Читать книгу Нокаут - Оксана Петрова - Страница 5

Хозяйка поневоле

Унынию в моей жизни места нет. Думаю, выручает то, что мне никогда не бывает скучно. Вот и в старших классах я крутилась как белка в колесе. Или как героиня известного детского стихотворения:

Школа, уроки, общественная деятельность, игра на аккордеоне, кружки макраме и вязания, а также Школа юного юриста и тренировки по восточным единоборствам. В кратких перерывах – любимое кино с моим кумиром Брюсом Ли. В то же время я взяла на себя все хлопоты по домашнему хозяйству, ведь, кроме меня, никто в нашей маленькой женской семье не хотел париться с уборкой, закупкой продуктов, готовкой.

Помню, что мы с мамой вставали очень рано, около пяти часов, но я бежала на кухню жарить к завтраку блинчики для нас всех, а мама наносила на лицо масочку, укладывала волосы, наряжалась. Она с удовольствием переложила на меня все обязанности хозяйки, а свое время посвящала работе и личной жизни. Если у мамы обнаруживалось свободное время, то она садилась за швейную машинку, чтобы украсить или подогнать под фигуру новые наряды.

Мама в те времена стала директором ювелирного магазина, что случилось, разумеется, не само по себе, а при поддержке дяди Джамала. Он все еще был главным ревизором Мары, имел связи и влияние. Теперь и мама оказалась заметной фигурой в городе и всячески поддерживала свою репутацию.

Алевтине, полностью погруженной в музыку, тоже было не до хлопот по хозяйству. Я поражалась ее преданности и терпению: она садилась за инструмент и шесть часов не поднималась с места, отрабатывая навыки игры. Зная, что сестра скорее умрет от голода, нежели оторвется от фортепиано, я приносила ей еду, компоты. Кто‐то же должен это делать!

Став старше, мы так и не сблизились. Алевтина по-прежнему оставалась королевой, но, кроме того, наши интересы слишком различались, чтобы объединять нас. Сестра была настоящей девочкой во всем: пользовалась косметикой, ей нравились какие‐то парни – а я не интересовалась ни тем, ни этим. Аля любила болтать с подружками о мальчиках и косметике, а мне было интереснее проводить время с ребятами из Школы юного юриста. Я занималась рукопашным боем и ходила с нунчаками, а Аля пела перед зеркалом в красивом платьице и с имитацией микрофона в руке, подражая эстрадным певицам. Мое кино – восточные единоборства, а ее – романтика. Что у нас могло быть общего?

Надо признаться, что в тот период жизни я не чувствовала себя несчастной – наоборот, жизнь казалась мне очень интересной штукой. Мне нравилось пробовать себя в самых разных сферах, экспериментировать и учиться. Признаться, не все мои занятия одинаково приводили к успеху; например, в вязании я не преуспела, оказавшись слишком эмоциональной и неусидчивой. Если не удавалось связать нужную вещь сразу, то клубок со спицами летел в угол! А вот готовить любила, и у меня очень неплохо получалось. Многим блюдам я научилась от бабушки, маминой мамы, но мне мало было воспроизвести рецепт, хотелось еще нарядно сервировать стол, украсить, сделать подачу приятной глазу.

Возвращаясь вечером домой, мама иногда спрашивала:

– У нас гости были? Для чего вся эта сервировка, салатики нарезанные?..

– Нет, мам, это осталось от моего обеда, – отвечала я.

И даже в этом мы с сестрой не совпадали! Аля выскакивала на кухню, откусывала кусочек огурца, хватала ломтик помидора и скорее неслась к своему фортепиано.

– Да ты нарежь себе овощи нормально, – говорила я. – Салат же вкуснее!

– В животе все равно смешается, вот и будет салат! – смеялась сестра.

Я снова оставалась на кухне одна.

Вечером, накормив семью и перемыв посуду, я шла делать уроки. Наверное, это было неправильно и следовало учиться с большим старанием, но память у меня была хорошая, я быстро выполняла домашние задания и получала хорошие оценки.

