Читать книгу Синкопа - Норберт Мо - Страница 3

Никогда до сегодняшнего дня я не спал так спокойно, как этой ночью. Услышав пение птиц за окном, за которым их никогда не было, я ощутил непривычное тепло в своей постели, которое не давало мне повода встать на ноги. В такие моменты было непонятно, спишь ли ты на самом деле или незаметно для себя начинаешь бодрствовать. Повернувшись на левый бок моя рука дотронулась до чего-то мягкого. Резко открыв глаза, я увидел перед собой то, что ожидал бы увидеть лишь во сне. В моей постели, которая всегда была наполовину пуста, теперь лежала обнажённая девушка. Вскочив с кровати я застыл с открытым ртом и не мог поверить своим глазам. Медленно повернувшись в сторону окна, я вновь переживал ночной кошмар, который никак не мог закончиться: когда ты пытаешься проснуться, но, как всем известно, сон прекратится лишь с чувством глубокого испуга. Оперевшись руками об подоконник, я зажмурил глаза и посчитал до десяти, чтобы понять правда это, или вымысел моего подсознания. Открыв глаза и посмотрев на свою мятую постель, мне вновь пришлось увидеть человека, находящегося в моей комнате по необъяснимой причине. Глаза девушки были закрыты, и она, словно в тесном гробу, лежала на левой половине моей кровати, держа руки вдоль своего тела. Шаг за шагом я всё же приблизился к ней и медленно нагнулся, чтобы услышать её дыхание. Ничего не услышав, я приложил руку к мягкой шее, чтобы проверить её пульс. Лишь после того, как я твёрдо убедился в том, что она мертва, моя паника обострилась и я совершенно перестал понимать, что со мной происходит. В беспамятстве, я упал на пол и тихо зарыдал. Я вновь и вновь прокручивал в голове вчерашний день, закончившийся для меня так же, как и любой другой, за исключением нескольких деталей, которые не помогали собрать всё воедино.

Мне вдруг вспомнилось детство, когда я, будучи совершенно неопределённым по поводу своего будущего, ходил на поэтические вечера, проходившие прямо под открытым небом заброшенного амфитеатра. Я помню ту сцену, где люди пожилого возраста и разных социальных положений зачитывали монологи собственной души. Их ноги не дрожали, и голос был полон эмоций. Словно те слова, из которых были сплетены целые судьбы, имели непосредственное значение к тому, что происходило в момент их чтения. Мне никогда не доводилось выходить на ту сцену, где эмоции переполняли чашу весов, отчасти потому что моё предрасположение к поэзии было сравнимо с птицей, пытающейся долететь до другой планеты. Более того, характер, которым я был наделён, никогда бы не позволил мне приблизиться к ступеням, ведущим наверх.

Одним холодным вечером, я, как и всегда, сидел на своём привычном месте в зрительном зале того самого амфитеатра. Люди уже начинали расходиться по домам, как вдруг я увидел старика с бумажкой в руках, приблизившегося к микрофону. Сидя в последнем ряду, мне приходилось вслушиваться в каждое слово, произнесённое автором во время чтения своего произведения. Старик же, заявив о своём приходе тяжёлым дыханием, с лёгкостью разносившимся по окрестностям, остановил людей, вставших со своих мест. Казалось, я запомню то стихотворение на всю жизнь, однако, сейчас я мог вспомнить лишь первые строки:

