Читать книгу Места силы Русской Равнины. Том 4. Места силы 91—111. Шаманские экскурсы. Часть 1 - Олег Давыдов - Страница 7

Начиная исследования мест силы, я ездил почти наобум. Ориентировался на какие-то отрывочные сведения, на говорящие топонимы, будь то Кощеево, Волосово43 или Воскресенское. И еще не знал, что место силы может само притянуть44 человека. А может и напрочь от себя отвести45.

Так я искал Воскресенский монастырь Сильвестра Обнорского. Знал, что это где-то севернее Любима, нашел на карте Воскресенское и поехал. На дороге никаких указателей. Вдруг вижу церковь. Людей никого. Стал бродить по округе, встретил двух девушек. Оказалось, они из Любима – заблудились и вышли сюда. Это, они говорят, наверно, Рождественская Слобода. О Сильвестре ничего слыхали, но о нем должен знать поп в Любиме. Ладно, поехали к попу. Но он тоже не смог показать путь к Сильвестру. Зато направил нас в монастырь Геннадия Костромского (это совсем в другой стороне). А вот если б мы продолжали ехать по дороге, которую я выбрал изначально, то километров через двенадцать добрались бы до Сильвестрова монастыря. Но тогда я этого не знал. Не знал и того, что в Рождественской Слободе тоже когда-то был монастырь – Рождества Богородицы. Девушки отвели меня от этих мест. Это присказка.

По традиции предупреждаю: дороги на этой карте показаны весьма приблизительно. Например, дорога, которая уходит от Любима влево, заканчивается в городе Данилове. Но по ней далеко не уедешь. На самом деле есть хорошая дорога от Любима в Пречистое. Этот райцентр стоит практически на Вологодской трассе (М8), которая видна слева на карте. На восток от Любима идет дорога на Буй и дальше на Галич. Соответственно: к Воскресенскому надо сворачивать в Вахромеевке

(ничего, проехать можно), а к Геннадиеву монастырю —

 в Настасьино

В самом начале 16-го века в Литве, в Могилеве, в русской боярской семье родился мальчик Григорий. Его родители, похоже, были язычники (Литва была крещена только в 1387 году). Во всяком случае, они были недовольны тем, что Григорий все ходит в церковь. Мать говорила: «Что ты как церковник, то и дело ходишь туда? Ты срамишь нас с отцом». В результате Григорий сбежал от родителей в Москву, где познакомился с молодым человеком по имени Федор. И вместе они отправились странствовать по Новгородским местам силы. Добрались до монастыря Александра Свирского и попросились в послушники. Посмотрев на ребят, Александр сказал: «Ты, Федор будешь водить зверя белоглавого, а ты, Григорий, пастырь словесных овец, иди в Комельский лес к Корнилию. Он и наставит тебя на путь. А у нас здесь труды не по силам для молодых людей».

Церковь в Рождественской слободе. Отсюда до Любима

километров 6—7 по прямой и 15 километров по дорогам

М-да! Это почему же юношам у Александра тяжелее, чем у Корнилия? Свирский монастырь на этих страницах уже описан46, в Корнилие-Комельском мы, в общем, тоже уже побывали (из него вышел Адриан Пошехонский47). И я не вижу никаких оснований считать, что у Корнилия было чем-нибудь легче. Напротив, его монастырский устав был так суров, что не раз вызывал недовольство братии. Так что «труды не по силам» – лишь отговорка, а дело, скорее, в другом: Александр просто видел будущее Григория и отправил его навстречу судьбе.

Когда Григорий с Федором пришли к Корнилию, тот прямо сказал: «Федору суждено иметь жену и детей, а Григорий пусть остается». И через какое-то время первый женился, а второй постригся в монахи под именем Геннадий. В монастыре он среди прочего занимался живописью, как и Адриан Пошехонский. Не знаю, встречались ли эти святые. Геннадий-то вскоре покинул обитель. Ушел вместе с Корнилием, которому надоело вечное нытье паствы.

