Читать книгу Проза в жизни - Олег Алексеевич Шабуня - Страница 3

Г. Х. Андерсену посвящается

Только собрались с Беком отобедать, тут же прибежал оперативный дежурный. Стал таращить глаза и часто дышать. А все потому, что начальник штаба не может выйти с нами на связь. Какой кошмар! Мы потому-то и заблокировали все каналы, чтобы ни одна сука не могла в обед до нас дозвониться. С досады шмякнув уже размоченной в чае галетой о коммутатор, Саня соединился с начштаба. Переговорив, он задумчиво посмотрел на жестянку с рыбными консервами, россыпь галет и две пол-литровые банки с чаем.

Бек сочувственно вздохнул и аккуратно отложил уже надкушенную галету.

– Вызывает?

– Ешь без меня.

Решив, что посокрушался вполне достаточно, Тоджедин снова взялся за галету.

– Почему не на камбузе? – начштаба Лазарев был свиреп, немногословен и лыс. Текстурой своей проплешины он более всего рифмовался с полированной столешницей непомерного начальственного стола.

– Спасибо, я сыт, товарищ капитан 2-го ранга.

– Та-а-ак. Понятно…

Саня понял, что переборщил.

– Я на коммутаторе, вахтенный…

– Я уже понял, что сегодня именно гвардии матрос Алексеев на вахте! Хрен куда дозвонишься! Ладно… Ты, говорят, что-то там пишешь…

– Никак нет, товарищ капитан 2-го ранга. Все врут.

– Ты, это, не придуривайся. Мне особист докладывал…

Кап-два поморщился, явно тяготясь разговором.

– Понимаешь, у меня сын маленький. Так вот… Он любит, чтобы ему перед сном сказки читали. Заехал в книжный, накупил разных там книжек, а ему не нравится… Плачет. Напиши какую-нибудь сказку… Мне бы недельку перетоптаться, а там жена от матери приедет… Ну, что, напишешь?

– Напишу.

– Сегодня суббота, в казарму можешь не ходить, я скажу дежурному. До понедельника кабинет в твоем распоряжении. Чай, сигареты, консервы в шкафу.

– Понял. В роту могу не ходить…

Крайний раз Саня ходил в роту месяца три назад. Забежал на минуту согреть ноги.

Все это время он ночевал в штабе, в этом самом кабинете, на этом самом столе, укрываясь шторой.

Когда Лазарев ушел, Саня обстоятельно выпотрошил все кабинетные «закрома».

Данные манипуляции производились с завидным постоянством, но на сей раз куда как обстоятельней и бесцеремонней. Через полчаса в высокий начальственный кабинет понабилось всякой штабной шушеры, начиная с еще «со вчера» обкуренного чертежника Алима и заканчивая золотушным мичманом из минно-торпедного отдела. Еще через полчаса они доели все консервы, «расстреляли» большую часть сигарет и допили принесенный с собой спирт и огуречный лосьон. С утра, когда вся шушера расползлась по штабу, а мичман ушел похмеляться в свою плавказарму, Саня засел за писанину.

«– Привал, отцы! – зычно рявкнул кривоногий, приземистый крепыш, облаченный в бесформенный балахон, заляпанный бурыми маскировочными разводьями. Чуть помедлив, добавил, блаженно ощеряясь:

– Никотину откушаем…

Народец (чуть менее приземистый и кривоногий), коим он заправлял, упрашивать себя не заставил и резво попадал у подножия огромного дуба. Плотный клуб едкого сигаретного дыма юркнул в густую крону. В листве кто-то навзрыд закашлял. Несколько автоматных очередей практически в унисон пропороли предрассветную тишину. Кашлять перестали. Через пару секунд что-то увесистое зашуршало в листве. Еще через пару секунд из кроны вывалился жирный взъерошенный кот и грузно бухнулся оземь. Стрельба возобновилась. Кот озабоченно озирался и потешно прядал ушами, когда трассирующие пули попадали ему в голову… Стрелять перестали. Котофей упруго зевнул, незлобиво, но грязно ругнулся, и полез на дерево, ствол которого опоясывала толстенная якорная цепь самоварного золота, делавшая его похожим на пожилого каторжанина. Достигнув цепи, кот принялся сновать по ней изящной кошачьей иноходью. Кривоногие человечки обескуражено пялились на свои зловещего вида «волыны». Не найдя какого-либо изъяна, вопрошающе воззрились на старшого, во лбу которого сияла Большая Кокарда. Увы, от старшого, оторопело взиравшего на происходящее, веяло безнадежностью. Неспешно расхаживающий по цепи котяра игриво поворотил неестественно большую голову и прицельно плюнул в Большую Кокарду. Глумление над святыней повергло всю военизированную компашку в состояние глубочайшего ступора. Первым (согласно боевому расписанию) очухался командир, и в направлении кота-иноходца заспешила саперная лопата. Разминувшись с котофеем, лопата на треть ушла в древесную плоть. Кот, потёршись загривком о черенок лопаты, на скверном английском озвучил несколько напутственных идиоматических выражений непечатного толка.

