Читать книгу Серебряный. Отголоски Судьбы - Оксана Букия - Страница 4

– Где ты был? – император наконец соизволил поднять глаза на своего главного советника, которого до этого демонстративно игнорировал. Уже мен пятнадцать. Перекладывал с места на место разные предметы на своем столе, проверял остроту пера, наличие чернил, изучал бумаги. Занят был его величество!

Димостэнис, которого это обстоятельство нисколько не смущало, удобно устроился в мягком кресле, стараясь не замечать, что в его правом боку все отродья бездны выплясывали гжок26. Пекло неимоверно, и при каждом неосторожном движении создавалось впечатление, что в нее заново всаживали клинок, да еще проворачивали с садистским наслаждением.

Так было с самого утра, с тех самых пор, как Дим открыл глаза на берегу озера. Странное место все было исчерчено энергетическими линиями. Здесь силы было столько, что ее можно было брать пригоршнями, напитывать свой организм, восстановить хьярт, залечивать любые раны. Димостэнис встал на колени перед зеркальной гладью воды. Наполнил ладони, приложил к лицу, снова опустил руки в воду, чувствуя легкое покалывание. Энергия стихии, застывшая в озере мягкими кисточками, погладила кожу, оплела кисти, запястья, вошла в кровь, постучалась в хьярт, успокаивая волны боли, которые при каждом движении разносились по его телу.

Рана хоть затянувшаяся и оставившая на теле воспаленный бордовый след, доставляла немало неудобств. Он рискнул – скинул с себя остатки одежды и погрузился в манящий омут, наполненный чистой силой.

Когда Димостэнис покидал это место, на спине верного летуна, Талла уже стояла высоко в небе, и было ясно, что на официальную часть Праздника Цветов он безнадежно опоздал. Однако это не волновало главного советника. Он неотрывно смотрел на свою ауру, которая первый раз в жизни непрерывным ровным контуром лежала на его коже, на бледный розовый рубец, неровным рваным зигзагом пересекающий его правый бок от нижних ребер до самой середины живота, а в голове пульсировала две мысли. Об Ангеле, который развернул его от самых Врат Зелоса и об его ощущениях, когда земля приняла его в свои объятия. Что это было? Впрочем, почему было? Он до сих пор чувствует эту связь. Совсем иную, не так как было раньше, когда он мог всего лишь видеть и брать. Теперь стихия стала его частью.

– Я что-то пропустил? – он пока не решил, стоит ли посвящать его величество в подробности своего ночного времяпрепровождения.

– Первую часть Бала Цветов27.

– Ваше величество соизволили кого-то осчастливить в этот ар? – насмешливо изогнул бровь главный советник, бросив взгляд на два изящных браслета на запястьях императора.

– Я чувствовал себя пустым местом, – проигнорировал его вопрос Аурино. – Все смотрели не на меня, а за мое плечо. Все мысли моих верных подданных были лишь о тебе.

Дим фыркнул.

– Гадали можно ли уже начинать радоваться?

Главный советник и высокое общество друг друга не любили. Как-то не сложилось. Поначалу друга по детским играм и юношеским забавам его величества (его даже не стеснялись называть так в глаза) никто не воспринял всерьез. Задирали, осыпали колкостями, насмехались над аурой. Несколько шумных дуэлей с последовавшими за ними не менее громкими извинениями уменьшили пыл насмешников. Когда же оказавшейся правдой слух о том, что сэй Иланди владеет всеми четырьмя стихиями, облетел весь двор, вдруг стало не до того, какая собственно у вышеназванного сэя аура.

Ему завидовали и боялись, ненавидели и льстили. Всегда отстраненный, резкий, с колючими глазами и высокомерно вздернутым подбородком, Димостэнис научился не обращать внимания на атмосферу, царящую вокруг него, и отражать любые нацеленные атаки.

– Кстати, сэй Дайонте представил сегодня свою дочь.

– И?

– Могу тебе сообщить – она гораздо симпатичнее отца.

Димостэнис закатил глаза.

Его величество аров с семнадцати не обделял своим высочайшим вниманием особ противоположного пола. Правда головы не терял никогда, строго следуя общепринятым правилам империи и заботясь о своей репутации. Серьезно подходил к выбору девиц с которыми проводил время и добросовестно обходил стороной высокородных сэй, избегая встреч в стенах дворца, оставаясь в глазах своих подданных примером для подражания и заставляя страдать придворных красавиц.

Что, впрочем, не мешало главе тайной службе знать о каждой новой пассии и назначенных свиданиях. В последние же три минора император проводил время в среднем районе в одном и том же доме с дочерью городской главы. Влюбиться что ли соизволил его величество?

В отличие от друга у самого Димостэниса отношения с девицами складывались печально и весьма эпизодически. Трясина дел, в которой он с каждым днем увязал все больше и больше, не оставляла времени на личную жизнь, лишь иногда подбрасывая свободные мены для непродолжительных встреч.

В дверь постучали, потом она чуть приоткрылась и почтительный голос тихо произнес:

– Ваше величество, сэй Дайонте просит аудиенции.

Аурино нахмурился.

– Не упоминай черта к ночи, а сэев советников никогда, – нравоучительно изрек Димостэнис.

Ответить император не успел, так как дверь распахнулась, и в комнату быстрым шагом вошел, нет, почти вбежал Талал Дайонте, а следом четыре человека с нашивками Дома на рукавах форменных курток. Лейтенант и трое гвардейцев из личного сопровождения сэя. Следом, отставая на несколько шагов, не спеша зашел Бриндан Пантерри.

– Сэй?! – император недовольно посмотрел на одного из Совета Пяти. – У вас что-то случилось? Вы врываетесь ко мне в кабинет как к себе домой.

– Ваше величество, – советник приложил руку на уровне хьярта, как было положено по этикету. Было видно, что это вся учтивость, на которую он был способен в эти мгновения. – Сегодня ночью в мой дом проник преступник и вынес оттуда ценную вещь. Я пришел к вам просить наказать вора!

Аурино онемел.

– Сэй Дайонте, – очень медленно с не предвещающе ничего хорошего нотками в голосе вымолвил он после некоторой паузы, – вы перепутали дворец с домом законников?