Не знаю, откуда взялось во мне это желание заботиться обо всех в семье. В мамином характере ничего подобного не наблюдалось, в сестре – тоже, а мне очень хотелось, чтобы все были сыты, довольны, хвалили мои блюда. Может быть, обслуживая маму и сестру, заботясь о них, я чувствовала себя нужной? Каждый сам ищет способ самоутверждения, а мне был близок именно этот.

Богини семейного очага

Однажды наши местные врачи поставили маме диагноз «мастопатия» и направили на обследование в московскую онкологическую больницу на Каширском шоссе. Как раз в то время Алевтина поступала в музыкальное училище, и мама, которой предстояло уехать не меньше чем на месяц, отправила меня гостить к своей сестре Фаине в узбекский Бекабад.

От тети я вернулась настоящим специалистом по узбекской кухне! Дядя Рустам, муж тети Фаины, был военным, в Бекабаде они жили временно, спустя какое‐то время дядя, получив повышение, увез семью в Ташкент. Я очень рада, что удалось провести целый месяц в уютном маленьком городке, в традиционной обстановке, где принято дружно жить, вместе готовить и отдыхать, поддерживая старинные традиции.

Все время, проведенное в Узбекистане, я записывала в тетрадку рецепты местной кухни: плова, самсы, первых блюд, мантов, разных видов теста, солений, маринадов. А если удавалось попрактиковаться в приготовлении, то это было счастье! Однажды тетя и дядя собрали гостей, и я, шестнадцатилетняя девочка, самостоятельно приготовила угощение на два десятка человек и накрыла стол. Этот труд был в удовольствие.

Секретам узбекской кухни я училась и у тети, и у дяди, причем дядя любил готовить и частенько оказывался в роли повара возле домашнего очага. Тут был один особенный момент: я оказалась вовлечена в маленькое жульничество тети Фаины и, разумеется, не выдала ее. Как и моя мама, тетя не рвалась выполнять роль хозяйки, жертвенно обслуживающей всю семью. Выражаясь современным языком, она была, скорее, бизнес-леди – заведовала мебельным магазином, посвящая себя работе. Иногда вечером тетя Фаина возвращалась домой и, подмигнув мне за спиной мужа, заявляла:

– Ах, как голова разболелась. Пойду прилягу ненадолго, а ты, Рустам, позаботься об ужине, пожалуйста! Как же я устала, ох, как же мне нехорошо…

Тетя удалялась в спальню, а наивный дядя Рустам бежал на кухню, надевал передник и принимался жарить, нарезать, варить. Я, конечно же, помогала ему, удивляясь про себя игре тети Фариды. У меня не было права обвинять ее, но эта ласковая ложь, эти милые хитрости казались мне непонятными и нечестными. Дядя Рустам тоже устал, разве не так?.. В нашей семье ничего подобного не было. Мама – человек прямолинейный, она не утруждала себя притворством.

В Бекабаде поддерживалась традиция проводить много времени с родственниками и друзьями, поэтому мы часто ходили в гости на самые разные семейные мероприятия. Семьи, в которых мы бывали, относились к обеспеченному кругу. Отцы занимали солидные должности: директор мясокомбината, высшие чины военной части, где служил дядя Рустам, и другие подобного уровня, поэтому женщины в изобилии готовили сытную еду из лучших продуктов, какие только можно достать. А в этом уже есть свое удовольствие.

Вот так, на чьих‐то уютных кухнях, во дворах, где стояли тандыры, я и освоила множество блюд, которые готовлю и теперь.

Между прочим, готовка в тандыре – это особое искусство, которое я постигала с большим любопытством, учась ставить тесто для лепешек, раскатывать их, пользоваться специальными инструментами для украшения, пропекать лепешки на горячих стенках. Ах, какими же румяными, пышными, ароматными они получались!

