Читать книгу Проза в жизни - Олег Алексеевич Шабуня - Страница 4

Посвящается Р. Крузо

Нас с Майклом «отгрузили» на «точку». Это крохотный островок на выходе из Кольского залива в Баренцево море. Пока корабельный Ка-27 вывешивался над местом нашего, так сказать, «десантирования», выбирая, где посуше (в итоге свалили, как два мешка с дерьмом, в самую зловонную лужу), осматриваем по-своему живописные ландшафты. Остров невелик: полтора-два километра в длину, один – в ширину, но загажен так, что даже Майкл (редкостный свинтус и неряха) несколько обескуражен. Северная оконечность сплошь завалена ржавыми бочками из-под горючки, как, впрочем, и все прочие оконечности. Относительно чисто в центре. Здесь находится поваленный на бок жилой модуль и непомерная куча унылых зеленых ящиков. Куча и есть тот самый объект, который нам следует бдительно стеречь. Кое-где по периметру валяются трухлявые столбы да ржавеют не размотанные бухты колючей проволоки.

Обустраиваем, так сказать, уют. Интерьеры таковы: умывальник и стол прикручены к стене, входная дверь – на потолке. Спим в двух встроенных в стену (в нашем случае – в пол) шкафах. Дверцы отломали до нас, нам оставалось набросать в них всякого тряпья – весьма уютно. Любопытно, почему модуль на боку? Вряд ли это сделал кто-то из наших предшественников, поскольку для этого потребуется не менее десяти человек, а в караул сюда заряжают не больше двух. Скорее всего, гребаные авиаторы: приперли, свалили на бок и улетели. Канальи…

Осматриваем достопримечательности. Нашли ножны от штык-ножа и половинку книжки (занимательная физика Перельмана).

Перед вылетом нам дали сухпай на неделю, через неделю обещали сменить. Неделя прошла. Осталась бутылка водки и полбанки тушенки. Съели тушенку, запили водкой.

У нас по автомату в боекомплекте. Итого 180 патронов. Когда прыгали из «вертушки», я зацепил автоматным «рогом» за порог. Магазины больше не пристегиваются. А у Майкла отломан предохранитель. В принципе, стрелять можно, но только очередями. Решили охотиться на бакланов. После того, как Майкл влупил очередью, нашли лапку, нижнюю часть клюва и пригоршню потрохов вперемежку с перьями. Поиздержались изрядно – треть рожка. Что мы жрать будем, не знаю…

Во время отлива насобирали мидий. Свалили их в котелок. На поверхность всплыло радужное пятно мазута. Я хотел его снять, но Майкл отсоветовал. И действительно, с мазутом закипает гораздо быстрее. Откушали с Майклом «устерсов». Поблевали, конечно, по разу. К вечеру пристрастились.

Майкл за каким-то хреном полез в стол (привинченный к стене) и нашел там полпачки «Беломора». Замечательно. Выкурили крайнюю «беломорину». Жрать хочется до тошноты. Пошел пособирать грибов. Хотя какие тут, на фиг, грибы, если земля на полметра пропитана соляркой.

Намедни мимо нас прочапал какой-то облезлый то ли буксир, то ли рейдовый водолазный бот. Орали до хрипоты. Но ни на палубе, ни в ходовой рубке не было ни

одной суки! Судоводители хреновы! Майкл хотел было стрельнуть, но я отговорил – патронов всего ничего осталось.

Почитай, неделю жрем одних «устерсов» и бакланьи ошметки!

По прошествии примерно полутора-двух месяцев Майкл разбудил меня среди белого дня и стал верещать, что мы-де придурки – до сих пор не полюбопытствовали, что в ящиках, которые мы как бы охраняем. Пока мы лопатами курочили два крайних ящика, наше воображение рисовало, надо полагать, синхронную картинку – перемазанные солидолом банки армейской тушенки. Хренушки. Гранатометы и «выстрелы» к ним. «В сердцах» зарядил один и засадил из него в груду какого-то хлама. Полегчало – вроде, как отобедал. Майкл тоже стрельнул. Два раза – он и жрет в два раза больше.Решили провести генеральную уборку- постреляли по бочкам. Вроде стало почище.

