Читать книгу Карты четырех царств. Серия «Срединное царство». Книга вторая - Оксана Демченко, Оксана Борисовна Демченко - Страница 11

Междумирье, решил Ул, похоже на зимнюю реку. Нырнул – и терпи через «не могу». Он ещё мальчишкой, живя в Тихой Заводи, нырял и терпел так часто и подолгу, что разучился бояться шуршащей льдинками воды, тьмы прочного свода-панциря, скользкого дна с ловушками коряг и вьюнами течений.

Сейчас он шёл к цели, которую однажды избрал. Он наследник атлов и значит, обязан понять, кто изуродовал мир бессмертных – мир, который Ул сперва счёл великолепным! Нет немощи старости, ущерба от болезни, страха незавершённых дел, предела развития. На всё хватит времени и сил. Как можно вывернуть совершенство наизнанку и сделать пыткой, каторгой, рабством? Пусть это наивно и слишком по-детски, но так хочется дойти и задать вопрос: зачем? Увидеть глаза королевы. Понять, что делает её королевой и почему никто, ни разу за всю вечность, не смог восстать? Даже Эн, могучий и мудрый дракон, даже он всего лишь оберегал малый клок прошлого… И, кажется, не справился, ведь Чиа едва ли не последняя из подобных ей вервров-ланей осталась на свободе.

Или Ворон Теней: воин, загадочный и волевой – тоже не смог одолеть навязанную ему роль стража. И гордый, вольный волк-одиночка – вервр с временным именем Ан, бывший багряный бес Рэкст… О нем не получается думать, как о враге. О нем болит душа… Как он там, ведь он единственный, кажется, смог очнуться и освободиться. Или – не смог? Тогда что сталось с девочкой, и как можно было доверить ребёнка Рэксту?

Именно об эту мысль Ул споткнулся. Он дёрнулся, забился суматошно – и обмяк. Оказывается, в междумирье можно увязнуть, как в омуте.

Сходство с зимней рекой усилилось. Ул едва не утонул в первую зиму после золотого лета, когда Лия помогла ему вернуть полноту здоровья. Он еще не понимал реку и переоценивал себя. Он радовался обретённой силе, горел жаждой построить дом, порадовать маму, доказать себе и ей: он вырос и справится с любым делом, даже большим… Он нырнул, скорее почуяв подтопленную дубовую колоду, чем увидев её на дне, в слоях ила. Он стремился к желанной цели – а течение тянуло и крутило, и полынья вмиг осталась далеко, высоко, невесть где… Сразу пришло понимание настоящей силы реки и своей ничтожности в мутном ледяном потоке. Искорка жизни, горсть тепла, один глоток воздуха – вот и всё, что ты собою представляешь. Тёмная вода перекатывает тебя в складках волн, выстуживает. Придвигаются тени – и делаются страшны небыли, совсем не пугавшие у очага, на берегу. Русалочьи волосы, колючий ус водяного, мертвящий взгляд утопленника… И уже не понять, что более настоящее, что тебя окружает: ледяная река – или мрачные, предсмертные страхи.

Тогда мальчишка-Ул смог проломить лёд и вернулся в студёную, но полную света и воздуха явь. Теперь юноша-Ул боролся с иной рекой, омывающей не берега – миры. И понятия не имел, где искать поверхность, какой толщины намёрз лёд из страхов и сомнений. Одно он знал наверняка: важно открыть глаза. Постараться увидеть, что путает и тянет, что мешает идти к цели.

Зрелище оказалось столь странным, что едва не погасило сознание. Ул скрипнул зубами, порадовался реальному ощущению – солёная кровь попала на язык! – и стал перемогать чуждость, искать способ вместить её, принять.

«Это можно счесть книгой на незнакомом языке, я успешно осилил одну, не понимая её знаков, несхожих с буквами», – предложил себе Ул и стал смотреть, как смотрят на книгу. Он старательно прорисовывал понятое контуром узора – словно под дальнейшую обработку разными кистями и красками.

Чуждость упиралась, не желала читаться, но постепенно поддавалась. Ул вроде бы принял себя, зажатого меж страниц безмерно огромной книги. Одна сторона казалась теневой, холодной, даже мертвенной – в ней узор воспринимался, как стёртый, обугленный. Он принадлежал прошлому, словно страницу давно сожгли.

Зато другая страница-сторона охотно раскрылась взгляду – тёплая, изменчивая.

Для себя Ул назвал стороны правой и левой, живой и мёртвой. В живой переливался красками летний лес, он радовался взгляду и расцветал в ответ на внимание. Стоило подумать: тут не хватает деталей, а там бы кстати смотрелся цветок, хитрый изгиб ствола – и они прорисовывались, занимали предложенное место…

Слева был тот же самый лес, – нехотя принял правду Ул. Тот же лес, но весь, до последнего изгиба ветки, зимний и мёртвый. Лес необратимо принадлежал прошлому, он сгинул, но нечто мешало страницам яви и небыли сомкнуться. Будто время здесь крутилось в глубоком, гибельном водовороте…

«Лес хранит долг или тайну, упрямо цепляется за явь и ждёт того, кому можно отдать бремя», – решил Ул, следуя наитию.

Он осторожно пошевелился – и стал протискиваться меж цветным летним лесом и его стёртой зимней тенью. Дальше, дальше – туда, куда тянула взгляд нить внимания. Именно там охотнее добавлялись подробности в узор. Взблёскивало золото, тонко и точно нанесённое – совсем как на заглавных буквах в книгах Монза…

Ул приноровился к движению и не удивился, когда оно вывело на поляну. Справа яркими пятнами впечатлений и воспоминаний лучилась жизнь. Слева стена тёмного льда создавала зеркало, и в нем мертвяще-точно отражалась красота давно сгинувшего лета. На грани холода и жара пульсировал единственный реальный во всей этой чуждости цветок. Алый, как свет в ладони. Он трепетал – и сердце сбивалось, чтобы подстроиться в такт.

«Я заберу тебя отсюда», – пообещал Ул.

Ненадолго лес сделался единым, настоящим. Ул вдохнул пряный, незнакомый аромат лета. Ощутил ветер другого мира, добрый и влажный, густо заполненный перламутром пыльцы. Краем глаза отметил полет бабочек, взмах птичьего крыла. Прошёл по траве, слыша её шелест и улыбаясь – росинки срывались и падали со звоном крохотных хрустальных колокольчиков.

Ул нагнулся к цветку и сложил ладони лодочкой, оберегая алость лепестков, как огонёк свечи. Коже стало тепло. Слуха коснулся шёпот: слов не разобрать, но звучит, как просьба. Цветок раскрыл лепестки, перенёс свой узор на ладони – и поблёк, впитываясь в кожу. Свет медленно потускнел, а затем распался в ничто загадочный лес: и живой справа, и ледяной слева. «Для кого этот цветок?» – запоздало подумал Ул. Но шёпот на незнакомом наречии не вернулся, не наделил даже намёком на ответ.

Междумирье снова стало рекой без дна и берегов. Ул вытянул вперёд руку. Он отчего-то знал: вот-вот ладонь ощутит поверхность и пробьёт её, позволяя вступить в новый мир.