В Узбекистане я попала в настоящее женское царство, где каждая женщина была богиней домашнего очага – и это не преувеличение, ведь все они жили ради своих семей, не жалея ни труда, ни времени на то, чтобы их мужья и дети были сыты, здоровы и веселы. Как же мне нравилось, что вместе на одной кухне собирались и мать семейства, и невестка, и дочки! Готовили быстро, весело, со смехом, сопровождая работу рассказами о традициях рода, воспоминаниями о забавных и грустных случаях. Женщины с радостью делились со мной всем, что умели и знали, а это было очень немало.

Месяц пролетел как один день, домой я приехала, чувствуя себя специалистом высшей категории в приготовлении узбекских блюд. Позже я даже «мастер-классы» давала своим туркменским родственницам, интересовавшимся особенностями кухни соседней республики, ведь в каждой традиции приготовления пищи есть свой колорит, отражающий ментальность ее создателей, обычаи, способы готовки, и все это очень интересно. А жалела я только об одном – что меня не оставили в Бекабаде еще на полгода!

Мечта о погонах

Все, о чем я рассказывала выше, было нужно, важно и интересно, но смыслом моего существования в тот период стала подготовка к поступлению в институт на юридический факультет. Все мои интересы, все надежды были нацелены на исполнение мечты, которая родилась в моей душе еще в раннем детстве, когда я затаив дыхание тихонечко сидела в зале суда.

Решив стать защитником закона, я шесть лет отзанималась в Школе юного юриста и три года тренировалась в клубе рукопашного боя, потому что в юридическом институте предъявлялись высокие требования не только к мозгам абитуриентов, но и к их физической подготовке.

Школа юного юриста стала отличной подготовкой к поступлению в вуз. Помимо занятий, где преподаватели знакомили нас с предметами, которые нам предстояло изучать в вузе, мы ходили на заседания суда, а также встречались с юристами, работавшими в милиции, в прокуратуре. Нас учили уважать закон, быть внимательными к обстоятельствам и людям, а еще – верить в свои силы, что мне очень пригодилось в то время. Благодаря занятиям в Школе мы чувствовали себя особенными – вроде бы еще подростками, но уже такими деловыми и серьезно настроенными на свое будущее. Я почти ощущала себя студенткой юрфака!

Как ни странно, но в моей мечте меня поддерживали все, начиная с мамы, которая в свое время тоже стремилась поступить в юридический институт, но ей этого не удалось. Она была уверена, что я воплощу ее мечтания.

– Поступай! – сказала она, узнав, что я «болею» тем же, чем и она. – Уже вижу тебя в погонах. Ты сможешь, я точно знаю.

Дядя Джамал соглашался с мамой:

– Тебе подойдет такая работа, ты сможешь доказывать свое мнение.

Взрослые видели в юриспруденции огромные перспективы, а меня увлекала романтика профессии, ведь в то время пришла мода на видеомагнитофоны, видеосалоны, кассеты с записями западного кино. Меня и ребят, с которыми я занималась в Школе юного юриста, завораживали американские триллеры о работе агентов ФБР, которые с опасностью для жизни разыскивают хитрых, жестоких и беспощадных преступников! Мне тоже хотелось быть Клариссой Старлинг, как же иначе?

Боевые искусства в то время тоже были в большой моде – их не так давно разрешили практиковать в стране, а тут еще все эти невероятные трюки, что проделывал в кино Брюс Ли и его последователи! Нетрудно догадаться, кто был моим кумиром в то время.

Занимаясь единоборствами, я как‐то попросила Алевтину надеть кимоно и помочь мне отработать некоторые приемы. Сестра от ужаса только запищала:

– Ни за что! Никогда! Ты с ума сошла?!

Зато в клубе единоборств, который располагался на территории УВД в самом центре города, у меня не было проблем со спаррингом: вместе со мной на тренировки ходили два мальчика и три девочки, с которыми мы учились в Школе юного юриста. Собственно, преподаватели Школы и направили нас на татами именно в этот клуб. Вот эти ребята стали моей компанией. Мы вместе готовились к поступлению в вуз, тренировались, да и просто любили поболтать после занятий за чашечкой чая с тортиком, испеченным, естественно, мной.

