Читать книгу Гадкий не утёнок, или Дичь - Оксана Мартик - Страница 5

Переломным моментом в жизни Кристины, перевернувшим всю её жизнь, стал переход в новую школу в седьмом классе.

Всё не сложилось с самого начала: в новую школу её оформили не сразу, а только к ноябрю, когда занятия уже вовсю шли. А в начале ноября с ней случилась досадная неприятность – целая трагедия по тем, детским, меркам: она шла домой, по дороге ей встретился местный хулиган – мальчик из неблагополучной семьи, он стал задираться, кидаться снежками, потом повалил девочку на землю, лёг на неё всем весом, сильно надавил, и – голень левой ноги не выдержала. Перелом левой ноги. Ноябрь был очень неудачным для нашей героини. Потом тянулись полтора месяца постельного режима, хождение на костылях, одиночество и тихие зимние вечера.

Однажды её навестили новые одноклассники: принесли свежих фруктов и сладостей, с ними была молодая учительница, милая и неравнодушная, – это по её инициативе ребята пришли навестить новую ученицу, но, увы, ветхий дом и неважные условия жизни семьи девочки в противовес благоустроенности жизни одноклассников, непохожесть этих двух миров легли пропастью между ними. Впоследствии этот визит сыграл с ней злую шутку – ей не смогли простить неблагополучие и различие в уровнях жизни.

Все сложилось воедино: скромность, бедность, нелюдимость. Три сложных года были адом для неё, и никто, никто не знал о её чувствах. А что чувствуют изгои, люди, по отношению к которым окружающие, даже самые добрые и скромные, ведут себя подчас жестоко, не чувствуя границ, повинуясь стадному чувству, что чувствуют ребята, ставшие жертвами подростковой жестокости и желания других самоутвердиться за чужой счёт? Чувства изгоя сильны и непреодолимы, и они печатью накладываются на всю последующую жизнь.

7 «в» новой школы, хорошей по статусу, куда благодаря маме взяли Кристину, был классом детей-переростков: все как на подбор были высокими, выглядели старше своих лет, Кристина там оказалась одной из самых младших по возрасту. В первый день Кристину внимательно изучали: во что одета, как держится, что в портфеле. Антилидеры класса (то есть те, кто стоял во главе всех дурных дел, побуждал остальных к неблаговидным поступкам, выходкам) уже потирали руки, желая поскорее «расправиться» с новой жертвой. Отношение было предвзятым после визита домой двух учениц, которые преувеличенно и в ярких красках расписали все условия жизни новенькой, в результате чего выяснилось: новенькая не подходит этому классу «по статусу», и сразу её личные данные, внутренний мир стали неинтересны большинству новых одноклассников. Кристина вступала в самую печальную пору своего детства – в течение трёх лет каждый день в новой школе был каторгой.

Первые недели Кристину внимательно изучали, шушукаясь в сторонке. Кристина пробовала было познакомиться сама и начать общаться в коллективе девочек, но девочки были разделены чётко по маленьким группкам, никто не хотел нарушать гармонию в своей небольшой компании появлением новенькой, которая могла стать соперницей, кроме того, девочки посмеивались друг над другом, когда кто-то из них обращал какое-либо внимание на новенькую, и никто не хотел стать объектом насмешек, поэтому робкие попытки Кристины завести знакомства были изначально обречены на провал.

Одевалась Кристина достаточно скромно, ведь была из небогатой семьи, внешне была угловатой нескладной девочкой роста выше среднего, с тёмно-каштановыми волосами и большими карими глазами. Она сразу привлекла внимание всего класса, как новенькая.

Первым одноклассником, который к ней подошёл, был большеглазый мальчик среднего роста, полноватый, розовощёкий. Подошёл вразвалку, не спеша, поинтересовался, из какой школы перевелась Кристина, чем она занимается помимо учёбы и как училась на предыдущем месте. Мальчик с чрезвычайным любопытством оглядывал Кристину, как бы пытаясь найти как можно больше «отличий» от девчонок своего класса: одежда, причёска, обувь, рюкзак – ничего не ускользнуло от его цепкого взгляда. Если бы знала тогда Кристина, сколько горя принесёт ей этот неуклюжий, невзрачный мальчик с развязными манерами, бестактный и грубый.

