Читать книгу Наследие Рима. Том 1. Oт Византии дo Кордовского Халифата и Османскoй империи - О. Н. Слоботчиков - Страница 4

Анри Пиренн пишет в свой книге «Империя Карла Великого и Арабский халифат» в части «Распространение ислама в Средиземноморье».

Ничто так не наводит на размышления, чтобы понять распространение Ислама в VII веке, чем сравнения его влияния на Римскую империю с германскими вторжениями. Это кульминация ситуации столь же древней, даже более древней, чем Империя, и более или менее тяжело давившей на всю ее историю. Когда Империя, границы которой нарушены, отказывается от борьбы, ее захватчики немедленно позволяют ей поглотить себя и, насколько это возможно, продолжают свою цивилизацию и входят в это сообщество, на котором она покоится.

Наоборот, до времен Магомета Империя не имела или почти не имела отношений с Аравийским полуостровом.

Были построены крепости и это были линии наблюдения, которую пересекали караваны с благовониями и специями. То же самое сделала с ней Персидская империя, также соседняя с Аравией. Короче говоря, можно было не опасаться кочевых бедуинов полуострова, чья цивилизация находилась на стадии племен, чьи религиозные верования едва ли превосходили фетишизм, и которые тратили свое время на ведение войны или на грабежи караванов, которые шли с юга на север, из Йемена в сторону Палестины, Сирии и Синайского полуострова, проходя через Мекку и Ясреб (будущая Медина).

Занятые своим светским конфликтом, ни Римская империя, ни Персидская империя, похоже, не подозревали о пропаганде, с помощью которой Магомет в разгар беспорядочной борьбы племен собирался дать своему народу религию, на которую она вскоре должна была сплотиться вокруг ислама и завоевать мир. Империя уже была взята за горло, а Иоанн Дамаскин все еще видел в исламе лишь своего рода раскол, аналогичный по своей природе предшествующим ересям, молниеносно продемонстрированным двумя годами позже (634 г.).

Никаких мер на границе не принималось. Очевидно, если германская угроза постоянно привлекала внимание императоров, то нападение арабов их удивило. В известном смысле распространение ислама было случайностью, если понимать под этим непредвиденное следствие нескольких сочетающихся причин. Успех нападения объясняется истощением этих двух граничащих империй Аравии, Римской и Персидской, после долгой борьбы, столкнувшей их друг с другом и увенчавшей, наконец, победу Ираклия над Хосровом (ум. 627).

Византия только что восстановила свой блеск, и ее будущее казалось обеспеченным падением извечного врага, вернувшего ей Сирию, Палестину и Египет. Однажды снятый Святой Крест был триумфально доставлен победителем в Константинополь. Государь Индии послал свои поздравления Ираклию, а король франков Дагоберт заключил с ним вечный мир. Можно было бы ожидать после этого, что Ираклий снова возьмет на Западе политику Юстиниана. Лангобарды, несомненно, оккупировали часть Италии, а вестготы в 624 г. переняли у Византии ее последние позиции в Испании, но что это было по сравнению с огромным восстановлением, которое только что произошло на Востоке?

Однако усилия, без сомнения слишком большие, истощили Империю. Эти провинции, которые Персия только что вернула ей, ислам внезапно отнимет у нее. Ираклий (610–641) был беспомощным свидетелем первого высвобождения этой новой силы, которая дезориентировала мир и сбила с пути. Арабское завоевание, которое было развязано как в Европе, так и в Азии, не имеет прецедента; быстрота его успеха может быть сравнима только с той, с которой были созданы монгольские империи Аттилы или позднее Чингисхана или Тамерлана.

Но они были столь же эфемерны, сколь длительным было завоевание ислама. Эта религия до сих пор имеет своих последователей почти везде, где она навязывалась при первых халифах. Это настоящее чудо – его молниеносное распространение по сравнению с медленным продвижением христианства.

Что значат по сравнению с этим вторжением завоевания, столь долго сдерживаемые и столь мало насильственные, германцев, которым спустя столетия удалось лишь разъесть край Румa? Наоборот, целыми кусками Империя рушится перед арабами. В 634 г. они захватили византийскую крепость Ботра (Босра) за Иорданом; в 635 г. перед ними пал Дамаск; в 636 г. битва при Ярмуке отдала им всю Сирию; в 637 или 638 году Иерусалим открыл им свои двери, а в направлении Азии они завоевали Месопотамию и Персию.

Затем в свою очередь нападают на Египет; вскоре после смерти Ираклия (641 г.) была взята Александрия, и вскоре вся страна была оккупирована. И экспансия, продолжавшаяся до сих пор, захлестнула византийские владения Северной Африки. Все это, без сомнения, объясняется неожиданностью, беспорядком дезорганизованных византийских армий, застигнутых врасплох новым способом ведения боя, религиозным и национальным недовольством монофизитов и несториан Сирии, которым Империя не желает делать никаких уступок, из-за Коптской церкви Египта и из-за слабости персов.

Но всех этих причин недостаточно, чтобы объяснить такой полный триумф. Грандиозность достигнутых результатов несоизмерима со значением завоевателя. Здесь возникает большой вопрос, почему арабы, которых было, конечно, не больше, чем германцев, не были поглощены, как они, населением тех регионов высшей цивилизации, которую они захватили?

