Читать книгу Я знавал жизнь таковой… - Олег Белоусов - Страница 13

– Таня серьёзно больна и ей сложно будет учиться в чужом городе без присмотра родителей, – сказал Филипп Кате.

– У неё в последнее время очень редко случались приступы, а чтобы дважды в течение часа, – я такого не припомню. Это всё из-за поломки лифта… – Катя не договорила, но Филиппу и без того стало понятно, что остановка лифта разбудила в девушке спящую до времени болезнь. – Мы соседи. С первого по десятый класс мы проучились вместе. Её и мои родители давно дружат и при отъезде наказали мне присматривать за ней здесь и не оставлять без внимания ни на минуту. Её родители считают, что главное – поступить, а потом, если ей будет мешать болезнь, то её переведут на заочное отделение. Таня – моя лучшая подруга. – Немного помолчав, Катя добавила: – У её матери тоже кто-то в родне болел этой болезнью…

– Может, вам после этого случая вернуться домой? Началось все символически трудно у вас здесь.

– Нет. Не знаю как Таня, а я хочу уехать из дома. Дома спокойнее, но скучно. С родителями жить комфортно, но это для меня не главное. – Помолчав, Катя продолжила: – У нас там и парней-то нормальных нет…

«Вот опять та самая сила, заложенная в нас», – подумал Филипп и поинтересовался, чтобы не молчать, а у девушки не возникло ощущения неловкости:

– На какой факультет вы хотите поступать? – Его вопросы были сродни тем, что задаёт хирург пациенту перед наркозом, чтобы отвлечь больного от мыслей о возможных последствиях операции. Филипп обратил внимание, что вёл разговор с Катей, будто отец со своей подросшей дочерью. Его интерес к девушкам, как к возможным любовным партнёршам куда-то исчез напрочь. «Вот так всегда – я больше всего желаю каждую приятную девушку или женщину до тех пор, пока не знаю о ней ничего», – подумал улыбаясь Филипп.

– Пока ещё не знаем. Папа сказал, что я могу поступать учиться на любую специальность. Главное для него, чтобы я никогда не начала курить вдали от дома. Я дала ему слово… Не знаю, почему он так относится к табаку, но я и без его просьбы не закурила бы. Хотя у нас в школе многие девчонки курят с восьмого класса, – разоткровенничалась вдруг Катя. Кате хотелось говорить, говорить и говорить в предчувствии скорого освобождения из случайного плена. «Не важно на кого учиться! Важно подальше от родителей и поиск своей судьбы», – опять подумал Филипп, и в этот момент его отвлёк какой-то упавший на пол предмет. Филипп догадался, что это изо рта Тани выпало зеркальце в костяном футляре. Таня вновь пришла в себя после приступа. К ней вернулось сознание, и она тихо еле слышно произнесла:

– Катя…

– Да-да! Я здесь! Скоро дадут свет – потерпи, Танечка. Сиди пока.

