Читать книгу Лицо в темноте - Нора Робертс - Страница 10

Они задержались в Калифорнии еще на две недели, наслаждаясь долгими беззаботными днями, занимаясь любовью после обеда и закатывая вечеринки на всю ночь. Пару раз они таки наведались в Диснейленд, правда, тщательно загримировавшись при этом. Фотографы, нанятые Питом для того, чтобы запечатлеть этот выход в свет, вели себя настолько ненавязчиво, что Бев даже не заметила их.

Она решила отказаться от противозачаточных таблеток, а Брайан взялся за любовные баллады.

Время перелета обратно в Англию неумолимо приближалось, в предвкушении возвращения домой разногласия среди членов группы исчезли сами собой, и они засели в доме Брайана, расположенном на склоне холма, как в штаб-квартире.

– Надо бы сходить всем вместе. – Джонно ничтоже сумняшеся пропустил свою очередь пыхнуть кальяном. – «Волосы»[9] стали первым важным мюзиклом для нашего поколения. Рок-мюзиклом. – Ему понравилось, как прозвучала фраза, в ней чувствовалось некое величие и грандиозность.

Джонно уже подумывал о том, что было бы неплохо сотворить нечто подобное самим, и надеялся, что после возвращения в Лондон они с Брайаном напишут свой мюзикл, который затмит «Волосы», да и нынешний хитовый альбом группы «Ху» – «Томми».

– Мы могли бы перекантоваться пару дней в Нью-Йорке, – продолжал он, – посмотреть пьесу, немного повеселиться, а уже потом лететь в Лондон.

– А там действительно танцуют настоящий стриптиз? – пожелал узнать Стиви.

– Без дураков и догола, сынок. Чтобы взглянуть на это, никаких денег не жалко.

– Надо бы пойти. – Разомлев от хорошей компании и курева, Брайан положил голову на колени Бев. Он уже слишком долго оставался на одном месте, и мысль о том, чтобы побывать в Нью-Йорке, пришлась ему по вкусу. – Послушаем музыку, ознакомимся с манифестами и декларациями.

– Это тебе нужны декларации, – ухмыльнулся Стиви. – А меня интересуют только голенькие девочки.

– Попросим Пита все устроить. А ты что скажешь, Бев?

Ей не нравился Нью-Йорк, но она видела, что Брайан уже все для себя решил, а портить легкую и миролюбивую атмосферу последних недель так не хотелось.

– Думаю, это было бы здорово. Только, может, перед тем как лететь домой, сводим Даррена с Эммой в зоопарк и погуляем по Центральному парку?

* * *

Эмма была в полном восторге. Она прекрасно помнила свою первую поездку в Нью-Йорк, большую кровать в комнате гостиницы, головокружительное ощущение того, что ты стоишь на вершине мира, и захватывающее катание на карусели в Центральном парке. И ей очень хотелось вновь разделить это счастье с Дарреном.

Пока они готовились к поездке, она попыталась растолковать ему все эти прелести. Алиса Уоллингсфорд складывала вещи в детской комнате, а она развлекала Даррена, дабы тот не набедокурил напоследок.

– Коровка Му, – сказал он, поднимая белую фигурку с черными пятнышками. – Хочу посмотреть на коровку Му.

– Не думаю, что в зоопарке есть коровки Му, а вот львов мы там увидим точно. – Она грозно зарычала, и он засмеялся.

– Ты перевозбуждаешь его, Эмма, – машинально одернула ее Алиса. – Ему пора баиньки.

Но Эмма лишь выразительно закатила глаза, а Даррен принялся приплясывать вокруг нее. На нем был детский комбинезончик Oshkosh и маленькие красные кеды. Чтобы заслужить одобрение Эммы, он неуклюже попытался перекувырнуться через голову.

– И откуда столько энергии? – Алиса неодобрительно прищелкнула языком, хотя в глубине души была очарована малышом. – Даже не знаю, как мы уложим его спать сегодня.

– Не убирайте Чарли, – воскликнула Эмма, видя, что Алиса уже вознамерилась сунуть мягкую игрушку в коробку. – Он хочет полететь со мной на самолете.

Алиса со вздохом отложила потрепанную игрушку в сторону.

