Читать книгу Открыть за две минуты до полнолуния - Оксана Есипова - Страница 9

Ялтеп спросил меня, хочу ли я ребёнка, и по моему невнятному ответу сделал свои выводы. Сейчас он пытался облегчить мне выбор, отталкивая от себя. Вероятно, он считал, что поступает благородно. Я тихонько засмеялась, и Ялтеп тут же обернулся, выдавая себя с головой.

Ревность! Я прошла все её стадии с земными мужчинами. В наш лёгкий век доступности и нравственного падения стало невозможным пройти невредимой по минному полю отношений, не подорвавшись на искажении самого понятия верности. Я падала, поднималась, укутывала себя в дымку цинизма, верила снова, а порой и сама сдавалась правилам игры, в которой не могло быть победителей: соглашалась на два свидания за вечер, флиртовала, находясь в отношениях. И иногда рука тянулась к чужому. Обручальное кольцо на руке мужчины служит плохим стоп-сигналом, когда он смотрит на тебя горящими глазами, не утруждая себя выходом за банальные сюжеты, такие как больная жена и семейная жизнь исключительно из-за детей.

С Ялтепом всё было иначе. У нас была настоящая проблема, а ничто не может сплотить влюбленных больше, чем мир, ополчившийся против них. Секрет Ромео и Джульетты был для меня прозрачен. В нашем случае против нас были сразу два мира, неумолимо подводящие нас к разлуке. Было как-то неловко размениваться на мелочи вроде ревности из-за того, что любимый бросил взгляд на яркую красотку или увлеченно строчит кому-то в мессенджере не в самое подходящее время.

Только это не означало, что я никогда не ревновала Ялтепа. Ещё как! Я ревновала его к таинственному миру, который он называл своим домом, и куда мне был заказан вход. Не ждал ли его там кто-то более близкий, чем при всем желании могла стать я? Тот, кто вырос там же, впитавший родную культуру, разделяющий взгляды любимого, кому не нужно было объяснять всё то, что вызывало у меня столько вопросов? Не была ли я курортным романом, веселым приключением, отдушиной для командированного в другой мир? Не исследовал ли он меня также, как нашу земную архитектуру?

Большую часть времени я считала всё это паранойей, бредом, рожденным моим воспаленным воображением, и искренне наслаждалась любовью. Но иногда эти мысли всплывали в моей голове, больно пронзая всё моё существо пониманием, что я никогда не смогу узнать точных ответов. Было недостаточно вскрыть переписку, взглянуть на распечатку звонков, и даже нанятый детектив не смог бы проникнуть в иной мир, чтобы поставить диагноз.

Но целуя нашу соседку, которая, кстати сказать, радостно обхватила его руками и не собиралась отпускать, он покусился на уникальность и волшебство наших отношений. Неужели даже он не смог придумать ничего иного, кроме глупых игр и манипуляций? Я качнула головой, в лучших традициях Голливуда давая рассыпаться по плечам каскаду моих волос. Ослепительно улыбаясь, сделала пару шагов вперёд, покачивая бедрами в такт музыке. Краем глаза я увидела, как несколько мужчин заинтересованно обернулись в мою сторону.

Ялтеп, дорогой, ты думал, я так не умею? Я профи. Теперь тебе остаётся только смотреть. Но он уже всё понял, и бежал ко мне, невежливо расталкивая танцующие пары. Покинутые девушки в попытке сохранить лицо начали танцевать соло друг перед другом.

– Милана!

– Да? – я смотрела насмешливо-вызывающе, хотя на самом деле мне хотелось хорошенько встряхнуть его за плечи, от души дать пощечину, а потом поцеловать, чтобы убедиться, что мы не успели ничего испортить.

– Я идиот!

– Я знаю.

– Потанцуем? – бледность разливалась по его лицу, и мне стало казаться, что он исчезнет из нашего мира прямо сейчас, если я не успею заключить его в объятия.

– Нет, лучше прогуляемся, – меня тошнило то ли от этой ситуации, то ли от беременности. Может, организм так и путает утро и вечер, поменявшиеся местами в этой части света?

Мы взялись за руки и пошли к засыпающему пирсу, который хранил воспоминания о тысячах влюбленных, доверяющих свои мечты и надежды прекрасному Карибскому морю. Были ли среди них пары более грустные, чем мы? Я думала, что нет. Но людям свойственно преувеличивать уникальность своей ситуации.

Над нами качались крупные звезды, и я остановилась, обращая внимание любимого на таинственно трепетавшие созвездия.

– В вашем мире также красиво? Можно ли как-то… долететь до вас?

Он серьёзно и задумчиво смотрел на меня.

– Ты же знаешь, что нельзя. Это параллельный мир. И да, Милана, у нас тоже красивые звезды.

А ещё наверняка найдется девушка, с которой также приятно будет наблюдать за ними у моря, тут же подумала я, но благоразумно не стала произносить вслух. Вместо этого я спросила:

– Это точно? Наши ученые считают, что Вселенная словно гигантский бублик. Может, где–то на его изгибе есть пересечение с вашей?

– Милана. Я хочу сейчас думать о тебе и о нашем ребёнке.

– Поэтому ты целовал её? – вместо ответа горько спросила я.

– Ты же поняла! – он отчаянно смотрел на меня, ожидая подтверждения.

– Да. Скажи, чего ты хочешь? Я же могу вернуться, и мы можем повторить всё сначала. Я могу забеременеть снова. Давай решим вместе, что делать.

– Милана. Я не понимаю, как ты забеременела. Это невозможно. Этого не должно было случиться. Прости меня, но это точно мой ребёнок?

Свою пощечину сегодня он все–таки получил.

Нео

Он пошатнулся. Я ударила его наотмашь, очень больно. Это произошло инстинктивно. Всё напряжение нашей непростой ситуации, его дурацкое поведение, глупый поцелуй, моё физическое недомогание, и теперь еще чудовищное обвинение неосознанно вылились в пощечину. Я не хотела. Мне никогда не казались привлекательными сцены в кино, где хрупкие нервные красавицы хлещут по щекам равнодушных накачанных героев. Любые эмоции можно облечь в слова, драться – пафосно, напыщенно, нелепо и глупо.

Кажется, он тоже не ожидал. Он был готов к этому после поцелуя, а сейчас смотрел на меня обиженно, словно ребёнок, которого несправедливо и незаслуженно наказала обычно спокойная и ласковая мама. Повисла неловкая гнетущая тишина. Ялтеп нарушил её первый.

Его голос разнёсся далеко по воде, открывая секреты любопытствующим морским обитателям:

– Когда в нашем мире открыли портал в ваш, первые путешественники были учёными. У каждого была своя чётко прописанная миссия. Если исследователь не возвращался, то снаряжали нового. Когда стали понятными многие принципы работы аппарата, сильно затрудняющие изучение, такие как непредсказуемость временного и пространственного параметров перехода, сложность возврата, строго заданные временные рамки сужающейся петли и многие другие, на каждую миссию стали направлять от десяти и более человек, в зависимости от важности исследуемой задачи. Спустя время к переходам смогли примкнуть и представители других направлений. Например, я попал на проект от нашей Академии Архитектуры.