Любим. Казанская церковь Троицкого прихода. Между прочим, после разгрома Ливонского ордена на первом (счастливом для русских) этапе Ливонской войны, Иван Грозный отдал Любим в пожизненное владение великому магистру Ливонского ордена Вильгельму Фюрстенбергу, взятому в плен. Магистр и скончался в Любиме, но неизвестно, где похоронен. Это так почему-то вспомнилось. Казанская церковь вряд ли имеет какое-нибудь

отношение к рыцарям Ливонского ордена

Корнилиев монастырь стоит почти у истока реки Нурмы, которая впадает в Обнору и вместе с ней представляет собой как бы нить, на которую нанизано множество великолепных мест силы. Некоторые из них были освоены еще в 14-ом веке учениками Сергия Радонежского – Павлом Обнорским, Сергием Нуромским48, Сильвестром Обнорским. В 1529 году Корнилий с Геннадием спустились практически до самого впадения Обноры в Кострому и в излучине последней, на Сурском, озере построили келью. А в это время…

Василий III двадцать лет был женат на Соломонии Сабуровой и не имел детей. Что делать, отправил ее в монастырь и в январе 1526 года женился на Елене Глинской. Фокус, однако же, в том, что Елена что-то тоже не спешила зачинать. И вот, ближе к концу 1529 года, когда установился санный путь, супруги отправились молиться о наследнике. Ехали они в Кириллов49, но по пути завернули в Корнилиеву обитель. И правильно сделали.

На карте слева видна Нить Нурмы-Обноры от Корнилиева монастыря до впадения Обноры в Кострому. Показаны города и монастыри. Вообще-то когда-то Обнора была оживленной трассой, соединяющей Кострому, впадающую в Волгу, с волоками на Лежу и Комелу, реки, впадающие в Сухону и, соответственно, ведущие к Устюгу и Архангельску. На фото справа – излучина Костромы в месте впадения в нее Обноры. На космическом снимке хорошо видно, что Сурское озеро – в сущности, старица Костромы. Геннадия называют Костромским именно потому, что его монастырь стоит у впадения Обноры в Кострому. К городу Костроме он не имеет никакого отношения. Еще Геннадия называют Любимским и Любимогородским

Рассказывая о Введенском Оятском монастыре50 (где, кстати, был зачат и Александр Свирский), я говорил, что во Введенских местах силы чаще всего обитает богиня зачатий, безгрешная Хоть. Корнилиев монастырь – как раз Введенский. Это, конечно, вовсе не значит, что в 16-м веке в нем поклонялись Матушке Гинекологии. Это значит лишь, что ей в этом месте поклонялись изначально, а ко времени Корнилия о прежнем культе осталась смутная память. Вполне достаточная, впрочем, для того, чтобы назвать монастырь Введенским. А также и для того, чтобы великокняжеская чета отправилась туда помолиться о сыне. И, быть может, испить пользительной водицы из тамошних источников.

Сурское озеро

Еще только приступая51 к своему проекту, я поминал о чудесных железистых источниках, которые бьют в Корнилиевом месте силы, о санатории, который был там до революции… Может быть, когда-нибудь я к этому еще вернусь.

А сейчас представьте себе удивление государя, который приехал в монастырь к знакомому игумену, а того там и нет. Ну, отвечайте (обратился Василий к монахам), отчего он ушел, небось пособачились? Братия вскричала: нет, он ушел ради любви Христовой. Ладно, Василий послал за Корнилием, сказал: пусть ждет, когда я поеду назад. На обратном пути снова заехал. Святой уже был на месте. Все долго молились Богородице, потом Корнилий еще отдельно молился, и вот – был зачат ребенок. Он родился аккурат 25 августа 1530 года, был назван Иваном, стал первым русским царем. Великая радость! Монастырь сразу получил большие земельные угодья в Комельской и Обнорской волостях.

