Читать книгу Палач - Олег Борисов - Страница 6

– Вот скажи мне, в кого ты такой твердолобый уродился, а?

Взгромоздившись на табурет, начальник отделения Сыска и Дознания дымил цигариллой, изредка сплевывая коричневой слюной в сторону пленника, норовя попасть между прутьев решетки. Флегматично разглядывая полицейского, на узком топчане сидел бритый налысо мужчина, изредка почесывая жесткую щетину.

– Я, как порядочный человек, тебя покрывал, на шалости мелкие сквозь пальцы смотрел. А ты? Надо же было учудить – устроил самосуд в центре города, допустил смерть пятнадцати человек… Или семнадцати? Черт его знает, там куски по всему дому собирали, до сих пор коронеры проблеваться не могут.

– То есть если бы Ткач меня в подвале грохнул, то честь ему и хвала. А что я прибыл на место происшествия и добил тварь, убившую толпу народа, – это нарушение закона?

– Вот не надо, не надо здесь! – подавился дымом Шольц. – Эти байки – им даже судейские не верят! А ты хочешь, чтобы трибунал тебя по головке погладил? Идиотов на Изнанке – нет, заруби себе на носу! Может, тут иногда правила чуть изменяют для пользы общества, но пускать на корм серьезных людей – даже мы себе не позволяем!.. Думаешь, я не могу частым гребнем по гадюшникам прогуляться? Поставить к стенке разных мокрушников, душителей и прочую шваль? Ха, да с радостью!.. Только вот тогда вместо закона получим бардак, с которым еще прапрадеды Императора боролись… Если так рассуждать, то мы не под самосуд с тобой подпадем, мы тогда под государственную измену прямиком отправимся…

Цигарилла переместилась в другой угол рта, и бравый полицейский продолжил жаловаться на жизнь:

– Бургомистра удар хватил, в кровати валяется какой день. Чтобы в лучшем его районе – и такое… Верные люди слухи притащили, что среди блатных сходка была. Все думали, как с тобой поступить. Сивашов воду мутил, пытался тебе смертный приговор продавить. Но решили пока не пачкаться. Постановили, чтобы следующему палачу человечка показать, с которым любые проблемы можно будет обсудить, а потом уже за оружие хвататься… Слышишь – следующему! Тебя-то уже окончательно списали… И всем миром опять скинулись на чистильщиков. Монстра же ты завалил, снова разная гадость полезет. Да и сам знаешь, сколько ты уже в камере прихлопнул? Двоих или троих?

– Троих. Спасибо еще, что тесак оставили.

– Это начальнику тюрьмы спасибо скажи. Соображает, что если тебя с голыми руками против зубастых выставить, то сначала палача-идиота сожрут, потом в другие камеры полезут. И так все крыло ради тебя одного очистили, народ по другим закуткам впрессовали…

Клаккер насмешливо поклонился. Похоже, он совершенно не расстраивался и не тяготился новой должностью арестанта. Смешно отставному ветерану пугаться трибунала. Ха, расскажите это тем, кто с примкнутыми штыками ходил на чужие форты, плевавшие свинцом. Или тем, кто зачищал рабочие бараки от нечисти, платя жизнями за каждый шаг в темных коридорах, залитых кровью.

– А жаль, жаль, убивец. Так хорошо начали и так паршиво закончили. Чую, накрылось мое повышение. Как есть, только лапкой на память помахало… И надо же тебе было выпотрошить проклятого Ткача.

– О, правильное слово, – оживился охотник, назидательно ткнув пальцем в бетонный потолок. – Кстати, именно на этом слове госпожа Кхно и прокололась. «Потрошить»… Потрошитель – так меня нечисть всякая называет, как я понял. Горожане между собой или палачом, или чистильщиком кличут. Ну, ты еще – убивцем… А «потрошить» – это словечко с чужой стороны. Я ведь именно их кишки по округе разматываю. Так что – дарю. Если где услышишь – имей в виду.

– Да я бы лучше тебя выпотрошил, – снова завелся замолкший было Шольц. – Как до трибунала дело дойдет, так и посмотрим, что…

– Трибунала не будет, – властно прозвучал чужой голос.

Громыхнул табурет, и вытянувшийся по стойке смирно полицейский застыл, подобно каменному изваянию. Заинтересовавшись происходящим, Клаккер не поленился слезть с топчана и подошел вплотную к решетке, разглядывая посетителя. Тот, ничуть не смутившись, в свою очередь, оценивал палача.

– Я – прямой наместник Его Императорского Величества. После известных событий прибыл с инспекцией Изнанки. Ну и привез вам своего заместителя, чтобы вместо бургомистра пока порядок навел. А то развели бардак, понимаешь… – Худой господин, на полголовы выше Клаккера, поправил изящные черные перчатки и плотнее запахнул теплый плащ до пола. – Да, экономят на заключенных. Видимо, замерзших похоронить дешевле, чем кормить и поить до весны… Ладно, разберемся… А вы, как я понимаю, начальник этого буяна?

