Читать книгу Спускаясь к звездам - Оксана Велит - Страница 4

– У тебя есть какой-нибудь план? – спросил Тоин, когда они снова углубились в город.

– Вообще-то в мой план входило, что с нами пойдут все, – проворчал Ное. – Ну и черт с ними, справимся без этой кучки трусов.

Тоин вздохнул. Ему все меньше нравилась эта затея. Согласившись идти с Ное, он рассчитывал на то, что у этого молодого горячего парня на уме есть что-то, кроме отчаянного желания продемонстрировать всему миру свою удаль. Теперь Тоин понимал, что ошибся, но идти на попятный было стыдно. Да и куда идти? Команда их, скорее всего, ждать не стала и уже ушла дальше в пустыню. Пытаться их нагнать в одиночку – настолько же опасно, как и сопровождать Ное. Связаться с командиром с помощью навигационного компьютера? Но следующий сеанс связи запланирован на вечер, и вряд ли Ольт подключится к общему каналу раньше этого времени – он берег каждую секунду, каждую крупицу энергии в садящихся батареях. Попытки прощупать их по энергетическим каналам тоже не дали результатов – за это утро Тоин пережил слишком много эмоций, и теперь они засоряли эфир, сократив улавливающие способности странника до минимума. Тоин стал похож на близорукого дикаря, который потерял очки и может как следует рассмотреть предмет, только если он очень большой или находится на достаточно близком расстоянии.

Тоин уныло брел, отставая на шаг от Ное, и ругал себя за то, что так легко поддался на пламенную речь собрата. Он был падок на красивые слова, как и большинство других киничийцев. И в этом не было ничего удивительного: их с детства воспитывали в атмосфере пафоса – бесконечные лекции, призванные воспитывать в будущих духовных наставниках умение влиять словом на представителей других каст и прививать чувство собственного величия; учебники, исполненные высокопарных фраз, наставления родителей, воспитанных в той же не меняющейся веками системе… В результате среди киничей встречалось много таких, у кого словосочетание «сладость победы» вызывало куда больше трепетных чувств, чем сама победа над кем бы то ни было.

Тоин был таким же. И это означало, что ему никогда не подняться слишком высоко по карьерной лестнице, его удел – быть средним звеном между Магистратом и галактическим сообществом, транслировать приходящие от руководства распоряжения, облекая их в наиболее подходящую форму. Экстрасенсорные способности помогали Тоину улавливать настроения масс и моментально подстраиваться под них, находя нужные слова. Но ему никогда не доверили бы принимать важные решения.

Вокруг путников снова выросли рукотворные горы спрессованного шлака. Солнце пекло в шлемы, и даже система охлаждения бронекостюмов не спасала от жары. Из-за этой жары и тишины, нарушаемой только шуршанием ветра в песке, странникам казалось, что пространство стало густым и вязким как сироп, и они барахтаются в нем, преодолевая каждый метр. Желая сбросить с себя наваждение и вырваться из этого липкого полусна, Ное задрал голову и крикнул в раскаленное почти добела небо:

– Ну, где вы все?! Хватит прятаться! Выходите, и посмотрим кто кого!

Но ответом ему было только собственное эхо. Ное уже был готов поддаться охватившей его бессильной ярости и начать без разбору стрелять по сторонам, тратя последний заряд оружия, но Тоин мягко взял его за плечо:

– Я попробую выяснить, где они находятся. Если не слишком далеко, то, скорее всего, смогу засечь сигнал.

Тоин снял шлем, чтобы лучше улавливать вибрации, и сосредоточившись, начал попеременно выхватывать из пространства информационные волны, идущие с разных сторон. С юга, востока и севера к нему пришла лишь клубящаяся тишина, с северо-запада донеслись легкие тревожные вибрации – существа, издававшие их, находились далеко. Но стоило ему повернуться на запад, как прямо в затылок ударила четкая волна, нарастающая с каждой секундой. В ней смешались суетливое беспокойство, клокочущая ненависть и детский страх. У Тоина закружилась голова – вокруг него будто образовался гудящий рой, состоящий из резких выкриков, дурных предчувствий, слез и нестерпимой боли.

Тоин тряхнул головой и помассировал виски, чтобы прийти в себя. Затем снова прикрыл глаза и двинулся на запад – в ту сторону, откуда доносились вибрации. С каждым шагом волна усиливалась, пока не переросла в сплошной шквал, в котором не было места ни радости, ни чувству надежды.

