Читать книгу Братья по крови - Нора Робертс - Страница 3

1
Хоукинс Холлоу
Мэриленд
6 июля 1987

Оглавление

Калеб Хоукинс стоял на симпатичной кухоньке милого домика на Плезант-авеню и изо всех сил старался сдержать недовольную гримасу, пока его мать составляла собственную версию провианта для похода с ночевкой.

По мнению матери, десятилетним мальчикам требовались свежие фрукты, домашнее овсяное печенье (кстати, довольно вкусное), полдюжины сваренных вкрутую яиц, пакетик крекеров «Ритц», превращенных в сэндвичи при помощи арахисового масла «Джиф», стебли сельдерея, морковка (фу!), а также громадные сэндвичи с сыром и ветчиной.

Ко всему этому прилагался термос с лимонадом, пачка бумажных салфеток и две коробки сладких пирожков «Поп-тарт», которые мать умудрилась втиснуть в корзинку для завтрака.

– Мама, нам не грозит голодная смерть, – жалобным голосом произнес Калеб, пока она с задумчивым видом стояла перед раскрытым буфетом. – Мы будем прямо на заднем дворе Фокса.

От этой лжи ему стало немного стыдно. Но мать ни за что не отпустила бы его, скажи он правду. А ему, черт возьми, уже десять. А если точнее, то завтра исполнится.

Франни Хоукинс подбоченилась. Привлекательная блондинка с голубыми глазами цвета летнего неба и модной завивкой, мать троих детей; Кэл, единственный сын, был ее любимцем.

– Дай-ка я проверю твой рюкзак.

– Мама!

– Милый, я просто хочу убедиться, что ты ничего не забыл. – Безжалостная в своей доброжелательности, Франни расстегнула молнию темно-синего рюкзака сына. – Смена белья, чистая рубашка, носки… хорошо, хорошо… шорты, зубная щетка. Кэл, а где лейкопластырь, который я велела тебе взять, и репеллент?

– Но мы же не в Африку собрались.

– Не имеет значения. – Франни характерным жестом отправила Калеба за недостающими вещами, а сама вытащила из кармана открытку и сунула в рюкзак.

Кэл появился на свет – после восьми часов и двенадцати минут тяжелейших родов – через минуту после полуночи. Каждый год ровно в двенадцать она подходила к его кровати, целую минуту смотрела на него спящего, затем целовала в щеку.

Теперь ему исполняется десять, а у нее не будет возможности соблюсти ритуал. От этой мысли в глазах защипало. Заслышав шаги сына, она отвернулась к безупречно чистой столешнице и вытерла выступившие слезы.

– Я все взял. Порядок?

Широко улыбаясь, Франни повернулась к нему.

– Порядок. – Она шагнула к сыну и провела рукой по его коротко стриженным мягким волосам. В младенчестве он был светлым, подумала Франни, но волосы постепенно темнели и в конечном счете наверное, станут светло-каштановыми.

Как у нее, если бы она не пользовалась краской для волос.

Привычным жестом Франни поправила сползшие с переносицы сына очки в темной оправе.

– Не забудь поблагодарить мисс Бэрри и мистера О’Делла, когда придете туда.

– Не забуду.

– И завтра, когда будете уходить домой.

– Да, мама.

Она обхватила ладонями лицо сына и сквозь толстые линзы очков посмотрела в серые, как у отца, глаза.

– Веди себя хорошо. – Франни поцеловала его в щеку. – Счастливо. – Затем в другую. – С днем рождения, мой малыш.

Обычно Калеб обижался, когда мать называла его своим малышом, но теперь почему-то растрогался – ему было приятно.

– Спасибо, мама.

Он надел рюкзак, подхватил тяжелую корзину для завтрака. Как, черт возьми, он потащится через Хоукинс-Вуд с половиной бакалейного магазина на велосипеде?

Парни его просто засмеют.

Но делать нечего, и он понес корзинку в гараж, где на стене аккуратно – по распоряжению матери – был подвешен велосипед. Подумав, Калеб взял два отцовских эластичных шнура и привязал корзинку для пикника к проволочному багажнику велосипеда.

Затем вскочил в седло и поехал по короткой подъездной дорожке.


Фокс закончил пропалывать свой участок огорода и взял ведерко с раствором, который еженедельно приготавливала мать, чтобы отпугнуть оленей и кроликов от бесплатного шведского стола. Смесь из чеснока, сырых яиц и кайенского перца пахла так отвратительно, что Фоксу пришлось задержать дыхание, пока он разбрызгивал жидкость на грядки бобов и лимской фасоли, на картофельную и морковную ботву, на листья редиса.