– Так точно, господин наместник! Начальник отделения Сыска и Дознания, обер-крейз Шольц, господин наместник! И еще, с вашего позволения, временно исполня…

– Нет. Департамент Порядка сегодня утром передан моему заместителю. Нет необходимости смешивать политические функции и работу полиции. – Шольц дернул кадыком, но промолчал. Визитер оценил его выдержку и продолжил: – Кроме того, у меня приказ о назначении нового начальника отделения в этом районе. Подпишу сегодня вечером, когда вы предоставите мне кандидатуру на утверждение. Полдня хватит, чтобы выбрать лучшего из унтеров?

– Хватит, – просипел полицейский, наливаясь мраморной бледностью.

Клаккер сжалился над бывшим руководством и попытался заступиться за толстяка:

– Что ж так жестко запрягаете, господин хороший? Шольц отличный полицейский, ну, на старости впал в слабоумие, со мной спутался. Так с кем не бывает?

– Вы так думаете? – Господин в черном изогнул в притворном удивлении бровь. – Действительно, с кем не бывает… Видимо, уважаемый старший обер-крейз меня неправильно понял. Господин Шольц, прошу прощения, если вдруг возникло какое-то недопонимание… Я хотел сказать, что вам надлежит сдать дела, чтобы возглавить новый отдел. Утвержденный лично Его Величеством. Вы меня слышите?

– Так точно! – просипел на автомате Шольц, уже смутно представляя себе, где он находится и что от него хотят.

– И хорошо… Значит, с завтрашнего утра вы возглавляете службу Сыска Теней. Зима началась, разной гадости понабежало, пора это пресечь. Высочайшим волеизъявлением вам разрешено выбрать по одному лучшему молодому унтеру с каждого участка себе в помощь. Они будут обязаны оказывать вам любую помощь и поддержку в проведении расследований. Главная цель – вычистить Город на Изнанке, навести должный порядок. Мы не можем терять людей из-за нечисти, это просто недопустимо… Вот вы и возглавите новую службу, оправдаете доверие… Если к лету разгребете завалы, я лично подпишу ваш перевод на Солнечную Сторону.

– Так т… – окончательно потерял голос бывший начальник отделения Сыска и Дознания.

– Вот и хорошо, господин старший обер-крейз. А что касается вашего подопечного, то ему дарован последний шанс. Вместо трибунала снова отправится на улицы Города. Нечего задарма казенный хлеб жевать. Слышите меня, господин Клаккер?

– Наверное, министра Дознания скоро на пенсию попросят, – задумчиво протянул заключенный, уткнувшись лбом в решетку. – А место-то – хлебное. И с рапортом о победе над Тенями туда прямая дорога. Можно сказать – все тузы в руках.

– Вот я и говорю – столь умному и проницательному человеку, кавалеру наград Империи – и протирать штаны в городской тюрьме… Только, господин ветеран, имейте в виду, что вам выдали индульгенцию моими стараниями. И если из нас троих у кого-нибудь возникнут хоть малейшие проблемы – то это буду не я… Поэтому – сейчас вас выпустят на волю. Разрешаю сегодня и завтра потратить на обмывание новой должности и обретение желанной свободы. А потом – чтобы я больше не слышал, что где-то в пределах городской черты нечисть кого-то убила, или ранила, или вообще высунула нос из тех дыр, куда вы ее загоните.

– У меня только две руки, – насупился палач, но наместник лишь позволил себе слегка улыбнуться:

– Разумеется. Поэтому вы лично отберете себе по одному помощнику для каждого из городских районов. Сколько их там? Пять крупных и рабочие кварталы при заводах? Вот и постарайтесь отобрать «меченых». Пусть разбираются с бытовухой, сожраными котами и крысами, а себе оставите действительно серьезные дела. А я проконтролирую. И последнее, мысли вслух, так сказать. Новое жалованье господина Шольца выросло в два раза. Надеюсь, он перестанет запускать руки в доходы охотников. Вполне достаточно будет премий за успешную службу. А вот как распорядится деньгами Клаккер – его личное дело. Может все на оружие спустить или найденных помощников простимулирует. Возражения есть? Возражений нет… Тогда – не буду вам мешать, господа. Жду вас вечером в ратуше, господин начальник Сыска Теней, с лучшим из унтеров на бывшее место. Ну и завтра – еще раз заглянете, поближе сойдетесь с моим заместителем. Вам вместе работать.

