К очередной галочке в списке жизненных впечатлений. Она хотела большего – или же искренне думала так.

Пожав плечами, Лил убрала камеру и достала флягу, чтобы попить. Вероятно, в колледже она загрузит себя учебой и научной работой, ей будет не до этого. А пока она здесь, в приоритете летние каникулы, документирование троп, мест обитания, работа с образцами следов и бумагами для учебы. И еще ее задача – убедить отца выделить несколько акров земли под заповедник, который она надеялась когда-нибудь построить.

Заповедник «Шанс». Лил нравилось это название, не только потому, что оно ассоциировалось с ее фамилией, но и потому, что у животных там будет шанс. А у людей будет шанс увидеть, изучить и позаботиться об их благе.

«Когда-нибудь», – думала она. Но сначала ей нужно было многому научиться, а чтобы это сделать, придется оставить то, что она любит больше всего на свете.

Она надеялась, что Куп приедет хотя бы на несколько недель, до того, как ей надо будет отправиться в колледж. Он возвращался, прямо как ее пума. Не каждое лето, но достаточно часто. Он пробыл здесь две недели следующим летом после своего первого приезда, потом – еще через год – провел здесь целых три чудесных месяца, пока его родители разводились.

Пара недель тут, месяц там… и при этом при встрече они всегда разговаривали так, будто виделись вчера. И неважно, что бо́льшую часть времени в этих разговорах он посвящал своим городским девицам. Но сейчас с момента их последней встречи прошло целых два года.

Он просто обязан был приехать этим летом.

Вздохнув, Лил завинтила крышку походной фляги.

Все, что произошло дальше, случилось слишком стремительно.

Лил почувствовала, что кобыла дрожит от страха. Она едва успела крепче сжать поводья, как из высокой травы выпрыгнула кошка. Она пронеслась как в тумане – скорость, мускулы, бесшумная смерть – и утащила в зубах теленка с цветочным головным убором. Маленькое стадо разбежалось, раздался рев самки. Лил изо всех сил пыталась удержать свою лошадь, в то время как бык пошел в атаку на кошку.

Пума закричала в ответ и поднялась на дыбы, отстаивая свою добычу. Лил сомкнула ноги, схватившись одной рукой за поводья, и снова достала фотоаппарат.

Мелькнули когти. Даже на расстоянии Лил почувствовала запах крови. Кобыла тоже учуяла его и в панике метнулась в сторону.

– Стой спокойно! Мы ей неинтересны. Она получила что хотела.

Бок отца бизоньего семейства засочился кровью. Загрохотали копыта, над лугом носились ревущие голоса бизонов, исполненные горя. Потом все стихло, и на высокогорном лугу остались только кошка и ее жертва.

Звук, который издавала кошка, походил на мурлыканье, – но это был громкий гул в честь ее триумфа. Глядя поверх травы, она увидела Лил и замерла, не отрывая взгляда. Свободная рука девушки дрожала, но она не могла отпустить поводья, чтобы взять камеру в обе руки: это было слишком рискованно. Она сделала два нечетких снимка, запечатлев кошку, и вытоптанную окровавленную траву, и мертвого теленка.

С предупреждающим шипением кошка потащила добычу в кусты, в тень сосен и берез.

– Ей нужно кормить котят, – пробормотала Лил; ее голос неуверенно дрожал и эхом разносился в утреннем воздухе. – Вот дерьмо. – Едва нащупав свой диктофон, она извлекла его из куртки. – Нужно успокоиться, просто успокоиться. Нажать на «запись» и… Вот так. Замечена самка пумы, примерно два метра в длину, от носа до хвоста. Вес около сорока килограммов. Типичный тауниновый окрас. Убила свою добычу после длительной слежки и засады. Задрала теленка бизона из стада в семь голов, пасущегося в высокой траве. Защищалась от быка. Пума утащила тушу в лес, возможно из-за моего присутствия, хотя если у этой самки есть приплод, ее детеныши, скорее всего, слишком малы, чтобы охотиться вместе с матерью. Она кормит своих детенышей, которые еще не полностью отъелись и не стали самостоятельными. Инцидент зарегистрирован… 12 июня, семь двадцать пять утра. Ух ты, вот же ж.