– Нет. Я хочу подняться… – Катя наклонилась и помогла Татьяне встать с ног Филиппа. Девушка явно обессилела от двух подряд приступов. Филипп провёл рукой по полу и нащупал упавшее зеркало. Оставаясь сидеть на полу, Филипп без особой надежды попробовал зеркало в футляре вставить в едва заметную щёлочку между дверей лифта, и футляр вдруг легко проскользнул внутрь. Попытавшись его повернуть и тем самым чуть шире раздвинуть двери, Филипп увидел, что створки дверей легко подались, и дневной свет из окон лифтовой площадки заполнил через образовавшуюся большую щель кабину настолько, что стали видны лица девушек. Филипп попытался больше повернуть прочный футляр зеркала, но этого уже не потребовалось. В образовавшийся проем между дверьми Домников смог просунуть ладонь свободной левой руки. Филипп начал толкать одну створку дверей, упёршись спиной в стену кабины, а другая створка сама пошла в противоположную сторону. В одно мгновение Филипп раздвинул двери. В кабине стало светло как днём. Девушки не могли скрыть радости. Катя захлопала в ладоши, а Таня опять заплакала, но уже от появившейся надежды выбраться из этой страшной и мучительной для неё западни. Таня прятала лицо от Филиппа, уткнувшись в плечо подруги. Ей было неловко от того, что она принесла столько хлопот этому мужчине, и что Филипп стал свидетелем её отвратительного недуга. В данную минуту Тане очень хотелось побыстрее исчезнуть и никогда больше не встречать Филиппа. Накрашенные глаза девушек, от размазанной слезами тушью с ресниц, походили на глаза шахтёров, которые только что поднялись из угольного разреза на поверхность. Льняное платье Татьяны стало сильно измятым, и девушка то и дело пыталась его безуспешно разгладить, проводя руками по бёдрам. Вокруг губ Тани засохла белая пена, которая, видимо, шла у неё изо рта во время приступов. Сдавленные Филиппом щеки у девушки имели покраснения и казались немного припухшими, и в скором времени, несомненно, на них должны будут появиться синяки. При свете к подругам опять вернулось желание выглядеть хорошо и нравиться. Ни вверху, ни внизу не было ни души. Люди ходили за стеклянными дверьми по лестничным маршам и не слышали ничего или не хотели вникать в чьи-то проблемы. «Это будущее всех нас, когда людей станет огромное количество на Земле, и только твоя семья будет о тебе заботиться и переживать…» – вдруг невольно подумал Филипп.

Лифт остановился ближе к пятому этажу, чем к четвёртому. Пролезть на четвёртый этаж в небольшой проем представлялось делом трудным, так как отверстие было узким и до пола четвёртого этажа пришлось бы прыгать с большой высоты. Единственный способ выбраться из лифта виделся в очевидной возможности подняться на пятый этаж, где и пространство для выхода казалось большим, и подсадить девушек было не очень трудно. Удивляла только огромная толщина пола между этажами, но шанс выкарабкаться имелся реальный. Домников встал в проем между дверьми. Спиной он держал одну створку, а двумя вытянутыми руками удерживал противоположную. До него вдруг дошло, что если неожиданно подадут электричество, то при открытых дверях лифт не сможет поехать, о чем он забыл в более возбуждённом состоянии некоторое время назад.

– Катя, ты первая полезай по мне наверх, а потом примешь Таню. – Филипп чуть присел, чтобы Катя могла сначала встать на его колено, а потом ступить на плечо, а там уже выползти на плиточный пол пятого этажа.

– Я не знаю, как я полезу по вам… – сказала Катя. Потом она смутилась и покраснела, но произнесла: – Мне стыдно…

Филипп понял неловкость девушки. Катя опасалась, что он сможет увидеть её нижнее белье под коротким подолом платья. И опять память его вернула к недавнему прошлому, когда обе маленькие дочери Аня и Маша ещё спали в пелёнках, которые по ночам обильно наполняли мочой и светлым детским калом. Жена могла отстирывать только мочу, а от кала её тошнило, и все это «золото» доставалось стирать Филиппу. Летом в гостях у тёщи в огороде Домников демонстративно с серьёзным видом снимал с верёвки бельевую прищепку, зажимал ею нос, затем снимал ещё две прищепки и для забавы зажимал ими уши. Жмурясь Филипп укладывал десятки накопившихся пелёнок с калом в большую оцинкованную ванну, заливал водой и стирал пять раз, меняя воду, со стиральным порошком. Жена, тёща и тесть искренне до слез хохотали, глядя на его серьёзный вид. Множество отстиранных пелёнок висели на верёвках и обдувались ветром. Огород родителей жены в эти часы с высоты птичьего полёта походил, наверное, на парад разноцветных флагов на какой-нибудь американской сельскохозяйственной ярмарке.