С легкой усмешкой откланявшись, похожий на черного ворона высокий мужчина отбыл, оставив после себя запах дорогого парфюма. Шольц в изнеможении нащупал упавший табурет, поднял его и взгромоздился поверх, глотая пересохшим ртом холодный воздух. Палач облокотился о прутья решетки, достал неразлучный тесак и стал чистить ногти, рассуждая вслух:

– Ты смотри, как забавно получилось. Тебе – должность. Можно сказать, будешь вторым человеком в городе. Мальчик наместника поделит деньги, которые не успел прибрать бургомистр, нужных людей везде распихает, хозяев заводов прижмет, чтобы почуяли, чья в городе власть. Ты сможешь построить любого полицейского начальника, кто вздумает против слово сказать. Понадобится – наверняка и поддержку солдатами выбьешь, если что серьезное образуется. Потом – на Солнечную Сторону, вслед за благодетелем. Он – на освободившееся министерское кресло, а ты – где-то рядом. Когда серьезные люди идут в политику, они с собой кучу народа волокут следом. Надо же кому-то спину прикрывать.

– К чертям, уволюсь, – только и смог выдохнуть господин старший обер-крейз. – Ничего в этом не понимаю.

– Так я тебе и поверил, – хохотнул Клаккер, прислушиваясь к далекому шуму шагов. – Ты еще до зама дорастешь, а был бы моложе – сам бы в министерское кресло метил… Но хочу лишь одно сказать: я молодых идиотов под чужие клыки подставлять не собираюсь. Если вдруг найду кого толкового – можно привлечь. А для галочки штат раздувать и затем покойников отпевать – без меня.

– Тебе же сказали – выбрать лучших и обучить.

– Найду – научим. Не найду – сам, ножками.

– Ты ведь не только себя в дерьмо обратно спихнешь, ты и мной подотрешься. – Шольц медленно поднялся, наливаясь яростью. – Мало тебе этого «приключения»?!

– О, а минуту назад кто-то хотел на пенсию. Что – передумал?

Тюремщик брякнул связкой ключей и замер, с недумением разглядывая неожиданную картину: толстяк в полицейском мундире вцепился в прутья решетки и орал на отскочившего в глубь камеры заключенного:

– Я тебя, скотину, сам под трибунал отправлю! Ты у меня мигом научишься по закону жить и правила соблюдать, психопат увечный! Строем, строем будешь каждый день ходить! Пока в бестолковке хоть чуть мозгов не добавится! Убивец проклятый!..

* * *

Изможденный старик приоткрыл дверь и с подозрением уставился на слугу, державшего в руках тяжелый сверток. Убедившись, что рядом никого больше нет, чуть-чуть увеличил щель и потянул на себя материю:

– Все сделал, как я приказал? Никто не видел?

– Нет, госпо…

– Заткнись! – Сухое тело зашлось в кашле, но обитатель занавешенной комнаты справился с собой и прошипел: – Давай, смотри за лестницей. И если что – дашь знать… Я сейчас… И вот еще, чуть не забыл. Коляску нашу не бери, ниже по улице поймаешь кого-нибудь… И не кривись, я тебе зря, что ли, серебро дал?

– Так лихач четвертушку запросит, мне с ваших щедрот что останется?

– Получишь, не верещи, все получишь… Мне только дело закончить – и расплачусь. Просто с тобой, шельмой, по-другому нельзя. Как золото в карман сгрузишь, так тебя и видели.

– Обижаете, господин. Уж какой год служу…

– Потому и говорю, что знаю… Все, иди, сторожи. И не трясись из-за денег, мое слово крепкое.

Старик захлопнул дверь и не слышал, как молодой парень ворчал себе под нос, застыв истуканом под масляной лампой:

– Ага, слово. Знаем мы это слово. Пока петух жареный всю задницу не исклюет, гроша ломаного не заработаешь. Скупердяй…

Наемный экипаж дополз до кустов, присыпанных снегом, и остановился. Недовольный возница получил плату и повернул коляску назад, подальше от густых зарослей на берегу реки.

– Приспичит же нелегкая, – разнеслось в сумерках, и лошадь бодро двинулась назад, к окраинам Города.

Оживившийся старик продрался сквозь колючие ветки и быстро оглядел крохотную полянку, укрытую от чужих глаз. Поманив спутника, жестом показал на высокую кочку, копаясь в кармане. Слуга с облегчением бухнул на землю тяжелую шкатулку, заодно стряхнув с крышки тряпку. Хозяин чуть поморщился, но ругаться не стал. Старика била дрожь, но в отличие от замерзшего помощника, холода он совершенно не чувствовал. Достав из кармана горсть монет, протянул на вытянутой ладони:

– Вот, держи. Постоишь у кустов, послушаешь, чтобы посторонние не сунулись… Вот дьявол, обронил.

Деньги просыпались в снег, но слуга лишь замахал руками:

– Ничего, подберу, я мигом!

Он уже успел заметить в упавшей мелочи и блеснувшее серебро, и золото. Нагнулся, разгребая холодные хлопья и покачнулся от удара: нож вонзился в бок, пробивая легкое. И еще раз, и еще. Оступившись, молодой парень завалился на землю, а старик продолжал бить в спину, давя неродившийся крик. Убедившись, что помощник затих, отошел к шкатулке, тяжело отдуваясь и вытирая нож о брошенную рядом тряпку. Вместе с неожиданно нагрянувшей слабостью подкатил кашель. Лишь через несколько минут удалось побороть приступ, разгонуться и с лихорадочной поспешностью достать из кармана моток бечевки.