Есть только один ответ, и он моральный. Пока германцам нечего противопоставить христианству Империи, арабы возвеличиваются новой верой. Именно это и только это делает их неассимилируемыми. Потому что в остальном у них не больше предубеждений, чем у германцев против цивилизации тех, кого они завоевали. Наоборот, они усваивают его с поразительной быстротой; в науке они следуют школе греков; в искусстве – греков и персов.

Они даже не фанатики, по крайней мере вначале, и не собираются обращать своих подданных. Но они хотят, чтобы они подчинялись единственному богу, Аллаху, его пророку Мухаммеду и, поскольку он был арабом, Аравии. Их универсальная религия является в то же время национальной. Они слуги Бога. Ислам означает покорность Богу, а мусульмане – означает покорность.

Аллах един, и это логично, так как все его рабы обязаны навязывать его неверующим, неверным. То, что они предлагают, является не обращением, как было сказано, а подчинением. Это то, что они несут с собой. Они не просят ничего лучшего после завоевания, чем взять в качестве добычи науку и искусство неверных; они будут возделывать их в честь Аллаха. Они даже отнимут у них их учреждения, поскольку они им полезны. Их толкают туда собственные завоевания.

Чтобы управлять основанной ими Империей, они больше не могут полагаться на свои племенные институты; точно так же германцы не могли навязать свое Римской империи. Разница в том, что где бы они ни были, они доминируют. Побежденные являются их подданными, платят налог в одиночку, находятся вне общины верующих. Барьер непроходим; между покоренным населением и мусульманами не может быть никакого слияния. Какой ужасный контраст с Теодорихом, который ставит себя на службу своим побежденным и стремится уподобиться им! У германцев победитель пойдет к побежденному спонтанно.

У арабов наоборот, именно побежденный пойдет к победителю, и он может пойти туда, только служа, как он, Аллаху, читая, как он, Коран, следовательно, изучая язык, который является священным языком, а также государственным языком халифата. Никакой пропаганды и даже, как у христиан после торжества Церкви, никакого религиозного ущемления. «Если бы Бог пожелал, – говорит Коран, – то сделал бы всех людей одним народом», и он осуждает в своих словах насилие над заблуждением, терпят, живут отвергая то что им чуждо..

Вот что невыносимо и неверных деморализует. Мы не нападаем на его веру, мы игнорируем ее, и это самый действенный способ оторвать его от нее и привести к Аллаху, который одновременно с восстановлением его достоинства откроет ворота мусульманского города.

Именно потому, что его религия по совести обязывает мусульманина относиться к неверным как к подданным, неверный пришел к нему, и, придя к нему, он порвал со своим отечеством и своим народом, как только он войдет в Рим. Римлянин же, напротив, арабизируется, как только его завоевывает ислам. Тем не менее вся атмосфера была глубоко преобразована. Был разрыв, чистый разрыв с прошлым.

Новый хозяин больше не допускает, чтобы в пределах его господства любое влияние могло выйти из-под контроля Аллаха. Его закон, взятый из Корана, заменяет римское право, его язык – греческий и латинский. Став христианской, Империя, так сказать, изменила свою душу; становясь исламизированной, онa меняет и душу, и тело. Гражданское общество трансформируется так же, как и религиозное общество.

С исламом на этих средиземноморских берегах появляется новый мир, где Рим распространял синкретизм своей цивилизации. Происходит поляризация мира, которая продлится до наших дней. По краям Mare Nostrum теперь простираются две разные и враждебные цивилизации. И если европейские империи подчинили себе азиатские страны, то европейские цивилизации Азию не ассимилировала.

Море, которое до сих пор было центром христианства, становится его границей. Средиземноморское единство нарушено. Первая экспансия замедлилась при халифе Усмане, и его убийство в 656 г. положило начало политическому и религиозному кризису, который прекратился только с воцарением Муавия I в 660 г., должен был навязать себя всему бассейну большого внутреннего озера. И действительно, он старался. Со второй половины VII века он стремился стать морской державой в этих водах, где доминировала Византия, во время правления Константа II (641–668).

Арабские корабли халифа Муавия I (660 г.) начинают вторгаться в византийские воды. Они занимают остров Кипр и недалеко от побережья Малой Азии одерживают морскую победу над самим императором Константом II; они захватывают Родос и доходят до Крита и Сицилии. Затем делают порт Кизик военно-морской базой, откуда неоднократно осаждают Константинополь, который победоносно противостоит им греческим огнем, пока в 677 г. сарацины не отказались от похода.

Наступление на Африку, начатое эмиром Египта Ибн Садом в 647 г., завершилось победой над экзархом Григорием. Однако крепости, построенные при Юстиниане, не поддались, и берберы, забыв свою прежнюю враждебность к римлянам, сотрудничали с ними против захватчиков. Еще раз вскрылась важность Африки, завоевание которой вандалами когда-то вызвало оборонительный упадок Империи на Западе.

От него зависела безопасность Сицилии и Италии, морской проход на запад. Вероятно, для того, чтобы защитить его, Констант II после последнего визита в Рим византийского императора поселился в Сиракузах. Неприятности халифата в это время принесли передышку. Но появление Моавии в 660 г. должно было возобновить борьбу. В 664 году новый великий набег приносит византийцам новое поражение. Армия, которую они послали в Хадруметум, была разбита, и крепость Джелула взята и сожжена, после чего захватчики отступили.

Но для отражения как наступательных возвратов византийцев, удерживавших города на побережье, так и для сдерживания берберов массива Аурес Огба-бен-Нафи основал в 670 г. Кайруан. Именно отсюда были эти набеги, сопровождаемые резней, против берберов, которые все еще держатся в своих горах.