Спасо-Преображенский Геннадиев монастырь. Слева руины

 Преображенского собора, справа храм Алексия Божия человека

Василий строго порекомендовал Корнилию больше не покидать своей обители. А Геннадий остался на Сурском озере и вскоре там под его руководством возник монастырь, который долго еще назывался Новой Корнильевой пустынью. Так впервые пересеклись судьбы Грозного царя и святого. Но это не все. По монастырским делам Геннадию приходилось бывать в Москве, где однажды его пригласила жена боярина Романа Юрьевича Захарьина. Попросила благословить детей Даниила, Никиту и Анастасию. Анастасии Геннадий сказал: «Будешь нам царицей». Она и стала женой Ивана. А в 1549 году Геннадий стал восприемником первой дочери молодого царя. Тут опять все завязано на деторождении, на проблемах наследования трона. Если учесть, что от Романа Захарьина пошла фамилия Романовых, можно заподозрить причастность Геннадия даже к тайне смены русских династий. Во всяком случае, один из монахов, постригшихся в Геннадиевом монастыре, имел к этой тайне некоторое отношение (см. место силы «Ферапонт»52).

Однако вернемся в Любим, который был основан по указу Ивана Грозного. Говорят, что город получил такое название потому, что был любимым местом царя. Как бы то ни было, здесь ревностно чтят память Ивана. Хотят поставить ему памятник. Муниципальные власти уже даже, было, заказали соответствующее изваяние. И не абы кому, а самому Церетели, который вмиг загорелся… Но тут вмешалась Церковь. Архиепископ Ярославский и Ростовский Кирилл обратился к губернатору и в прокуратуру с заявлением: «Споры вокруг личности Ивана Грозного и возможности его церковного почитания являются одним из дестабилизирующих факторов „околоправославной“ общественности. Установка памятника в г. Любиме приведет к поселению в городе большого количества лиц с нестабильной психикой, что, несомненно, ухудшит криминогенную ситуацию в районе».

В Геннадиевом монастыре. Виден Преображенский собор

Геннадиев монастырь со стороны Сурского озера. Справа Преображенский собор, слева колокольня. Под ней деревянный Геннадиев храм, единственная действующая церковь в монастыре. Этот храм построен над колодцем, выкопанным самим Геннадием. Оттуда выведена труба в странное сооружение на переднем плане, что-то вроде купальни. Но воды я в ней не видел

Во как! Это, кстати, тот самый Кирилл, который прославился беспримерной борьбой с возрождением «диких языческих культов». В частности, с культом Бабы Яги, который он обнаружил в детских инсценировках музейщиков из села Кукобой. Знал бы этот владыка, что такое настоящая религия Бабы53. Ну да ладно. О чем же он бредит на сей раз? О том, что в окрестностях Любима окопалась секта «Опричное братство». И потому появление статуи царя может привести «к самым непредсказуемым последствиям».

Любим. Введенская церковь в Заучье (то есть – за рекой Учей). Церковь стоит на месте Афанасьевской мужской пустыни, уничтоженной в 1764 году, как и многие сотни других монастырей, во время погрома русского монашества, устроенного Екатериной Великой (см. об этом место силы «Богородицкий парк», Том 3, Место 81). Эта церковь в советское время не закрывалась, в ней до самого своего ареста служил иеромонах Иерофей (Глазков), причисленный ныне к лику святых как новомученик

Тут дело вот в чем: некоторая часть «православной общественности» очень хочет причислить Ивана Грозного к лику святых. И отдельные представители этой общественности (три семьи) поселились в деревне Кощеево недалеко от Любима. Правда, ни прокуратура, ни ФСБ не выявили никакой «деструктивной деятельности» со стороны этих лиц. Не обнаружено также фактов воздействия мирных опричников на главу Любимской администрации Кошкина, предложившего поставить памятник. Но попы боятся Ивана даже больше, чем Бабы Яги.

Это из машины выходит тот самый поп, к которому нас привели те две девушки (все-таки – кто их нам послал – Сильвестр, Геннадий или кто-то еще?). Этот поп служит вот в этой самой церкви Троицкого прихода, которая позади него, Тихвинской под колоколы. Она называется так потому, что на ее колокольне когда-то были куранты, изготовленные местным умельцем (они сейчас в Любимском краеведческом музее). Поп очень симпатичный человек, неистощимый рассказчик. Некоторые его истории я использую в своих рассказах о местах силы (см., например, «Варнавино», Том 3, Место 65). В момент, когда мы с ним познакомились, он только что был переведен из Пошехонья в Любим и потому еще не знал всех мест силы в округе. Но Геннадиев-то монастырь знал отлично. Но любопытно: когда я был в Любиме в очередной раз (прошлым летом), он был каким-то напряженным и подозрительным. Боюсь, что вся эта возня с установкой памятника Ивану Грозному в Любиме и попа достала