– Быстрей, быстрей! Пока светло, пока дрянь спит… Так, узел сюда, щеколду чуть ослабить… Потом размотать, размотать…

С трудом выдирая ноги из глубокого снега, старик дошел до края поляны, там присел за ближайшим деревом и дернул за веревку. Крышка распахнулась, и наступила тишина. Убийца уже стал было шарить руками вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы кинуть в шкатулку, как внутри завозились, шурша бумагой. Потом крохотные лапы вцепились в край, и наружу высунулась зубастая морда. Маленькие глазки моргнули раз, другой, затем тварь увидела лежащее на снегу тело и с визгом выпрыгнула наружу…

Лишь через полчаса замерзший старик подобрался к упавшей набок шкатулке. Отражение Тени уже куда-то ускакало, пресытившись местью мертвому телу. Озираясь на каждый вздох ветра, сгорбленная фигура наконец доковыляла до своей цели, бормоча себе под нос:

– Извини, Ляш, но сам понимаешь, да… Понимаешь… Болтун ты изрядный, никакими деньгами рот не закрыть… А элексир мне самому нужен, да… Самому…

Иссохшие руки лихорадочно зашарили в пустом ящике, затем выскребли куски газеты и заметались по снегу, по взлетевшим вверх желтым ломким листам, по голому дереву. Затем вцепились в шкатулку и затрясли ее над головой, пытаясь добыть несуществующее. И над поляной разнесся хриплый вой:

– Обманула, стерва! Об-ма-ну-ла!..

* * *

Клаккер привалился к дереву на краю поляны и прикладывал комок снега к правой скуле. Первый день после тюрьмы он провел дома, ругаясь с соседом, вывалившим мусор на его участок. Вернув чужое барахло на законную территорию, в том же боевом настроении на следующий день возвратился на Изнанку. Где отметил благодатную свободу пьянкой в припортовом кабаке, завершив вечер разухабистой дракой. Из участка утром его добыл уже злой, как собака, Шольц, а налившийся синевой бланш под глазом превратил половину лица охотника в подобие морды его же клиентов.

Господин старший обер-крейз продрался по сугробам назад и ругнулся, сунув замерзшие руки в карманы:

– Затоптали все следы, остолопы. Учи их, унтеров безголовых, учи – все без толку…

– Нас-то чего дернули? Мы же вроде сейчас на особом положении.

– А ты сходи, помедитируй, пьянь подзаборная. Может, что на похмельную голову и сообразишь. Давай, топай, я свое уже все осмотрел… По-мощ-ни-чек.

Аккуратно ставя сапоги на чужие следы, палач медленно добрел до середины поляны и замер, разглядывая место преступления. Сонная дремота сначала сменилась легким удивлением, затем, после беглого осмотра убитого бедолаги, переросла в недоумение. Не обращая внимания на звон в голове, Клаккер не поленился и обшарил всю поляну, повертев в руках разбитую шкатулку и буквально носом обследовав крохотную цепочку следов в сторону дороги. Потом пожал плечами и вернулся к начальнику.

– Забавно. Парень по твоему ведомству, прихлопнули его живые люди. По-крайней мере, я не видел, чтобы нечисть с железками бегала. А вот потом – странно. Кто-то выпустил гаденыша из коробки, потом вернулся и подобрал содержимое. Ну и удрал следом за кроком.

– Кем? – Шольц вздрогнул, услышав незнакомое слово.

– Крок. Его следы. Работяги так прозвали. Когда в угол прижмут – орет очень похоже. – Палач попытался повторить неприятный звук, потом сплюнул. – Мелкая гадость, по мелочи пакостит. Где кошку цапнет, где кого из детей напугает. Но редко сама нападает, мала слишком. С курицу размером или даже меньше. Чтобы такая на человека напала – надо ее разозлить до невозможности. Странно, что из шкатулки не удрала, там же всегда темно.

– Мда… Как монстра зовут – выучил, но азы почитать – гордыня замучила… Я тебе сколько говорил – не шатайся по кабакам, лучше в архиве документы посмотри. Хотя – тебя учить, только время убивать без толку, ты же у нас умный, ты же по госпиталям повалялся, все тайны мира познал… Газету понюхай – травами пахнет. Если из горного зубодера настой приготовить, да с южными маслами – можно мазь получить, которой легко от Тени защититься. Правда, подновлять все время надо, да и действует лишь против мелких падальщиков, крупное зверье пройдет и не заметит, разве что лишний раз почешется. Ну и цены на травки – проще из золота дом построить.

– Значит, кто-то специально из шкатулки ловушку соорудил?

– Выходит, что так. А вот кто и зачем – надо выяснить. Поэтому с телом и следами я покумекаю, тебе же – этого крокера-шкомера отловить и в участок. Можешь газеты подобрать и ящик какой ими выстлать. Думаю, какое-то время еще сработает.