Как бы ей того ни хотелось, она знала, что лучше не идти по следу кошки. Если у нее есть молодняк, она вполне может напасть на лошадь и всадника, чтобы защитить детенышей и свою территорию.

– Мы не будем следовать искушению, – решила она. – Думаю, пора возвращаться домой.

Лил выбрала самый прямой путь: ей не терпелось вернуться и внести новое событие в свои заметки. Но лишь к полудню она наконец-то добралась до фермы, где увидела отца и его помощника Джея, чинивших изгородь на пастбище.

Стадо разбежалось, Лил проехала через ряды бегущего скота и остановила лошадь у старого потрепанного джипа.

– А вот и моя девочка. – Джо подошел и похлопал сначала ее по ноге, затем кобылу – по шее. – Вернулась домой из дикой местности?

– В целости и сохранности, как и обещала. Привет, Джей.

Джей, не отличавшийся словоохотливостью, в ответ постучал по краю шляпы.

– Тебе нужна помощь? – спросила Лил у отца.

– Нет, мы справимся. Тут прошли лоси.

– Тоже видела пару их стад, а еще нескольких бизонов. И еще видела, как пума задрала теленка на одном из высоких лугов.

– Кошка?

Лил посмотрела на Джея. Выражение его лица было красноречивее всяких слов. Пума – это вредитель и хищник.

– Полдня езды отсюда. У нее достаточно добычи, чтобы прокормить ее и приплод, я думаю, она сыта. Ей не нужно спускаться и охотиться за нашим поголовьем.

– Ты в порядке?

– Я ее не интересовала, – заверила она отца. – Ты же помнишь, распознавание добычи – это выученное поведение у пумы. Люди не являются добычей.

– Эти кошачьи сожрут что угодно, если проголодаются, – пробормотал Джей. – Хитрые ублюдки.

– Думаю, бык, ведущий то стадо, солидарен с тобой. Но я не заметила никаких ее следов на обратном пути. Не похоже, чтобы она расширила территорию своей охоты.

Джей в ответ только дернул плечом и повернулся обратно к забору, а Лил улыбнулась отцу:

– Если я тебе не нужна, пойду в дом. Хочется принять душ и выпить холодненького.

– Скажи маме, что мы пробудем здесь еще пару часов.

Лил расседлала и накормила свою лошадь, выпила пару стаканов лимонада, а затем присоединилась к матери, работавшей в огороде. Взяв у Дженны мотыгу, она принялась рыхлить землю.

– Знаю, я уже говорила, но это было так удивительно. То, как скрытно она передвигалась. Я знаю, что они отлично маскируются, но одному богу известно, сколько времени пума была в засаде, преследуя стадо, выбирая добычу, поджидая нужный момент, – а я не увидела ни единого намека на происходящее. Я искала, но не нашла ни одной приметы. Нужно оттачивать свои навыки следопыта.

– И ты не испугалась?

– Она действовала так яростно и быстро. Чистая работа. Она просто поступала согласно своей сути, понимаешь? Думаю, ожидай я чего-то подобного, будь у меня время морально подготовиться, я бы восприняла все иначе.

Лил слегка вздохнула, приподняв край шляпы.

– Теленок был такой невозможно милый, еще в этом венке из цветов… Но жизнь и смерть сменили друг друга в считаные секунды. Прозвучит… прозвучит странно, но это было как религиозное действо.

Она сделала краткую передышку, чтобы вытереть пот со лба.

– Там, в моменте, я точно поняла, чем хочу заниматься и какие мне нужны знания. Я сняла все на камеру. До, во время и после.

– Милая, может быть, я слишком брезглива для фермерши, выращивающей скот, но я бы не горела желанием увидеть, как пума пожирает бизоненка.

Ухмыляясь, Лил вернулась к мотыге.

– Ты знала, чем хочешь заниматься и кем быть, когда была в моем возрасте?

– Не имела ни малейшего представления. – Присев на корточки, Дженна выдергивала сорняки вокруг зеленой моркови. Ее руки были быстрыми и умелыми, а тело длинным и гибким: дочь пошла в нее. – Но через год после того, как мне стукнуло восемнадцать, на горизонте появился твой отец. Он бросил на меня один дерзкий взгляд, и я поняла, что он мне нужен. И он уже не смог никуда деться.

– Что, если бы он захотел вернуться на восток?