Майкл оказался страстным поклонником неспортивной рыбалки. С ночи, взяв «снасти» (гранатомет и несколько «выстрелов»), пошел порыбачить «на утренней зорьке». Хотя какой хрен «зорьке», когда сейчас полярный день… «Устерсов» брать не стал, дескать, на рыбалку морепродукты нельзя. Где-то я читал, что у северных рыб особым образом устроены пузыри плавучести – оглушенные они не всплывают, а Майкл уже полдня бабахает по периметру острова. Несколько раз приходил за «выстрелами». Сходил, сказал ему про пузыри. Обиделся. Выбросил в воду гранатомет и сказал, что с такой свиньей не то, что спать в соседнем шкафу, а даже испражняться под одной скалой не желает.

На следующий день я весьма деликатно попенял Майклу на то, что у него под носом чуть ли не промысловый сейнер валяется, а он выдрючивается. Подведя незадачливого рыбачка груде ящиков, ткнул рожей в маскировочную сетку. Полдня провозились с сеткой. Какой-то осёл не поленился растянуть ее поверх ящиков и вбить по периметру паскудные деревянные колышки. После чего поверх всего этого великолепия свалили точно такую же кучу ящиков.

Еще утром, когда мы (хотел написать с Майклом, но за каким … это писать, когда кроме Майкла и «устерсов», тут в радиусе 50 километров – ни одной живой души). Были ещё бакланы, но кончились. Так вот, еще утром, когда мы ходили искать место, где поставить сетку, видели в море какую-то бочку. Особого внимания не обратили, ну бочка и бочка, их тут хренова туча. Но сейчас, когда ее приливом подогнало, похоже на смытый за борт спасательный плот. До него метров 100. Сейчас краешек июля. Баренцево море. Температура воды градусов девять. Примерно через час начнется отлив. Майкл, шельма, плавает как кирпич. Сам видел – когда нас в первый раз загнали в бассейн. Думаю, следует пояснить на предмет бассейна, а то какой-нибудь 18-летний идиот подумает, что матросов срочной службы регулярно отряжают на теннисные корты или в Сандуновские бани. В инфраструктуру бригады, в которой мы обретались, среди прочего входило весьма громоздкое подсобное хозяйство. А посему многие из матросов, помимо основной (снайпер, сапер, боевой пловец), имели как минимум, ещё одну чуть менее романтическую специальность (свинарь, прачка, баталер). За пару месяцев до командировки на остров, мы опять-таки с Майклом в компании еще одного из наших сослуживцев, именовавшегося Беком, исполняли свой ратный долг на свинюшнике, сиречь на бригадной свиноферме. Запашок еще тот, хотя в казарменном кубрике не лучше, но в целом весьма и весьма недурно. Но однажды Майкл, злоупотребив нещадно разбавленным спиртом, забыл закрыть загон. Свиньи отчасти и разбежались. В принципе, ничего страшного в этом не было –и раньше бегали. Поскольку в тундре, кроме ягеля, грибов и ягод жрать особо нечего, они через недельку прибегали обратно. Очень даже головастые животины, мозгов побольше, чем у иного мичмана. Так вот, свиньи разбрелись, а назавтра была проверка. Поначалу нас хотели на губу, но там был «аншлаг». В финале в назидание нас сунули в отряд противодиверсионных сил и средств. Ну и вот, загнали нас в бассейн, на тренировку. Каждому дали по кирпичу, доверительно поведав, что это, как бы, магнитная мина которую следует установить в противоположном от нас конце бассейна. Дистанция 25 метров, пройти ее нужно всенепременно под водой в паре –один толкает другой дышит, потом наоборот. Это в робе, в сапогах и с силикатным кирпичом в придачу. Майкл с Беком хотели было соскочить, но я отговорил, – почитай, месяц не мылись, и раз есть такая возможность, надо хоть окунуться. Бек запричитал, что из водоемов, в которые он погружался, самым глубоким был арык за домом, где вода во время паводка была чуть выше голени. Ему посочувствовали и разрешили снять один сапог. В общем, когда этих двух красавцев пинками загнали в бассейн, был еще тот водноспортивный праздник!..