– Зверь-то зачем? – удивился палач, разминая шею и готовясь «встать на след».

– Мысль одна есть. Тут запах почти развеялся, сутки уже прошли. Может, с живой гадиной под мышкой быстрее по городу пробежишь и что-нибудь нащупаешь? Да и подчиненных тебе надо на чем-то тренировать. Начнут с мелкой пакости, потом на крупных переключатся.

– Чтоб тебя! – рассердился охотник. Погрозив руковицей, рявкнул в ответ: – Сам! Сам набирать буду! И даже не думай кого подсунуть, пенек квартальный…

* * *

Морозный воздух раздирал грудь, вызывая лишь ответный хрип. Ноги давно уже передвигались сами, отдельно от тела. Надвинутые на глаза очки превратили окружающий мир в калейдоскоп теней, позволяя гарантированно идентицифировать только одно – есть ли перед носом опасность или это прочь шарахнулся перепуганный до полусмерти обыватель. Ну и черт с ним, главное – не потерять жгущий пятки след, не упустить зубастую заразу, так быстро ускакавшую в Город. Не у-пу-сти-ть… Эхма…

Здоровенный мужик в брезентовом плаще одним прыжком сиганул через чужой забор, приземлившись в сугроб. Из-за сарая выскочил барбос, возмущенный до глубины души столь бесцеремонным вторжением. «Не иначе – хозяева из богатеньких», – только и успело мелькнуть в подсознании, а из глотки уже вырвался то ли рев, то ли рык:

– Пшел вон, блохастый! Задавлю, скотина!..

И перепуганный пес рванул прочь, в глубину будки, подальше от страшилища, протопавшего гигантскими шагами мимо. Скрипнул еще один забор, и с другой стороны испуганно заверещал женский голос, перекрытый все те же рыком… Палач шел по следу…

За длинным широким столом дружно подняли стаканы, пробормотали слова приветствия и на одном вздохе опрокинули внутрь луженых глоток самогон. Помолчали секунду и зашипели сдавленно на все лады: «Ох, хорошо пошло». Руки потянулись к щедрой закуске, как вдруг чертиком из табакерки в центр изобилия выскочило что-то коряво-криволапое. Выскочило, чтобы заверещать на остолбеневших мужчин:

– Крок, крок, кроко-кок!

Крохотное чудовище блеснуло в ярком свете газовых ламп черными глазами-бусинами, лязгнуло пастью и дерзко засеменило по середине стола, недобро поглядывая по сторонам. Добежав до края столешницы, мотнуло хвостом и ощерилось напоследок. Стремительный прыжок – и только слабый дымный след пополз вверх по фанерной стене, отмечая, куда исчезло порождение Тени.

Компания медленно зашевелилась, в руках появились пистолеты и ножи. Но твари уже не было, от нее остался лишь холодный страх, мелкими каплями побежавший вдоль позвоночника. Вроде бы пронесло, да спасут всех пресвятые и…

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ввалился Клаккер, с перекошенной от суматошного бега рожей. В правой руке – тесак, в левой – обрез. И пускающие яркие зайчики «банки» очков, из которых выглядывал слева налитый красным похмельем глаз, а справа – сползающая все ниже синева «подарка от всей души». Сидевшие за столом мелкие и крупные воротилы криминальной Изнанки окаменели. Два порождения сумасшедшего мира за столь краткий промежуток – как-то уж слишком.

– Я… Это… Пробегало? Такое маленькое, с зубами.

Самый старый и мудрый прокашлялся и подал голос:

– Да. Только что. Туда…

– Ага… Так я за ним… Вы уж простите… А то парнишку порвали, надо бы поквитаться.

– Конечно… Пару минут как смылась паскудина. Вон, даже метка на стене…

Палач бочком протиснулся вдоль стены, стараясь лишний раз грязным плащом не задеть замерших мужчин. Потом присмотрелся к исчезающему пятну и саданул ногой по жалобно треснувшей фанере. Уже проломив себе дорогу дальше, замер на секунду, повернул «лягушачью» морду и повторно извинился:

– Так я это… За ней… А то ведь порвала, гадина… Вы не обижайтесь, в следующий раз зайду, да… И за Ткача извините, сильно он меня на куски порезать хотел. Вот я и осерчал… Чуток…

Тот же мудрый голос из угла просипел:

– Да мы не в обиде. Ты зубастого не упусти, это важнее…

– Само собой… – Клаккер сунулся в дыру, но через секунду голова вынырнула из тени, чтобы уставиться на бледного как смерть Сивашова, неделю назад требовавшего смерти охотника. – Ноги как, не беспокоят? Нет? Это хорошо. А то если что, ты лишь намекни, я в гости загляну. Чтобы уж окончательно. И чтобы до гробовой доски. А то ходят всякие, на тебя пальцем тычут. Вроде бы обидел кто, вот и жалобишься… Ну ладно, это я так, чтобы не забыть по ходу дела…

И палач исчез окончательно, оставив после себя сквозняк и грохот слетевших в темноте очередных дверей.