– Я бы отправилась вместе с ним. Не то чтобы я сильно была привязана к этой земле. Это он привязался к ней, и, думаю, мы полюбили это место одновременно. – Дженна откинула шляпу, оглядела ряды моркови и бобов, молодые помидоры, поля зерновых и сои, пастбища. – Вот ты, мне кажется, полюбила его с первого вздоха.

– Я не знаю, куда поеду. Я так много хочу узнать и увидеть. Но я всегда буду возвращаться.

– Ловлю тебя на слове. – Дженна поднялась на ноги. – Давай мне мотыгу, иди в дом и приведи себя в порядок. Скоро приду, и вместе займемся ужином.

Лил направилась к дому, по пути отряхиваясь и сбивая шляпой дорожную пыль со штанов. Мысль о долгом горячем душе была более чем заманчивой. После того как она поможет матери на кухне, надо будет уделить немного времени тому, чтобы начать записывать свои заметки и наблюдения. А завтра – отвезти пленку в город и проявить ее.

В ее списке вещей, на которые нужно накопить, была новая цифровая камера. «И ноутбук», – мысленно добавила она. Заработанная стипендия станет ее подспорьем в университете, но Лил знала, что она не покроет всех расходов.

Плата за обучение, жилье, лабораторные работы, книги, транспорт. Все вместе складывалось в немалую сумму.

Лил уже почти подошла к дому, когда услышала рев мотора. Звук явно раздавался на их территории. Не заходя внутрь, она обошла дом, чтобы посмотреть, кто приехал и поднял такой шум.

Она подбоченилась, увидев мотоцикл, с ревом несущийся навстречу ей по фермерской дороге. Мотоциклисты регулярно ездили по окрестностям, особенно летом. Время от времени один или несколько заглядывали к ним в поисках объездной дороги или временной работы. Большинство приближаются более осторожно, отметила она, а этот несется вперед так уверенно, как будто…

Шлем и козырек скрывали его волосы и большую часть лица. Но она заметила мелькнувшую ухмылку, и эта ухмылка была ей очень хорошо знакома. Засмеявшись, Лил помчалась вперед. Он припарковал мотоцикл позади грузовика Джо, перекинул ногу через сиденье и отстегнул шлем. Положив шлем на сиденье, он развернулся – как раз вовремя, чтобы поймать ее в объятия на лету.

– Куп! – Она крепко держалась за него, пока он кружил ее над землей. – Ты приехал!

– Я же сказал, что приеду.

– Ты сказал, что собираешься. – Стоило ей стиснуть его в объятиях, как по телу разлилось странное тепло. Его присутствие ощущалось теперь по-другому. Его тело и прикосновения стали более твердыми, жесткими на ощупь, навевающими мысли не о мальчике, но о мужчине.

– Собирался и смог. – Он поставил ее на ноги и, все еще ухмыляясь, посмотрел на нее. – Ты подросла.

– Немного. Думаю, я уже не расту. Как и ты.

Да, он определенно стал выше и тверже в мышцах – а щетина, которую он не сбривал уже день или два, добавляла ему сексуальности, на взгляд Лил. Его волосы, отросшие с момента их последней встречи, вились и развевались вокруг лица, так что взгляд холодных голубых глаз казался еще более ясным и пронзительным.

В ее теле запульсировал жар.

Взяв Лил за руку, он повернулся, чтобы осмотреть дом.

– Он выглядит так же. Новая краска на ставнях, но он все тот же, что и прежде.

«Зато ты другой», – подумала она.

– Как давно ты вернулся? Никто не говорил мне, что ты здесь.

– Я здесь примерно с минуту. Я позвонил бабушке и дедушке, когда добрался до Сиу-Фолс, но попросил их не говорить вам. – Отпустив руку Лил, он обнял ее за плечи. – Я хотел сделать тебе сюрприз.

– У тебя получилось, правда!

– Я заехал сюда, прежде чем направиться к ним.

Наконец-то Лил с уверенностью могла сказать: все, о чем она мечтала, все самые сокровенные желания воплотятся для нее этим летом.

– Проходи, выпьем лимонаду. Когда ты успел купить эту штуку?

Он оглянулся на мотоцикл:

– Почти год назад. Я подумал, что если сумею доехать до вас этим летом, то будет здорово прокатиться по пересеченной местности.

Он остановился перед входом и наклонил голову, изучая ее лицо.