– Его нужно хорошенько выстирать. И вообще, Эмма, я запрещаю тебе тайком подкладывать его в детскую кроватку.

– Я люблю Чарли, – провозгласил Даррен и, попытавшись сделать еще один кувырок, с размаху приземлился на свой детский набор инструментов. Но вместо того, чтобы заплакать, схватил деревянный молоток и принялся жизнерадостно колотить им по разноцветным колышкам. – Я люблю Чарли, – пропел он в такт.

– Люби на здоровье, мой сладкий, но от него уже попахивает. Я не хочу, чтобы в постельку к моему малышу попали микробы.

Даррен послал ей лучезарную улыбку:

– Я люблю микробов.

– Ты – настоящий разбойник. – С этими словами Алиса усадила его себе на колени. – А сейчас Алиса выкупает тебя перед сном в ванне с пузырьками. Эмма, не уходи, надо собрать разбросанные игрушки, – добавила она, приостановившись в дверях. – Ты можешь искупаться сразу же после Даррена. А потом сойди вниз, чтобы пожелать своим родителям спокойной ночи.

– Да, мадам. – Подождав, пока Алиса не скроется из виду, она встала и подобрала Чарли.

«И ничего от него не попахивает», – подумала девочка, зарывшись лицом в собачью шерстку. А в кроватку Даррена она все равно его положит, потому что Чарли охраняет ее братика, пока она сама спит.

* * *

– Лучше бы ты не приглашал столько народу сегодня вечером. – Бев взбила подушки на тахте, хотя и знала, что подобные изыски – напрасная трата времени.

– Но мы же должны попрощаться, верно? – Он поставил на проигрыватель пластинку Джимми Хендрикса, поскольку та напоминала ему о том, что, хотя гитарист-виртуоз умер, музыка его живет. – Кроме того, вернувшись в Лондон, мы с головой уйдем в работу. Так что я хочу расслабиться, пока у меня есть такая возможность.

– Разве можно расслабиться, когда по дому слоняется добрая сотня людей?

– Бев, это наш последний вечер.

Она уже собралась возразить ему, но промолчала, потому что Алиса привела в комнату детей.

– А вот и мой славненький. – Бев тут же подхватила Даррена на руки и подмигнула Эмме: – Чарли готов к путешествию? – Зная, что Эмма боится летать, она сочувствовала девочке и потому ласково потрепала ее по голове.

– Он немножко нервничает. Но рядом со мной с ним все будет в порядке.

– Никто и не сомневается. – Она поцеловала Даррена в шейку пониже уха. – Ты уже искупался? – Ей так хотелось взять на себя эту вечернюю процедуру: больше всего на свете Бев любила играть с Дарреном в ванне, натирая мягкой мочалкой его нежную, тонкую кожу.

– Все умылись и готовы отойти ко сну, – доложила Алиса. – Они пришли пожелать вам спокойной ночи перед тем, как я уложу их баиньки.

– Я сама займусь этим, Алиса. За всеми этими хлопотами я толком и не видела сегодня детей.

– Хорошо, мадам. Тогда я закончу укладывать вещи.

– Па? – Эмма застенчиво улыбнулась Брайану. – Расскажи сказку. Пожалуйста.

Он собирался забить хороший косячок и послушать музыку. Но оказалось, что устоять перед этой улыбкой, как и перед звонким, булькающим смехом сына, он не может.

И потому Брайан поднялся наверх вместе с семьей, оставив Хендрикса на потом.

Понадобилось целых две сказки, прежде чем у Даррена наконец начали закрываться глаза. Но он отважно сражался со сном, как и с любой малоподвижной деятельностью. Он непременно должен был вытворять что-либо: бежать, смеяться или делать кувырки. Но больше всего ему хотелось стать тем храбрым рыцарем, о котором рассказывал ему отец, – выхватить из ножен сияющий волшебный меч и поразить им дракона.

Даррен зевнул и, уютно устроившись на груди у матери, задремал. Острым обонянием он чувствовал также запах Эммы, так что заснул со счастливым осознанием того, что она рядом.

Когда Бев переложила его в кроватку, он даже не почувствовал этого. Даррен спал так, как делал все, – от всей души.

Бев поправила отороченное атласом голубенькое одеяльце и отогнала от себя мысли о том, что совсем уже скоро детская кроватка станет ему мала.