Мне снова девять лет, мои глаза были открыты, как никогда раньше, а мои вены чувствовали, как по ним протекает бордовая кровь. Вспомнив об этом человеке, руки которого так сильно тряслись, что могли выронить стакан с водой, я увидел некую незримую связь, соединявшую забытое прошлое с неопределённым настоящим. Встав с пола своей берлоги, я попытался взять себя в руки. Умыл лицо холодной водой из-под крана и пробовал сообразить, что мне нужно сделать. Порой мне было очень трудно сконцентрироваться на происходящем, из-за чего эмоции, которые я должен был испытать, оставались где-то позади. Придя к логическому умозаключению, что мне не понять, откуда в моей комнате труп молодой девушки, я решил придумать, как было бы лучше избавиться от неё, не вызывая никаких подозрений. Заявив я полиции о том, что со мной произошло, меня тут же упрятали бы в тюрьму. Поэтому я решил никому об этом не говорить. Я смотрел по сторонам в надежде найти ответ на свой вопрос и увидел пустой футляр от контрабаса, лежащий на моём шкафу. Скинув футляр на пол, мои соседи снова застучали по стене, словно дятлы по толстой коре молодой древесины. Мне нужно было придумать, куда отнести девушку, чтобы её никто не нашёл, а если бы это и случилось, то оставить её где-нибудь, где моя причастность была бы полностью незамеченной. Первое, что мне пришло в голову, это то, что в трёх кварталах от меня находился пляж с открытым входом на пирс. Учитывая здешний климат там всегда было так безлюдно, что порой мне казалось, что в этом городе никто не любит море. Я уже было приближался к ней, чтобы положить тело вовнутрь футляра, как вдруг остановился и присел на кровать около неё. Казалось, до этого я ни разу не взглянул на эту девушку по настоящему, так, как смотрел бы на живую. Мною, безутешным и меланхоличным человеком, овладела красота женского тела, недоступная мне в течение многих лет. Я чувствовал своё второе рождение, словно я освободился от стен другого человека, которые ограничивали меня от страстей, царивших на этой земле. Насколько прекрасным было её телосложение, несравнимое с женщинами на лучших полотнах великих художников. На вид ей было около двадцати пяти. Её грудь, словно вылепленная из глины, имела столь идеальную форму, что я, в безмерном молчании, начинал боготворить оболочку, в которой когда-то теплилась жизнь. Её лицо было таким выразительным, что в каждой мелочи мне приходилось видеть идеальные черты неидеального мира. Единственное, что было мне неподвластно – это глаза, которые она не могла мне показать, сколько бы она ни пыталась. Дотронувшись до её тёмных волос, я перестал чувствовать биение своего сердца.

Я вообразил себя трупом, лежащим рядом с ней. На мгновение жизнь показалась мне бессмысленной, ведь рядом со мной была истинная красота, которую невозможно было постичь за те короткие секунды моего подлинного восторга. Мне трудно было описать свои эмоции, глядя на неё, и, в полном замешательстве, я вновь стал узником собственного страха. Взяв тело на руки, я в последний раз взглянул на её лицо, казавшееся мне божьим промыслом. Я аккуратно положил девушку в футляр и без каких-либо проблем закрыл его. Часы на стене показывали одиннадцатый час.

Я решил поскорее одеться, чтобы осуществить задуманное и сконцентрировавшись на своих мыслях, принялся облачаться в привычную для повседневной жизни одежду. Брюки, которые я застирал вчерашним вечером, высохли. Накинув пальто до колен, я вскинул на свои плечи футляр от контрабаса, в котором находилась неизвестная, и открыл двери своей комнаты. Мои ноги тряслись так сильно, словно я находился на борту судна, которое попало в эпицентр сильнейшего шторма. Пение птиц, которое разбудило меня этим утром, прекратилось также неожиданно, как и мой сон, о котором мне довелось вспомнить лишь на следующий день.

Выйдя из здания и не встретив ни единой души, я повернул налево, чтобы идти маршрутом, по которому шли лишь приезжие, искавшие в этом городе пристанище для удовлетворения собственных потребностей. Они всегда отличались некой сообразительностью, присущей лишь людям в непривычной обстановке. Их глаза кричали о том, что они жаждут приключений. Проблема заключалась в том, что этот город не встречал гостей с распростёртыми объятиями. Именно поэтому я породнился с этим одинокими улицами и архитектурой, частью которой мне доводилось себя чувствовать. Сегодня было пасмурно, но дождь, вопреки своему желанию, не прикасался к жителям знакомых мне бульваров. В городе было так пусто, что на минуту я почувствовал себя в безопасности. На моём месте думать о подобном было крайне глупо, ведь на моих плечах был труп молодой девушки, о которой я ничего не знал. С моим худощавым телосложением, мне было так тяжело нести её, что каждую секунду своего пути я старался придумать новые пути решения своей проблемы. Но поиски были безуспешны. Трудности, с которыми я столкнулся, возымели физический характер, ни в коей мере не притупляя морального ущерба, нанесённого мне сегодняшним утром.