– Я ничего не перепутал, ваше величество! – все так же гневно произнес Талал. – Именно вы наделили преступника властью и полномочиями, что ему не указ ни законы нашего государства, ни правила, ни приличия! И только вы сможете наказать его за совершенное преступление!

Уже к середине этой яростной тирады было ясно, кого имеет в виду сэй советник. Император исключением не стал. Однако уточнил:

– Вы обвиняете Димостэниса в том, что он по ночам грабит чужие дома?

Прервался, давая всем собравшимся проникнуться тем, что только что слетело с его губ.

– Или вы обвиняете меня, что я истратил государственную казну, и теперь мои подданные вынуждены искать средства для существования на стороне?

– Ваше величество, – наконец вымолвил обвиняемый, – не думаю, что сэй Дайонте хотел как-то обидеть вас. Видимо у советника была тяжелая ночь, а утром он решил, что не любит меня еще чуточку больше чем обычно.

Внешнее оставаясь невозмутимым как скала, Димостэнис весь сжался в тугой комок нерв и мышц, а невидимый кинжал в боку провернулся с новой силой, напоминая о том, что нелепость происходящего лишь видимость, которая в любой момент может обернуться для него непоправимой трагедией.

Талал Дайонте проигнорировал ироничные замечания с обеих сторон и продолжил.

– Я требую, ваше величество, чтобы вы приказали арестовать преступника и предали его в руки правосудия в соответствии с законами Астрэйелля. До этого момента он будет находиться под охраной в моем имении.

– Сэй Дайонте, – голос императора звучал все более угрожающе, – если вы никак не можете остановиться и прекратить этот фарс, я хочу вам все же напомнить, что своими обвинениями в адрес Димостэниса, вы наносите глубокое оскорбление не только ему лично, но и всему Дому Иланди. Вы готовы отвечать за свои слова? У вас есть весомые доказательства? Вы уверены, что хотите начать этот процесс?

Талал Дайонте повернул голову в сторону обвиняемого.

– На месте преступления явно считывается аура того, кто проник в мой дом.

– Ууу, – язвительно, с некоторой ленцой протянул Дим, – вы меня уже почти напугали, сэй Дайонте. Я- то опасался, что я потерял у вас свою печатку или именной амулет. И что же это за аура?

– Серебряная, – не сказал, выплюнул Дайонте, словно самую большую мерзость, какая только попадала ему в рот.

– И все? – засмеялся Иланди. – Простите сэй, но неужели в нашем огромном государстве не найдется еще пара-тройка, десяток таких как я? С такой же аурой? Или может, мой дар чем-то необычен?

Он поднял глаза на своего оппонента. Во взгляде советника вспыхнул огонь, жгучий, непримиримый. В этот момент Димостэнис ясно понял, что это противостояние никогда не закончится ничьей. Что сейчас они преступили ту черту, до которой еще берут пленных. Это была война, беспощадная и до самой последней капли крови.

– Умеющий видеть – видит, – процитировал Дим фразу понятную им двоим. Или троим. В перепалке с Дайонте, он совсем забыл про Пантерри, который за все беседу не проронил ни слова. Все так же тихо стоял в стороне, наблюдая за происходящим.

От слов молодого Иланди аура Талала вспыхнула огнем. Он сделал угрожающий шаг вперед. Светлое, почти прозрачное облако накрыло советника, заставляя остановиться.

– Придите в себя, сэй, – холодно произнес император, – вы все еще не привели ни единого веского доказательства своим обвинениям. Неужели вы и в самом деле знаете каждого одаренного в Астрэйелле и можете утверждать, что у Димостэниса единственная аура, в которой есть искры серебра?

– Преступник попал в ловушку, – Дайонте сделал шаг назад, щиты вокруг его кожи приняли обычный вид, – по следам крови, которые тот оставил, можно предположить, что он был серьезно ранен. Эти отпечатки прерываются на выходе из подземелья, а потом вор словно растворился в воздухе. Кто бы мог ему помочь?

Дим демонстративно пожал плечами. Настолько, что на его жест обратили внимание все присутствующие.

– Вы нам поведаете, сэй? – он и сам был не прочь узнать ответ на этот вопрос.

– Если конечно у него не выросли крылья, и он не умеет летать самостоятельно, его подобрал ярх, – Талал сделал паузу, – преступник с серебряной аурой, с летуном, который как цепной пес всегда рядом со своим наездником. Согласен, ваше величество, таких тоже может набраться с десяток: одаренный, дерзнувший залезть в имение рода Дайонте, обладающий серебряной аурой и верным ярхом.

В зале повисла тишина. Император сцепил руки в замок, не смотря ни на кого из присутствующих. Дим клял всеми дьяволами Бездны эту злосчастную тетрадь, попавшуюся на его пути и свое неуемное любопытство. Однако не примени он тогда силу, избавляясь от ловушки, он бы просто потерял сознание и был взят с поличным.

– Димостэнис, – обратился к нему его величество, – чего ты молчишь? Может, ты просто скажешь, где ты был сегодня ночью, и мы закончим этот неуместный спектакль. Праздник только начинается, я думаю, мы сможем найти за эти дни и более достойные представления.

– Я!? – Дим буквально подпрыгнул на своем месте от возмущения. – Почему я должен доказывать свою невиновность? Это при том, что кроме оскорблений в мой адрес и предвзятых обвинений мы так ничего и не услышали, что могло бы подтвердить слова сэя Дайонте. Любого другого наглеца я бы уже вызвал на дуэль. К счастью для сэя я беру во внимание его почтенный возраст и все былое, в том числе и заслуги перед империей и вами, и не заставлю его принимать участие в поединке чести! – он добросовестно подбирал слова и выражения, которые заставляли его противника еще больше терять самообладание. Не то, чтобы Димостэнис ожидал, что сэя Дайонте хватит сердечный приступ и проблема отпадет сама собой, однако, чем больше тот будет нервничать и беситься, тем больше будет делать ошибок и раздражать императора.

– Пускай тогда сэй Дайонте докажет, что я единственный в этом мире у кого серебряная аура, – с самым невинным видом закончил Дим свою речь.

– Аура не единственное, что оставляет отпечаток. Есть еще личная энергетика человека, которая вплетена в силовые нити и является бесспорным подтверждением личности. Впрочем, чего вы, сэй Иланди, в силу своего возраста, или неопытности, или…, – советник сделал вид, что мучительно подбирает слова, – некой неполноценности вашего дара, могли не знать.