– Он такой красивый. – Не в силах удержаться, Бев бережно провела кончиками пальцев по его теплой щечке.

Держа на руках Эмму, положившую голову ему на плечо, Брайан взглянул на сына:

– Когда он вот так спит, глядя на него, невозможно поверить, что он в одиночку способен перевернуть вверх дном всю комнату.

Негромко хихикнув, Бев обняла Брайана за талию.

– Он у нас мастер на все руки, – сказала.

– И ноги тоже, – добавил Брайан.

– Я еще не встречала никого, кто так сильно любил бы жизнь. Когда я смотрю на него, то понимаю, что у меня есть все, о чем я только мечтала. Я представляю, каким он будет через год, через пять лет, и мысль о старении как-то смягчается, становится приятнее.

– А вот рок-звезды не стареют, – нахмурился Брайан, и Бев впервые расслышала в его голосе нотки грустной самоиронии. – Они или умирают от передозировки, или начинают играть в Вегасе в белых костюмах.

– Только не ты, Бри. – Она крепче обняла его. – Ты останешься лучшим и через десять лет.

– Ну да. В общем, если я когда-нибудь куплю себе белый костюм с блестками, дай мне хорошенького пинка под задницу.

– С большим удовольствием! – Она поцеловала мужа и погладила по щеке, словно он был одним из ее детей. – А теперь давай уложим Эмму.

– Я хочу быть им хорошим отцом, Бев. – Аккуратно подняв Эмму на руки, он зашагал по коридору к ее комнате. – Отцом им и мужем тебе, Бев.

– У тебя неплохо получается.

– Этот гребаный мир окончательно сошел с ума. Раньше я думал, что когда мы добьемся успеха и станем знаменитыми по-настоящему, то люди станут прислушиваться к нам и поймут, что все вместе мы сможем изменить его к лучшему. А теперь я в этом не уверен.

– Что случилось, Бри? – озабоченно взглянула Бев на мужа. Такого от него она еще не слышала.

– Не знаю.

Он уложил Эмму, жалея, что не может назвать причину той неудовлетворенности, которая вот уже долгое время не давала ему покоя.

– Пару лет назад, – решил сделать он попытку, – когда у нас все начало получаться, я поначалу думал, что это здорово. Все эти визжащие девчонки, наши фотки в журналах и песни по радио…

– Ты же сам этого хотел.

– Да, раньше. А теперь не знаю, – угрюмым голосом объяснял Брайан то ли жене, то ли себе самому, – как они могут услышать то, что мы хотим донести до них, и вообще, какая разница, что именно мы говорим, если они начинают визжать, как ненормальные, на любом нашем концерте? Мы превратились в товар широкого потребления, в имидж, который Пит отшлифовал до блеска, чтобы повысить продажи. И мне это не нравится. – Сжав кулаки, он раздраженно сунул их в карманы. – Иногда я думаю, что мы должны вернуться туда, откуда начали, – в пабы, где люди слушали или танцевали под нашу музыку. Когда мы могли достучаться до них. Не знаю. – Он в отчаянии провел рукой по волосам. – Наверное, я просто не понимал, как здорово было тогда. Но еще никому не удавалось вернуться в прошлое.

– А я и не знала, что тебя посещают подобные мысли. Почему ты мне ничего не говорил?

– Да я и сам толком ничего не понимаю, Бев. Все дело в том, что я перестал ощущать себя Брайаном Макэвоем, только и всего.

Как он мог объяснить ей, что то чувство, которое ожило в нем в Вудстоке, упрямо померкло на протяжении следующего года?

– Тогда, в прошлом, я не знал, что буду злиться из-за того, что не могу запросто зайти в бар и пропустить по кружечке пивка с парнями. Или просто посидеть на пляже без того, чтобы меня толпой не обступили поклонники, требуя автограф на память.

– Но ты можешь прекратить все это. Ты можешь отойти в сторону и писать.