– Что?

– Ты выглядишь… классно.

– Нет. – Она тряхнула волосами, спутавшимися под шляпой. – Я только что вернулась с тропы. Запашок от меня еще тот. Если бы ты пришел сюда на полчаса позже, я бы успела помыться.

Он продолжал смотреть ей в лицо.

– Ты отлично выглядишь. Я скучал по тебе, Лил.

– Я знала, что ты вернешься. – Поддавшись порыву, она снова обняла его и закрыла глаза. – Я должна была догадаться, что это будет сегодня, когда увидела пуму.

– Что?

– Я тебе все расскажу. Заходи в дом, Куп. Добро пожаловать домой.

Как только родители вошли в дом, поприветствовали Купа и уселись поболтать с ним, Лил бросилась наверх. Долгий горячий душ ее мечты превратился в самый быстрый душ в истории. Двигаясь со скоростью света, она достала свой скромный запас косметики. «Ничего броского», – приказала себе. Легкими движениями нанесла румяна, чуть-чуть подтемнила ресницы тушью и подчеркнула линию губ мерцающим блеском. Поскольку на сушку волос ушла бы целая вечность, она собрала их, еще влажные, в хвост.

Подумав, не надеть ли серьги, тут же отмела этот вариант: слишком вычурно. Чистые джинсы, свежая рубашка, решено. Естественно, непринужденно.

Ее пульс напоминал марширующий оркестр.

Это было странно, дико, неожиданно. Но она была неравнодушна к своему лучшему другу.

Вроде бы Куп был тот же, что и прежде, но при этом изменился, внешне – точно. Его темно-каштановые, небрежно взлохмаченные волосы начали потихоньку выгорать на солнце – это было секси. Он и сам начал покрываться загаром – Лил помнила, как быстро схватывает коричневый его кожа. А его глаза, ледяные, льдисто-голубые, открывали в ней какие-то неизведанные дали…

Она пожалела, что не поцеловала его. Это был бы дружеский, невинный поцелуй, ничего более. Тогда бы она узнала, каково это – встретиться губами с его ртом.

«Успокойся», – приказала она себе. Куп, наверное, рассмеется, если узнает, о чем она думает. Она сделала несколько глубоких вдохов, затем медленно спустилась по лестнице.

Она слышала их разговор на кухне: смех матери, шутливые нотки в репликах отца и ответы Купа. Его голос теперь звучит ниже, не так ли?

Лил пришлось остановиться и снова сделать глубокий вдох. Затем, изобразив на лице легкую улыбку, она зашла на кухню.

Куп осекся на середине фразы и уставился на нее. Моргнул. От удивления, на миг мелькнувшего в его глазах, ее бросило в дрожь, и она спросила:

– Так ты останешься на ужин?

– Мы пытались уговорить. Но Люси и Сэм ждут его. В воскресенье как штык, – сказала Дженна, шутливо грозя пальцем. – В воскресенье все собираются на пикник.

– Конечно. Все еще помню наш первый пикник. Мы можем устроить пару тренировок с мячом.

– Спорим, я все еще могу тебя переиграть. – Лил прислонилась спиной к кухонной стойке и улыбнулась так, что он снова моргнул.

– Это мы еще посмотрим.

– Я надеялась прокатиться на той игрушке, которую ты припарковал во дворе.

– «Харлей», – произнес он суровым отрезвляющим тоном, – вовсе не игрушка.

– Покажешь, на что он способен?

– Конечно. В воскресенье я…

– Я думала, сейчас. Мы же можем отлучиться, не так ли? – Она повернулась к матери. – На полчаса?

– Хм… У тебя есть шлемы, Купер?

– Да, я купил второй… Как раз.

– Сколько штрафов ты набрал, катаясь на нем? – спросил Джо.

– Ни одного за последние четыре месяца, – ответил Купер с ухмылкой.

– Верни мою девочку целой и невредимой.

– Верну. Спасибо за чай, – сказал он, поднимаясь. – Увидимся в воскресенье.

Дженна наблюдала за тем, как они выходят, затем глянула на мужа.

– Ох, – только и сказала она.

– Я бы добавил: «Вот черт», – слабо улыбнулся он.

Оказавшись на улице, Лил рассмотрела шлем, который вручил ей Купер.

– Так ты научишь меня водить эту штуку?