Димостэнис прикусил губу, не давая яду этих слов проникнуть ему в душу. За столько аров пора было уже привыкнуть.

– В вашем опыте мне с вами, сэй Дайонте, не состязаться, но я возьму на себя смелость и предположу, что в силу моего возраста память мне еще не отказывает и подобная процедура может проводиться только в присутствии незаинтересованных свидетелей и собственно, человека, с которого будет считываться его энергетика.

– Поэтому я и прошу его величество дать разрешение на ваш арест и препровождение в мой замок, где мы сделаем то, о чем вы только что соизволили мне напомнить.

– Зачем же утруждать его величество, сэй. Я и сам приеду в ваше имение, тем более, когда вы так настойчиво меня приглашаете, но только после того как вы докажете обоснованность ваших обвинений.

– Хватит! – рявкнул все же вышедший из себя император, – еще хоть слово с любой стороны и я обоих прикажу посадить под арест! Думаю, в дворцовых казематах найдется место для всех желающих!

Дим прикусил язык, подумав, что для него сейчас даже такой вариант один из лучших. В узком пространстве той комнатки, где находилась эта злосчастная книжонка, энергетический след может держаться еще несколько дней, а для шакта такого опыта и силы, как Талал Дайонте не составит труда исследовать эти отпечатки и доказать его вину. Так что в данном случае время выступало на стороне главного советника. Дайонте это тоже прекрасно понимал, поэтому так и бесился. Только вот не имел достаточно весомых аргументов для того, чтобы вынудить императора сделать, чего он хочет.

Димостэнис почтительно склонил голову перед его величеством, пряча торжествующую улыбку. Ну-ну, сэй хранитель знаний и вековых традиций, что вы еще можете?

– Ваше величество, – неожиданно произнес до этого молчавший Бриндан Пантерри, – если позволите, я могу решить этот затянувшийся спор между сэями.

Улыбка сползла с губ Иланди, по спине медленно поползла стайка мерзких мурашек. Он едва сдержался, чтобы передернуть плечами, словно желая стряхнуть их.

– Окажете большое одолжение, сэй, – Аурино еще не остывший благосклонно посмотрел на целителя.

– Сэй Дайонте сказал, что преступник, забравшийся в его дом, был ранен, соответственно на его теле должны остаться следы. Возможно, Димостэнис согласится продемонстрировать отсутствие свежих шрамов на его теле? И если из сэев никто не возражает это будет лучшим аргументом либо одной, либо другой стороны.

– Не возражает, – не дав никому сказать не слова, опять высказался император, – Димостэнис, будь добр закончи побыстрее этот балаган.

Несмотря на то что последняя фраза была высказана в виде просьбы, никто из присутствующих не тешил себя иллюзиями. Император больше не просил. Он отдал приказ.

Дим зло фыркнул, показывая, что он думает по этому поводу. Однако перечить не посмел. Снял жакет, бросив его на спинку кресла, развязал шейный платок, дернул шнуровку рубахи.

Конечно свежая отметина, пересекающая его правый бок после посещения подвалов имения Дайонте сама по себе не подтверждала правоту стороны обвинения, но зато давала повод на более тщательную проверку и на то, что император будет вынужден согласиться с доводами одного из Совета Пяти и обеспечить Диму вынужденную прогулку в дом Талала. А уже потом у него начнутся настоящие проблемы.

Иланди стянул с себя рубаху. Неконтролируемая аура вспыхнула на его коже. Ровный четкий серебряный контур. Точно такой же каким он был в том странном месте. Такой, каким он должен был быть всегда. Глядя в перекосившее ненавистью лицо Талала Дайонте и растерянное Бриндана Пантерри, Димостэнис больше в этом не сомневался.

Он и сам слегка потерялся, непривычно ощущая полноту своего энергетического поля.

– Вы довольны, сэй? – голос императора вернул всех в реальность.

Димостэнис спохватившись, бросил быстрый взгляд на свой правый бок, не тронутый никакими шрамами. Спрятал удивление за маской невозмутимости, повернулся к своему противнику.

– Штаны снимать? – едко поинтересовался Дим. – Я слышал, сейчас распространенна мода на несколько нестандартные увлечения.

У Талала дернулась щека, и в районе скулы загорелось ярко красное пятно.

– Позволите, сэй Иланди? – Пантерри сделал один шаг к нему.

– Вы о чем, сэй? – Димостэнис высокомерно приподнял одну бровь.

– О том, – нисколько не смутившись, ответил целитель, – что кожа человека, наделенного даром, в связи с непосредственной близостью энергетических потоков подвергается более быстрой регенерации. Чтобы убедиться, что у вас на самом деле не было никаких ранений в недавнем времени, я проверю наличие или отсутствие следов врачевания и внутренних ран.

Аура на коже высветилась ярче и ощерилась серебряными иголками. Бриндан отступил на шаг.

– Вы отказываетесь? – мерзко усмехнулся Дайонте.

Дим с трудом разорвал свои щиты, кивнул, показывая Пантерри, что тот может приступать.

Целитель подошел почти в плотную, положил ладонь на хьярт, вторую на живот, там, где обычно переплетались потоки энергий, проходящих по телу.

Медленно потекли мгновения. Тик. Тик. Тик. Отмеряя удары сердца. Каждый «тик» казалось, будет последним. А что будет после него… никто из присутствующих уже точно не сказал бы.

Тик. Тик. Ти…

Пантерри убрал руки, чуть встряхнул, положил горячие пальцы на виски.

Тик.

Снова одна ладонь на хьярте. Медленно спустилась на живот и замерла там.

Дим поднял глаза. Следуя своему основному правилу: никогда не отворачиваться и не ждать, пока тебя ударят первого. Изучающий взгляд целителя, казалось, проникал в самую душу.

Тик. Тик.

Пантерри сделал шаг назад.

Тик.

Разочаровано покачал головой. Лицо Талала Дайонте вытянулось и застыло в непроницаемой маске.

– Ты уверен?

Бриндан словно извиняющееся пожал плечами.

– Можешь пригласить другого целителя, если сомневаешься в моей компетентности.

– Вы думаете, я тут целый день буду выступать в роли изучаемого экспоната? – холодно поинтересовался Димостэнис, чувствуя удары своего сердца где-то на уровне живота. И пока оно не спешило возвращаться.