Вдруг из-за угла появился человек с собакой на поводке. Я помнил его лицо, которое днём и ночью выражало недовольство и непричастность по отношению к происходящему вокруг него. Перейдя на другую сторону улицы, футляр, крепко висевший на моих плечах, упал на землю. Незнакомец, не проявлявший ко мне ни малейшего интереса, взглянул на меня с ненавистью, когда его собака, словно обезумевшая, принялась кидаться на меня с громким лаем, срывающимся в утробное рычание. Во мне бурлил адреналин и мои глаза выдавали моё невразумительное состояние. Быстро подняв чехол и взвесив его на свои плечи, я пошёл дальше, стараясь не оборачиваться. Почувствовав дикий голод, я принялся глубоко дышать, чтобы кислород заполнил моё тело изнутри и не давал мне упасть на колени. Я видел в этом что-то блаженное, словно сама душа прикасалась к потаённому чуду, которое невозможно было узреть. Мне так хотелось закрыть глаза и приблизиться к тому, что я ощущаю внутри себя, однако, делать этого я не стал, опасаясь своего состояния. Повернув за старой антикварной лавкой, я почувствовал привкус соли, жгущей мою рану на губах.

Ветер становился всё сильнее, из-за чего мне было труднее идти вперёд. Я поднял свои печальные глаза и увидел море, волны которого бились о скалы так сильно, что мне как будто удалось заметить незримую дрожь многовековой породы.

Как я и предполагал, на пляже не было ни души. Я снял со своих плеч футляр от контрабаса и положил его на песок. Сделав вид, что пришёл сюда с целью лицезреть морские просторы, мне пришло в голову присесть и вжиться в роль. Переведя дух, я начал смотреть по сторонам. Однако вокруг не было ни единого сооружения, в котором кто-либо мог наблюдать за мной сквозь разбитые окна. Не было и пары, которая пришла бы сюда, чтобы утолить жажду своих безнадёжных отношений каплей неистового счастья. Встав на ноги, я взял футляр в руки, и, подойдя поближе к краю, что есть сил, швырнул его в морскую пучину. Недолго думая, волны подхватили тело, спрятанное в месте, предназначенном для транспортировки музыкального инструмента. Я смотрел на то, как она отдаляется от меня и в ту минуту до меня дошло, что, возможно, это был один из тех шансов заполнить мою пустоту, разрывающую моё сердце на части. Замешательство имело духовный характер и лишь в моих руках было решение собственных проблем. Внутри меня не было ничего, что имело бы подлинной ценности. Ощущать подобное было невмоготу и потому я двинулся вперёд, зная, что поступаю правильно. Я помню песок, который поднимался вслед за моими шагами, и ветер, противостоящий моему желанию.

Прыгнув в море, я ощутил дикий холод, но вопреки всему, я плыл к футляру. Одежда прилипала к моему телу, волны били мне в лицо, создавая всё больше преград на пути к спасению и без того мёртвого человека. Более того, я вспомнил, что на обратной стороне ручки из стали были выгравированы инициалы и фамилия моего покойного отца. Людям, нашедшим её посреди океана, было бы очевидно, кого следовало бы им найти, чтобы ответить на несколько незаурядных вопросов. Схватившись за ту самую ручку, я поплыл в обратном направлении, моля о том, чтобы выбраться оттуда живым. Было очень сложно грести одной рукой и потому, поджидая волны, направлявшиеся к берегу, я поднимал своё тело, чтобы поскорее добраться до суши вместе с ними. Спустя минуту меня уже выбросило на песчаный берег подобно мёртвой рыбе. Освободившись от морских объятий я почувствовал холодный ветер, знобивший меня изнутри. Я так нуждался в тепле, что незаметно для самого себя поднялся на ноги и снова взвесил на свои плечи до боли тяжелый груз, чтобы пойти в обратном направлении.