Дни шли за днями. Кристина оставалась в школе такой же одинокой, как и в первый день, никто не интересовался ею, а сама Кристина после первых неудачных попыток завязать знакомства разуверилась в своих силах и стала скромней и неуверенней в себе, чем была раньше.

Её посадили на первую парту с мальчиком. Учительница – молодой специалист – очень заинтересованно отнеслась к Кристине: спрашивала о её жизни, увлечениях и впечатлениях от новой школы. Будь Кристина поактивней и посмелей, она, несомненно, смогла бы завоевать симпатию классного руководителя, но, как мы уже сказали, Кристина отличалась чрезмерной скромностью, которая усилилась после безуспешных попыток «влиться» в коллектив класса. Неуверенность, в свою очередь, повлекла другие проблемы: Кристина, если и участвовала в разговорах одноклассников, то вставляла фразы как-то невпопад, чем вызывала дополнительные смешки. Однажды Кристину спросили:

– Кто ты по жизни?

– Никто, – ответила девочка,

– Как это, никто? – захихикали одноклассницы,

– Я ведь пока никем не стала, – сказала Кристина,

– Вот когда вырасту…

Но такая позиция оказалась изначально проигрышной. Конечно, Кристина говорила искренне, но она тем самым очень вредила себе, сама портила свою репутацию. Хотя, ответь она, к примеру, «Я личность!» – также могла получить в ответ смешки и злобные комментарии. Может, и не так важен был ответ на вопрос, в котором изначально был заложен сарказм?

Однажды, перед уроком географии, Кристина увидела, как другая девочка, тоже новенькая, шепчет что-то главному задире класса, Кристина услышала часть разговора:

– Это пудра, кинь ей в лицо, знаешь, как будет забавно?! – прошипела невысокая курносая бледная блондинка. Виталий делать этого не стал – наверное, даже для него в тот момент это было слишком. Хотя… Впереди девочку ожидало столько неприятных сюрпризов от этого самого Виталия и от других ребят, что пудра уже не казалась не самым болезненным из них.

Кристина была поражена ограниченностью и хладнокровием девочки, которая это предложила, а ведь девочка эта была не самым плохим человеком в классе! Начиналась борьба за выживание, начиналась борьба за себя, за свою личность, борьба тяжёлая, длительная, изнуряющая. Победит ли Кристина в этой борьбе, сможет ли не потерять себя?

Кристина старалась хорошо учиться: на уроках внимательно слушала учителя, выполняла задания, читала параграфы учебника, отвечала, правда, очень редко, только когда учителя приглашали к доске. С момента прихода в новую школу прошёл месяц, отношения с одноклассниками не развивались, а только ухудшались. Когда Кристина спрашивала одноклассников о чём -либо, это обязательно искажалось и использовалось против неё. О дружбе не могло быть и речи. Внешний вид Кристины, скромная одежда были, пожалуй, главным препятствием на пути к дружбе. Хотя что такое дружба и от чего она зависит? Разве, выбирая настоящего друга, мы смотрим на модный фасон его одежды? Или всё же на личностные качества?

Ни дружбы, ни даже приятельских отношений у Кристины в классе так и не образовалось. Ну, если не считать «беса» – ещё одной «жертвы» хищного класса. Девочка-«бес» была очень скромной и даже забитой, звали её Аня. Всегда молчаливая, кроткая, абсолютно безобидная, ни разу она не сказала родителям о своей беде, и в этом, пожалуй, была её главная проблема – было некому защитить, помочь, подсказать. А девочку очень часто унижали, отталкивали, не давали нормально учиться, смеялись в те редкие моменты, когда она отвечала у доски. Одноклассники росли и к седьмому классу стали в большинстве своём кровожадными и глухими, как бетонные стены, кроме того, им надо было повышать собственную самооценку, а в достижении этой цели они готовы были использовать любые средства, и самым лёгким и быстрым, по их мнению, было унижение того, кто слабее.