Мои увлечения отражались и на моем внешнем виде. В то время мне нравилась музыка Майкла Джексона, а вместе с ней и его неповторимый стиль, который я как могла перенимала – белые носочки, черные туфли, джинсы и мамин плащ… На руке я носила браслет из лезвий, сделанный своими руками. Вещица опасная, запрещенная, но добавлявшая уверенности в себе и своих силах. В общем, Майкл Джексон и Брюс Ли в одном лице!

Я носила своевольные кудряшки, яркую и привлекающую внимание одежду, что меня не смущало, потому что так выражалась моя индивидуальность. Мне нравилось носить украшения, нравилось быть заметной на общем сером фоне. Но – попрошу заметить! – меня интересовали не мальчики, не от них мне хотелось получать комплименты. Мои амбиции были куда масштабнее: я мечтала, чтобы мной восхищался весь мир!

Гадкий утенок ушел в прошлое, я распустила крылья, и тогда‐то родственники принялись шутить:

– Ну вот, Оксана у нас теперь лебедь!

В этой шутке содержалась значительная доля правды.

Девушка, умевшая постоять за себя

В свои пятнадцать-шестнадцать лет я отлично понимала, что в этой жизни придется защищаться самостоятельно, не ожидая поддержки и помощи от окружающих. Мужчин у нас в семье не было, ведь дядя Джамал не стал нашим отчимом. Маму занимала только ее собственная жизнь, рассчитывать на нее не имело смысла. На сестру – тем более, а учитывая, какой неженкой она была, скорее мне бы пришлось ее защищать. А однажды почти так и случилось – я постояла за нашу с сестрой честь, но, кажется, немного перестаралась…

…Не могу вспомнить точную дату этого события, знаю только, что мне было лет шестнадцать, а Але, соответственно, на год больше. В один прекрасный вечер к маме пришла подруга и немного засиделась. Наша родительница решила, что я и Аля – лучшая охрана для ее подруги этим поздним вечером, поэтому мы отправились провожать мамину подругу до остановки. После ее благополучного отъезда сестра и я пошли в обратный путь.

Темно, поздно, на улице никого. Сзади послышались шаги. Краем глаза я заметила, что это два молодых человека. Они догоняли нас.

– Девочки, постойте! – донеслись их голоса. – Мы хотим с вами познакомиться!

Я тихо сказала Але:

– Аля, ты молчишь, и мы ускоряемся!

В этот момент чужие пальцы вцепились в локоть моей правой руки, а я, нимало не смутившись, быстро развернулась и врезала преследователю прямо в челюсть. Случилось это почти машинально, ведь я уже не первый год отрабатывала удары в клубе единоборств. Апперкот получился всем на загляденье! Парень упал назад.

– Девушка, да вы что?.. – крикнул он сердито.

Второй, видимо, все еще соображал, что произошло.

– А вот теперь, Аля, бежим! – скомандовала я, и мы рванули к дому.

После того случая я стала еще больше верить в свои силы, мне понравилось, что я не растерялась!

В другой раз я тоже не растерялась, но уже не потому, что чувствовала опасность и боялась за свою изнеженную сестрицу, а по той причине, что терпеть не могла назойливых ухажеров.

Я спокойно шла к мусорным бакам с полным ведром, когда путь мне перегородил парень на велосипеде с баком молока – в то время у нас было принято развозить молоко по дворам.

Мне сразу не понравился тон этого молочника.

– Ты никуда не пойдешь, пока не познакомишься со мной!

– Уступите дорогу, – попросила я вежливо.

– Нет, ты должна сказать, как тебя зовут. Что ты ломаешься?

Повторив свою просьбу еще несколько раз и не добившись понимания, я огрела его мусорным ведром, влепив, что называется, со всей дури – на дорогу полетел и парень, и его бак с молоком, и мой мусор!

Все это произошло прямо посередь бела дня, при соседях, так что нахальный молочник живо осознал, что совершил ошибку, пристав не к той девушке. Он, конечно, был в страшном шоке от моей дерзости, а я сказала:

– Будешь знать, как преграждать мне дорогу. Всего доброго! – и добавила, уходя: – Не забудь собрать мусор.