В 681 году Огба в огромном натиске достиг Атлантики. Но реакция берберов и римлян сметает все это. Берберский князь Косайла входит в Кайруан победителем, а берберы, принявшие ислам, спешат отречься. Византийцы на их стороне переходят в наступление. Потерпев поражение при Кайруане, мусульмане Косайлы отступили к Барке, где были застигнуты врасплох и уничтожены византийским десантным корпусом (689 г.). Их предводитель был убит в битве.

Эта победа, вернувшая византийцам побережье Африки, поставила под угрозу всю арабскую экспансию в Средиземноморье. Также к атаке возвращаются арабы, которые неумолимы; Карфаген взят штурмом (695 г.). Император Леонтий видит опасность и вооружает флот, которым командует Патрис Жан, которому удается вернуть город.

Со своей стороны, берберы, сгруппировавшиеся под предводительством таинственной царицы по имени Дакия аль-Кахина, разгромили арабскую армию под Тебессой. Aрабы потерпели поражение от Кахины и преследовались до Триполитании.

Но в следующем году Хасан возобновляет атаку и захватывает Карфаген (698 г.), завоевание которого на этот раз должно было стать окончательным. Жители бежали. Старый город был немедленно заменен новой столицей на дне залива: Тунисом, чей порт Ла-Гулетт должен был стать великой базой ислама в Средиземноморье. Арабы, у которых наконец появился флот, разгоняют византийские корабли. Господство на море теперь принадлежит им.

Вскоре греки сохранили только место Септем (Сеута) с некоторыми остатками Мавретании Второй и Тингитаны, Майорки, Менорки и редких городов Испании. Похоже, что они образовали из этих разрозненных владений экзархат, который просуществовал еще десять лет. Таким образом, с сопротивлением берберов под предводительством королевы Кахины все было кончено. За ней охотятся в Ауре, ее убивают, а ее голову отправляют халифу.

Следующие годы отмечены победой сарацинов. Муса ибн Но-сайр подчиняет Марокко и навязывает ислам берберским племенам. Именно эти новообращенные завоюют Испанию. Ее уже преследовали одновременно с Сардинией и Сицилией. Это было необходимым следствием оккупации Африки. В 675 году арабы напали на Испанию с моря, но были отбиты вестготским флотом.

Гибралтарский пролив не мог остановить завоевателей; вестготы подозревали это. В 694 году вестготский король Эгика[86] обвинил евреев в сговоре с мусульманами, и, может быть, действительно, гонения, которым они подвергались, вселили в них надежду на завоевание страны. В 710 году король Толедо Ахила, изгнанный Родригом, герцогом Бетики, бежал в Марокко, где, несомненно, искал помощи у мусульман. Эти, во всяком случае, пользуются событиями, потому что в 711 году армия, численность которой оценивается в 7000 берберов, под командованием Тарика переправляется через пролив.

Родриг потерпел поражение при первом ударе, все города открылись перед завоевателем, который, поддержанный в 712 г. армией подкреплений, завершил овладение страной. В 713 г. Муcа, наместник Северной Африки, провозгласил в столице Толедо суверенитет халифа Дамаска. Сарацины решили не останавливаться в Испании и продолжили экспансию. Едва было завершено подчинение полуострова, как в 720 г. мусульмане захватили Нарбонну, а затем осадили Тулузу, положив начало Франкскому королевству.

Король, бессильный, ничего не делает. Герцог Аквитании Эд Великий оттеснил cарацин в 721 году, но Нарбонна осталась в их руках. Именно оттуда в 725 году начинается новый и грозный удар. Каркассон был взят, и всадники Полумесяца двинулись к Отуну, разграбленному 22 августа 725 г.

Еще один набег в 732 г. совершил эмир Испании Абд-эр-Раман, который, покинув Памплону, переправился через Пиренеи и двинулся на Бордо. Герцог Аквитании Эд Великий бежит к Карлу Мартелли. Именно с Севера, наконец, начнется реакция против мусульман, учитывая бессилие, проявленное Югом. Карл идет с Эдом, чтобы встретить захватчика, и присоединяется к нему в том же промежутке в Пуатье, где Хлодвиг когда-то победил вестготов. Потрясение происходит в октябре 732 года.

Абд-эр-Раман побежден и убит, но опасность не предотвращена. Теперь сарацины движутся в сторону Прованса, то есть к морю. В 735 г. арабский наместник Нарбонны Юсеф ибн Абд-эр-Раман захватывает Арль при поддержке сообщников, которых он нашел в странe. Затем, в 737 г., арабы взяли Авиньон и распространили свои опустошения до Лиона и Аквитании. Карл Мартелл[87] снова выступает против них. Он отвоевал Авиньон и отправился нападать на Нарбонну, перед которой он разбил арабскую армию помощи, пришедшую морем, но не смог взять город. Он вернулся в Австразию с огромной добычей, ибо взял, разрушил и сжег Магелон, Агд, Безье и Ним. Эти успехи не предотвратили нового вторжения арабов в Прованс в 739 г. На этот раз они также угрожают лангобардам; Карл Мартелл с помощью последнего снова отталкивает их. Пипин изгнал их из него в 752 г., но тщетно атаковал Нарбонну. Он не мог окончательно захватить ее до 759 г. Эта победа знаменует если не конец экспедиций против Прованса, то, по крайней мере, конец мусульманской экспансии на Западном континенте.