И всегда боялись. Первого русского царя нет даже на памятнике Тысячелетию России в Новгороде, где – уж кого только нет: и Сильвестр, и Адашев (деятели эпохи Ивана Грозного), и Анастасия, жена. Не правда ли, странно: не было такого царя. А между тем именно Иван создал необходимые и достаточные условия для превращения России в Евразийскую империю.

Под сводами Преображенского собора Геннадиева монастыря

Взяв Казань (1552) и Астрахань (1556), он превратил Волгу во внутреннюю русскую реку. То есть, во-первых, создал монопольный путь торговли на Персию и Индию (тут-то англичане – какая неожиданность! – вдруг и открыли Московию), а во-вторых, заложил геополитическую основу для старта России на восток. Уже через сто лет после этого казаки дошли до Тихого океана. Не по диким дебрям, конечно, дошли, но – используя инфраструктуру империи, созданной Чингисханом. Усвоили эту инфраструктуру. Если угодно, Ивана можно рассматривать как реинкарнацию Чингисхана, чей грозный дух и поныне – см. Старую Рязань54 – витает над евразийским простором. Этот дух жесток, тираничен, кровав – для тех, кто пытается ему перечить. А для тех, кто готов положить свою жизнь во имя империи, он благ. В России всегда было много поклонников этого духа, имперского нуминоза55.

Сейчас этот дух, впрочем, дремлет. Действует разве что в литературе, которая в России заменяет уничтоженную попами национальную мифологию. В сказках он называется Кощеем Бессмертным. В романах является под многими именами. Например, в «Идиоте» Достоевского это Тоцкий, похитивший девицу Настасью Филипповну (точнее – ее девство). А князь Мышкин (Иван-дурак, идиот, рыцарь бедный) пытается ее спасти.

Разумеется, похищение девиц и подавление свобод добрых молодцев – лишь один из аспектов мифологии Кощея. На самом-то деле он собиратель любых сокровищ: женщин, золота, душ, земель… Например, когда о московских князьях говорят, что они собиратели русских земель, этим только подчеркивают коренную кощеистость власти в России.

Слева эскиз Сергея Эйзенштейна к фильму «Иван Грозный», правей – кадр из этого фильма. Как видно, режиссер видел Ивана именно в образе Кощея. Справа Кощей Бессмертный в исполнении Ивана Билибина (иллюстрация к сказке «Марья Моревна»)

Судя по сказкам, Кощей в свое время был добрым молодцем (во всяком случае, прошел обряд посвящения у Бабы Яги56), а потом увлекся собирательством и превратился в ревностного стража своих приобретений. И вот апофеоз Кощея: старик, чахнущий над символическим златом и заживающий чужой век. Скупой рыцарь, Великий Инквизитор (опять Достоевский), старый князь Болконский – все это разные аватары Кощея, душителя вечно обновляющейся жизни. В некотором смысле Кощей – тот же Кронос, пожирающий собственных детей (Иван, убивающий сына Ивана и оставляющий царство стерильному Федору, а в результате – через Смуту – Романовым57). Бессмертие всякого Кощея – это бесплодная косность длящегося умирания. Геронтократия и застой в Советском Союзе – как раз последняя фаза Кощеева сценария. Приход Горбачева иным показался явлением молодца. Увы, эти молодцы даже в сказках нередко оказываются дураками.

Иван поначалу уж точно был добрым молодцем, но потом превратился в Кощея. Процесс превращения запустила смерть Анастасии, отравленной в 1560 году, а в завершающую фазу эта архетипическая метаморфоза вступила на исходе 1564 года, когда царь затворился в Александровой слободе58, из которой 2 февраля 1565 года возвратился в Москву уже совершенным Кощеем – опричнина и все такое.

Сурское озеро из-за ограды Геннадиева монастыря.