Девочка- «бес» иногда общалась с девочкой-«дичью», то есть Кристиной, им было о чём поговорить, но приходилось «шифроваться» от одноклассников, потому что девочку-«беса» моментально «клевали», если видели в тандеме с девочкой-«дичью». По мнению главных «акул» класса, объединяться жертвам было опасно, ведь это могло сделать их сильнее.

В классе были ещё и «бычки» – брат и сестра, Валя и Николай, очень умные и милые ребята, достойные внимания. Но, опять же, не умеющие за себя постоять, а следовательно, автоматически попадающие в разряд «жертв». Когда пришла Кристина, вся жестокость детей лавиной обрушилась на неё: о других изгоях забыли, ведь пришёл «экземпляр» поинтереснее, поновее, в отличие от уже надоевших с первого класса «беса» и «бычков».

Когда группка изгоев собиралась в сторонке и ребята начинали общаться между собой, представители «поработителей», коими была большая часть класса, откровенно над ними глумились.

Сложнее всего ребятам приходилось на перемене и в столовой, когда взрослых не было поблизости. Заводилы класса только этого и ждали. На переменах толкали друг друга, ставили подножки, паясничали и обезьянничали. Столовая была одним из самых незащищённых и потому устрашающих для Кристины мест: там кидались кашей и отнимали бутерброды у слабых. При этом внешне класс был вполне себе обычным: большая часть учеников успешно училась и выглядела вполне себе милыми ребятами, но это был лишь внешний, обманчивый вид.

Одним из самых тяжких потрясений для Кристины в пору обучения в 7 классе стал один вопиющий случай: однажды учительница задержалась на планёрке, класс стоял на ушах. Такие моменты Кристина тихо ненавидела, так как была максимально не защищена от коварства одноклассников.

– Слышь ты, дичь, – обратился к Кристине долговязый, очень трусливый в отношениях с другими мальчиками класса одноклассник Тимофей. Девочка знала, что он был довольно подлым, исподтишка мог сделать гадость тому, кого не боялся, умел приспосабливаться и вести себя так, как было выгодно в данный момент.

Кристина проигнорировала. Тогда неугомонный долговязый использовал другой приём: он подошёл к парте Кристины и скинул с неё все тетради и учебники.

– Подлец, – сказала Кристина, и это стало поводом её ударить. Долговязый размахнулся и со всей силы ударил Кристиночку кулаком в живот так, что несколько секунд Кристина не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть. Весь класс замер. Но не заступился никто. Ни один мальчик из класса не поднялся и не воздал по заслугам долговязому. Униженная, с дикой болью, Кристина вышла в коридор, села на пол и горько заплакала. По пустому коридору шла их классная, Азалия Вадимовна.

– Кристина, что с тобой?

– Тимофей, он меня ударил.

– Наверное, ты что-то делаешь не так, раз отношения не складываются, а?

Кристина промолчала. Она поняла, что от классной тоже не стоит ждать защиты и жестокий поступок останется безнаказанным. А это значит, что завтра будет ещё хуже. Мысли молниеносно промчались в голове Кристины: как жаль, что в семье некому её защитить, ведь нет главной опоры – отца. А мать, что мать? Вечно куда-то спешащая, суетливая, непредсказуемая….Нет, нельзя на неё надеяться, даже рассказать – нельзя. Грустные мысли, одинокий коридор, пара минут, чтобы прийти в себя.

Азалия Вадимовна окликнула Кристину:

– Пойдём в класс.

Дальше состоялся диалог с классом. Ничего вразумительного – всего лишь попытка молодой учительницы не потерять свой статус перед классом и при этом хоть как-то затронуть произошедшее. Она не могла пойти против всех. Вернее, могла, но выбрала более простой путь и повернула ситуацию так, что ещё и Кристина оказалась виноватой в том, что не умеет общаться. Безнадёжность, опустошение, подрыв доверия к взрослым, ощущение загнанности в угол – вот все те чувства, которые испытала Кристина в тот ужасный момент.