Как Константинополь отразил великое нападение 718 г. и тем самым защитил Восток, так и здесь неповрежденные силы Австразии, вассалы Каролингов, спасают Запад. Но если на востоке византийскому флоту удастся оттеснить ислам от Эгейского моря, то на западе Тирренское море попадет под его власть.

Экспедиции против Сицилии следуют одна за другой в 720, 727, 728, 730, 732, 752, 753 годах; прерванные на мгновение гражданскими волнениями в Африке, они возобновились в 827 г. при аглабитском эмире Зиядете-Аллахе I (817–838), который воспользовался восстанием против императора, чтобы попробовать свои силы против Сиракуз. Арабский флот покинул Соуз в 827 году, но византийцы энергично продвигали войну, и византийский флот снял осаду Сиракуз. Со своей стороны, мусульмане получили подкрепление из Испании, затем из Африки.

В августе-сентябре 831 г. они захватили Палермо после годичной осады, приобретя таким образом оборонительную базу на Сицилии. Несмотря на эту неудачу, сопротивление византийцев энергично продолжается на море и на суше. Однако они не смогли помешать мусульманам с помощью неаполитанцев захватить Мессину в 843 году. В 859 году центр византийского сопротивления был взят, и Сиракузы пали 21 мая 878 года после героической обороны.

Пока Византийская империя боролась за спасение Сицилии, Карл Великий боролся с мусульманами на границах Испании. В 778 году он послал армию, которая потерпела поражение перед Сарагосой и чей арьергард был перебит в Ронсевальесе. Затем он решает с.116 к обороне, до того момента, когда сарацины вторглись в Септиманию (793 г.), он устанавливает против них марш Испании (795 г.), на который его сын Людовик, король Аквитании, должен был опереться в 801 г. и захватить Барселону. После различных неудачных экспедиций, в частности под предводительством Ингобертa в 810 году, Тортоса также попала в руки Людовика в 811 году. С другой стороны, она потерпела неудачу перед Уэской.

В действительности Карл Великий столкнулся с чрезвычайно сильным сопротивлением в Испании. И Эйнхард преувеличивает, когда рассказывает, что он оккупировал всю страну до Эбро. На самом деле он касался реки только в двух точках, в верхней долине, к югу от Наварры, и в нижней долине у Тортосы, предполагая, что город действительно был оккупирован. У него не было флота и против сарацин, владевших Тунисом, господствовавших на побережьях Испании и оккупировавших острова, он ничего не мог сделать. Карл Великий стремился защитить Балеарские острова и добился там некоторых временных успехов. В 798 году мусульмане разорили эти острова.

В следующем году, уступая просьбам жителей, Карл Великий послал им войска, которые, несомненно, были перевезены на кораблях с Балеарских островов. Эта военная демонстрация, по-видимому, имела успех, поскольку арабские знамена были отправлены в качестве трофеев королю. Однако мы не видим, чтобы франки оставались на этих островах.

На самом деле Карл Великий почти все время сражался в районе Пиренеев. Смута, охватившая мусульманский мир, пошла ему на пользу. Основание Oмейядского халифата в Кордове в 765 г., направленного против аббасидского халифата Багдада, было ему на пользу, поскольку каждый из них был заинтересован в том, чтобы пощадить франков. Карл Великий не добился больших успехов в других точках Средиземноморья. В 806 году сарацины захватили небольшой остров Пантеллария и продали найденных там монахов в рабство в Испанию. Карл выкупил их.

В том же 806 году Пипин, его сын, король Италии, попытался изгнать сарацинов с Корсики, где они поселились. Он вооружил флот и, по словам каролингских летописцев, стал хозяином острова. Но с 807 г. остров снова попал во власть врагов. Тут же Карл послал против них полководца Бурхарда, который вынудил их отступить после битвы, в которой они потеряли тринадцать кораблей.

Но победа на этот раз опять лишь эфемерна, потому что в 808 г. папа Лев III, рассказывая Карлу о мерах, которые он принимает для защиты итальянского побережья, просит его взять на себя управление Корсикой. Мы видим на самом деле, что в 809 и 810 годах сарацины заняли Корсику и Сардинию. Ситуация ухудшилась, когда Африка, измученная эндемическими проблемами, организовалась под властью династии Аглабитов, признавших багдадского халифа Xарун-ар-Рашида[88].

В 812 году африканские сарацины, несмотря на прибытие греческого флота под командованием патриция и усиленного лодками из Гаэты и Амальфи, разграбили острова Лампедуз, Понца и Искья. Лев III[89] ставит побережья Италии в состояние обороны, и император посылает своего кузена Валу, чтобы помочь ему. Шарль также выходит на связь с Патрисом Жоржем, но последний заключает с противником десятилетнее перемирие.

Однако это не принимается во внимание, и война на море не обезоруживает; уничтожение штурмом сарацинского флота из ста кораблей в 813 г. едва замедлило набеги арабов на Испанию, которые не переставали грабить Чивиту-Веккью, Ниццу, Сардинию и Корсику, куда привозят 500 пленных. Однако в разгар войн предпринимаются некоторые дипломатические усилия. Уже в 765 году Пипин отправил посольство в Багдад. В 768 году он принял в Аквитании послов от сарацинов Испании, прибывших через Марсель.