Остановившись у обломка бетонной стены, которая ничего не огораживала, он указал на вход в одну из пещер, видневшуюся в паре десятков метров:

– Они здесь. Не знаю, сколько их, но достаточно много. Есть раненые. Вибрация идет из глубины, так что думаю, там имеется приличный спуск. Ное, эти дикари испытывают столько оттенков страха и ненависти, сколько не способен постичь ни один странник. У некоторых в голове роятся такие грязные липкие мысли, что мне захотелось немедленно отмыться. Не знаю, что стало бы с галактическим сообществом, если бы Магистрат не принял решение о зачистке, и земляне через какую-нибудь сотню лет освоили бы глубины космоса.

– Мы здесь как раз для того, чтобы этого не произошло, – сказал Ное и направился к шахте.

– Подожди, я ведь сказал – их там много. Нужно действовать осторожнее и пока не светиться.

– Что предлагаешь? – спросил Ное, который, как и любой опытный пехотинец, всегда готов был идти в бой, но не слишком разбирался в планировании операций.

– Предлагаю выманить их оттуда и перебить на открытой площадке.

– Согласен. Но как…

Тоин присел на сложенные друг на друга автомобильные покрышки и задумчиво почесал подбородок.

– Подожди-ка, – сказа Ное. – Вот эти штуки, на которых ты сидишь, они ведь резиновые, так? От резины бывает много дыма. Помню, во время одной боевой операции с нами был химический отряд в резиновых костюмах. Эти ребята должны были проникнуть в какую-то лабораторию, где кишели вирусы или что-то вроде того – подробности мне не докладывали. Так вот, один из этих парней стоял под стрелой, когда враг пальнул из огнемета – он вспыхнул, что твой праздничный факел. Ну и дыму же тогда было…

Тоин поднялся, дав Ное внимательно рассмотреть и пощупать покрышки.

– Да, точно, эти штуки должны подойти. Правда, тут их явно не хватит, чтобы выкурить дикарей. Нужно найти еще таких же.

Долго искать не пришлось – совсем рядом находился просторный гараж, в котором, помимо инструментов и разнообразной техники, находились покрышки – некоторые из них валялись на полу, другие были аккуратно сложены у дальней стены. Странники выволокли их на улицу. Ное довольно похлопал один из трофеев по резиновому боку:

– Вот, то что нужно. План такой: переносим эти штуки ко входу в шахту, поджигаем и закатываем внутрь. Ты говорил, там должен быть спуск – значит наша дымовуха доберется до цели. А сами стоим у входа и спокойно поджидаем, когда дикари выскочат наружу.

Сказано – сделано. Через пять минут горящие покрышки одна за другой катились вглубь шахты, оставляя за собой шлейф едкого черного дыма. Когда последняя из них была отправлена вниз, странники затаились по бокам от входа, держа оружие наизготовку.

– Ну, сейчас начнется, – нервно хохотнул Ное. – Ты только смотри, в меня не попади. А то видал я вас, белоручек, – зажмуриваетесь и палите без разбору, мечтая, чтобы все поскорее закончилось, и вам бы не пришлось ни за что отвечать.

Не успел Ное договорить, как из пещеры выскочили, откашливаясь, несколько землян. Они отирали рукавами слезящиеся глаза и сгибались пополам от приступов кашля – при этом винтовки в их руках выглядели бесполезными кусками метала.

Ное оскалился в хищной улыбке и открыл огонь по противнику. В раскаленном воздухе пустыни еще не растворились сдавленные крики первой тройки дикарей, как за ними выскочили еще пятеро. С ними странники расправлялись уже автоматически – первая радость схлынула, оставив по себе лишь легкий шлейф азарта и холодный расчет.

Кое-кто из дикарей даже успевал пальнуть по странникам, прежде чем получал своё, но бронекостюмы надежно защищали своих хозяев от серьезных повреждений. Ное уже не считал противников – он знал, что расправится с каждым, кто высунет нос из пещеры.

Но тут произошло непредвиденное. Из шахты, неся перед собой дымящиеся покрышки, выскочило пять человек в серо-зеленых бронекостюмах. Ное потребовалось несколько секунд, чтобы распознать в носителях галактической брони дикарей – форма, снятая с чужого плеча, сидела на них плохо, терморегуляторы и защитное поле шлемов были отключены. Но этого короткого замешательства дикарям хватило, чтобы сориентироваться и открыть огонь. Ное как мог отстреливался, выкрикивая проклятия и восславляя Магистрат. В дыму, застилавшем глаза, в атональной симфонии выстрелов и предсмертных стонов он не заметил, как кто-то подкрался сзади и что было духу ударил его между лопатками. Ное упал на колени, и свет перед глазами померк.