Потом Фокс отошел в сторону, набрал полную грудь свежего воздуха и оглядел свою работу. Мама была очень строга насчет обязанностей в огороде. Говорила, что нужно уважать землю, жить в гармонии с природой и все такое.

Но Фокс знал: дело не только в этом. Требовалось довольно много еды и денег, чтобы прокормить семью из шести человек – и всех, кто придет в гости. Вот почему его отец и старшая сестра Сейдж стояли за прилавком, продавая свежие яйца, козье молоко, мед и домашнее варенье, которое варила мать.

Он посмотрел на младшего брата Риджа, который разлегся между грядок и играл с сорняками вместо того, чтобы их выдергивать. Мама была в доме и укладывала спать их младшую сестренку Спарроу, и поэтому за Риджа отвечал он.

– Давай, Ридж, выдергивай эту гадость. Мне нужно уходить.

Ридж поднял голову, и взгляд его мечтательных глаз остановился на брате.

– А почему мне нельзя с тобой?

– Потому что тебе всего восемь и ты даже не можешь прополоть эти проклятые помидоры. – Раздраженный Фокс переступил через несколько грядок и, оказавшись на участке брата, принялся за прополку.

– Я тоже могу.

Как и предполагалось, обида подстегнула Риджа, и тот принялся за работу. Фокс выпрямился и вытер руки о джинсы. Он был высоким, худощавым мальчиком с копной темно-каштановых волос, обрамлявших подвижное худое лицо. В карих глазах теперь светилось удовлетворение.

Он принес опрыскиватель и поставил рядом с Риджем.

– Не забудь разбрызгать эту дрянь.

Потом Фокс пересек двор, обогнув остатки – три короткие стены и кусок трубы – старого каменного домика на краю огорода. Домик зарос жимолостью и диким вьюнком, но матери так нравилось.

Он миновал курятник и бродивших вокруг него наседок, загон с двумя худыми, утомленными козами, обогнул материны грядки с лечебными травами и направился к черному ходу дома, который построили его родители. Все столы на просторной кухне были завалены консервными банками, крышками, тюбиками со свечным воском, клубками фитилей.

Фокс знал, что большинство жителей Холлоу и окрестностей считали их семью чокнутыми хиппи. Это его не беспокоило. Почти со всеми удавалось ладить, и люди с удовольствием покупали у них яйца и овощи, материно шитье, самодельные свечи и безделушки или нанимали отца для строительных работ.

Вымыв руки, Фокс порылся в буфете, потом заглянул в просторную кладовую в поисках хоть чего-нибудь, что не относилось бы к здоровой пище.

Черта с два.

Придется заехать на велосипеде на рынок – прямо за чертой города, по дороге – и потратить часть своих сбережений на сухие закуски «Литл Деббис» и печенье «Наттер Баттер».

Вошла мать.

– Закончил? – Она отбросила длинную каштановую косу с обнаженного плеча, выглядывавшего из летнего сарафана.

– Да. Ридж заканчивает.

Джоанна подошла к окну и, глядя на младшего сына, автоматически пригладила волосы Фокса, завитками спускавшиеся на шею.

– Там есть печенье из рожкового дерева и вегетарианские сосиски – возьми, если хочешь.

Ага. Блевотина.

– Нет, спасибо. Я не хочу.

Фокс знал: она знает, что при первой же возможности он набросится на мясные продукты и рафинированный сахар. И еще он знал, что она знает, что он знает. Но мать не будет об этом говорить. Выбор всегда был за ним.

– Счастливо.

– Ага.

– Фокс? – Она стояла на прежнем месте, возле раковины, и солнечные лучи, падавшие из окна, превратили ее волосы в светящийся нимб. – С днем рождения.

– Спасибо, мама. – Продолжая думать о печенье, он выскочил из дома, схватил велосипед, и приключение началось.


Когда Гейдж собирал свой рюкзак, старик все еще спал. Сквозь тонкие, облупившиеся стены в тесной, обшарпанной квартире над клубом «Боул-а-Рама» Гейдж слышал его храп. Старик мыл здесь полы, туалеты и выполнял другую работу, которую находил для него отец Кэла.

Гейджу только завтра исполнится десять, но он знал, почему мистер Хоукинс держит старика и не берет арендной платы, – не считать же таковой обязанность присматривать за клубом. Мистер Хоукинс жалел его. И Гейджа тоже, потому что матери у него не было, а отцом был никчемный пьяница.

Другие люди тоже его жалели, и это отталкивало Гейджа. Но не от мистера Хоукинса, тот никогда и виду не подавал, что жалеет его. А если Гейдж выполнял какую-нибудь работу в боулинг-клубе, мистер Хоукинс давал ему денег втайне от старика. И заговорщически подмигивал при этом.