После этого я вернулась домой, вполне довольная своей выходкой.

Быть девушкой в то время, а на дворе стояли пресловутые 90‐е, иногда оказывалось небезопасно. Достаточно часто приходилось слышать о безобразиях, случавшихся в городе по ночам, но все равно я никого не боялась. Занятия боевыми искусствами учат полагаться на свои силы.

Помню, как однажды, возвращаясь с тренировки поздно вечером, я остановила коммерческое такси. Внутри сидел мужчина лет тридцати пяти. Я назвала адрес, села в машину, и вдруг он открепил светящиеся шашечки с лобового стекла. Мужчина неприятно улыбался, не скрывая своих намерений, а я сказала:

– Уважаемый водитель, а если бы ваша дочь приехала домой на машине непонятно с кем?.. Что это вы затеяли, для чего?

Быстро покинув машину, пока она не двинулась с места, я добавила:

– Вози так свою маму, дочку, родственницу! Вы, мусульмане, должны понимать, что нормальная девушка в вашей машине не поедет.

Ему ничего не оставалось, как убраться, а я осталась ждать государственное такси.

А впереди меня ожидало еще более серьезное испытание.

Однажды я пришла днем из школы домой, взяла деньги, оставленные мамой, и отправилась за продуктами, чтобы начать готовить, как обычно.

Возвращаясь домой с пакетом, полным продуктов, на лестничной клетке возле своей двери я получила неожиданный и сильный удар в плечо. Резко обернувшись, увидела человека в темных очках с пистолетом, рукоятью которого, как я догадалась, он и нанес удар. Плечо горело от боли!

Человек приказал:

– Открывай дверь.

От грабителя исходили агрессия, страх, напряжение, откровенная злоба. Видя, что он вооружен, я не стала делать резких движений или пытаться кричать. Нас учили в Школе юного юриста, что преступников нельзя злить, поэтому я заговорила с ним:

– Вы же по наводке пришли, ведь так? Не может быть, чтобы вы не знали, что моя мама – директор ювелирного магазина. Вам кто‐то подсказал адрес, верно? – Вглядываясь в его лицо, я смогла разглядеть важную примету: преступник был одноглазым, а очки нацепил, чтобы этого никто не заметил. – Вы должны понимать, что квартира наша охраняется, у нас установлена сигнализация.

Ничего подобного и в помине не было, но я пыталась протянуть время.

Он ответил, наставляя на меня пистолет:

– Мне все равно, открывай дверь!

– Ладно, – согласилась я.

Отперев замок, я вошла в коридор. Мама и сестра имели привычку бросать золотые украшения – кольца, часы и прочие мелочи – на полочке в прихожей. Незаметным движением я сгребла их и спрятала в карман.

– Отключай сигнализацию! – прикрикнул грабитель.

– А она уже сработала! – уверенно соврала я. – Сигнализация подключена напрямую к магазину, как только я открываю дверь, она срабатывает.

В этот момент зазвонил городской проводной телефон. Грабитель приказал мне не двигаться, поэтому трубку я не сняла. Когда аппарат смолк, я сообщила «гостю»:

– Всё, раз я на звонок не ответила, то теперь у вас есть всего три минуты до приезда милиции!

– Показывай, где золото! – потребовал бандит.

– Вы думаете, моя мама дурочка? – спросила я. – Золото в ее сейфе на работе, а дома она ничего такого не держит.

Он вбежал в комнату и стал рыться в ящиках, а я заперлась в туалете, схватив дрожащей рукой здоровенный пузырек с дихлофосом, ставший моим единственным оружием. Мне пришла в голову идея сбежать из квартиры, пока грабитель копается в наших вещах. Первая попытка провалилась. Едва я приоткрыла дверь, как увидела преступника, он шел в мою сторону. Запершись снова, я ощутила, что сердце бьется от страха как безумное. Во второй раз мне повезло: во двор въехала машина, ее двигатель работал очень громко. Высунувшись из-за двери, я крикнула:

– Это за вами приехали – милиция! – и снова закрылась изнутри.