Первое, что он почувствовал, когда очнулся, была прохлада, приятно окутывающая все тело. Мышцы ныли, но пошевелиться Ное не смог – запястья и лодыжки были туго стянуты шершавой веревкой, больно впивавшейся в кожу. Спиной и затылком он почувствовал холодную железную поверхность – часть какой-то конструкции, к которой его привязали. «Значит, они раздели меня,» – подумал Ное.

Когда глаза привыкли к полумраку, он обнаружил, что сидит у стены просторного каменного зала. Прямо перед ним начинались параллельные рады деревянных скамеек, тянущиеся к темному проему в противоположной стене. На скамейках сидели дикари – десятки дикарей. Среди них были женщины и дети. Некоторые спали, другие стояли на коленях, молитвенно сложив ладони перед собой, третьи стояли, прислонившись к стенам, на которых висели разновеликие деревянные кресты. На выложенном мозаикой потолке мерцали отблески факелов и керосиновых ламп. Тоина нигде видно не было, и Ное решил, что его убили в схватке.

Заметив, что пленник очнулся, дикари уставились на него с тревожным любопытством – никто не решался подойти ближе, матери покрепче прижимали к себе детей. Наконец, от группы дикарей, стоящих у входа, отделился высокий широкоплечий брюнет – бронекостюм был небрежно наброшен на его плечи задом наперед, распахнутый на груди. Землянин вплотную подошел к Ное и, наклонившись, приблизил к нему лицо. Странника обдало волной тяжелого смрадного дыхания; желтые глаза, в которых метались искры безумия, заглянули в самую глубину его сущности.

Дикарь ухмыльнулся и что-то громко сказал на неизвестном наречии. По залу прокатился ропот, все замерли в ожидании продолжения. Землянин выпрямился и повернулся к собравшимся в зале. Он стоял так близко к Ное, что тот с легкостью уложил бы дикаря одним ударом, если бы не был связан.

– Хочешь показать свое превосходство? – прорычал Ное, – Ну ничего, я еще поджарю тебя, когда освобожусь. Тогда посмотрим, как ты будешь кривить рожу.

Землянин не обратил внимания на реплику странника, а может и вовсе не услышал – он был полностью поглощен собственной речью, обращенной к собравшимся. Ное не разбирал ни слова, но по интонациям и размашистым жестам говорящего понимал, что речь идет о нем. Голос дикаря то взлетал под потолок, то понижался до шепота, то повисал звенящим в воздухе вопросом, после которого по залу прокатывался одобрительный гул.

Наконец, дикарь замолчал. Несколько секунд он стоял без движения, купаясь в трепете и восхищении аудитории, затем метнулся к стене и сорвал с нее деревянный крест. Снова приблизившись к Ное, землянин что-то сказал и сунул крест ему в лицо. Странник почувствовал запах гниющего дерева, почти ощутил кожей его шершавую поверхность. Ожидая удара, он как мог отвернулся и зажмурился.

Казалось, дикарь только этого и ждал – повернувшись к толпе, он издал торжествующий клич. Присутствующие снова загудели, из разных концов зала начали раздаваться воинственные негодующие выкрики. Ное дернулся, пытаясь вырваться из пут, но тщетно – веревки еще сильнее впились в запястья.

Несколько дикарей поднялись со своих мест и, встав слева от Ное, раскрыли небольшие черные книги. Монотонно полились слова – сплетение трех голосов, хором повторяющих какой-то текст на лающем и остром как клинок наречии одновременно убаюкивало и поднимало из глубины сознания первобытный страх.

Дикарь в бронекостюме ненадолго исчез из поля зрения Ное, но вскоре снова появился – с ножом в руках. Это не был ни видавший виды боевой нож, ни обычный хозяйственный – дорогая лакированная рукоять и гравировка на сияющем лезвии указывали на то, что кто-то заплатил за это оружие немалую сумму и очень бережно к нему относился.

По взгляду желтых глаз дикаря Ное понял, что тот готовится получить огромное удовольствие от предстоящих событий. Странник сцепил зубы и пообещал себе во что бы то ни стало не закричать. Во время пехотных операций он повидал всякого и не раз бывал ранен, но еще ни разу не чувствовал такого отчаянья и беспомощности.