Долго ещё Кристина ходила с опущенной головой, не смея ни сказать другим, ни даже себе признаться, какую тяжелую и мрачную ситуацию она пережила. И долго ещё видела она в своих снах оскаленные зубы волчьей стаи и волка-убийцу, перегрызающего ей горло. Этот сон мучил её: она засыпала и видела лес тёмной ночью, она оказывалась в лесу одна-одинёшенька, она шла по тропинкам, освещаемым луной, была зима, стояли морозы, и вдруг она останавливалась цепенея от ужаса: вдалеке выли волки. Она знала, что волки не оставят её, что будут травить до тех пор, пока не перегрызут ей горло. И она замирала от страха, стояла не дыша и… молилась. Все душевные силы были сосредоточены на этой молитве: «Господи Всемилостивый, помоги, спаси и защити от беспощадных хищников, не оставь меня, Господи…». Но волчий вой становился всё ближе. Ещё сильнее молилась Кристина, ещё усердней, но вой всё равно приближался, вот уже горящие глаза светились сквозь зимние редкие кусты, вот уже волки набирались смелости, готовились к роковому прыжку, видимо, представляя свою добычу и заранее наслаждаясь её вкусом. Дичь в лице волков охотилась за человеком. Дичь за не дичью. Мгновенье. Прыжок. Она видела столп яркого света над ней и – просыпалась. Всегда просыпалась именно на этом месте. Она не знала, чем закончился этот прыжок, но ей казалось, что этот столп света и есть спустившийся с небес Ангел, её защитник, посланный Богом, услышавшим искреннюю молитву. Впечатления от сна были настолько неоднозначны, что она терялась: с одной стороны, она была жертвой и ясно это осознавала, с другой – она была не одна, Бог не оставил её, и душой она это чувствовала. Сон заставлял задуматься. Этот сон был частью её жизни в тот период, её загадкой, тайной. Когда сон повторялся, Кристина от страха во сне скрежетала зубами, сжимаясь в комок под одеялом, а когда просыпалась – была мокрой от пота.

Тем временем в школе ситуация повторилась, но уже в более щадящем виде и без рукоприкладства. В один из дней учительница задержалась, класс снова стоял на ушах. Чем же заняться толпе физически развитых, но морально ещё не созревших подростков? Конечно же, утверждением своего «я», а для этого, по их мнению, можно «обратиться» к «специфической» части класса – изгоям. В Кристину плюнули бумажкой, вставленной в пустой стержень ручки. Подло. Из-за спины. Кто-то прошипел брезгливо «дииичь», кто-то подхватил, а самый отчаянный и морально незрелый громко крикнул: «Дичь – сука!». Собственно, именно ему были «обязаны» ребята, которым так доставалось. Именно этот тип был лидером разрушительного движения в классе, задавал тон оголтелой толпе одноклассников со зверскими повадками: выживает сильнейший! А остановить его было некому, не было в этом классе героев, да даже просто порядочных и смелых ребят не было.

У Кристины закружилась голова: это было непреодолимо. В школе она учится уже несколько месяцев, и всякий раз становится всё хуже. Она уже не пытается с кем-либо общаться, просто вымученно отсиживает уроки и уходит домой. На душе у неё грусть и тоска, обида, печаль и ощущение беспомощности. Хотя есть и островок радости и надежды. Она верит, что всё же есть справедливые взрослые, что она не одна в этом мире, что ей обязательно помогут и спасут от жестокости, что не все равнодушны. Только надо найти такого человека! Мысли молниеносно проносятся в голове, секунда – и она решается! Она встаёт уверенно, поворачивается и убегает. Куда? К кому? К директору школы!

Надо сказать, что директором школы был мужчина умный, проницательный, неравнодушный и благородный. Кристина не знала этого наверняка, но интуитивно чувствовала, что получит у него необходимую защиту, что он не останется равнодушным к её проблеме. Она чувствовала, что молчать нельзя, нельзя давать себя на растерзание стае «волков» (хотя волки – это несправедливая аллегория, как позже поняла Кристина, волки помогли маленькой Мише Дефонсеке выжить в страшное время нацизма, помогли так, как не способны были помочь люди).