– Может быть.

Надевая и застегивая шлем, Лил не сводила с Купа внимательных глаз.

– Я в состоянии справиться с этим.

– Да я уверен, что ты справишься. – Он сел за руль. – Я думал о том, чтобы взять девчачье сиденье, но…

– Мне не нужно девчачье сиденье, – сказала она и села позади него. Прижалась к нему всем телом, обхватила руками его талию. Чувствует ли он, как колотится ее сердце? – Погнали, Куп!

Как только мотоцикл рванул вдоль по фермерской дороге, Лил издала крик восторга.

– Это почти так же здорово, как ездить верхом! – крикнула она.

– На трассе еще лучше! Наклоняйся на поворотах, – сказал он ей, – и крепко держись за меня.

Лил улыбнулась – она сделала бы так и без его подсказки.

* * *

В свете солнце, проникавшего в оконца чердака, Куп взвешивал зерно. Он слышал, как напевала его бабушка, кормя кудахчущих кур. Из стойл доносилось фырканье и чавканье лошадей.

Забавно, как все вернулось – запахи, звуки, игра света и тени. Прошло два года с тех пор, как он кормил лошадей и ухаживал за скотом, с тех пор, как он в последний раз уютно устраивался на рассвете за большим кухонным столом у тарелки с оладьями.

Ощущение, что это было вчера.

Это постоянство утешало на фоне множества крутых перемен в его жизни. Куп вспомнил, как много лет назад они лежали с Лил на плоском камне у ручья и она так уверенно говорила ему, что знает, чего хочет. Это не изменилось в ней и по сей день.

А вот он до сих пор не нашел себя.

Дом, поля, холмы были такими же, какими он их оставил. Его бабушка и дедушка тоже. Неужели он действительно считал их старыми все эти годы? Сейчас они казались ему такими крепкими и устойчивыми, как будто прошедшие восемь лет не коснулись их.

А вот Лил они точно коснулись.

Когда это она успела стать такой… классной?

Еще два года назад она была обычной Лил. Красивой, конечно, красота всегда была при ней. Но он едва ли думал о ней как о девушке. Пожалуй, так он думал о ней в последнюю очередь.

О девушке с такой фигурой, губами… и глазами, от взгляда которых у него дух захватывало.

Неправильно было думать о ней вот так. Наверное. Они были друзьями, лучшими друзьями. Куп не должен был замечать, что у нее есть грудь, и уж тем более зацикливаться на том, как эта грудь прижимается к его спине, пока они мчатся по дороге на его мотоцикле.

И какая эта грудь упругая, мягкая и соблазнительная.

И уж точно неправильно было видеть эротические сны с ее участием, в которых он держал в своих руках эту грудь и всю Лил целиком.

Но он видел такие сны. Уже дважды.

Он взнуздал годовалого жеребенка, как просил дед, и выпустил его – точнее, ее, потому что это была кобылка – в загон, чтобы объездить.

Когда поголовье было накормлено и напоено, а яйца собраны, пришла Люси и присела на заграждение, чтобы понаблюдать за объездкой.

– А она с характером, – заметила бабушка, когда кобылка подняла задние ноги.

– Энергии хоть отбавляй. – Куп поменял поводья и повел кобылку по кругу.

– Уже выбрал ей имя?

Куп улыбнулся. Со времен Джонса повелась традиция каждый сезон давать имя годовалому жеребенку, независимо от того, доехал Куп до фермы или нет.

– У нее такая красивая пятнистая масть. Думаю, ее будут звать Веснушка.

– Ей идет. У тебя талант давать имена лошадям, Купер. Что ни кличка, все удачная.

– Я скучаю по ним, когда я на востоке.

– А когда ты здесь, ты скучаешь по востоку. Это вполне естественно, – продолжала она, когда Куп замолчал. – Ты молодой. Еще не остепенился.

– Мне почти двадцать, бабушка. Мне кажется, я уже должен знать, что мне нужно. Черт, в моем возрасте ты уже была замужем за дедушкой.

– Это были другие времена, да и жизнь здесь была другой. Нынешние двадцатилетние в чем-то резвее, в чем-то медлительнее. У тебя есть время, чтобы все уладить.