– Я уже не могу остановиться. – Он сверху вниз посмотрел на мирно спящую Эмму. – Я должен записывать пластинки, должен выступать. Всякий раз, выходя на сцену или сидя в студии, в глубине души я понимаю, что хочу заниматься именно этим. Я должен делать то, что делаю. Но вот все остальное… Это такое дерьмо, что я даже не знаю. Может, неслучайно Хендрикс и Джоплин умерли так, а не иначе. Как внезапно кем-то выброшенные в утиль. Как потом распались «Битлз». Вот и у меня такое чувство, будто наступил конец, а я еще не все сказал.

– Нет, не конец. – Она положила руку ему на плечо и стала машинально разминать его напряженные мышцы. – Это всего лишь выбор нового пути.

– Но как ты не понимаешь? Если мы не идем вперед, значит, пятимся назад.

Он знал, что Бев действительно не понимает, и постарался выразить свою мысль более понятным образом:

– Может, все дело в том, что Пит опять гонит нас в очередное турне, уговаривает Стиви сыграть на студии с другими музыкантами, написать музыку для кино… В общем, мы уже не та четверка, что собиралась вместе и играла от чистого сердца. Теперь это – имидж, проклятый маркетинг, брокеры и налоговые льготы.

Эмма перевернулась на бок и что-то пробормотала во сне.

– А еще, наверное, я боюсь, когда Эмма пойдет в школу, а потом наступит черед и Даррена, – каково им будет? Не начнут ли к ним приставать все кому не лень, требуя каких-то сувениров, потому что они – мои дети? Я не желаю, чтобы у них было такое же дерьмовое детство, как и у меня, но правильно ли я поступаю, сделав их частью чего-то большего, чем были мы сами? Того, что без конца требует…

– Ты слишком много думаешь. – Она обернулась к нему и взяла его лицо в ладони. – Именно это я люблю в тебе больше всего. С детьми все в порядке. Ты только посмотри на них. Быть может, их детство и нельзя назвать нормальным, но они счастливы. И мы сделаем все, чтобы они и дальше были счастливы и чувствовали себя в безопасности. Кем бы и чем бы ты ни был, ты остаешься их отцом. А все остальное наладится.

– Я люблю тебя, Бев. Наверное, я идиот, если думаю о таких вещах. У нас есть все. – Притянув жену к себе, он зарылся лицом ей в волосы. Хотя ему отчаянно хотелось понять, почему этого «всего» вдруг стало слишком много.

* * *

После парочки косяков неудовлетворенность Брайана исчезла. Дом был полон людей, которые, как ему казалось, понимают его, понимают то, чем он хочет заниматься и в какую сторону идти. Гремела музыка, наркотики имелись в изобилии и на любой вкус: «снежок», травка, турецкий план, «спид», «кости». Гости совершали свой выбор под тяжелый, надрывающий душу рок в исполнении Дженис Джоплин. Ему хотелось вновь и вновь слушать ее, особенно роковую «Ядро и цепь». Ее раскаты помогали Брайану ощутить, что он по-прежнему жив и что он все еще может изменить мир к лучшему.

Брайан смотрел, как Стиви танцует с рыжеволосой красоткой в лиловой мини-юбке. Пожалуй, Стиви нисколько не беспокоит то, что он превратился в культовую фигуру или лицо с плаката над кроватью какой-нибудь девчонки, лениво думал Брайан, запивая соленые крендельки мягким ирландским виски. Стиви радостно и беззаботно переходил от одной женщины к другой, не забивая себе голову угрызениями совести. Разумеется, при этом большую часть времени он пребывал под сильнейшим кайфом. Коротко рассмеявшись, Брайан взял из вазы очередную сигарету с марихуаной, решив, что пора и самому взлететь на небеса.

С другого конца комнаты за Брайаном наблюдал Джонно. Отстранившись от всеобщего веселья, он задумался, предпочтя обычный «голуаз» травке. В последнее время это случалось с ним все чаще и чаще.

Пожалуй, только из-за того, что Джонно был самым близким другом Брайана, он один и заметил, что с ним происходит. Сейчас он думал о том, что Брайан выглядит по-настоящему счастливым только тогда, когда они вдвоем садятся писать музыку. Тема, контрапункт, фразы, музыкальные связки…

Он знал, что смерть Хендрикса и Джоплин выбила Брайана из колеи. Как и его самого, кстати. В каком-то смысле два этих трагических финала оказались ничуть не менее сокрушительными, чем убийство Кеннеди. Вообще всем людям полагается сначала состариться, потом одряхлеть и только потом умереть. И все-таки Джонно, хотя и был потрясен, не скорбел об ушедших столь глубоко, как Брайан. Впрочем, Брайан никогда не отличался равнодушием и беззаботностью.

