Читать книгу То, что меня держит - Оксана Ивановна Семык - Страница 3

«Скажи, что я умерла…»

Сонечка Лядова хищно усмехнулась и с наслаждением проткнула ножом Владлена Ошкурко. Рисует она отвратно, но так даже лучше. Этот козел не заслужил большего, чем баклажан вместо тела, голову– яйцо и конечности– прутики с растопыренными грабельками пальцев. А уж нож в бок ему точно к лицу!

Изобразив у грабелек на ногах Владика большую лужу крови, Соня снова помрачнела, вспомнив о том, во что влипла. За ошибки в жизни надо платить – это понятно. Но не миллион же! Дороговато обошелся трехлетний роман – и это если не считать рухнувших надежд, сломанной карьеры и разбитого сердца!

Пять лет назад, получив диплом до смерти обрыдлого универа, Сонечка отправилась в Москву – ловить за хвост птицу удачи. Родственников и знакомых у нее в столице, увы, не было, зато в избытке имелось в ее юном теле здоровья, в душе – оптимизма, а в характере – напористости и готовности работать до упада.

Разумеется, на Ярославском вокзале никто не встречал ее с оркестром и ковровой дорожкой. Новый день еще только пугливо зарождался над столицей. По перрону вяло плелись невыспавшиеся пассажиры. Всем было наплевать на Сонечку. Решительно ступив на московскую землю и поудобнее перехватив в руке чемодан, она вскинула подбородок и пошагала в новую жизнь.

Дальше из тактичности стоит опустить подробности первых двух лет пребывания Сони в столице. Немало бывших провинциалов предпочитают не упоминать в мемуарах начальные ступени своей московской карьеры. Ибо гордиться особо нечем. Соне тоже пришлось сменить несколько рабочих мест и съемных углов, прежде чем ей повезло уютно устроиться в приличной турфирме организатором экскурсий с неплохим окладом и перспективой повышения до менеджера. Теперь зарплаты вполне хватало на симпатичную съемную хатку и даже получалось откладывать кое– какую копеечку на безоблачное будущее.

Казалось бы, чего Сонечке не доставало? А ей не давали покоя карие глаза Владлена Ошкурко – холеного красавца– брюнета, трудящегося на ниве оптовой продажи автозапчастей . Его крошечная – но своя! – фирмочка располагалась в том же офисном здании этажом ниже. Столкнувшись с Соней несколько раз в лифте и пару раз в буфете, он начал с ней здороваться, а после – напропалую флиртовать, и девичье сердце, дрогнув, раскрылось навстречу мощному мужскому обаянию.

Кроме достопамятного чемодана Сонечка привезла с собой в столицу еще одну единицу багажа – свою девственность и до сих пор так и не решилась ее кому-нибудь подарить, ибо воспитана была матерью– библиотекаршей на классической литературе и в строгой нравственности. Но через пару недель ухаживаний Владлена все материнские внушения испарились из Сонечкиной головы, и в итоге именно ему вскоре досталась столь долго хранимая невинность.

Сыграло ли это свою роль, или просто так встали звезды, но роман Сони с этим типом растянулся на долгих три года.

Обитали они вместе, в Сонечкиной съемной хатке, ибо гражданин Ошкурко, владея московской пропиской, жилья не имел, утверждая, что при разводе оставил квартиру бывшей жене, а выписаться оттуда ему некуда. Восхищенная таким благородством, Соня даже не ревновала его к прошлому – ведь теперь этот чудо-мужчина принадлежал ей.

Они вели общее хозяйство, и мысли о замужестве всё чаще начали посещать Соню. Она озвучивала их Владлену сначала робко, потом настойчивее – уж очень хотелось через ЗАГС тоже стать полноправной москвичкой. Красавец-сожитель не отказывался жениться, но убеждал, что сперва нужно приобрести собственные «квадратные метры», и говорил, что копит на это деньги. Эти речи ввергали Сонечку в еще больший восторг.

В те дни будущее казалось ей таким радужным! Потому и согласилась она, не раздумывая, стать поручителем по кредиту на миллион рублей – ведь Владик, по его словам, наконец собрался покупать для них квартиру, и именно такой «малюсенькой суммы» ему не хватало для приобретения семейного гнездышка. Он даже сводил Соню в Благовещенский переулок и показал ей окна, которые «скоро станут нашими». После этого Соня с энтузиазмом собрала справки и подписала бумаги из банка. Кредит заемщику Ошкурко был выдан, отчего Владик стал еще ласковее, посоветовал уже начинать выбирать свадебное платье, а на следующий день… исчез.