– Сэй Дайонте, вы признаете, что ошиблись в своих обвинениях? – Аурино откинулся на спинку кресла и наконец разжал побелевшие пальцы. Советник нехотя кивнул.

– Остался лишь один вопрос, – медленно произнес Дим, пряча свою растерянность и непонимание происходящего за тем, что приводит себя в порядок. Он уже натянул рубаху и сейчас крутил в пальцах шейный платок, – как сэй Дайонте ответит за оскорбление, нанесенное мне? Все же я не привык, чтобы меня вот так посреди белого дня, при свидетелях обзывали вором и обвиняли в разграблении домов.

Тем более здесь его совесть была чиста. Можно даже оскорбиться по-настоящему.

– Димостэнис, – вдруг мягко проговорил Пантерри, – может не стоит заострять на этом свое внимание и дальше разжигать огонь непонимания и возможно даже вражды между вашими многоуважаемыми Домами? Талал просто устал, последние миноры были тяжелыми и выматывающими. Каждый может ошибиться. И каждый имеет право на прощение и понимание со стороны близких.

Близких! Дим едва не фыркнул при последних словах советника. Сдержался. Что теперь? Как мог целитель такого уровня не заметить столь явные следы врачевания? Он опять вспомнил разноцветные энергетические нити, проходящие сквозь «ангела», сплетенный кокон, легкость, с которой она погрузила его в сон. И так быстро затянувшийся шрам.

– Сэй Пантерри, – Димостэнис все же решил не искушать судьбу, – вы бесконечны правы. Я не буду держать обиду на сэя Дайонте. В его почтенном и, несомненно, многоуважаемом возрасте можно допустить и не такие ошибки. Простых искренних извинений мне будет достаточно, – и улыбнулся, демонстрируя, что может это делать не менее мерзко, чем его оппонент.

Талал состроив презрительную гримасу, вопросительно повернулся к императору. Аурино развел руками, без слов давая понять, что в следующие мгновения придется делать многоуважаемому сэю.

– Сэй Иланди, приношу вам свои извинения, я был не прав, – процедил тот сквозь плотно сжатые зубы. Еще одно яркое пятно выступило в районе уха.

Дим великодушно кивнул. Император покачал головой.

– Талал, признаюсь вам честно, я очень обеспокоен.

– Ваше величество? – непонимающе свел брови главный хранитель знаний.

– Вы так много делаете для империи, тратите столько своих сил, мне бы не хотелось, чтобы с вами и вправду что-то случилось.

Сэй Дайонте благодарно поклонился императору. Однако, как ни старался скрыть напряжение за учтивостью, видно было, что ничего хорошего от своего воспитанника он не ждет.

– Я прислушался к словам сэя Пантерри и хочу настоятельно порекомендовать вам отдых.

– Что это значит?

– После окончания празднований поезжайте в имение, отдохните, подышите воздухом, отвлекитесь от насущных дел. Думаю, нескольких миноров вам будет достаточно.

Глаза советника налились гневом, ноздри яростно раздулись, а лицо и вовсе покрылось красными пятнами. Дим с сожалением подумал, что его величество не дотянул немного с количеством миноров. Скажи он не несколько, а три-четыре и сэю Дайонте нужен был бы не свежий воздух, а хороший целитель.

Талал круто развернувшись, гордо прошествовал к выходу, забыв о прощальном поклоне своему повелителю.

– Сэй, – не сдержавшись, бросил ему Дим вдогонку, – если вы продолжите свое расследование и найдете вашего воришку, не будете ли вы так любезны, познакомить меня с ним? Я с удовольствием побеседую с человеком, имеющим такую же ауру как у меня.

Хлопнувшая дверь стала ему ответом.

Димостэнис бросил шейный платок на спинку кресла и сел сам. В боку пульсировала, билась боль. Каленым железом прожигая его изнутри.

– Что с твоей аурой? – поинтересовался Аурино, рассматривая его исподлобья.

– Видимо, непосредственная близость Талала Дайонте не оставляет меня равнодушным, – состроил Дим кислую физиономию, пытаясь удобнее устроиться в кресле. Сейчас бы хорошего целителя. А лучше целительницу… Он неудачно повернулся и стиснул зубы, гася стон, едва не сорвавшийся с губ. Впрочем, подойдет любой. Только вот в ближайшее время он вряд ли сможет обратиться в обители. Дайонте явно будет отслеживать любые его посещения к целителям.

– Где ты был сегодня ночью, Димостэнис?

Вопрос не из уст старого друга – холодный четкий приказ императора рассказать правду.

– На этот вопрос не так легко ответить, – Дим весь подобрался, пытаясь оттянуть время, анализируя последствия любого своего ответа.

– Что тебе мешает?

– Тогда будет затронута честь человека, который здесь абсолютно не причем, – сделал он свой выбор. Не стал посвящать императора в свои злоключения.

Аурино молчал некоторое время, осмысливая его слова.

– Ты был с девицей?! – изумленно воскликнул он.

Димостэнис развел руками.

– Бывает, – философски ответил он, отмечая удивление в интонациях друга. Впрочем, тот давно уже считал его абсолютно безнадежным в отношениях с противоположным полом.

Император расслабился. Откинулся на высокую спинку кресла.

– Ты – негодяй, Иланди! Я-то думал – ты выискиваешь врагов империи, отлавливаешь вражеских шпионов на улицах Астрэйелля, как минимум просиживаешь в своем штабе, зарывшись в бумагах. А ты пропустил официальную часть Бала Цветов и оставил меня одного потому что проспал в объятиях некой неизвестной девицы?!

Почти.

Аурино захохотал и неожиданно швырнул в главного советника небольшой импульс силы. Их общение всегда основывалось на соперничестве. По любому поводу: от детских игр до занятий в классах; от младенческих забав до серьезных заданий, которые так часто в воспитательных целях им давал отец или наблюдатели; от полетов на ярхах до состязаний, которые они любили устраивать, проверяя свою силу. Не уступая один другому никогда, ар за аром оттачивая свое мастерство и проверяя друг друга на прочность.

Димостэнису, которому сейчас было не до подобных забав, пропустил мгновение, когда плетение Аурино достигло определенной точки и уже поздно было выставлять щит. Он резко оттолкнулся ногой от стола и вместе со стулом упал назад на спину, перекатившись и уходя вбок от очередного выброса силы.