В 810 году Xарун-аль-Рашид отправил посольство к Карлу Великому, который в 812 году также подписал договор с испанцем Эль-Хакемом. Эти различные попытки не дали результата. И все больше и больше Карл Великий, не в силах противостоять мусульманским флотам, смирялся с обороной, с трудом парируя получаемые им удары. Ситуация должна была стать еще хуже после смерти Карла Великого.

Несомненно, в 828 г. Бонифаций Тосканский продвинулся с небольшим флотом, предназначенным для защиты Корсики и Сардинии, до побережья Африки между Карфагеном и Ути-кой, воспользовавшись тем, что мусульмане в тот момент были заняты в Сицилии. Но несколько лет спустя Италия, к северу от византийских городов, вскоре стала не чем иным, как добычей мусульман. Бриндизи и Таранто были разорены (838 г.), Бари завоеван (840 г.), флот Византии и Венеции разбит.

В 841 году мусульмане разорили Анкону и побережье Далмации до Каттаро. А Лотарь в 846 году не скрывал, что опасается аннексии Италии. В 846 году семьдесят кораблей напали на Остию и Порто, продвинулись, опустошая все до стен Рима, и осквернили церковь Святого Петра. Гарнизон Грегориополя не мог их остановить.

Экспедиция Лотаря в 847 году, в следующем году, не смогла вернуть себе Бари. В 849 г. по наущению папы Амальфи, Гаэта и Неаполь заключили союз против сарацин и собрали в Остии флот, который благословил папа Лев IV.[90] Он одержал крупную морскую победу над сарацинами. В то же время Папа окружил город Ватикана стеной и сделал его Civitas Leonina (848–852).

В 852 году папа Лев IV восстановил Порто, укрепил гавань и окружил город стенами. Привлек корсиканцев, изгнанные арабами со своего острова. Но город приходит в окончательный упадок Он также создал Леополи, чтобы заменить Чивита Веккиа, опустевшую из-за нашествия сарацин. Точно так же он восстановил Орту и Америю в Тоскане, чтобы обеспечить убежище для жителей во время мусульманских набегов. Это только предотвратило в 876 и 877 гг. опустошили римскую сельскую местность; напрасно папа умоляет императора Византии.

Бедствия, которые он перенес в это время на Сицилии, где Сиракузы пали (878 г.), несомненно, помешали ему вмешаться, и, наконец, Папа был вынужден ежегодно платить дань маврам чтобы избежать нападения, 20 000 денег манкузи. Мы имеем дело только с простыми пиратaми, которые собираются только грабить. В 883 г. было сожжено и разрушено аббатство Монте-Кассино. В 890 г. аббатство Фарфа было осаждено и сопротивлялось семь лет. Субиако разрушен, долина Анио и Тиволи опустошены.

Сарацины устроили плацдарм недалеко от Рима, в Сарачинеско, и еще один в Сабинских горах, в Чилиано. Римская сельская местность становится пустыней: redacta est terra in solitudinem. Только в 916 году спокойствие было восстановлено, когда Иоанн X, император, князья южной Италии и император Константинополя, которые отправили галеры в Неаполь, вынудили город и его соседей отказаться от союза с сарацинами и объединились с ними, чтобы наконец-то победит ужасных захватчиков на Гарильяно.

Таким образом, мы можем сказать, что после завоевания Испании и особенно Африки западное Средиземноморье стало мусульманским озером. Франкская империя, лишенная флота, ничего не может сделать. Христиане сохранили за собой только Неаполь, Гаэте и Амальфи. Но их коммерческие интересы вынуждают их покинуть Византию, чтобы сблизиться с мусульманами. Именно благодаря их отступничеству сарацины наконец смогли захватить Сицилию.

Правда, византийский флот могуществен даже больше, чем у италийских морских городов, благодаря греческому огню, который делает его грозным средством войны; но Сицилия взята, она почти полностью отрезана от Запада, где появляется лишь изредка и бесполезно. Но тем не менее флот позволял императорам охранять свою империю, прежде всего прибрежную; именно благодаря ей воды вокруг Греции остались свободными и Италия наконец вырвалась из тисков ислама.

Через тридцать лет после завоевания его мусульманами в 840 г. Бари был отбит флотом императора Василия, насчитывавшим 400 кораблей, и обеспечил безопасность Венеции. Опять же благодаря своему флоту Византия смогла сохранить своего рода превосходство над Неаполем, Амальфи и Гаэтой, чья политика заключалась в том, чтобы развиваться между императором, герцогом Беневенто и даже мусульманами, чтобы сохранить автономию, необходимую для их торговли.

Таким образом, исламская экспансия не могла охватить все Средиземноморье. Мусульмане окружают его с востока, юга и запада, но не могут напасть с северa. Древнеримское море стало границей между исламом и христианством. Все бывшие средиземноморские провинции, завоеванные мусульманами, теперь тяготеют к Багдаду.

При этом Восток отделился от Запада. Связь, оставленная германским вторжением, была разорвана. Византия теперь является лишь центром греческой империи, для которой уже не остается никакой возможности проводить политику Юстиниана. Он вынужден защищать свое последнее имущество.

Самые западные посты – Неаполь, Венеция, Гаэта, Амальфи. Флот еще позволяет поддерживать с ними контакт, не давая тем самым восточному Средиземноморью превратиться в мусульманское озеро. Но Западное Средиземноморье – это нечто большее. Онo, которoe былo великим средством общения, сегодня сталo непреодолимой преградой.