Вернувшись с работы, Соня обнаружила, что пропали все пожитки Владлена и даже кое-что из ее вещей. Разумеется, взятые у банка деньги тоже испарились. Суровая реальность посмотрела Сонечке в лицо, укоризненно покачала головой, и вдруг отчетливо стало ясно, что искать красавца– Владика бесполезно – не для того он исчез с миллионом, чтобы быть обнаруженным.

До двадцати семи лет Соня считала себя очень даже неглупой особой. И вот теперь выяснилось, что всё это время она заблуждалась. Неприятное открытие далось тяжело, но еще сложнее было осознать, что искренняя любовь и драгоценная девственность достались проходимцу.

Даже поплакаться было некому: уезжая в столицу, Сонечка крепко рассорилась с матерью – та ни в какую не хотела отпускать дочь в «вавилонский вертеп». Подруги детства остались в родном Ярославле. Здесь, в Москве, настоящих друзей не было – так, знакомые, сослуживцы, соседи, которым начихать на нее. Пришлось поверять свое горе подушке по ночам.

Постепенно потоки слез начали иссякать – ведь жизнь продолжалась. За окнами вовсю хозяйничала весна: таяли последние грязные клочья снега, вспарывали влажную землю тонкие травинки, весело горлопанили воробьи, спеша рассказать друг другу, как провели зиму. И случившееся начало видеться в другом свете: ведь это же хорошо, что подлец Владик показал свое истинное лицо. А если бы его мерзкая сущность выяснилась уже после свадьбы, скажем, лет через десять семейной жизни? «Свалил – и черт с ним! Найдутся и получше», – сумела, наконец, сказать себе Сонечка.

Прошел еще месяц. Она потихоньку воспряла духом и даже начала снова заглядываться на симпатичных мужчин, как вдруг позвонила из Ярославля мать. Впервые за пять лет! Хотя прекрасно знала номер мобильника дочери и упорно игнорировала ее звонки.

Соня даже не успела удивиться, потому что от первых же слов, раздавшихся из телефона, подкосились ноги: «Это что еще за история с кредитом? Ты во что там влипла? Тебе письмо от приставов. Требуют погасить долг в пять дней. А потом, я так понимаю, возьмутся из тебя эти деньги вытряхивать…»

Что– то промычав в ответ и нажав на отбой, Соня сползла по стенке. Вот так привет от Владика! Но почему этот документ прислали не на московский адрес? Ах, да! Она ведь в справках для банка указывала паспортные данные, а там – ярославская прописка. Ну, а то, что мать вскрыла письмо на имя Сони, даже не удивило – не в первый раз.

Снова зазвонил сотовый и тем же возмущенным голосом заявил:

– Ты чего трубку швыряешь? Натворила дел, а теперь в кусты? Что мне приставам отвечать, когда придут по твою душу?

– Скажи, что я умерла, – ватным голосом ответила Соня и отключила телефон.

В голове пульсировала всего одна мысль, повторявшаяся во всевозможных вариациях: «Что делать? Как быть? Что же придумать?» Так как эта мысль разом вытеснила все остальные, решение не находилось. Денег таких, разумеется, у Сони не водилось, хотя и было кое– что отложено на черный день, но, увы, далеко не миллион. Занять такую огромную сумму, само собой, не у кого. Продать нечего – ни машину, ни бриллианты Соня еще не нажила.

И тут спасительно вспомнилось: ведь бывшая одноклассница и лучшая подруга Ритка Бурмина работает в канцелярии райсуда в родном Ярославле! Может, она подскажет что– нибудь дельное? Они изредка перезванивались, хотя общих тем с каждым годом оставалось всё меньше, и откровенничать, как прежде, друг с другом уже не получалось. Но совет– то Ритуся всегда готова дать, если попросить.

И подруга, немного отойдя от шока после услышанной скорбной повести, совет дала. Но неожиданный.

– Уехать тебе надо куда– нибудь подальше. На время. Пока всё не уляжется.

– Это куда?

– Не знаю, Сонь, но чем дальше, тем лучше. Неизвестно, сколько тебе там как поручителю по суду припаяли выплачивать – половину или вообще всю сумму, но скоро приставы начнут действовать. Сначала, конечно, заявятся к твоей матери. Ну, я– то в курсе, что она у тебя крепкий орешек: пошлет их наверняка, хоть и культурно. Я ей завтра позвоню, объясню, как себя грамотно вести. Не боись, с ней всё будет хоккей. А вот тебе в Москве оставаться нельзя. У тебя ведь временная регистрация есть?