Ком боли, который слегка задремал в последние мены, взорвался с новой силой. Разлетелся вдребезги, осколками разрывая плоть, кровавой пеленой застилая глаза. Дим скорчился на полу, зажимая рукой рану.

В следующее мгновение Аурино жестко схватил его за плечо, разворачивая на спину, бесцеремонно убрал руку, задрал рубаху. В некоторых местах кожа вновь треснула, полилась кровь, пачкая одежду, пальцы императора.

Лицо правителя Астрэйелля окаменело.

– Ты там был, – его губы едва шевельнулись.

«Ты мне врал!» Все сказали его глаза.

Аурино встал, взял со спинки стула платок и бросил его Димостэнису. Тот прижал его к ране, пытаясь остановить кровь.

– Это не касается ни твоих отношений с Советом, ни проблем империи.

– Паршивец! Какой же ты паршивец, Димостэнис!

– Я не хотел тебя впутывать!

Император метнул в главного советника бешеный взгляд. Дим, не спуская глаз со своего повелителя, открыл хьярт, выставил щит. Аурино растянул губы в совсем нехорошей улыбке, сделал к нему шаг. Иланди усилил энергетическое поле вокруг себя.

Правитель Астрэйелля склонился над своим подданным, проламывая защиту. Словно хорошо отточенный кинжал по податливому куску сыра. Сильные пальцы твердо взяли Димостэниса за подбородок, лишая подвижности. Спустя мгновения опустились на шею.

– Тебя следует наказать, – глаза императора – лед в застывшей маске ярости, – как я поступил с Дайонте. Только я тебя не сошлю, надену ошейник. Убавлю прыти.

С пальцев шакта сорвалось плетение, ушло под кожу, растворилось в крови. Стало трудно дышать. Немощность накатило волной, уходя от шеи на грудь, охватило хьярт, опустилось на живот, руша энергетические связки. Ошейник бессилия.

Тело, лишенное энергетической подпитки, погрузилось в пучину боли, по руке полилась струйка крови, которую ему едва удалось остановить. Дим стиснул зубы, сдерживая себя. Любую боль можно перебороть. Любые страдания только иллюзии измученного тела. Все лишь в сознании, которое ты должен контролировать.

– Чтобы ты никогда не думал, что можешь вести какие-то игры за моей спиной, – император внимательно наблюдал за ним.

– Я не играю против тебя, – прохрипел Димостэнис.

Давление исчезло. Аурино поднялся и вернулся на свое место.

– Пять аров назад я просил тебя о помощи, зная, что могу тебе верить.

– Я…

– Ты – мой главный советник! Моя правая рука. Мой помощник. Все знают, что ты все делаешь с моего позволения. Ты не имеешь права быть таким непроходимым тупицей!!!

Император вновь вскочил и угрожающе завис над Димом.

– Если бы Дайонте доказал твою причастность к посещению его дома, как ты думаешь, чтобы он сделал дальше?

Димостэнис прикусил губу, откинувшись на пол. Он просто потерял голову, когда в его руки попало всего лишь призрачное доказательство того, что его дар нечто большее, чем повреждение хьярта.

– Сначала он попросил бы твоего полного отстранения, – продолжил Аурино, – затем надеть на тебя ошейник или даже обруч бессилия на несколько аров. Так чтобы вопросы о твоем даре уже просто отпали бы сами собой. Потому что ты не выдержишь такое время без энергетической подпитки!!! И естественно, чтобы ты уже совсем не мешал Совету, потребовал бы твоего заключения.

Правитель Астрэйелля зло выдохнул.

– Потом Совет Пяти обвинил бы меня в том, что я, руководствуясь личными мотивами принимаю неправильные решения. Опираясь на законы и ссылаясь на мою молодость, неопытность, горячность, они объявили бы о моей несостоятельности и незрелости как правителя, вновь задвинув за свои спины. Разрушили бы все то, что я успел сделать за последние три ара. Отменили законы, урезонили сторонников, выставили посмешищем перед знатью и всеми моими подданными!

Император задохнулся, прервался. Швырнул мощное плетение в противоположную стену, отчего висевшая на ней массивная картина с его собственным изображением раскололась пополам и одна часть с грохотом рухнула на пол. В стене осталась приличных размеров выбоина.

Димостэнис не отрываясь, смотрел на оставшийся кусок изображения его величества.

– Они мне врали все эти ары, – глухо произнес он, – говорили, что это все – последствия той травмы. Называли неудачником и неумехой. Да ты и сам слышал, что Дайонте сказал всего лишь несколько мен назад!

– И ты решил именно сейчас поэтому по поводу рвать не себе рубахи и подставить меня?

– Они мне врали! – повторил Дим, повысив голос, – убеждали в мысли, что я полное и безоговорочное ничто! Недавно я узнал, что это не так. Я хочу узнать, кто я. Почему мой дар такой. И заставить их забрать свои слова назад. Все до единого!

– Ты не мог попросить меня о помощи? Или хотя бы поставить в известность?

– И что бы ты сделал? Заставил Дайонте открыть мне доступ к его библиотеке? Так он тебя и послушал.

Дим резко замолчал. Понимая, что увлекся и наступил на любимейшую мозоль его величества. Аурино повернулся, буравя взглядом своего помощника. Энергетические волны, идущие от того, кого по праву считали самым сильным шактом империи, были большим испытанием для любого, кто имел несчастье попасть под их разрушительную мощь. Для человека, у которого из дыры в боку хлестала кровь, к тому же энергетически истощенного ошейником бессилия – это и вовсе было невыносимо. Почти несовместимо с дальнейшим пребыванием в этом мире. Однако, что для императора такая мелочь, как жизнь одного советника? Случись что, у него еще пять останется…

– Ты знаешь, какое мое главное желание, Димостэнис?

Дим попытался изобразить кивок.

– Я хочу навсегда избавиться от Совета Пяти. Не так как сейчас, когда я отослал Дайонте на два минора в имение отдохнуть, а навсегда. Чтобы ни у них, ни у кого бы то ни было никогда больше не возникала мысль, что меня можно не послушать!

Император наконец отвернулся. Иланди судорожно втянул воздух в легкие и стал тихонько подниматься по стенке. Пора уносить ноги, пока его величество не придет в себя и не вернет себе хорошее расположение духа.