Ислам нарушил средиземноморское единство, которому позволили существовать германские вторжения. Это самый существенный факт, произошедший в европейской истории со времен Пунических войн. Это конец древней традиции. Это начало Средневековья, в тот самый момент, когда Европа находилась в процессе превращения в Византию.

Закрытие западного Средиземноморья

Пока Средиземное море оставалось христианским, именно восточное судоходство поддерживало торговлю с Западом. Сирия и Египет были двумя главными центрами; и именно эти две богатые провинции первыми попали под господство ислама. Было бы очевидной ошибкой полагать, что это господство погасило экономическую деятельность. Если были большие проблемы, если мы отмечаем значительную эмиграцию сирийцев на Запад, мы не должны, тем не менее, полагать, что экономические рамки рухнули. Дамаск стал первой столицей халифата. Пряности не перестали импортироваться, папирус производиться, порты функционировать. Пока они платили налог, к христианам не приставали.

Торговля поэтому продолжалась, но направление изменилось. Само собой разумеется, что в разгар войны победитель не давал своим подданным торговать с побежденными. И когда мир оживлял активность в завоеванных провинциях, ислам направлял свои войска к новым горизонтам, открытым для них необъятностью своих завоеваний.

Открылись новые торговые пути, связавшие Каспийское море с Балтийским Волгой, и скандинавы, купцы которых часто посещали берега Черного моря, должны были немедленно встать на новый путь; единственным доказательством этого являются многочисленные восточные монеты, найденные на Готланде.

Несомненно, что беды, неотделимые от завоевания Сирии (634–636), затем Египта (640–642), на мгновение помешали плаванию. Лодки пришлось реквизировать для флота, который ислам тут же организует в Эгейском море. Купцы, проходящих посреди враждебного флота, если только они не воспользуются обстоятельствами, как это приходилось делать многим из них, чтобы заняться пиратством.

Надо, конечно, признать, что с середины VII века судоходство из мусульманских портов Эгейского моря в порты, остававшиеся христианскими, стало невозможным. Из Византии и берегов, которые она защищает вокруг нее, судоходство могло продолжаться под защитой флота в направлении других греческих областей Греции, Адриатики, южной Италии и Сицилии, но трудно признать, что оно могло отважиться далее с тех пор, как уже в 650 г. ислам напал на Сицилию.

Что же касается торгового движения Африки, то постоянное разорение страны с 643 по 708 год, бесспорно, положило ему конец. Редкие остатки, которые удалось сохранить от него, исчезли после взятия Карфагена и основания Туниса в 698 г. Завоевание Испании в 711 г. и усиление берберского пиратства на побережье Прованса делает совершенно невозможным любое коммерческое судоходство в Западном Средиземноморье.

А последние христианские порты не могли поддерживать никакого морского движения между собой, так как у них не было флота или его было очень мало. Таким образом, мы можем утверждать, что судоходство с Востоком прекратилось около 650 г. с областями, расположенными к востоку от Сицилии, и что во второй половине VII в. оно угасло на всех западных побережьях.

В начале VIII века его исчезновение было полным. Нет больше средиземноморского движения, кроме как на византийском побережье; как сказал Ибн Халдун (с оговоркой, которую надо сделать для Византии): «Христиане не могут больше плавать по морю даже на доске».

В IX веке cарацинские пираты захватили острова, разрушили порты, повсюду совершали набеги. Вакуум создается в большом порту Марселя, который прежде был главной ареной, Запада с Левантом. Прежнее экономическое единство Средиземноморья нарушено и останется таковым до времени крестовых походов. Онo сопротивлялoсь германским вторжениям; онo уступает непреодолимому натиску ислама.

Как Запад мог сопротивляться? Флота у франков не было. У вестготов уничтожен, а противник, наоборот, хорошо подготовлен. Порт Туниса и его арсенал неприступны. На всех побережьях возвышаются рибаты, полурелигиозные, полувоенные посты, которые соответствуют друг другу и поддерживают постоянное состояние войны.

Против этой морской силы христиане ничего не могли сделать; тот факт, что они совершили лишь один небольшой набег на побережье Африки, является самым ярким доказательством этого. Этот момент необходимо подчеркнуть, поскольку превосходные ученые не допускают, чтобы мусульманское завоевание могло привести к такому резкому перелому.

Они даже считают, что сирийские купцы продолжали посещать Италию и Галлию, как и в прошлом, в течение VII и VIII веков. Это правда, что Рим особенно приветствовал большое количество сирийцев в первые десятилетия после завоевания их страны арабами. И их влияние и численность должны были быть значительными, чтобы некоторые из них, такие как Сергий I (687–701) и Константин I (708–715), были возведены на папский престол.

Из Рима некоторое количество этих беженцев, чье знание греческого языка обеспечивало их престиж, вскоре переселилось на север, привезя с собой рукописи, слоновую кость и ювелирные изделия, которые они приобрели, покидая свою страну. Каролингские государи не преминули использовать их в работе по литературному и художественному обновлению, которую они предприняли. Карл Великий поручил некоторым просмотреть текст Евангелий.

И, вероятно, один из их соотечественников оставил в Меце греческий текст Лаудс, который упоминается там в IX веке. Доказательством сирийского проникновения на Запад, после VII века, мы все же должны считать влияние, которое искусство Малой Азии оказало на развитие орнамента в каролингский период.