Утро. Тишина. Середина урока. Кристина бежит по пустым коридорам, подбегает к кабинету директора, врывается к нему. Она взволнованна, дрожит, а на глазах слёзы. Собирается с духом, несмотря на страх и стыд, и выпаливает быстро-быстро:

– Евгений Георгиевич, я больше так не могу. Мне не дают прохода, мне не дают жизни, мне не дают учиться. Меня унижают и называют «дичью», недавно меня ударили. Они жестокие. Я больше так не могу. Помогите!

– Сядь. Успокойся. Расскажи мне всё по порядку. Кто они? Твои одноклассники?

– Да.

– Ты ведь недавно пришла в этот класс?

– Да.

Больше ни о чём не спросил мудрый директор, он оказался сильным и могущественным, он поступил по-мужски, он просто встал и пошёл, чтобы защитить Кристину.

Евгений Георгиевич оказался настоящим педагогом: не рисовался перед подростками, как классная, а спокойно обозначил границы допустимого в отношениях между одноклассниками. Долго он беседовал с классом: о жесткости и добродушии, о низости и благородстве, о чести и бесчестии, о человечности и бесчеловечности, о поведении в социуме. Единственный раз за всё время класс притих: все внимательно слушали пользующегося большим авторитетом Евгения Георгиевича. Будучи человеком мудрым и сильным, человеком со стержнем, он сумел доступно и просто донести до подростков всю подлость и низость их поступка. Он смог убедить. Он смог защитить. Отныне и навсегда он вызвался быть опорой Кристины: он предупредил, что, если ещё раз произойдёт подобное, разговаривать с обидчиками он будет уже по-другому. И его послушали. Ему поверили. Жестокость умерили, взгляды отвели в стороны.

Кристина в душе ликовала: за неё заступились, её беда не безразлична, есть на свете настоящие люди. Тот день навсегда остался в душе девочки, и благодаря ему в её в сознании сложился образ идеального мужчины: сильного, умного, благородного, доброго, неравнодушного. С того самого дня она поверила мужчинам. Она не верила им раньше: папа бросил, отчимы особо не интересовались, мальчики в классе унижали. А тут – рыцарь! Когда Кристина стала взрослой, она, вспоминая этот эпизод, очень уважала себя за тот смелый поступок, за то, что не сдалась, поверила в свои силы, преодолела страх и сомнение и нашла того, кто её защитит! И сколько благодарности директору осталось в душе!

В течение нескольких недель со стороны самых жестоких одноклассников не было ни единого намёка на унижение. Но всё же этого поступка ей не простили: тот стыд, который пришлось испытать им, виновным в травле, пособникам и молчунам, был неприятным. Конечно, они не могли испытать полноценный стыд, ведь не просто так они участвовали в травле тех, кто слабее, – для этого у них были все предпосылки: чёрствость, холодный расчёт, отсутствие принципов морали, страстное желание властвовать и нездоровая самовлюблённость. Именно поэтому стыду в их душе места не было. Но маленький островок души – задавленная, заглушенная, затравленная, но всё-таки совесть – этот уголок заныл, защемил изнутри, и вот это-то неприятное чувство и стало причиной ещё большей ненависти к новенькой. Они не простили ей этого. Они не простили ей не только этого момента своей проснувшейся совести, но и самого поступка, того, что она дерзнула противостоять. В их представлении Кристина должна была оставаться жертвой всегда, дабы удовлетворять их хищные вкусы, должна была молчать, а не давать отпор. Но отпор она дала и в самой сильной форме: в форме защиты значимого взрослого.

Сама же Кристина не только ликовала в душе, но и переживала: что будет дальше? А если они придумают более изощрённый способ и унизят, к примеру, неожиданно на улице, среди чужих людей? Или когда она будет менее всего к этому готова? Или неожиданно на уроке слабого учителя, который это проигнорирует? На эти вопросы у неё ответа не было.