И он поверил!

Услышав, как хлопнула входная дверь, я выскочила из туалета и прокричала в подъезд вслед грабителю:

– Я тебя, одноглазого, по картотеке узнаю, ты на сто процентов уже сидел в тюрьме! Мы еще встретимся на судебном заседании, ты снова будешь сидеть!

Потом я бросилась в комнату и закричала в окно, выходящее во двор:

– Смотрите, там вор, он пытался нас ограбить!

Преступник уже выбежал на улицу, а через двор проходила соседка тетя Света, она с ужасом огляделась и всплеснула руками. Вскоре я тоже спустилась. Оказалось, что машина, которая спасла меня, принадлежала соседу дяде Тимуру. Я бросилась к нему.

– Дядя Тимур, отвезите меня к маме! Я должна сообщить, что спасла дом и всё наше добро!

Меня трясло, я была бледная как смерть, поэтому тетя Света сначала принесла воды, немного меня успокоив. Соседи были удивлены моим поведением: девочка не испугалась грабителя и смогла хитростью прогнать его из своей квартиры!

Маму мы с дядей Тимуром на работе не застали: она уехала на базу. И мы вернулись домой. Продавцы ювелирного магазина передали маме, что я приезжала, и объяснили почему, так что, вернувшись вечером домой, мама была уже в курсе событий. Она приехала с дядей Джамалом и первым делом спросила:

– Он трогал тебя?

– Нет, мама, – отрапортовала я, вряд ли понимая в тот момент, о чем конкретно она спрашивает, – я жива-здорова, а имущество в сохранности!

Мы поехали в больницу, где врачи осмотрели мой синяк на плече и согласились, что удар нанесен рукоятью пистолета. Гематома была пугающей, а болела и «цвела» на плече еще несколько недель.

После больницы я написала заявление в милицию и рассказала об основной примете грабителя – отсутствии глаза.

– Какая вы молодец! – заметил следователь. – Увидеть такую деталь сквозь темные очки – для этого надо быть очень внимательной. Вы нам так помогли!

А еще мне сказали, что из меня получится хороший юрист и в милиции ждут таких, как я, в качестве пополнения штата. Не могу передать, как я гордилась собой!

Хороший парень Оксанка

В старших классах я чувствовала себя ближе к мальчишкам с их интересами, чем к девочкам. Наверное поэтому романтика, первая школьная любовь, записочки с признаниями и прочие шуры-муры, от которых млели мои одноклассницы, меня не волновали совершенно.

За мной пытался ухаживать одноклассник, хороший скромный мальчик Дима, и он писал мне записочки с предложением «дружить». В выпускном девятом классе учителя посадили нас за одну парту, чтобы я помогала Диме, который не всегда справлялся с литературой и некоторыми другими предметами. Я помогала ему, но иногда пересаживалась за парту к Свете Филипповой, и тогда Дима разворачивался и уходил с урока, обижаясь за то, что я его проигнорировала.

Мне нравилось болтать с Димой о кино, о боевых искусствах, а еще он шикарно садился на шнурок – поперечный шпагат и даже мог сидеть на шпагате между двух стульев, как ЖанКлод Ван Дамм. Хорошая растяжка необходима для восточных единоборств, она позволяет наносить удары ногами как можно выше, но сама я едва садилась на продольный шпагат, поэтому Дима вдохновлял меня на большее. Но спорт – это одно, а вот личные отношения – другое. Они меня не интересовали.

Вскоре у меня появился второй поклонник – друг Димы Миша. И тогда я сказала им обоим, порвав их дурацкие записочки и пустив их по ветру:

– Не страдайте ерундой! У нас полный класс девочек с помадкой на губах, пудрой, накрашенными глазками и сигаретками – с ними и играйте в чувства. Или мы просто дружим, в баскетбол играем, о кино говорим, или ничего!

И они поняли, стали воспринимать меня как приятеля.

