Читать книгу Где цветет чистодуш? - Нуянь Видяз - Страница 40

Снег сошел. Солнечно и сухо. В лесу светло и просторно. Этот период недолгий. Так бывает лишь в пору появления крохотных листочков на кустах и деревьях. Скоро они по-настоящему накинут на плечи зеленые платки и хозяйкой во владения Вирьавы войдет жидкая сумеречная темень.

Шныряем меж кустов подлеска, ветвей, деревьев: ищем весенние грибы – коричневоголовые сморчки. Шуршит под ногами стелющаяся ковром прошлогодняя листва. На “смиренную охоту” собрались вдвоем: я – сын Инешкипаза и она – носящая на шее золотой крестик. Чья она дочь, какого бога, народа какого?

– Нашла! – крикнула любительница сморчков. – Иди сюда!

Ничего не скажешь: мастак она искать грибы. Никак не пойму, как она их находит, укрытых кошмой подстила? То ли по запаху, то ли еще как.

Слушая шорох, направляюсь в нужную сторону. Шагаю осторожно. Оглядываюсь, шарю взором по спрессованной снегом листве. Искать-то ищу, но найти, видеть ничего не вижу. Перед глазами, в голове и груди картины надруганного, тяжко вздыхающего леса. Крест-накрест лежащие, гниющие и почти свежие, даже с листьями, верхушки деревьев, сучья, распотрошенные моховые одеяла, пни…

Только называется “грибы собираю”. В голове от увиденного – “каша”, раздумья о делах и деяниях самого-самого “умного”, того самого, кто храм превратил в мастерскую. Подумал-поразмыслил и слово о божьем его предначертании взял в кавычки.

…Вирьава, где, где ты?! Приди, глянь, что стало с дитём Инешкипаза после того, как на его шею напялили крест! Помоги ему и его дому выбраться из дышащего запахами гнили топкого болота. Открой ему глаза, верни совесть. В твою пору, когда ты, справедливости дочь, была владыкой леса, без твоего ведома спилить дуб, сосну или липу считался тяжким грехом, без твоего дозволения в лес входивший веточку не ломал. Уважали, чтили тебя, Вирьава. Теперь же…

Марюш, обладательница иисусого крестика, походив-побродив, с десяток грибочков все-таки положила в кузовок. Глаза её сияют радостью. “На суп хватит!” – повторяла не раз. Я же – ни одного. Да и пусть! Вместо того чтобы расстраиваться, я радовался погожему дню, воздуху, тишине. Казалось мне в лесных звуках, сотворимых нашими голосами, шагами, неземная, украшенная серебряными нотами музыка. Ш-ш-ш.., – ссыпались из-под ног гаммы. Им помогали своим синим взором медуницы. Не знаю почему, но это весенне-раннее растеньице будило ощущения и воспоминания о далеко-далеко оставленном детстве.

– Хватит! – донеслось сквозь паутину ветвей. – Пошли в сторону дома.

Шагаем по извивающей меж стволов-великанов узенькой тропке. Она устлана бежевого цвета сосновыми иголками. Мягко. Идешь будто бы по ковровой дорожке. Идешь и не чувствуешь ношу прожитых лет.

Почти на выходе из леса, на обочине стежки-дорожки сверкнули синевой три звездочки. Сон-трава! Мой любимый цветок. Мне, казалось, они нас ждали и хотели поделиться радостью поры цветения.

Когда сравнялись с “огоньками”, Марюш, не задумываясь, ничуть не колеблясь, нагнулась, протянула, блеснув золотым колечком, руку и …с корнем вырвала голубоглазых сестер!

– Ты что делаешь?! – обидевшись, крикнул на нее. – Смотри, какие красивые, какие нежные! Они же нас ждали, хотели…

Слова, мои возмущения потонули в глухоте. Марюш будто и не слышала меня, продолжила как ни в чем не бывало, свой путь.

“Вирьава, где ты, где?!” – продолжало кричать мое сердце.

(1) Вирьава – повелительница леса по эрзянской религии