Сам плот на фиг не нужен, но, может, там сухпай какой есть. Майкл разжег костер и вымазал меня остатками маргарина. Не зря сплавал. Внутри насобирали полведра макарон и полную пригоршню окурков.

Приболел. Холод собачий. Когда начинается жар, кутаюсь в него, как в одеяло.

Майкл вторые сутки надувает плот. По идее, там должен быть баллон со сжатым воздухом, но Майкл его не нашел, поэтому надувает ртом. Плот ему крайне необходим, чтобы      поставить сетку. Пришёл под утро , приволок здоровенную пикшу. Славно!

Мы с собой приперли ранцевую радиостанцию. Она бьет километров на 6-8. Лучше бы полмешка картошки взяли. Тем не менее, сегодня отловили шепелявого синоптика, передавшего штормовое предупреждение. Стало быть, на рыбалку не идем. Сняли сетку, сдули плот и забросали все ящиками.

Ночью порывами ветра распахивало дверь, я несколько раз вставал ее закрывать (Майкл дрых, как хомяк – все пофиг), потом плюнул. Под утро дверь оторвалась и улетела.

Ориентировочно полдень. Штормит. Вылез наружу (люблю, знаете ли, ветреную погоду), в километре от нас увидел давешний буксир. Разбудил Майкла, он хоть и скверный свинарь, зато хороший радист. Ай да Майкл, ухитрился-таки выйти на связь с этой галошей. Минут десять они попеременно хамили друг другу. Довольно забавная штука – посылаешь собеседника куда подальше, переключаешься на прием и ждешь «алаверды». Никто не перебивает, у каждого свой черед. Нечто подобное было в традициях древнерусских кулачных боев. Бойцы не просто мутузили друг друга, а поочередно обменивались ударами.

У меня пропали очки. Дело в том, что уже год, ложась спать, я их не снимаю (на них либо сядут или наступят, либо отломают дужку, чтобы помешать чифирь). Проснулись, примерно, в обед, а спохватился я лишь ближе к вечеру. Дело в том, что давеча мы надрались так, что просто удивительно… А с «бодуна» какие там очки… Штаны или сапоги еще куда ни шло… А очки (-3,5)… Но обо всем (или почти обо всем) по порядку. Так вот…

Мужчины на буксире вчера каким-то образом не только подошли к нам, но и зачалились. Первое, что они спросили, будем ли мы пить? Майкл потупился и стал мямлить, что после всех причальных хлопот и треволнений он не сможет смотреть им в глаза, не выпив. Можно подумать, подойди они в полный штиль, он бы смог смотреть в чьи-то глаза, не выпив на халяву. У них оказалась 3-литровая банка спирта и треть 40-литрового бидона браги. Пожалуй, это единственное, что я запомнил наверняка. Все прочие подробности минувшего дня причудливо преломились сквозь призму этой самой банки. Ребят было пятеро. Ходили они в Гремиху испытывать какие-то навороченные электронные навигационные потроха. Потроха ставили финны. Зачем – непонятно. На их

лохань не электронную навигацию, а уключины впору ставить. Чухонцы выставили кока

со всем его скарбом и набили камбуз электроникой. После этого прискакал особист, все, что мог, опечатал и попросил ничего не трогать. Поскольку ребята были нормальные штатские люди – его послали. Особист пробовал возражать, но этим только усугубил. Побежал настучал по начальству. Прибывшее начальство критически осмотрело пластилиновые печати, вскользь упомянуло о 13-й зарплате и посоветовало особисту всерьез подумать о том, чтобы заварить переборку. Перед выходом финны еще раз приперлись на борт. Среди прочего, они были крайне удивленны численностью экипажа, который состоял из четырех моряков и инженера Володи. По их мнению, хватило бы и одного Володи. Уже в рейсе выяснилось, что они ошиблись. Володя тоже был на фиг не нужен. Навигационная система прекрасно обходилась без чьего-либо участия. Членам экипажа впору было посокрушаться о своей будущности, после того, как их всех спишут на берег. Однако экипаж был абсолютно невозмутим. Буксир был старенький, поэтому изрядно подтекал. Электрическая помпа не столько откачивала, сколько кипятила воду. Пользовались, по преимуществу, ручной. А для того, чтобы с ней управляться, требовалось никак не меньше четырех человек. Стоила навигация раз эдак в 1000 дороже самой посудины, а посему вряд ли ушлые начальнички из пароходства стали бы рисковать, сокращая численность экипажа.