Затем, как и Брайан, Джонно перевел взгляд на Стиви. И то, что он увидел, ему не понравилось. Не имело значения, что Стиви готов был переспать с каждой женщиной на континенте, хотя, на его взгляд, это свидетельствовало об отсутствии вкуса. В первую очередь Джонно тревожили наркотики и то, что Стиви быстро теряет контроль над ними. Его уже ничуть не заботило то впечатление, которое он начал производить, будучи под кайфом. Как обкуренный рокер.

Джонно перевел взгляд на барабанщика. Здесь тоже возникла проблема, хотя и не имеющая касательства к наркотикам. Уже после первой затяжки травкой бедный старина Пи-Эм полностью переставал контролировать себя. Пару месяцев назад к нему прилипла грудастая тупая блондинистая шлюха, и Пи-Эм, судя по всему, даже не пытался отделаться от нее.

Джонно пристально разглядывал ее, черноглазую блондинку с длинным, вытянутым лицом: ноги от зубов и сплошные титьки в обтягивающем красном платье. «А ведь она вовсе не такая дурочка, какой выглядит», – заметил Джонно. Эта особа хитрая и проницательная, она играет именно ту мелодию, которую хочет услышать Пи-Эм. Если срочно не принять меры, она непременно женит Пи-Эма на себе. И тогда уже не будет незаметно держаться в сторонке, подобно Бев. Только не эта!

Трое его друзей, причем каждый по-своему, могли вот-вот разрушить группу. И это беспокоило Джонно все сильнее и сильнее.

* * *

Когда Эмма проснулась, пол содрогался от басов, доносящихся из динамиков стереопроигрывателя. Несколько мгновений она лежала не шевелясь и прислушивалась, пытаясь, как иногда бывало, по одному ритму распознать песню.

Она уже привыкла к вечеринкам. Ее отцу нравилось находиться в окружении множества людей, когда вокруг много музыки и смеха. Она подрастет и тоже станет бывать на вечеринках.

Бев всегда старалась прибраться в доме перед приходом гостей. Хотя, на взгляд Эммы, это было несусветной глупостью: поутру все равно повсюду стояли вонючие стаканы и пепельницы, полные окурков до краев. Нередко посреди всего этого бардака можно было наткнуться на пару-тройку гостей, забывшихся тяжелым сном на диване или стульях.

Эмма спросила себя, каково это – сидеть всю ночь напролет, разговаривать, смеяться и слушать музыку? Когда ты становишься взрослым, то уже никто не указывает тебе, в котором часу ложиться спать, а в котором – принять ванну.

Она со вздохом перевернулась на спину. Музыка сменила темп и стала быстрее. Она ощущала, как пульсирует в стенах ведущий бас. Но не только. Из холла донеслись чьи-то шаги. «Мисс Уоллингсфорд», – подумала Эмма и уже приготовилась зажмуриться, притворившись спящей, когда в голову ей вдруг пришла другая мысль. Быть может, это мама или папа решили взглянуть, как тут у них дела с Дарреном. Если так, то она может сделать вид, будто только что проснулась, а потом попробовать уговорить их рассказать ей о вечеринке.

Но шаги прошли мимо. Она села на постели, прижимая к груди Чарли. Ей нужна была компания, хотя бы ненадолго. Она хотела поговорить о вечеринке или поездке в Нью-Йорк. Она хотела знать, что за песня сейчас играет. Эмма на мгновение застыла – маленькая сонная девочка в розовом ночном халатике, окутанная приветливым светом ночника в форме Микки Мауса.

А потом ей показалось, будто она услышала плач Даррена. Эмма села прямо и насторожилась, прислушиваясь. Теперь она не сомневалась, что расслышала заливистый плач Даррена, даже сквозь грохот музыки. Эмма тут же слезла с кровати, сунув Чарли под мышку. Она посидит с Дарреном, пока тот не успокоится, а потом оставит Чарли присматривать за малышом до утра.

В коридоре было темно, что ее удивило. Здесь всегда горел свет – на тот случай, если ночью Эмма захочет сходить в туалет.