– Если ты поможешь мне исполнить мое желание, обещаю, я обязательно исполню твое.

Димостэнис кое-как перевязал рану, надел жакет, надеясь, что его плачевное состояние не очень заметно и стоял, ждал, когда император соизволит отпустить его.

– Можешь идти, – правитель Астрэйелля махнул рукой.

Главный советник склонил голову и пошел к выходу.

– Димостэнис!

Иланди обернулся.

– Не лги мне больше! – император величественно поднялся со своего кресла. – Я, Аурино Стефан Эллетери, правитель Астрэйелля и всех живущих под моим покровом спрашиваю тебя, Димостэнис Лауренте Иланди, готов ли ты служить мне верой и честью, отдать свою руку, сердце и хьярт, положить жизнь на защиту своего повелителя и всей империи?

Ритуальная фраза. Клятва вассала своему сюзерену. Каждый подданный обязан принести присягу в верности своему императору и империи в целом.

Почти три ара назад Аурино освободил Дима от прохождения этой церемонии.

Димостэнис отошел от двери, опустился на одно колено, приложил руку к хьярту и склонил голову.

– Я, Димостэнис Лауренте Иланди, по крови принадлежащий Дому Иланди, клянусь служить Вашему Величеству, отдать на защиту Вашего Дома свою руку, сердце и хьярт и быть верным Вам до последнего вздоха.

Их отношения всегда строились на другом.

– Иди.

Димостэнис медленно шел по длинным коридорам императорского дворца. Все тело было ватным, а мир виделся, словно сквозь призму мутного стекла. Приглушенные ошейником бессилия чувства, свернулись в маленький комок где-то на уровне болезненно сжимающегося хьярта.

Три ара назад приступив к своим обязанностям в должности главного советника, Дим точно знал с чего ему нужно начать. Наездившись по городам и селам и в полной мере осознав, что происходит в стране, он был уверен, что начинать надо не с улиц, а с дворцовых коридоров.

Рыба гниет с головы. Однако вопреки всем устоявшимся правилам, именно с головы он и начал ее чистить. Безжалостно, жестко, уверено, так, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что он имеет право это делать. Методично, вскрывая застаревшие язвы на теле государства, главный советник перетряхивал ведомства и структуры, смещая с должностей и отправляя в отставки. Череда громких арестов, ссылок, изъятий наворованных ценностей в пользу казны заставили чиновников сорваться с насиженных мест и мчаться в столицу за защитой своих высоких покровителей.

Император отдавал своему советнику горы писем и жалостливых челобитных.

– Вижу, ты всерьез взялся за дело.

– Я делаю то, о чем ты меня просил.

Аурино кусал губы.

– Они никогда мне этого не простят. И будут держаться за Совет. Я хотел другого. Мне нужны мои подданные.

– Они всегда будут за Совет, чтобы ты не сделал. Тебе нужна свежая кровь, которая даст толчок для зарождения новой империи. Те люди, которых ты поставишь на освободившиеся места и которые даже мечтать не могли об этом, всегда будут помнить, кто им дал эти блага. Мы создадим коалицию преданных тебе Домов, которые будут служить верой и честью и станут опорой трона и твоей власти.

Прошедшие ары показали, сколь мудрое решение они приняли. Совет Пяти и поддерживающие его Дома были отодвинуты в сторону и больше не могли так остро влиять на жизнь страны. Молодой император сделал пьянящий глоток свободы и на страну повеял ветер перемен. За несколько аров были открыты новые общеобразовательные классы и врачевательные обители, разрушались трущобы, пустующие места застраивались новыми домами, стирались границы между средними районами городов и нижними, к домам протягивались трубы для подачи воды, проводились реформы в области налогообложения.

Аурино Эллетери заставил людей повернуть голову в его сторону, показывая, что в государстве теперь есть истинный правитель.

Дим в раздражении ударил раскрытой ладонью по мраморным периллам. За эти ары они сделали много. На столько, что даже Совет Пяти слегка сбавил обороты и перестал давить на своего воспитанника. Нет, они не ушли в сторону, не отдали бразды правления, все так же цепляясь за первые места, но притихли, слегка угомонили своих сторонников и стали ждать. Когда их питомец, так страстно желающий выйти из-под опеки, наконец ошибется и сделает неверный шаг.

И он – главный помощник и опора своего императора едва не оправдал их ожиданий. Взять себя в руки, железной хваткой задушить необдуманные порывы в растревоженной душе и идти к намеченной цели. Он столько аров ждал, что сейчас даже стоя всего в шаге от полуоткрывшихся створок к долгожданной правде, сможет потерпеть еще.

Последняя сцена в кабинете императора никак не выходила у Димостэниса из головы.

… в большой темной комнате было по-настоящему страшно. Мальчуган пяти аров осторожно вошел и прикрыл за собой дверь. Спрятавшаяся в ночном небе Талла, тяжелые, непроницаемые занавеси на окнах, небольшие огневики, развешенные по всем стенам. Без них было бы лучше.

Димостэнис нервно передернул плечами. Прижался спиной к двери. Тени на стенах зловеще подрагивали. Мальчик сжал кулаки, вздернул подбородок.

– Я не боюсь, – прошептал он и сделал осторожный шаг вперед.

Сегодня он случайно (не то чтобы совсем) услышал разговор отца, давнего друга семьи Бриндана Пантерри и еще одного гостя, которого он раньше не видел, но слышал, что зовут его Талал.

– Ему нужно дать время, – твердо произнес глава Дома Иланди.

– Ему нужно дать врачевание, – резко оспорил тот, кого звали Талал, – ты сам говоришь, что он никого к себе не подпускает, дерется, кусается, ничего не ест. Таких как он нужно отправлять в обитель.

– Ты что скажешь, Бриндан? – снова голос отца.

Третий собеседник тяжело вздохнул.

– Лауренте, я думаю, что Талал прав. Иначе он просто умрет с голода.

Димостэнис знал, что разговор касался мальчика, которого три дня назад привезли в имение. Из услышанного, опять-таки же совершенно случайно, он знал, что тот будущий император и что всю его семью убили. Диму было совершенно не понятно, как можно остаться без отца, который везде брал его с собой, даже катал на ярхе и мамы, ее нежных прикосновений к волосам, к лицу, от которых так хорошо засыпалось. Однако больше всего ему хотелось посмотреть на БУДУЩЕГО ИМПЕРАТОРА. Пока того не увезли в какую-нибудь обитель, как говорил их гость.