Через пять минут в полной тишине все тот же старый и мудрый медленно налил себе стопочку, опрокинул в рот и процедил, не глядя на еле живого контрабандиста:

– Не знаю, как обществу, а мне этот психопат нужен. Пока. Это он за мелкой дрянью гоняется, словно ошалелый, а огромную тварь у хозяйки «Капитанов» голыми руками придавил, да еще гранатами накормил от души… Поэтому я за все общество не скажу, но мои люди солдатика трогать не будут. И другим не посоветуют. По мне – черт с ним, с Ткачом. Зато в Городе спокойно стало, даже можно по ночам зимой по улицам ходить… В кабаках не протолкнуться, бордели до утра не закрываются… Поэтому – я голосую за перемирие. Пусть своим делом занимается. А счеты сводить – повременить требуется… Ясно излагаю, Сиваш?

Сходка синхронно закивала головами, словно их дергали за одну общую веревочку. Затем повернулась к мрачному мужчине, вперив в одинокую фигуру десятки трезвых злых глаз.

– Ты внятно скажи, чтобы общество слышало. Все понятно?

– Да, – выдавил через силу контрабандист.

– Вот и хорошо. До лета подождем, не горит. Знающие люди шепчут, что палачу требуется смену подобрать, молодых подготовить. Пусть щенков натаскает. Как Город новыми людьми прикроет, так к твоему вопросу и вернемся…

И головы закивали вновь…

* * *

У широко распахнутых ворот толпились разномастные чиновники, блестя в неярких солнечных лучах погонами, железяками наград и прочим бюрократическим позументом. Удивленно покосившись на столь странную группу встречающих, Клаккер протолкался внутрь, кивнул знакомому унтеру и загремел сапогами по лестнице. Уже наверху его притормозил Шольц, мрачный и взъерошенный:

– Не спеши, никуда твой зверь не денется.

– Так он меня на пару шагов всего обогнал!

– Я знаю, сам его видел. Но без специального разрешения в комнату нельзя.

Палач начал заводиться. Измотавший заполошный бег никак не способствовал бодрости духа и долготерпению, растраченному в прыжках через чужие заборы.

– Да? Может, мне вообще бляху тебе вручить и домой, цветочки выращивать? Там – тварь, которая крови уже попробовала. Опоздаем, получим еще одного покойника.

– Покойника мы уже получили. С чего бы сюда половина городской полиции сбежалась? Чей дом – знаешь?.. – Шольц покосился за спину, где сновали высокопоставленные чины, потом посмотрел на одеревеневшее с мороза лицо собеседника и потерянно простонал: – Ну, убивец, ну нельзя же быть таким обладуем… Мы у дома бургомистра, слышишь? У того самого, что занемог и позорной отставки дожидался.

– Хоть у черта в ступе, – продолжал дуться Клаккер. – Кроку без разницы, какую должность человек занимает. Вцепится в глотку – и бывай.

– Ну, хозяину дома это уже не повредит. Слуги два часа тому назад нашли его мертвым. Скрючился в кресле и даже чуток пованивает. Так что – охолонь, приказано ждать наместника. И никуда твой клиент не денется. Рядом с покойником на столе скачет, хвостом машет.

– Да? – Охотник не поленился, пропихнулся поближе к закрытым дверям, приник к замочной скважине и замер на минуту. Потом с трудом разогнулся, удовлетворенно кивнул и закрутил головой, пытаясь найти местечко потише. Но спрятаться от нахлынувшей суеты не успел – по лестнице уже гремела сапогами процессия.

Черный костюм наместника мелькнул в начале коридора, а миг спустя «разящий перст Императора» уже внимательно слушал краткий доклад старшего обер-крейза. Найдя глазами высокую фигуру палача, жестом поманил к себе и распорядился:

– Обеспечьте доступ к телу. Когда в комнате станет безопасно, доложите. Посторонних с этажа – долой. Усиленную охрану в оба конца коридора и к дверям. Исполнять.

Клаккер покосился на забегавших тараканами унтеров, на бурлящий чинопочитанием поток разномастных служивых и вытянул из бездонных карманов плотный мешок. Убедившись, что внутри стенки в несколько слоев выложены бумагой, бьющей в нос запахами трав, распахнул дверь и шагнул внутрь полутемной комнаты. Створки захлопнулись, и застывшие в коридоре люди услышали, как внутри визгливо заверещала нечисть, хлопнуло об пол стекло, потом долетел звук удара, и обиженный вопль сменился еле слышными жалобами, смысл которых был понятен только обитателям Тени.

Еще минут пять палач бродил по комнате, заглядывая во все темные углы и проверяя, нет ли каких неприятных секретов. Лишь убедившись, что никакая нежданная дрянь не свалится на голову господину наместнику, распахнул двери и пригласил внутрь. Сунувшихся следом прихлебателей отсекли бравые унтеры, позволив высокопоставленному руководству заниматься делом, не отвлекаясь на пустопорожние комментарии.