– Бегом! Марш! – Уже на краю поляны коммандос с Большой Кокардой притормозил и, развернувшись всем корпусом, припал на одно колено, чтобы воспользоваться услугами подствольного гранатомета. За мгновение до выстрела кот двумя лапами выдернул из дерева саперную лопатку и ловко парировал «подачу». Граната разорвалась в десятке метров от коленопреклоненного милитариста, слегка контузив, но, впрочем, не причинив тому существенного урона.

«В-о-о-здух!» – заходивший на боевой разворот летательный аппарат неприятно поражал целым рядом конструктивных особенностей, точнее нелепостей: стреловидность крыльев ежесекундно изменялась, а носовая часть фюзеляжа состояла из трех устрашающего вида элементов, увенчанных обтекаемыми змеиными головенками.

Входивший в состав группы оператор переносного зенитного ракетного комплекса выказал недюжинную сноровку и расторопность. Еще до выхода на линию атаки аппаратик был облучен лазерным дальномером, «сосчитан» и после того, как манкировал запросом «свой-чужой», навстречу ему ушла зенитная ракета. Просканировав «борт», ракетная головушка самонаведения из всего диапазона излучений (электромагнитного, акустического и прочего) обнаружила лишь инфракрасный. После чего резво юркнула туда, где, по ее электрическому разумению, располагалась дюза реактивного двигателя – под хвост рептилии. Горыныч рухнул где-то неподалеку. Воодушевленные лихой победой вояки поспешили к месту предполагаемого падения. Сбитый «аппарат» лежал ничком, трогательно сложив дурацкие перепончатые крылья. Кто-то из вояк на бегу лупанул ему в борт длинной очередью. Пули отрикошетили, собрались дружной стайкой и повтыкались в пенек, за которым укрылся лихой зенитчик. Замутненный термобарическим расстройством желудочно-кишечного тракта взор рептилии как-то вдруг прояснился. Причем, всех трех пар глаз одновременно. «Центровая» из головушек ушла вверх и, чуть покачиваясь на трехметровом стебле шеи, стала раздавать ценные целеуказания:

– Вправо дистанция – тридцать, влево – тридцать пять, поправкой на ветер можно пренебречь… Цель групповая, легкобронированная, условно съедобная… Работаем на прямую наводку.

Две другие головушки, вытянувшись в струну, недобро прищурились и в унисон доложились, что цели захвачены, кулинарные предпочтения определены, время термической обработки задано. Однако последовавший вслед за этим дуплет оказался значительно ниже расчетной огневой мощи Горыныча. Следствием попадания зенитной ракеты в «корму» дракона явилась своего рода «диарея», обусловившая то, что изрядная часть мощностей ушла «в дюзу». Тем не менее, оставшегося с лихвой хватило на полную эпиляцию волосяных покровов атакующих, равно как и на то, чтобы из полопавшихся авизентовых бронников, нафиг повысыпались все бронепластины.