Дим откинул тяжелую бархатную скатерть на огромном столе и нырнул внутрь. На полу лежал огневик, давая достаточно света, чтобы увидеть светловолосого хрупкого мальчика, забившегося в самый дальний угол и затравленно глядящего на нового посетителя. Его одежда была в грязи и во многих местах порвана, на лице, в волосах засохшие потеки крови, смешанные все с той же грязью.

Димостэнис, прикусив губу, едва сдержал разочарованный вздох. Правителя всей империи он представлял себе иначе. Пускай даже будущего.

Он сел в самый дальний угол и оставил проход открытым. Вдруг тот и вправду кусаться начнет, как говорил отец. Дим некоторое время, не отрываясь, смотрел на гостя. Словно маленький волчонок, тот исподлобья точно так же изучал его. Иланди младший засунул руку в карман куртки и, вытащив оттуда булку, положил ее на пол между ними.

Наследник трона быстро стрельнул глазами в сторону еды, но даже не пошевельнулся.

– У меня друг есть, – вдруг произнес Димостэнис, – его зовут Хорун. Он – ярх.

Такое сказать маме, отцу, даже старшему брату он бы никогда не осмелился. Так как сразу бы лишился доступа в стойла. Кратковременному гостю можно, все равно его скоро увезут в обитель.

– Не ври мне! – неожиданно резко произнес мальчишка.

– Я не вру! Я вообще никогда не вру, – не моргнув глазом, сообщил Дим. Если только утащить у Люки, их кухарки пару только что испеченных булок или же кулек орехов, которые она приготовила для торта или с утра пораньше с дворовыми мальчишками убежать к обрыву, чтобы соревноваться, кто быстрее перейдет его по перекинутому бревну. Так разве это обман? Приключение!!!

Такое же, как пробраться в стойла, сесть рядом с летуном, оперевшись спиной на мощную лапу, либо пока зверь спит, забраться к нему на спину и, устроившись в углублении между огромных крыльев, представлять себя сильным и бесстрашным наездником.

– Если хочешь, я могу познакомить тебя с ним, – видя, что мальчишка вроде не собирается на него набрасываться, чуть приблизился и доверительно зашептал: – можем даже залезть на него. По крайней мере, мне он позволяет.

В светло-серых глазах явно читалась нерешительность и борьба с самим собой.

– Пойдем, – Дим на коленях стал отползать к выходу, – мои комнаты в северной башне. Оттуда легче всего спуститься к стойлам незамеченными…

Длинные коридоры дворца были пусты. Если, конечно, не считать стражей безмолвно застывших у покоев его величества и прислужников деловито перемещающихся туда-сюда. Димостэнис завернул в небольшой зал, в котором всегда стояли бокалы с водой и холодными травяными напитками. Здесь обычно собирались девицы, якобы поболтать друг с другом, на самом же деле, еще раз покрасоваться перед императором, когда тот будет идти из своих покоев. Вымерли что ли все? Что происходит?

И только когда вышел на открытый балкон, с которого открывался вид на большой парк с фонтанами, понял, в чем дело. Вернее, вспомнил. Вторая часть праздника – открытие летнего дворцового сада, который будет цвести и ублажать своим видом императора и его придворных весь есень и до конца варны28. Каждый ар садовничие после сезона дождей приводят сад в порядок, подстригают газоны, высаживают новые деревья, убирают старые или пострадавшие во время ливней, рассаживают клумбы с цветами. По традиции в сад первым должен войти император, а потом он открыт для любого желающего. Там расставляются скамейки, беседки, площадки для игр и все обитатели дворца переходят из темных и надоевших за два минора дождей стен в сад на свежий воздух. Правда, когда наступает невыносимое пекло хэлла, все стараются вернуться назад под более гостеприимные стены. Однако это напрямую зависело от императора. Насколько он переносил жару в тот или иной день.

Спустившись по лестнице, уже у самого выхода в парк Димостэнис столкнулся с девицей одиноко стоящей возле одной из колонн. Услышав шаги, девушка повернулась и слегка улыбнулась.

– Доброго вам дня, сэй.

– Приветствую, сэя, – он слегка склонил голову, отмечая, что видит ее впервые. Именно это обстоятельство, вкупе с золотыми локонами незнакомки, дало ему полное представление, с кем он имел честь столкнуться. Все кровные представители Дома Дайонте были рыжими: от огненно-горящих шевелюр до волос цвета спелой пшеницы.

Ему сегодня несказанно везло с этим семейством!

В отличие от многих придворных красоток, соревнующихся в вычурности причесок и обилии драгоценностей, ее волосы были заплетены в косы и украшены живыми лилиями. Так же как и ее платье золотистого цвета, начиная от высокого воротника, застегнутого на все пуговицы, по традиции империи, до широкой легкой юбки, струящейся по ногам. У нее были желтые глаза с едва заметными вкраплениями золотистого цвета, аккуратный чуть вздернутый носик, слегка припухлые губы и россыпь веснушек по всему лицу.

Довольно-таки милая.

Подумать большего о какой-либо придворной девице было выше его сил.

Еще Димостэнис никак не мог увидеть ее дара. Он непроизвольно поднес руку к шее. Удружил его величество!

– Вы себя плохо чувствуете? – она по-своему истолковала его движение. И сделала несколько небольших шагов, приблизившись к нему.

– Думаю, что со своим самочувствием я разберусь сам, – резко ответил Дим, помрачнев еще больше. Это Талал ее натравил?

По милому личику скользнула тень обиды. Однако она по-прежнему стояла на самой границе дозволенности, словно чего-то ожидая от него.

– Я думала вы другой.

– Разве я давал вам повод хоть как-то обо мне думать? – этот нелепый разговор выводил его из себя все больше. Он и сам не понимал почему. То ли потому что она была Дайонте, то ли ему надо было хоть на ком-нибудь выплеснуться.

– Вы всегда такой грубый или у вас сегодня ночь не задалась? – девушка бросила на него уничтожающий взгляд и наконец отошла.

Ха! После раунда с ее отцом, это было даже забавно.

– А вы всегда интересуетесь тем, как проводят ночи незнакомые вам мужчины?