– Само собой.

– Вот по ней тебя и вычислят. А еще «пробьют» базу ГАИ на наличие автомобиля.

– Машины у меня нет.

– А счета в банках?

– Ну, имеется парочка. На одном – небольшая заначка, а на другой мне зарплату переводят.

– Дуй сегодня же в банк, снимай все до копейки и закрывай оба счета! Эти деньги приставы у тебя конфискуют в первую очередь.

– Так ведь если я закрою счета, то останусь без кредитки!

– Вот и хорошо. Будешь везде расплачиваться наличкой – тебя не смогут отследить.

– Блин, как будто в шпионском кино.

– Вот отыщут тебя приставы – будет тебе кино. Ужастик. Припрутся и начнут описывать имущество. Найдут хоть что– то ценное – арестуют и пустят с торгов за три копейки. Ясен пень, этого не хватит, чтобы покрыть долг, поэтому в твою турконтору пришлют исполнительный лист и будут вычитать пятьдесят процентов заработка. А так как тот мульон уже наверняка оброс процентами и штрафами, то существовать тебе, Сонь, на ползарплаты до самой пенсии, а там и пенсию отполовинят. В общем, чем всю жизнь отрабатывать чужие долги, лучше пока тихонько залечь на дно.

– Да я поняла, но где это дно– то?

– Не знаю. Только не в Ярославле и не в Москве – это точно. Вычислят на раз– два и… – Ритуся запнулась. – Ой, Сонь, прости, у меня обеденный перерыв заканчивается. Ты же знаешь, у нас тут с этим строго. В общем, не переживай. Пересиди где– нибудь годик– другой, подожди, пока приставы утратят к тебе интерес и банк про тебя забудет. Может, к тому времени найдут твоего Владика и стрясут весь долг с него. А когда вся эта бодяга уляжется, снова всплывешь. Держи хвост пистолетом и не пропадай – а то я буду волноваться. Всё. Пока! Чмоки!

– Чмоки, – растерянно произнесла Соня в телефон, хотя подруга уже дала отбой. Уехать чем дальше, тем лучше? Совет, похоже, дельный. Но нельзя же вот так сесть в поезд или самолет и отправиться, куда глаза глядят.

Решение напрашивалось само: остается скрываться у тетки, в Уключинске. Других вариантов просто нет. Небольшой сибирский городок идеально подходит на роль «тихого дна». Соня вздохнула и полезла в сумку за записной книжкой. Мария Викторовна Наумова значилась там на букву «Т» – «Тётя Маня». Телефона не было. Да и адрес был когда– то списан со старой открытки, так, на всякий случай.

Тетка помнилась смутно – последний раз Соню возили к ней в гости лет пятнадцать назад. И всё же впечатление о сестре отца осталось какое– то теплое, доброе – такая, наверное, не выставит за дверь племянницу, попавшую в беду. «А прогонит – сниму квартиру, устроюсь на работу и уж как– нибудь перекантуюсь в этом Уключинске год– два», – подумала Соня и начала приводить свой план в действие.

Оказалось, всё, что так тщательно выстраивалось в течение пяти лет, можно легко разрушить за три дня: уволиться с работы, забрать деньги из банка, рассчитаться с квартирной хозяйкой, купить билет и собрать вещи, часть из которых, увы, пришлось раздать, чтобы не тащить с собой. Аллес! Прощай, Москва!

Стоя с чемоданом на перроне того же самого Ярославского вокзала, где когда–то сошла с поезда, Соня поймала себя на ощущении дежавю. Всё это с ней уже было. Вот только на этот раз Москва не встречала ее, а, повернувшись к ней спиной, открывала свои неверные объятия новым сонечкам, едущим сюда за счастьем со всех концов страны.

Глухо громыхнули колеса вагона – поезд тронулся. Звук этот толкнулся болью в сердце, словно ставя точку в московской одиссее, и перешел в мерное постукивание, все больше разгоняющееся: «Ту– дух, ту– дух, ту– дух, ту– дух. На– дно, на– дно, на– дно, на– дно». Под этот речитатив предстояло провести больше двух суток. Чем можно заняться в плену тесного купе, не будучи в настроении общаться с попутчиками? Оставалось лишь смотреть в окно и в бессильной злобе тыкать в нарисованного Владика нарисованным ножом.