Он знал – черт возьми, это знали все, – что Билл Тернер время от времени поколачивает сына. Но мистер Хоукинс был единственным, кто садился рядом с Гейджем и спрашивал, что тот хочет: вызвать полицию, социальную службу или на какое-то время пожить вместе с его семьей?

Гейдж не хотел ни копов, ни благодетелей. От них только хуже. И хотя он отдал бы все, лишь бы жить в красивом доме Хоукинсов с достойными людьми, но попросил мистера Хоукинса об одном, чтобы тот – пожалуйста, ну пожалуйста – не увольнял его старика.

Ему легче жилось, когда мистер Хоукинс занимал отца работой. Если, конечно, старина Билл не ударялся в загул и не распускал руки.

Знай мистер Хоукинс, как лихо приходилось Гейджу в эти моменты, он непременно вызвал бы копов.

Поэтому Гейдж ничего не говорил и научился скрывать побои – вроде тех, которые пришлось вытерпеть накануне вечером.

Гейдж осторожно вытащил три банки холодного пива из запасов отца. На спине и ягодицах следы от ударов еще не зажили и сильно болели. Он предвидел побои. Ему всегда доставалось накануне дня рождения. Еще раз отец выпорет его в день смерти матери.

Эти два дня стали традиционными. В остальное время порка случалась неожиданно. Но если у старика была постоянная работа, в большинстве случаев все ограничивалось небрежной затрещиной или тычком.

Входя в отцовскую комнату, Гейдж не старался вести себя тихо. Прервать пьяный сон Билла Тернера мог разве что штурм, предпринятый «Командой А»[3].

Комната пропахла пивом, потом и сигаретным дымом, и красивое лицо Гейджа сморщилось от отвращения. Он достал из туалетного столика полпачки «Мальборо». Проблем с этим не будет – старик все равно не вспомнит, оставались ли у него сигареты.

Потом Гейдж без колебаний раскрыл бумажник и достал оттуда три долларовые купюры и одну пятидолларовую.

Пряча деньги в карман, он взглянул на отца. Раздетый до трусов, Билл распростерся на кровати и храпел, приоткрыв рот.

Ремень, которым он вчера вечером охаживал сына, лежал на полу рядом с грязными рубашками, носками и джинсами.

На мгновение, всего лишь на мгновение, в мозгу Гейджа мелькнула безумная картина – он берет ремень, вскидывает над головой и с силой опускает на голый, обвислый живот отца.

Посмотрим, как тебе это понравится.

Но здесь, на столе, рядом с переполненной пепельницей и пустой бутылкой, стоит фотография матери Гейджа. Мать улыбается.

Говорят, Гейдж похож на нее – темные волосы, зеленые с коричневыми крапинками глаза, волевой рот. Раньше Гейдж смущался от того, что его сравнивают с женщиной. Но в последнее время – поскольку все остальное, кроме фотографии, стерлось у него в памяти и он уже не слышал голос матери, не чувствовал ее запах – это придавало ему сил.

Сын похож на мать.

Иногда он представлял, что мужчина, почти каждый вечер напивавшийся до бесчувствия, не его отец.

Его отец умный, храбрый и немного безрассудный.

А потом смотрел на старика и понимал, что все это чушь собачья.

Выходя из комнаты, Гейдж показал старому ублюдку средний палец. Нужно как-то нести рюкзак. Но надеть его он не мог – раны на спине болели.

Гейдж спустился с крыльца и прошел на задний двор, где, пристегнутый цепью, стоял старенький велосипед, сменивший уже не одного владельца.

Садясь в седло, Гейдж улыбнулся, превозмогая боль.

Следующие двадцать четыре часа он свободен.


Ребята договорились встретиться на западной окраине города, где лес вплотную подходил к изгибу дороги, мальчик из семьи среднего класса, ребенок хиппи и сын пьяницы.

Они родились в один день, седьмого июля. Первый крик Кэла прозвучал в больнице графства Вашингтон – мать в это время тяжело дышала, отец плакал. Фокс появился на свет в подставленные ладони смеющегося отца в спальне странного деревенского дома; из проигрывателя неслась песня Боба Дилана «Ложись, леди, ложись», а воздух в комнате был пропитан запахом лаванды от зажженных свечей. Гейдж покинул лоно испуганной матери в машине «Скорой помощи», мчавшейся по шоссе 65 штата Мэриленд.

Теперь Гейдж приехал на условленное место первым. Он соскочил на землю и откатил велосипед к деревьям, чтобы его не было видно с дороги.

Затем сел на землю и закурил первую за сегодняшний день сигарету. От курева его всегда немного подташнивало, но сам акт неповиновения компенсировал неприятные ощущения.