– Хорошо! Я встану по-другому, – сказал Филипп и повернулся к девушкам спиной, опустился на колени и нагнулся вперёд. Теперь Филипп не мог видеть девушек снизу. – Сейчас вставай мне на спину, а затем на плечи. Я поднимусь с тобой, и ты выберешься на этаж. – Все это время Филипп удерживал руками раздвинутые двери лифта. Катя сняла с ног сандалии и ступила Филиппу на спину. От боли Домников вскрикнул. Он уже забыл, что его спина буквально изранена ногтями больной девушки. Теперь Филипп закричал от неожиданности, да и мысленная установка «терпеть боль во что бы то ни стало» забылась и больше не имела смысла, так как девушки в данное время уже не интересовали его как сексуальные партнёрши. Катя извинилась и быстрее переместилась ему на плечи. Все это время, подобно Филиппу, она держалась руками за торцы раздвинутых дверей. Филипп медленно поднялся с Катей на плечах с колен, и та смогла легко выбраться на поверхность, чуть нагибаясь при этом, чтобы не удариться головой о верхний край дверного проёма лифтовой кабины.

– Я здесь! – радостно прокричала довольная Катя сверху.

– Таня, теперь ты! – скомандовал Филипп.

– Я боюсь, – робко и неуверенно сказала обессилевшая девушка.

– Таня, не бойся! Это легко! – позвала Катя, и Таня медленно сняла сандалии, потом неуверенно ступила Филиппу на спину, на которой увидела разрывы на рубашке и кровяные подтеки. Таня поняла, что эти раны от её ногтей, которые сейчас были сломаны и неприятно напоминали о себе, цепляясь за ткань платья или за кожу ладоней. Таня, опасаясь задеть окровавленные места на спине Филиппа, медленнее, чем Катя, встала на его плечи, и тут подруга наверху благополучно подхватила её. Девушки обе оказались на этаже.

– Филипп, мы подержим двери, а вы попробуйте вылезти! – крикнула весело Катя. Катя не переставала радоваться. Филипп взялся за металлическую кромку пола, легко подтянул тело и, как гимнаст на перекладине, вытолкнул себя по пояс наверх. Затем Домников закинул правое колено на пол, Катя быстро подскочила и придержала его за шею, чтобы он не соскользнул обратно, и Филипп тотчас оказался в компании девушек.

– Слава богу! – вырвалось у Филиппа. – Пойду мыться!

– Мы тоже сегодня больше никуда не пойдём, – сказала счастливая Катя. Пленники вместе поднялись на шестой этаж по лестнице и перед тем, как разойтись по своим номерам, Филипп остановился и спросил:

– Таня, тебе так тяжело было в лифте. Может, тебе нужно вернуться домой и хорошо отдохнуть, а уж потом приехать с отцом или с матерью?

– Нет. Я останусь, – смущаясь и пряча размазанные глаза, ответила девушка. Филипп подошёл к ним, достал портмоне и выгреб все доллары, что брал с собой на рестораны для отдыха вне дома.

– Возьмите, девчонки. Заплатите за гостиницу вперёд, насколько здесь хватит, – сказал Филипп, протягивая подругам деньги. Домников ещё не успел закончить фразу, как девушки дружно и отрицательно замотали головами.

– Нет-нет! Нам не нужно! – покраснев и почти в один голос, ответили подруги. Девушки были несказанно благодарны Филиппу за помощь в лифте и брать у него деньги казалось для них верхом неприличия. Филипп нравился им, и девушкам очень хотелось, чтобы он думал о них только хорошее.

– Ну, ладно, бегите, – сказал Филипп и пошёл в свой номер. «Очень хотелось бы, чтобы жизнь вам позволила дольше оставаться такими…» – подумал Домников.

Вечером он спустился к администратору и оплатил номер девушек на неделю вперёд. Филипп попросил поставить девушек в известность загодя, чтобы они не съехали, не зная об оплаченном номере. Филипп человек не наивный, а порою циничный, был неподдельно счастлив тому обстоятельству, что его деньги для «мимолётной любви» нашли именно такое применение. После такого благородного поступка Филипп вдруг с огорчением осознал, что сделал это всё-таки и с прицелом на тот невероятный случай, если когда-либо повстречает этих подруг случайно вновь.