«Нельзя… нельзя показывать им мою слабость, галактическое сообщество никогда не встанет на колени перед дикарями, – мысли метались в голове Ное как испуганные золотые рыбки. – Нет, не может быть, чтобы я вот так умер. Я обязательно выберусь и расквитаюсь с ними. Особенно с желтоглазым. Он будет просить у меня пощады на всех языках, прежде чем…»

А потом пришла боль. В первый миг она даже принесла облегчение, вырвав Ное из сонного оцепенения, вызванного монотонным чтением молитв. Но после начался кошмар. Дикарь сделал на груди Ное четыре надреза, вместе образовавших квадрат. Затем начал медленно, поддевая кожу тонким острым лезвием, отделять её от плоти. Странник сжал кулаки так, что ногти впились в ладони, и зарычал. Каждый миг был более мучителен, чем предыдущий – только Ное начинало казаться, что хуже быть уже не может, его грудь разрывалась новой вспышкой боли.

Голоса, читающие молитвы, становились все громче, вот-вот готовые зайтись в истерике. Дикарь, учинявший расправу, сделал последний рывок, и лоскут срезанной кожи остался у него в руке. Он поднял этот трофей высоко над головой и, повернувшись к залу, издал ликующий возглас. Толпа ответила неоднородным гулом.

Сквозь кровавую пелену, застилавшую глаза, Ное заметил, что земляне начали вставать со своих мест и двигаться в его сторону, все плотнее сжимая кольцо. Как шакалы обступившие поверженного льва, они собрались вокруг пленника – их лица были перекошены от злости и отвращения, будто нелепые карнавальные маски.

Дикари что-то выкрикивали, делая резкие выпады в сторону странника, словно пытались его клюнуть. Ное не знал языка, на котором говорила эта кучка землян, но различал в их репликах одно повторяющееся слово – «зло». Земляне выплевывали это слово, вкладывая в него всю возможную ненависть, множили его на разные голоса, и оно, отраженное от сводчатого потолка, градом сыпалось на голову Ное.

Одна землянка отделилась от толпы, вплотную подскочила к страннику и с размаху залепила ему пощечину, вложив в удар все свое отчаянье. Из глаз дикарки брызнули слезы, она уронила лицо в ладони и начала всхлипывать, будто жертвой пыток и глумления была она, а не пленник. Этот первый удар стал для остальных стартовым сигналом. Ное начали бить кто чем дотянется – пощечины, зуботычины, удары ногами в корпус слились в единый стихийный шквал; даже дети норовили ударить странника или хотя бы плюнуть в него.

Ное все еще держался и не кричал, но его сознание затуманилось от боли, и контролировать себя становилось все труднее. Казалось, земляне не успокоятся, пока не забьют пленника до смерти, но стоило желтоглазому повысить голос, призывая толпу к порядку, как собравшиеся отступили, тяжело дыша. На этот раз они не стали рассаживаться по местам, а лишь сделали несколько шагов назад, освободив немного пространства.

Желтоглазый ступил в образованный полукруг, держа в руках факел и железный прут. Он вызвал одного из толпы и торжественно вручил ему факел. Потом занес над огнем кончик прута и подождал, пока тот раскалится докрасна. Он делал все нарочито медленно, по крупице взращивая в Ное страх и, как струну, натягивая до звона ожидание неизбежного. Затем подошел к пленнику и начал водить перед ним орудием пыток, будто примеряясь, с какой части тела начать. Желтоглазый выглядел спокойным и уверенным, словно проделывал такое уже далеко не в первый раз. Толпа на заднем плане притихла в ожидании зрелища. Некоторые отворачивались, не желая иметь ничего общего с происходящим, но никто не посмел остановить желтоглазого.

Наконец, дикарь принял решение и, взяв Ное за подбородок, нацелил раскаленный кончик прута ему в глаз. Спустя секунду Ное нарушил данное себе обещание и закричал. Он просто открыл рот и выпустил наружу весь ужас и всю боль, разрывающую его изнутри. В этом пронзительном вопле потонул другой резкий вскрик, изданный ворвавшимся в зал землянином.

Прежде чем потерять сознание, Ное увидел единственным оставшимся глазом, как из темного проема в стене в зал вбежала вооруженная команда странников в бронекостюмах.