Он снова посмотрел на бабушку – крепко сбитая, укоротила немного вьющиеся волосы, морщины вокруг глаз стали глубже, но она все та же. Неизменно верна себе – неизменным осталось и то, что он всегда мог высказать все, что у него на уме или на душе, и знать, что она его выслушает.

– Ты жалеешь, что у тебя не было больше времени?

– Я? Нет, ведь в итоге я здесь – сижу на этом заборе и смотрю, как мой внук тренирует эту красивую кобылку. Но мой путь не похож на твой. Я вышла замуж в восемнадцать, родила первого ребенка, когда мне еще двадцати не стукнуло, и за всю свою жизнь не побывала почти нигде дальше востока Миссисипи. У тебя своя история, Купер.

– Только вот я не знаю какая. Первый? – Он оглянулся на нее. – Ты сказала «первый ребенок».

– Мы потеряли двоих после твоей мамы. Это было тяжело. И до сих пор тяжело. Думаю, именно поэтому мы с Дженной так быстро сблизились. После Лил она родила мертвого ребенка, потом был выкидыш.

– Я не знал.

– Всякое случается, а жизнь продолжается. Жить – это все, что остается. Если тебе повезет, ты извлечешь из этого какую-то пользу. У меня есть ты, не так ли? А у Дженны и Джосайи есть Лил.

– Вот Лил, похоже, точно знает, чего хочет от жизни.

– Девочка далеко пойдет.

– А как у нее с… – Он решил действовать наудачу: – Она с кем-нибудь встречается? В смысле – с парнем.

– Я поняла, что ты имеешь в виду, – резко сказала Люси. – Ни о ком конкретном я не слышала. Младший Нодок активно прощупывал почву, но не похоже, чтобы Лил была сильно заинтересована.

– Нодок? Галл? Господи, ему же двадцать два или двадцать три уже. Он староват для Лил.

– Не Галл, а Джесс. Его брат. Он моложе. Примерно твоего возраста. Составил бы ему конкуренцию, а, Купер?

– Я? В плане с Лил? Нет. – «Дерьмо, – подумал он. – Вот дерьмо». – Мы друзья, вот и все. Она мне почти как сестра.

Люси постучала каблуком сапога по забору.

– Мы с твоим дедушкой начинали с дружбы. Хотя я не припомню, чтобы он когда-нибудь считал меня сестрой. Ну а Лил, как я уже и сказала, далеко пойдет. У нее большие планы.

– Они у нее были всегда.

Закончив работу, Куп подумывал, какую бы лошадь оседлать для долгой прогулки по сложной дороге. Он хотел бы взять Джонса, но тот годовалый малыш, которого он когда-то помогал тренировать, стал одной из звезд туристического бизнеса бабушки и дедушки.

Он взвешивал варианты и уже почти остановился на крупном чалом мерине по кличке Тик, когда увидел Лил, идущую к загону.

Стыдно было бы признаться в этом, но от ее вида во рту у него пересохло.

На Лил были джинсы и ярко-красная рубашка, потертые ботинки и поношенная, с широким плоским ободком, серая шляпа, из-под которой рассыпались длинные черные волосы.

Подойдя к ограде, Лил постучала по седельной сумке, перекинутой через плечо.

– У меня тут еда для пикника, хочу поделиться. Интересует?

– Может быть.

– Мне нужно одолжить у вас лошадь. Меняю холодную курочку гриль на скакуна.

– Выбирай.

Склонив голову к плечу, Лил кивком указала на одну из лошадей:

– Мне нравится эта пегая кобыла.

– Возьму тебе седло и скажу своим.

– Я уже говорила с ними. Они не против. У нас есть еще время. Можно много всего придумать. – Она перекинула седельную сумку через забор. – Я знаю, где у вас лежит снаряжение. Лучше седлай свою лошадь.

Пусть даже они друзья, Куп не видел ничего плохого в том, чтобы любоваться ее походкой или замечать, как джинсы подчеркивают ее фигуру.

Они принялись за работу в ритме, хорошо знакомом им обоим. Когда Куп поднял ее седельную сумку, он поморщился.

– Многовато курицы.

– У меня там диктофон, камера и… всякое такое. Ты же знаешь, я люблю записывать, когда иду по следу. Я подумала, что мы могли бы отправиться к ручью и свернуть на одну из тропинок через лес. Проскачем по дороге, а потом будет красивый пейзаж.