– Только когда они ведут себя как неотесанные мужланы! Пытаюсь понять причины!

Даже с вздернутым к верху носом, она едва доходила ему до подбородка.

Димостэнис прикусил губу.

– О! Сэя! Я могу искупить свою вину перед вами.

– ?

– Дать вам совет, – он поклонился, соблюдая все правила придворного этикета. – Вы ведь недавно прибыли ко двору. И не совсем правильно выбрали место.

Она непонимающе нахмурилась.

– Для чего вы здесь стоите одна? Когда, посмотрите, – Дим кивнул в сторону придворных, собравшихся у входа в парк, – все ждут его величество именно там.

– Что вы хотите этим сказать?

– Что коридоры дворца длины и извилисты и император может пойти любым путем и совсем необязательно тем, где находитесь вы. Вы рискуете его пропустить.

Она вспыхнула, веснушки на ее лице словно налились огнем.

– Вы ревнуете, сэй?

– Кого? – не понял он.

– Его величество! – отрезала девушка. – Пусть я и не так давно прибыла ко двору, но даже я знаю, что вы всегда с ним вдвоем. Может, вы боитесь, что кто-то займет ваше место? И вы останетесь не у дел?

Дим задохнулся. Открыл было рот, чтобы достойно ответить, когда сзади послышались хлопки. Все еще оглушенный ошейником бессилия, он не смог почувствовать приближение Аурино. Настроение, которое и без такого досадного промаха трепыхалось в предсмертных конвульсиях, приказало долго жить, оставив своего хозяина один на один разбираться с рыжеволосой пигалицей и подоспевшим к ней подкреплением.

– Браво, сэя! Рад снова вас видеть! Вас обижают? – император, который явно не остыл за столь короткий срок, был не прочь еще раз наказать главного советника за недавние проступки.

– Ваше величество, – Димостэнис весь подобрался. Отступать с поля боя, не дав последнего сражения, он не собирался, – может, вы выделите для прекрасных сэй отдельные коридоры? Тогда их утонченно-возвышенные натуры будут лишены возможности каждый день сталкиваться с грубостью и неучтивостью недостойных их неотесанных мужланов.

Девушка вздернула верх подбородок.

– Еще лучше, ваше величество, построить отдельные обители. Где будут врачевать от хамства, дурного воспитания и, – она смерила главного советника взглядом с головы до ног, нарочито презрительно скривив губы, – плохого настроения. А лекарством станут обучение хорошим манерам и развитие положительных качеств. И полное изолирование от общества!

Несмотря на то что придворные, увидев императора, уже подтянулись поприветствовать его величество, вокруг царила тишина. Мертвая. Конечно, не каждый день можно было видеть, как Димостэниса Иланди отчитывает какая-то девчонка.

Настроение встрепенулось и скакнуло до отметки «бешеный зверь». Видят Боги, он хотел пройти мимо.

– Вы правы, сэя, – не терпящий никаких возражений голос императора, заставил советника проглотить уже заготовленные слова, – когда у Димостэниса плохое настроение он становится невыносим. Позвольте мне хоть как-то загладить его вину и не допустить, чтобы ваш первый день пребывания во дворце был омрачен грустными воспоминаниями. Вы составите мне компанию, Олайя? Прогуляетесь со мной до сада?

Аурино протянул девушке руку, затянутую в перчатку.

– Сэя, – все же прервал наметившуюся идиллию Димостэнис, не умеющий сдаваться, – я хочу вам принести извинения за свое поведение. А самое главное забрать назад свои советы. Вы и без них неплохо справились с поставленной задачей.

Она сделала вид, что не заметила в его голосе неприкрытую издевку. Благосклонно кивнула, даже не взглянув, положила свои тонкие пальчики в красивой ажурной перчатке, искусно украшенной лепестками лилий в ладонь императора.

Голубые горы представляли собой три замкнутых круга гребней, самый высокий из которых достигал более пяти тысяч еров. Застывшие вулканы, цепочка озер, мощные водопады. Реки, опоясывающие подножья, непроходимые болота, трясины и мошкара. Безжизненно, пусто, тихо. Здесь не было животных, сюда не прилетали птицы, лишь островки воды среди застывших скал и мелкие кустарники с неприметными голубыми цветами, которые непонятно как проросли на голых камнях.

Хорун приземлился на относительно большой, ровной площадке на берегу озера. Димостэнис осторожно слез с ярха, огляделся вокруг, чувствуя всем своим существом силу, которой было пропитано все вокруг. Подошел к безмятежной глади воды – энергетические потоки, идущие из глубин, даже на поверхности образовывали плотную сетку. Здесь можно было выровнять свой внутренний баланс, попытаться залечить рану, так как в ближайшие несколько дней, а то и больше, пока Талал Дайонте не остынет и не оставит попытки обвинить его в проникновении в свое жилище, обители и целители стали для Дима неосуществимой мечтой.

Как и сегодня утром, он встал на колени перед озером, чувствуя уже знакомое легкое покалывание. Наполнил ладони водой. С раздражением разжал руки, выплескивая то, что набрал.

Кого он пытается обмануть? Не за этим он сюда прилетел. Не ради этого нарушил всевозможные правила и, рискуя вызвать еще большее неудовольствие Аурино, в самом разгаре покинул Бал Цветов. Димостэнис надеялся встретить здесь «своего ангела». Ее образ прочно засел у него в душе. Темный силуэт, длинная прядь волос и огонь, который до сих пор горел в нем.

Наверное, глупо было надеяться вновь увидеть ее здесь. Скорее она была такой же незваной случайной гостьей, как и он сам. Однако пока была хотя бы призрачная надежда, Димостэнис продолжал верить и бороться. Он принялся обследовать это странное место, обходя озеро за озером, ущелье за ущельем, пытаясь найти следы или хоть какую-то зацепку.

Тщетно. Никаких следов. Не здесь ее надо искать. Димостэнис поднял голову и, упрямо сжав губы, посмотрел на восток, туда, где в закатном мареве растаяла Талла. Снизу, с болот начал подниматься густой туман. Рваными неровными клочьями, то открывая, то закрывая горные вершины и склоны.

Царство голубых цветов и зеркальных озер, он покинул лишь, когда лучи звезды вновь осветили небосклон. Целая ночь призрачных надежд, застывших к утру в лед разочарования.