Уже в дверях на нее навалился страх, она вспомнила о существах, которые прячутся в темноте по углам. Ей вдруг так захотелось остаться у себя в комнате, с улыбающимся Микки, но тут Даррен испустил душераздирающий вопль.

«В углах никого нет», – сказала себе Эмма и сделала первый шаг по коридору. Там вообще никого нет! Никаких чудищ, привидений, болотных или скользких тварей.

В динамиках заиграли «Битлз».

Эмма облизнула губы. «Это темнота, самая обычная темнота», – уговаривала она себя.

Когда она подошла к двери Даррена, глаза ее уже привыкли к темноте. Дверь оказалась закрытой. И это тоже было неправильно. Дверь в комнату Даррена всегда оставалась приоткрытой, чтобы можно было услышать, когда он проснется.

Она уже протянула руку к дверной ручке, но потом чуть не подпрыгнула на месте: ей показалось, будто за спиной у нее кто-то есть. Слыша, как гулко забилось в груди сердце, она обернулась и окинула взглядом темный коридор. На нее со всех сторон надвинулись тени, вырастая в чудовищ, которым не было названий, отчего на лбу и на спине у нее выступил пот.

«Здесь никого нет, совсем никого», – сказала она себе. А Даррен уже плакал навзрыд.

«Давайте соберемся вместе, – пел Леннон, – и начнем все сначала…»

В комнате оказались двое мужчин. Один прижимал к себе Даррена, который отчаянно вырывался и кричал от страха и возмущения. Другой держал в руке что-то такое, что поблескивало в свете, падающем от ночника в форме жирафа, стоявшего на туалетном столике.

– Что вы здесь делаете?

На звук ее голоса мужчина резко обернулся. «Но он же не доктор», – подумала Эмма, разглядев иглу у него в кулаке. Она узнала его, он точно не был доктором. И Даррен не был болен.

Второй мужчина выругался, выпустив короткую тираду гадких слов и стараясь не дать Даррену вырваться из своих рук.

– Эмма, – спокойным, дружеским голосом произнес человек, которого она знала. А потом он улыбнулся. Улыбка получилась фальшивой и злой. Это бросалось в глаза так же, как и игла, с которой он шагнул к ней. Она развернулась и побежала.

– Ма! – раздался за ее спиной отчаянный крик Даррена.

Всхлипывая, она сломя голову неслась по темному коридору. «Здесь повсюду прячутся чудища», – нашептывал ей ударившийся в панику разум. В тени притаились ужасные великаны и твари с огромными острыми зубами. И сейчас они гнались за нею.

Мужчина едва не поймал волочившийся по полу подол ее ночной сорочки. Выругавшись, он прыгнул к ней. Его рука ухватила ее за лодыжку, но соскользнула. Она взвизгнула, как ошпаренная.

Выскочив на верхнюю площадку лестницы, она закричала во весь голос, зовя отца, выкрикивая его имя снова и снова.

А потом ноги у нее заплелись и она покатилась вниз по лестнице.

На кухне кто-то сидел прямо на столе и заказывал по телефону пятьдесят порций пиццы. Увидев это, Бев только покачала головой и заглянула в холодильник, чтобы проверить, есть ли у них лед: никто не потреблял больше льда, чем американцы. Немного подумав, она уронила кубик в свой бокал с нагревшимся вином. «Совсем как в Риме», – подумала она и повернулась к двери.

На пороге она столкнулась с Брайаном.

Улыбаясь, он одной рукой обнял ее за талию и поцеловал долгим, ленивым поцелуем.

– Привет.

– Привет. – Не выпуская из рук бокал с вином, она переплела пальцы у него на затылке. – Бри?

– М-м?

– Кто все эти люди?

Он рассмеялся и потерся носом о ее шею.

– Спроси что-нибудь полегче.

Запах ее тела вызвал у него эрекцию. Двигаясь в рваном ритме под очередную композицию Леннона и Маккартни, он прижал ее к себе.

– Как ты смотришь на то, чтобы подняться со мной наверх, а остальной дом отдать им?

– Это невежливо. – Она еще плотнее прижалась к нему. – И даже безнравственно. Но это лучшая идея за сегодняшний вечер.