Он бросил на нее понимающий взгляд.

– Территория пум?

– Пара, которую я недавно выследила, покрывает эту территорию. Но дело не в этом. – Она улыбнулась, садясь в седло. – Там просто красивая дорога, и в месте, где начинается густой лес, есть ручей. Хорошее место для пикника. Правда, это в часе езды отсюда, вдруг ты хочешь что-то поближе.

– Я могу нагулять аппетит за час. – Он вскочил на лошадь, поправил шляпу на голове. – В какую сторону?

– На юго-запад.

– Поехали.

Куп дал мерину легкий толчок. Они понеслись галопом через двор и поля.

Было время, подумала Лил, когда она была лучшей наездницей, причем с большим отрывом. Теперь ей пришлось признать, что они были на равных. Кобыла давала ей преимущество – она была легкой и быстрой, и, опередив Купа меньше чем на шаг, Лил, с развевающимися волосами, первой поравнялась с гущей деревьев.

Смеясь, с сияющими глазами, она наклонилась вперед, чтобы похлопать кобылу по шее.

– И на ком же ты ездишь верхом в Нью-Йорке?

– Я не езжу там верхом.

Она выпрямилась в седле.

– Хочешь сказать, ты два года не катался?

Он пожал плечами.

– Лошадь или мотоцикл – без разницы.

– Нет, разница есть. Как ты… – Она запнулась, покачала головой и начала уводить лошадь в сторону сосен.

– Как я что?

– Ну как ты можешь не заниматься тем, что тебе нравится?

– Мне много чего нравится.

– Например?

– Ездить на мотоцикле, тусоваться, слушать музыку.

– Бегать за девушками.

Он ухмыльнулся.

– К счастью, не очень-то быстро они бегают.

Она тоже хмыкнула.

– Держу пари, что нет. Как Сиси относится к тому, что ты здесь все лето?

Он снова пожал плечами, когда они пересекли равнину, окаймленную деревьями и валунами.

– Между нами ничего серьезного. У каждого своя жизнь.

– Я думала, вы двое близки.

– Не особенно. Я вот слышал, что ты встречаешься с Джессом Нодоком.

– Боже, нет! – Откинув назад голову, она рассмеялась. – Он довольно милый, но немного глупый. К тому же все, что его на самом деле интересует, – физические упражнения…

– Упражнения? Чего… – Что-то темное прокралось в его глаза. – Ты имеешь в виду – с тобой? Ты занималась этим с Нодоком?

– Нет. У нас была пара свиданий. Мне не очень понравилось, как он целуется. На мой вкус, немного небрежно. Ему нужно попрактиковаться в технике.

– Разбираешься в технике?

Она бросила на него взгляд, медленно улыбнулась.

– Провожу неофициальное исследование. Смотри.

Когда они поравнялись, Лил протянула руку, чтобы коснуться его руки, затем указала пальцем вперед. Вдали за деревьями проходило стадо оленей; животные остановились и смотрели на них. Лил достала свой диктофон.

– Шесть белохвостых, четыре лани, два олененка. Правда, милые? Недавно здесь проходил самец.

– Откуда ты знаешь?

– Посмотри на кору. Следы царапин оттого, что самец терся рогами. Кое-что из этого свежее, мистер Нью-Йорк.

«Снова знакомые ощущения», – подумал он. Ехать с ней, слушать, как она анализирует следы, смотреть с нею на диких животных, удивляться подмеченным ею знакам. Ему этого не хватало.

– Что еще ты видишь?

– Следы сурка и оленя. Вон на том дереве сидит белка. У тебя и самого есть глаза.

– Не такие, как у тебя.

– А вот здесь проходила кошка, но следы не свежие.

Он смотрел на нее и только на нее. Он не мог оторвать свой взгляд от солнечных лучей, падавших на ее лицо, и от этих темных глаз, столь живых и пристальных.

– Ладно, расскажи, как ты поднаторела в этом?

– В чтении следов когтей? Их оставила пума, но они давние: вероятно, самец пометил свою территорию в прошлый брачный сезон. Он пошел дальше, по крайней мере пока. Они не остаются с самкой и не живут со стаей. Потрахался, справил нужду и отправился в путь. Вся мужская суть.

– Так вот что ты там наисследовала!

Рассмеявшись, она потрепала кобылу по шее.