Кроме того, нам известно, что многие священнослужители из Франции отправились на Восток, чтобы поклониться тамошним святыням Палестины, и что они вернулись, обеспеченные не только реликвиями, но, несомненно, также рукописями и церковными украшениями. Общеизвестен факт, что Xарун-ар-Рашид, желая склонить Карла Великого к его борьбе с Oмейядским халифатом, отдал ему гробницу Христа одновременно с неясным протекторатом над святыми местами. Но все эти факты, как бы они ни были интересны для истории цивилизации, не таковы для экономической истории.

Иммиграция ученых и деятелей искусства никоим образом не свидетельствует о наличии торговых отношений между страной их происхождения и теми, где они ищут убежища. XV век, когда так много византийских ученых бежало в Италию раньше турок, не был ли именно тем временем, когда Константинополь перестал быть великим портом? Обращение товаров не следует путать с обращением паломников, ученых и художников. Первый предполагает организацию транспорта и постоянные импортно-экспортные связи, второй осуществляется случайно. Чтобы иметь право говорить о сохранении сирийского и восточного судоходства в Тирренском море и Лионском заливе после VII века, необходимо показать, что Марсель и порты Прованса оставались в контакте после этой даты с Левантoй. Однако последним текстом, на который можно сослаться в этом отношении, является документ Корби от 716 г.

Согласно этому тексту, налоговый склад в Марселе или Фосе в то время все еще был бы полон специями и маслом, т. е. продуктами, происходящими из Азии и Африки. Однако это всего лишь архаизм. Мы имеем дело с актом, подтверждающим аббатству Корби старые привилегии; вполне вероятно, что он воспроизводит более ранние тексты как есть. Можно было бы, правда, допустить, что Cellarium fisci жил за счет своих запасов, но тогда это уже не является указанием на существование активных торговых отношений в 716 г.

Во всяком случае, это последнее упоминание, которое мы имеем о том, что восточные продукты хранятся в портах Прованса. Более того, четыре года спустя мусульмане высадились на этих берегах и разграбили страну. Марсель был покорен в это время. Напрасно будут ссылаться в доказательство его деятельности на проход паломников, направляющихся на Восток. На самом деле несомненно, что такие паломничества, которые не могут совершаться через долину Дуная, занятую аварами, а затем венграми, предполагают переходы по морю.

Но мы замечаем всякий раз, когда возможно узнать маршруты, по которым они следовали, что именно в портах византийской Италии высадились благочестивые путешественники. Святой Виллибальд, будущий епископ Эйхштедта, отправляется в 726 году в Гаэту после перехода через Альпы. Мадальвей, епископ Вердена, направляясь в Иерусалим, берет в Апулии около 776 г. корабль, отправляющийся в Константинополь.

И именно из Таранто в X веке отправился в Александрию монах Бернар, с VIII века все ввозимые ими продукты уже не встречаются в Галлии; против этого факта нет ответа. Первым делом исчез папирус. Все известные нам произведения, написанные на Западе на папирусе, относятся к VI или VII веку. До 659–677 годов папирус использовался исключительно в королевской канцелярии Меровингов. Затем появляется пергамент.

Несколько частных актов все еще были написаны на этом материале, вероятно взятом из старых запасов, вплоть до конца VIII века. После этого папируса больше не найдёшь. И это нельзя объяснить прекращением его производства, а затем его продолжением, что ясно доказывают прекрасные акты на папирусе VII века в Арабском музее в Каире. Следовательно, исчезновение папируса в Галлии может быть связано только с замедлением, а затем с прекращением торговли.

Сначала кажется, что пергамент был редкостью. Григорий Турский, который называет его membrana, упоминает его только один раз, и он, кажется, указывает, что он был сделан монахами для использования ими. Теперь мы знаем, насколько живучи обычаи канцелярии. Если в конце VII века царские канцелярии перестали использовать папирус, то это потому, что достать его стало очень трудно. Использование папируса несколько сохранилось в Италии. Папы использовали его в последний раз в 1057 году. Пришло ли оно из Сицилии, где арабы ввели его производство в X веке? Однако это сицилийское происхождение обсуждается.

Арабское завоевание Испании

Появление ислама вдохнуло колоссальные для того времени силы в кочевников Аравии. Из этих мест никогда не ожидали серьезной опасности ни государства Ирана, ни Римская империя. Теперь же отсюда начались великие завоевания магометан, стремительно, на крыльях новой религии покорявших провинции восточной части империи. К 636 г. окончательно пала богатейшая Сирия, спустя два года – Иерусалим, Месопотамия и Иран, а чуть позже и Египет также были приведены под контроль халифата. Настала очередь всей Cеверной Африки, и это дело xалифат решил к 689 г., когда окончательно пал Карфаген.

Не взяли лишь небольшой город Сеута на побережье у Гибралтара, но и это было уже вопросом времени. Наместник халифа Муса ибн-Нусайр подчинил местных берберов и привел их к исламу. Чтобы добиться их покорности, Муса обещал им участие в арабских походах и несметные сокровища. По легенде, король управлявших Испанией вестготов Родриго нанес незадолго до этого смертельную обиду правителю Сеуты Юлиану, и тот, жаждавший мести, предложил помощь и флот арабам. Дать берберам возможность грабежа, тем самым выполнив обещания, и решить вопрос с Юлианом – это было подарком судьбы для Мусы. 7 000 берберов стали основой войска для похода, который вначале планировался как всего лишь грабительский[91].