Изрядно обезвоженные и отчасти деморализованные бойцы уже налегке ломанули сквозь прореженный залпом подлесок к оставленному у береговой кромки десантному «Зодиаку». До берега оставалось всего ничего, когда в полутора десятках метров от линии прибоя из-под воды показалась голова боевого пловца, за ним – второго, третьего … Глубина в том месте достигала порядка шести, шести с половиной метров (в момент высадки дно «били» установленным на «Зодиаке» гидролокатором на предмет обнаружения противодесантных мин). Оно, может бы, и ничего – ну подвсплыли «котики» на компенсаторах плавучести… Вот только их головы в диаметре раза, эдак, в три превосходили средние антропометрические размеры. Надежды на то, что оный подводный спецназ укомплектован исключительно гидроцефалами, были крайне невелики. Командир остановился напротив бредущей по пояс в воде колонны облаченных в нестерпимо бликующие на солнце брони исполинов. Из-под приставленной к заплеванной котом кокарде ладони тщетно попытался рассмотреть элементы их боевой экипировки и вооружения. «Зодиак» со снятой накануне из-за перегруза противопулевой защитой в качестве фортификационного укрытия явно не «катил». Бойцы взяли командира в тугое полукольцо, причем двое самых фактурных попытались прикрыть его своими тушками. Командир рывком протиснулся меж бойцов, оказавшись на метр впереди всей шеренги. Не спеша перестегнул полупустой магазин, облизал запекшиеся губы и хрипло скомандовал:

– К бою!..».

– Ну, что написал? – внезапно разбуженный Саня тупо соображал, где капитан 2-го ранга Лазарев пробабахал свой зеленый берет с заплеванной кокардой и почему на нем обычная «фура» с военно-морским «крабом».

– Гвардии матрос, повторяю вопрос… – кап-два поморщился, явно тяготясь невольной рифмой.

– Так точно, товарищ капитан 2-го ранга! Написал.

– Давай. Ну и свинюшник ты тут устроил! Богема хренова…

Лазарев печально осмотрел оскверненные интерьеры. Саня, в свою очередь, не без удовольствия зыркнул на усыпанную галетными крошками столешницу, заляпанный томатным соусом кремовый телефонный аппарат для связи со штабом флота и курган из окурков, под которым едва угадывалась пепельница из располовиненной гильзы от зенитного снаряда.

– Сейчас все уберу, това…

– Да ладно… Спасибо тебе!

Саня раскрошил две оставшиеся галеты и ссыпал крошево в консервную банку, чтобы собрать размазанный по боковым стенкам томатный соус. Отскочившая на лицевой панели коммутатора шторка противно задребезжала. Саня вздохнул, отставил в сторону жестянку и, не глядя, ткнул «соску» в гнездо, под которым кривоватыми буквами значилось: «Оперативный дежурный».

– «Пролив» на связи.

– Гвардии матрос Алексеев, срочно к начальнику штаба!

– А кто на коммутаторе?..

– Хрен с ним, с коммутатором! Пулей! Понял?

– Понял. Пулей. Только, согласно боевому расписанию, товарищ капитан-лейтенант…

Саня не оставлял призрачную надежду без суеты доесть консервы и во благости выкурить послеобеденную папиросу.

– Сейч-ч-ас мичмана пришшшлю!

В преддверии истерики оперативный дежурный начинал заикаться и пришепетывать. Саня выдернул «соску», задумчиво подержал на весу и медленно разжал пальцы, – штекер с шелестом втянулся в свою паскудную «норку».

– Товарищ капитан 2-го ранга, гвардии…

– Вольно.

Начштаба поморщился и чуть застенчиво потыкал пальцем в сияющую плешь.

– Ты чего, это … Сказку не закончил?

– Никак нет, товарищ капитан 2-го ранга! Закончил! Это так называемая открытая композиция. Читатель домысливает финал в полном соответствии со своими, морально-этическими, нравственными и тому подобными приоритетами…

– Ты мозги не е…и! Сын спрашивает, что дальше, а я глазами хлопаю.

– Дальше, говорите… Ну, например… Бравые импортные морпехи покрошили три десятка витязей прекрасных, в их жестяных кирасах, пулями с термоупроченными сердечниками… А дядьке Черномору, так и вообще, башку из подствольника напрочь отфигачили… Да и укатили в «Зодиаке» восвояси… На гидрографическое «корытце», которое болталось неподалеку в нейтральных водах…

– Не покатит… Плакать будет.

– Тогда другой вариант! Никто никого стрелять, тыкать пиками, рубить палашами не стал.

– Как так?

– Да вот так! Покурили, потрындели. Сменяли пару беретов на шлемаки, а жженый броник на мятую кирасу. Да и разбежались. «Зодиак» помогли до воды допереть, на глубину вытолкнуть. А еще лучше: у них движок подвесной «крякнул», – так дядька Черномор их до гидрографа вплавь дотолкал!

– Думаешь, так можно?

– Товарищ капитан 2-го ранга, вообще-то я думаю, что только так и можно! И нужно.

Но это уже другая сказка…