Господин в черном тростью поворошил книги на столе, затем издали полюбовался сначала на мертвеца, скособочившегося в кресле, потом на шевелящийся на полу мешок. Прогулявшись мимо стеллажа с книгами, подкрутил вентиль газового рожка и наметанным глазом выхватил нужную папку в ряду ей подобных. Устроившись на кожаном диване у стены, начал листать финансовые документы, скомандовав Шольцу:

– Работайте, господин старший обер-крейз. Я хочу услышать от вас, что на самом деле здесь произошло.

Клаккер откровенно скучал, пока его начальство потрошило бумаги, осматривало тело и что-то ворчало себе под нос. Убедившись, что на него никто не обращает внимания, сначала приоткрыл окно, дав доступ морозному воздуху в комнату. Потом заметил мрачную гримасу Шольца и вместе с ним сантиметр за сантиметром исследовал руки покойника. И через полчаса, устав маяться от безделья, добыл из кармана бечевку и начал смазывать ее мазью, которую сам же обнаружил на полках. Аккуратно приоткрыв мешок, накинул удавку на порождение Тени и вытащил недовольного крока на ковер. Сначала зверь испуганно косился на человека, не забыв полученные тяжелые оплеухи, потом осмелел и стал бродить между креслами, периодически проверяя веревку на крепость. Но когда безмозглое создание попыталось вцепиться зубами в блестящую трость, палачу пришлось сунуть его обратно в мешок.

– Я готов доложить предварительные выводы! – отрапортовал Шольц, захлопнув толстую тетрадь.

– Это хорошо… Потому что вы мне обещали Город без покойников, но на балансе уже одно мертвое тело.

– Два, – влез в разговор Клаккер, за что тут же заработал тычок в бок. – В смысле, еще слуга у реки. Но – там никакой нежити, обычная бытовуха.

– Именно так, господин наместник. – Полицейский перестал пучить глаза на помощника и продолжил: – По моему мнению, это рядовое происшествие, которое следует передать местному участку и засчитать раскрытие двойного убийства. Одно – предумышленное, второе – по неосторожности.

– Вот даже как? – удивился наместник, бросив рядом с собой толстую папку. – И как же вы собираетесь объяснить участие ручного питомца в произошедшем?

– Бывшему господину бургомистру надо было меньше крутить шашни с госпожой Кхно. Умная женщина придумала кучу историй про свои тайные знания о Тени. В дневнике покойника я нашел упоминание специального бальзама, который якобы даровал вечную жизнь. Вот бургомистр и уволок после пожара шкатулку, где вместо лекарства оказался крок. Думаю, что иногда Кхно прятала рядом с ним драгоценности, а зверя использовала вместо сторожа.

– Тогда я позволю себе сделать первую зарубку. Никакого элексира – нет. Правильно?

– Совершенно верно, господин наместник. Тело госпожи Кхно сильно повредило взрывом и последующим пожаром, но оно до сих пор в прозектроской, и вы можете осмотреть лично. Возраст ее ничуть не пощадил. Будь у хозяйки «Капитанов» сказочный элексир, вряд ли она бы согласилась стареть.

– Так. Принимаю. Дальше.

– Бургомистр приволок шкатулку к себе и сунул туда руку. За что и поплатился. Зверя он наружу не выпустил, а вот к доктору идти побоялся. Лечение подобного рода проблем – радикально. Нужно иссекать пораженные ткани, принимать лекарства, дающие множество побочных эффектов. Кроме того, покойник надеялся, что в шкатулке все же есть нужный ему пузырек, и пытался разобраться с неприятностями самостоятельно. Он выехал в лес, избавился от слуги-свидетеля, который скрывал проблемы хозяина от окружающих. Там открыл шкатулку и дождался, пока тварь не уберется куда подальше. И обнаружил, что стал жертвой обмана. Сил у старика хватило лишь добраться домой и здесь уже испустить дух.

– А нечисть?

– Крок сначала заглянул в рыбные ряды, потом проверил все помойки в округе и лишь затем вернулся в дом, откуда его вывезли на мороз, – отрапортовал Клаккер, тряхнув заворчавшим мешком. – По размерам подобные твари редко могут угрожать человеку. Покусать – да. Ну, или мертвое тело обглодать. Но в остальном – есть куда более неприятные гости.

– И вы считаете, что участие вашего отдела больше не требуется?

– Совершенно точно, господин наместник. – Шольц щелкнул каблуками и застыл, выпятив вперед брюхо. – Большая часть деталей отражена в дневнике покойного. Кроме того, я тщательно осмотрел место возможного преступления и готов заявить, что мои предварительные выводы верны.

Рука в черной перчатке подхватила тетрадь и сунула в папку с документами.