А что в то время было по ту сторону Гибралтара, где совсем не ожидали подобного нападения? Пиренейский полуостров еще в V веке захватили вестготы, ставшие высшей военно-административной властью. Воинами они были лучшими, чем политиками, – за два столетия вестготы не сблизились с местным населением, даже сумели еще больше от него обособиться и вызвать раздражение.

Военная сила позволяла им оставаться на вершине общества, на которое они смотрели с презрением. Даже браки с местными вестготы не практиковали. Романо-иберийцы, старая римская знать, баски и астуры помнили и наглядно видели, что вестготы здесь захватчики, лишь пользующиеся достижениями романской цивилизации. Поэтому как только пришли арабы, местное население предоставило вестготам возможность самим разбираться с сильным врагом. Не было единства и среди самих вестготов, которыми правил король Родриго, некоторое время назад силой и без права захвативший власть. Подлинной поддержкой окружения он не пользовался.

В 711 г. арабо-берберское войско, возглавляемое Тариком ибн-Зиядом, высадилось в Испании и весело грабило побережье. Видя, как легко достаются слава и сокровища, Муса дал подкрепление – не менее пяти тысяч воинов. Эта сила уже хотела не просто грабежа, но закрепиться на столь щедрой земле. Тем временем Родриго в Толедо собрал армию до 33 000 человек. На первый взгляд, арабы не могли рассчитывать на серьезный успех.

Армии сошлись 19 или 23 июля 711 года у реки Гвадалете. О ходе битвы известно немного. Братья Родриго покинули своего политического конкурента, видимо рассчитывая за счет грабителей, которые все равно скоро уйдут, решить эту проблему. Арабские историки рисуют героическую картину того, как был убит король Родриго. Ахмед аль-Маккари писал: «Тарик заметил Родерика, он сказал своим приближенным: «Это король христиан» и бросился в атаку со своими людьми.

Воины, окружавшие Родерика, были рассеяны; видя это, Тарик прорвался через ряды врагов, пока не достиг короля и не ранил его мечом в голову, и не убил его; когда люди Родерика увидели, что их король пал и его телохранители рассеяны, отступление стало всеобщим и победа осталась за мусульманами». Лишенное лидера войско не оказало настоящего сопротивления и было разбито[92].

Верно этот эпизод описан или все происходило иначе, неизвестно. Точно одно – христиане-вестготы потерпели полное поражение. На следующий год в Испанию прибыло еще 18 000 арабов, и начался захват полуострова. Местное население не начало масштабную борьбу с арабами. Города сдавались один за одним, где сразу, где после осады. За пять лет магометане установили контроль над большей частью Испании, лишь баски и астуры оказывали еще более-менее серьезное сопротивление. Гибкая политика арабов позволила им сравнительно легко укрепиться там, где вестготы не проявили для этого мудрости, – веротерпимость и налоговые послабления склонили население на арабскую сторону.

Идущих на север арабов едва удалось остановить только на юге Франции в битве при Пуатье в 732 г., когда их смог разгромить Карл Мартелл, дед Карла Великого. Если бы это удалось сделать вестготам в 711 г., возможно арабы отказались бы от грабежа Испании и затем ее завоевания и у христиан был бы шанс сохранить свое влияние в Средиземном море в значительно большем объеме, чем после утраты Пиренейского полуострова[93].

Хотя о самой битве вследствие скудости источников в ту эпоху известно крайне мало, исторические последствия этого события и арабского завоевания Испании исключительны по своему масштабу. Судьба многих исторических процессов (некоторые из них длятся до сих пор) была заложена здесь арабами в 710-е годы.

Маленькие выжившие христианские королевства Испании боролись с арабами еще много столетий, последний правитель магометан был повержен и изгнан только в 1492 году Фердинандом II и Изабеллой I. Столетиями ориентированное на войну, испанское общество накопило колоссальный военный и идеологический потенциал, который теперь использовалo не для реконкисты, а уже для конкисты в Новом Свете[94].

Могущество Испанской империи будет невероятно огромным еще почти два столетия после 1492 г., когда первое плавание Колумба по-настоящему открыло миру Америку. Кроме того, арабское завоевание Испании завершило процесс установления мусульманами контроля над большой частью Средиземного моря. Знаменитый бельгийский историк Анри Пиренн в своем фундаментальном труде «Империя Карла Великого и арабский Халифат» показал значение произошедшего в начале VIII века. Античный средиземноморский мир, основанный на единстве культуры, способов управления и морской торговле, был нарушен арабами.

Связь с античной традицией, культурная и экономическая, была разорвана. Экономика бывшей Западной Римской империи, управляемой германцами, основывалась также на росте городов и торговле. С приходом арабов в регион все большее значение приобретало сельское хозяйство и, следовательно, земельная аристократия. Ослабла королевская власть. Начались Средние века.

Сложились условия для феодального, средневекового облика Западной Европы – с политической раздробленностью, высокой ролью натурального хозяйства, специфической рыцарской военной организацией и пр. Кроме того, арабы лишили Константинополь возможности защитить и контролировать Папу Римского.

В середине VIII в. отношения Папы и Константинополя была разорваны. Политическая жизнь вслед за хозяйственной смещалась с побережья Средиземного моря на север. Папы теперь зависели от поддержки франкского королевства. Этот разрыв Восточной империи и Папы стал предвосхищением разделения христианства на западное и восточное, которое окончательно произошло в 1054 г., и началом их противостояния[95].