Между прочим, с девочками я тоже не сразу поладила. Будучи лидером в классе, я занимала немного отчужденную позицию, меня воспринимали не так, как остальных. А однажды я вошла в раздевалку после физкультуры и засекла девчонок за курением. Одноклассницы сразу напряглись, я почувствовала исходящий от них холодок, а после этого случая они перестали со мной разговаривать. Оказалось, что курильщицы испугались, что я расскажу учителям, а те сообщат родителям и всем крупно попадет. Они меня не знали, я никогда не стала бы доносить.

Кроме того, они видели, что мной стали интересоваться мальчики, и начали подозревать, что я стану конкурировать с ними в романтических отношениях. Я была дерзкой, резкой на язык и никого не боялась – значит, конфликты были бы неизбежны.

Разобравшись, что происходит, я заявила всем нашим девятнадцати девчонкам, снова собравшимся в раздевалке, чтобы покурить:

– Девочки, меня не волнует, что вы делаете, от меня взрослые ничего не узнают! А насчет мальчиков – мне это вообще не интересно. Вам нечего со мной делить!

Мои слова возымели действие: девчонки расслабились, и мы стали нормально общаться, оставаясь при своих интересах. Они даже откровенничали, рассказывая, как целовались с кем‐то из пацанов, что для меня было одним большим фу!

Но пришла расплата…

И вот она проснулась

В конце десятого класса у нас отменили какой‐то урок.

– Идем на грибки! – крикнул кто‐то из девчонок, и мы пошли в ближайший к школе сквер.

Грибки были любимым местом нашей компании, если отменялись уроки или мы хотели потусить. Это был уютный уголок с декоративными деревянными грибочками, лавочками и фонтаном. Рядом стоял ларек, где торговали мороженым и газировкой, так что мы совмещали приятное с очень приятным.

Прибежав на любимые грибки, мы накупили сладостей, девчонки расселись по лавочкам, я стояла рядом со своей газировкой. Мы болтали и смеялись, светило солнышко, все было чудесно.

И тут я увидела высокого парня, который шел прямо к нам. Ко мне, если быть точной. Старше нас года на три-четыре, темноволосый, аккуратно стриженный, в скромных брючках и ярко-голубой рубашке-поло.

– Привет, девочки, – поздоровался парень с моими одноклассницами. – Привет, Оксана, а ты не в курсе, Максим дома или гуляет с друзьями?

Максим был моим соседом, мы иногда виделись, но откуда мне знать, где он может быть именно сейчас? Мой ответ прозвучал суховато:

– Не знаю, я тут с классом.

Трудно сказать, в какой именно момент меня накрыло странное, неведомое прежде чувство: я поняла, что отношусь к женскому полу, а вот он – к мужскому. В присутствии этого парня я почувствовала себя не мальчишкой, не бойцом на татами, не волейболистом, а обычной молоденькой девушкой.

Наверное, вид у меня был удивленный, потому что парень сказал, улыбнувшись:

– Меня зовут Артур, разве ты не знаешь? Я бываю тут иногда, я с Максом дружу.

– Первый раз вижу! – ответила я, стараясь скрыть свои эмоции.

– Ладно, – сказал он, – тогда пока.

И ушел.

Несмотря на чувства, обуревавшие меня в тот момент, я заметила, что одноклассницы невероятно оживились при виде этого самого Артура. Кокетливо поправляли прически, закидывали головы, громко смеялись… Боже, а я даже не поинтересовалась, что у меня на голове и как я выгляжу!

– А что за парень?.. Откуда ты его знаешь?.. Такой классный! – посыпалось со всех сторон. Любопытство и восторги девчонок зацепили меня – если он произвел на них такое впечатление, то и мои странные ощущения тоже неудивительны!

Дома я рассказала Алевтине о том, что встретила интересного парня, зовут его Артур, и я его не знаю, а знаком с нашим соседом Максимом.

– Артур? – переспросила она. – Да он же постоянно в нашем дворе вертится, как ты его раньше не видела?

После этого случая я стала чаще выглядывать из окна, надеясь увидеть Артура и снова испытать это волнующее чувство пробуждения женской сущности. Что это было – объяснить я не могла…