Рейс выдался упоительным (в прямом и переносном смыслах). В памяти навигационных мозгов было все – вплоть до самого распоследнего бакена на фарватере. Программировали сами финны, используя свежайшие натовские разведданные. Навигатор, в соответствии с маршрутом, выдавал команды винто-рулевой группе и разве что не чистил гальюн и картошку. По этой причине экипаж во время рейса пребывал в блаженной праздности. Когда они первый раз проходили мимо острова, в ходовой рубке никого не было по той простой причине, что не хрен там было делать. Когда шли обратно, штормило, в рубке опять-таки никого не было – все пьянствовали в кубрике. Благо, что на траверзе острова укачало радиста и он, метнув провиантом за борт, для чего-то зашел в рубку, где и услышал Майкловы радиовопли.

Перед уходом ребята оставили нам груду консервов, посылочный ящик папирос и полведра браги. Естественно, что нам захотелось сделать «алаверды» и подарить им, что-нибудь самое дорогое для нас. Из самого дорогого у нас были плот и сетка. Решили подарить плот. Но ребята стали отнекиваться, мотивируя это тем, что у них уже есть один плот. Я сказал Майклу, дескать, действительно, зачем им два плота. Их пятеро, плоты десятиместные где они возьмут еще 15 человек… Да и был бы он новый, а он мало того что не новый, так какой-то поганец в нем еще и нагадил. Последняя подробность почему-то очень взволновала Володю. Он полюбопытствовал у капитана Саши, где на их «корытце» расположен ПСН-10 (плот спасательный надувной, десятиместный)? Естественно, на корме, отвечал Саша. Володя предложил сходить посмотреть. Сходили. Посмотрели. Плота не было. Володя весьма развеселился. За пару дней до отхода он с чухонцами заканчивал наладку аппаратуры. Штормило. После обеда ветер усилился. Финны аккуратно сложили инструменты, техническую документацию и пошли по бабам. Звали Володю, но тот жеманно отказался. Не потому что ему не хотелось бабы, тем более на халяву, но еще больше хотелось в гальюн. Воспользоваться корабельным заведением не представлялось возможным по причине изрядной качки. Сойти на пирс и справить свои надобности тут же у трапа Володя не мог – не позволяло высшее образование. Бежать в контору? Буксир стоял в самом конце пирса, стало быть, не вариант. Не без труда выбравшись из трюма, он вполуприсяди дошел до кормы и тоскливо огляделся. И тут он увидел гостеприимно продуваемый шквалистым ветерком полог надутого спасательного плота. До него было, что называется, «рукой подать», тем более, что в руке уже были зажаты несколько листков, предусмотрительно выдранных из вахтенного журнала…

Рассказ произвел должное впечатление. Действительно, накануне рейса проверялись спасательные средства. Прежде, чем надуть плот, моторист Коля бросил внутрь валявшиеся неподалеку аккумулятор и полтора-два десятка силикатных кирпичей. Вот только перед самым отходом Николай все это оттуда выкинул. Как он при этом исхитрился не влезть в Володино дерьмо – страшная тайна… В общем, плот их весьма и весьма порадовал, поскольку если бы не мы (и, в частности, не мой самоотверженный заплыв) его балансовую стоимость вычли бы из их зарплаты. Взамен нам оставили гидрокомбинезон и ласты.

По приходу в Мурманск ребята предлагали позвонить в нашу часть на предмет смены, но мы в весьма категоричной форме попросили их это сделать не раньше первых чисел октября – в аккурат канун дембеля. Слово свое судоводители сдержали – в начале октября тот же корабельный «баклан» завис над той же зловонной лужей, из бортового проема выпал трос с подвеской, и через десять минут мы были на борту. Напялив телефонную гарнитуру я услышал доброжелательное: «Что, матросики, проголодались?»