– Что ж, тогда… – Он попытался было подхватить ее на руки, отчего оба покачнулись, и вино прохладной струйкой потекло у него по спине, а Бев захихикала. – Пожалуй, лучше ты понесешь меня, – сказал он, и в следующий миг раздался отчаянный крик Эммы.

Резко развернувшись, Брайан задел маленький столик. Одурманенный наркотиками и спиртным, он покачнулся, но устоял на ногах и ринулся в фойе. Там уже собрались люди. Растолкав их, он увидел дочь, лежащую у подножия лестницы.

– Эмма, боже мой! – Ему вдруг стало страшно прикасаться к ней. В уголке губ у нее виднелась кровь, и он стер ее дрожащим пальцем. Подняв голову, он увидел вокруг океан лиц, расплывавшихся у него перед глазами и совершенно незнакомых. Желудок у него свернулся клубком, а потом рванулся к горлу.

– Вызовите скорую, – выдавил он и вновь склонился над девочкой.

– Не трогай ее. – Лицо у Бев было бледным как мел, когда она опустилась на колени рядом с ним. – Думаю, ее нельзя трогать. Нам нужно одеяло. – Кто-то догадливый уже совал ей в руки вязаный шерстяной платок. – С ней все будет в порядке, Бри. – Бев осторожно накрыла Эмму платком. – С ней все будет в порядке.

Он зажмурился и тряхнул головой, надеясь, что в голове у него прояснится. Но, когда он открыл их снова, Эмма, мертвенно бледная, все так же лежала на полу. Шум показался ему невыносимым. От стен эхом отражалась музыка, со всех сторон доносился негромкий рокот голосов. Чья-то рука легла ему на плечо, и он ощутил быстрое успокаивающее пожатие.

– Скорая уже едет, – сообщил ему Пи-Эм. – Держись, Бри.

– Выстави всех вон, – прошептал он. Подняв голову, он увидел бледное, потрясенное лицо Джонно. – Выстави их отсюда к чертовой матери.

Кивнув, Джонно принялся подталкивать собравшихся к выходу. Дверь была распахнута настежь, и ночь расчертили вспышки мигалок и огни фар, когда они услышали вой сирен.

– Я поднимусь наверх, – спокойно сказала Бев. – Расскажу Алисе о том, что случилось, и посмотрю, как там Даррен. В больницу мы поедем с ней вместе. С Эммой все будет в порядке, Бри. Я знаю.

Он смог лишь кивнуть в ответ, не сводя взгляда с неподвижного и бледного лица Эммы. Пожалуй, ему бы стоило зайти в ванную, сунуть пальцы в рот и попытаться очистить свой организм хотя бы от некоторых отравляющих веществ, которыми он так щедро снабдил его сегодня ночью.

«Все это похоже на дурной сон, на зыбкий кошмар», – подумал он, пока вновь не опустил взгляд на лицо Эммы. Оно было реальным. Даже слишком.

А в динамиках по-прежнему звучал альбом «Эбби-Роуд», намекая на тайное убийство. Серебряный молоток Максвелла[10] все опускался и опускался.

– Бри. – Джонно положил руку ему на плечо. – Подвинься, чтобы они могли заняться ею.

– А?

– Отойди в сторонку. – Джонно бережно помог ему подняться на ноги. – Они должны осмотреть ее.

Брайан, словно в тумане, смотрел, как врачи скорой помощи подошли и склонились над его дочерью.

– Похоже, она скатилась по лестнице с самого верха, – проговорил Брайан то, что пришло в голову.

– С ней все будет в порядке. – Джонно послал беспомощный взгляд Пи-Эму, который подошел к Брайану с другой стороны. – Маленькие девочки куда крепче, чем выглядят.

– Все нормально. – Неуверенно покачиваясь, Стиви встал за спиной Брайана и положил обе руки ему на плечи. – Наша Эмма не допустит, чтобы какое-то падение с лестницы надолго уложило ее в постель.

– Мы поедем с тобой в больницу. – К ним присоединился Пит, они вместе смотрели, как Эмму бережно переложили на носилки.

И вдруг наверху закричала Бев… Она все кричала и кричала, и крик ее, не смолкая, эхом прокатился по дому, до отказа заполняя его собой.