Гейдж сидел в тени деревьев и курил, представляя себя на горной тропе в Колорадо или во влажных джунглях Южной Америки.

Где угодно, лишь бы подальше отсюда.

Он третий раз выпустил изо рта облачко дыма и сделал первую осторожную затяжку, когда услышал шорох трущихся о землю и камни шин.

Между деревьев ехал Фокс на своей «Молнии» – велосипед так называли из-за зигзагообразных молний, которые отец Фокса нарисовал на раме.

Его отец здорово рисовал.

– Привет, Тернер.

– О’Делл. – Гейдж протянул приятелю сигарету.

Оба прекрасно знали, что Фокс берет ее только для того, чтобы не выглядеть слабаком. Он поспешно затянулся и вернул сигарету.

– Что у тебя? – Гейдж кивком головы указал на сумку, привязанную к багажнику «Молнии».

– Сухие закуски, печенье и еще пирожные. Яблочное и вишневое.

– Отлично. А у меня три банки «Бада»[4] на вечер.

Фокс удивленно вытаращил глаза.

– Врешь?

– Не вру. Старик напился и все равно не заметит. У меня есть еще кое-что. Последний номер журнала «Пентхаус».

– Правда?

– Старик прячет журналы под грудой тряпья в ванной.

– Дай посмотреть.

– Потом. С пивом.

Мальчики подняли головы, услышав, как Кэл ведет велосипед по каменистой тропинке.

– Эй, болван, – приветствовал приятеля Фокс.

– Здорово, придурки.

В грубых шутках мальчиков сквозила братская любовь. Они откатили велосипеды дальше в лес и свернули с узкой тропинки.

Надежно укрытые от чужих глаз, приятели достали припасы и произвели инвентаризацию.

– Господи, Хоукинс, что твоя мама туда напихала?

– То, что ты слопаешь, когда есть захочешь. – От тяжести корзины у Кэла уже заболели руки, и он бросил недовольный взгляд на Гейджа. – Может, переложишь часть в свой рюкзак?

– Нет, я понесу это в руках, – возразил Гейдж, но все же откинул крышку корзины и, присвистнув при виде пластиковых контейнеров, сунул несколько штук к себе. – Возьми что-нибудь, О’Делл, а иначе мы будем тащиться до пруда Эстер целый день.

– Черт. – Фокс вытащил из корзины термос и сунул в рюкзак. – Так не тяжело, Салли?

– Пошел ты. Все равно у меня корзина и рюкзак.

– А у меня продукты с рынка и рюкзак. – Фокс снял с велосипеда драгоценный груз. – Ты понесешь приемник, Тернер.

Пожав плечами, Гейдж взял радиоприемник.

– Тогда я выбираю музыку.

– Только не рэп, – в один голос заявили Кэл и Фокс, но Гейдж лишь улыбнулся в ответ и принялся крутить ручку настройки, пока не поймал что-то вроде «Ран Ди-Эм-Си»[5]. Под нее они и тронулись в путь.

Густая зеленая листва приглушала яркое солнце и летнюю жару. Сквозь верхушки высоких дубов и вязов просвечивало бледно-голубое небо. Подбадриваемые песнями «Аэросмит», мальчики направлялись к ручью.

– У Гейджа есть «Пентхаус», – объявил Фокс. – Порножурнал, болван, – пояснил он в ответ на удивленный взгляд Кэла.

– Ого.

– Так-то. Давай, Тернер, вытаскивай его.

– После того как разобьем лагерь и откроем пиво.

– Пиво! – Кэл непроизвольно оглянулся, словно мать могла каким-то чудом оказаться у него за спиной. – Ты принес пиво?

– Три банки, – подтвердил Гейдж, раздуваясь от гордости. – И сигареты.

– Правда, круто? – Фокс хлопнул Кэла по плечу. – Такого дня рождения у меня еще не было.

– Точно, – подтвердил Кэл, пытаясь не выдать испуга. Пиво, сигареты, фотографии обнаженных женщин. Если мама узнает, то сидеть ему дома до тридцати лет. Не говоря уже о том, что он солгал. И пошел в лес, чтобы переночевать у запретного Языческого камня.

Его не выпустят из дома до самой смерти.

– Не дрейфь. – Гейдж перехватил рюкзак другой рукой, и его глаза озорно блеснули. – Это круто.

– Я в порядке. – Тем не менее, когда из зарослей выпорхнула жирная сойка и сердито закричала на них, Кэл вздрогнул.

3

Приключенческий телесериал о команде четырех ветеранов войны во Вьетнаме.

4

Пиво производства компании «Анхойзер-Буш».

5

Американская рэп-группа.

Братья по крови

Подняться наверх