– Хорошо. Оформите бумаги, пусть местный отдел зачтет раскрытие двойного убийства на бытовой почве. Но – чтобы не поднимать ненужный шум, формулировку следует изменить… Слуга из жадности отравил хозяина, а затем попытался открыть шкатулку с драгоценностями и погиб от нечисти… О том, что старик выжил из ума и опустился до криминала – знаем только мы трое. Пусть так и останется… Власти Изнанки и без того изрядно подорвали авторитет хищениями казны и другими глупостями. Поэтому – дело закрыть и заниматься своими прямыми обязанностями.

– Так точно! – Старший обер-крейз подобрал живот и молодецки расправил плечи. – Оформим и приступим, господин наместник!

– Вот и отлично… Премию обоим завтра выдадут в ратуше. Не смею больше задерживать… И зверюшку свою держите на привязи, если вдруг для коллекции оставите. Мне новый бургомистр живым больше нравится…

* * *

– Парня жалко, – проворчал Клаккер, пихая обожравшемуся кроку очередной кусок крысы. Сидевшему на веревке монстру купили отдельный деликатес, которым он и набил блюхо до состояния «сейчас лопну».

– Какого парня? – пьяно удивился Шольц, сменивший парадный мундир на потертый сюртук.

– Ну, которого у реки нашли. Жил, не мешался под ногами. Свою работу выполнял. И на тебе – нож в спину.

– Меньше надо было в мутных делишках хозяина участвовать, – не согласился с палачом сыщик. – Я тебе другую неприятную вещь скажу. Это дело – так, галочку поставить. Все на ладони. Зверь тебя к дому обратно приволок, я покойника опознал и вместе с унтерами успел второй труп перехватить. Дальше подобных подарков судьбы не жди… И еще добавлю. У нас теперь новый надзиратель. Это бургомистру только красивые рапорты подавай и лишний раз народ нечистью не баламуть. А господин «сам знаешь кто» – он нас с короткого поводка не спустит. И как только своего добьется к лету – запросто может списать, чтобы лишний раз языками не трепали. Сам понимаешь, на Солнечной Стороне плевать, что здесь реально происходит. Заводы работают, продукцию гонят. С ферм худо-бедно продукты поступают. А чем люди живут – чихать, лишь бы не бузили. Двух идиотов из реки выловят – и никто плакать не станет. Бумаги так же лихо оформят о несчастном случае на рыбалке – и концы в воду.

– А нас-то с чего в расход пускать? Вроде бы наоборот, готовы помощь оказать, по служебной лестнице на самый верх выдернуть.

– Потому что это уже не карьерные игры, это уже политический расклад. А в политике лишние знания никогда тихой спокойной жизни не способствовали.

– Может, отказаться? Пока не поздно?

– Дурак ты, убивец. Под потолок вымахал, а мозги на войне так и не заработал. Куда нам с арены бежать? Тебе под трибунал, мне с позором на пенсию?.. Но ты, как протрезвеешь, о другом подумай. Нам, чтобы реальную работу выполнять, вожжи чуток подотпустили. Вынуждены свободу предоставить, чтобы дерьмо в Городе разгребать. Изнанка бумажкам никогда не кланялась, здесь надо ножом и пистолетом право на жизнь доказывать. А раз так, то и ты можешь под себя команду собрать, и я унтеров подберу, кто спину прикроет. Что там летом ждет, еще бабушка надвое сказала. Будет ли повышение, и приму ли я его – отдельный вопрос. А чтобы рядом человечек был, который за тебя глотку порвет кому угодно – это уже наш козырь. И пока колоду не отобрали, козыри нужно себе в карман переправить. Так всем спокойнее будет. Понял?

Клаккер почесал нахохлившегося зверя и хмыкнул:

– Проще тогда свою собственную армию собрать. Пушкарей, кавалерию, пластунов для ночных вылазок. И объявить независимость.

– Перевешают. Как только набор объявишь. А вот «меченых» для дела обучить дадут. На этом и сыграем, убивец. Мы все же не прихлебатели из Департамента Порядка. Мы на земле работаем, людям жизни спасаем. Главное – грамотно от проблем прикрыться, подстраховаться на черный день. А уж дальше – куда кривая выведет.

Палач сгреб под мышку осоловевшего от еды крока и с трудом поднялся:

– Клетку ему построю. Думаю, если кормить от пуза, он кусаться перестанет. Посажу в кабинете вместо канарейки. Будет талисманом… А про будущие проблемы так скажу: знал бы заранее, во что вляпаюсь, лучше бы на каторгу. Там за корку хлеба убивают, это понятно. А не эти ваши заумные заговоры и вонючая политика. Я в этом ничего не понимаю.

– Я за тебя понимать буду, – вздохнул Шольц, – понимать и беспокоиться. Ты лишь с верными людьми не тяни. Счет уже на месяцы пошел… А клетку с нечистью себе в одно место засунь. Найду у себя в кабинете – обоих показательно четвертую… Бестолочь…