Церкви вдали – скорее всего в селе Большая Сандогора,

это уже за рекой Костромой

Теперь вопрос: кому ставить памятник – молодцу или Кощею? Молодой Иван IV, безусловно, заслужил нечто большее, чем просто памятник. Но ведь помнят-то люди тирана. Особенно – после того, как Эйзенштейн в своем фильме изобразил государя – ну, полным Кощеем Бессмертным. Судя по дурацким спорам, Ивана считают Кощеем и попы, и иванопоклонники. Во всяком случае, Опричные братья совсем не случайно выбрали для поселения именно деревеньку Кощеево. Сами они, конечно, ни бельмеса не смыслят в родной мифологии, но архетип, который ведет их по жизни, действует снайперски.

Все, хватит кощунствовать (рассказывать мифы о Кощее), пора возвратиться к Геннадию, доброму гению молодецкого начала царствования Ивана. Святой умер 23 января 1565 года, ровно в то время, когда Иван в Александровой слободе бесповоротно перерождался в Кощея. Почитание Геннадия началось сразу же после смерти, а в 1646 году были обретены его мощи. Поп, к которому мы приехали, когда девушки сбили нас с пути к Сильвестру, сказал: «Геннадий очень сильный святой. Бывают святые посильней и послабей. Геннадий очень сильный. Когда обращаешься к нему, сразу чувствуешь ответ. Он – как Никола». И указал дорогу на Сурское озеро.

Павловка. Подворье Геннадиева монастыря (от него до Павловки примерно пять километров). Это Введенская церковь,

в советское время она не закрывалась

В монастыре не было ни души. Бродя средь руин и бурьяна, я быстро впал в транс. Вошел под своды Преображенского собора, увидел крест над могилой Геннадия (черного надгробья тогда еще не было), как-то задумался. Вдруг – движение воздуха и запах луговых цветов. Одновременно я понял, что позади меня кто-то стоит. Оглянулся: мужик в бейсболке. Что-то в нем было странное. Я спросил: а где же монахи? Оказалось, они живут неподалеку, в Павловке, у них там подворье. А в монастырь приезжают служить в храме во имя Геннадия, недавно построенном над колодцем, который выкопал сам преподобный. Там под храмом теперь и надгробье. Какое надгробье, спросил я, Геннадия? Нет, неизвестно чье, но целебное. Многие раньше к нему приходили, а теперь его спрятали. Зря, камень все-таки божий.

Поздней, в Павловке, я рассказал об этой встрече одному из монахов. И почему-то этот рассказ обеспокоил его. Так, по крайней мере, мне показалось. Монах посмотрел как-то испытующе, потом пошел в церковь и вынес фотографию: подарок. На фото – то ли молния в храме, то ли кто-то невидимый прошел со свечой. Смутная фигура… Монах ничего не стал объяснять, но я думаю, это Геннадий…

Слева Геннадий Костромской и Любимогородский. Справа фотография, которую подарил мне монах. Судя по березкам в церкви и траве на полу, дело происходит на Троицу. О том, что мертвые в этот день приходят в церкви, см. места силы «Исток Непрядвы», Т.2, 49 и «Свирская слобода», 94)

Воскресенская церковь. В ней был склад и два магазина.

Вход в продуктовый магазин прорублен над мощами

Сильвестра Обнорского. Это будет видно, если обойти церковь.

Я был в этом месте на Троицкой неделе. В возрождающемся

храме стояли березки. Деревья – это, конечно,

очень отрадно для духа Сильвестра

А до Сильвестрова места силы я все же добрался, хотя и – лишь через несколько лет. В Воскресенской церкви был магазин, вход в него прорублен прямо над мощами Сильвестра. Впрочем, теперь там уже бывают службы, над церковью крест. В овраге, спускающемся к Обноре, тоже крест над родником. В этом месте был один из колодцев, выкопанных Сильвестром. Вода хороша. Прохожий указал мне дорогу к заповедной роще, где святой уединялся, когда у него появились ученики. На вид там нет ничего особенного, но душа трепещет. Побывав в этой роще, я понял, что Сильвестр (как и Павел Обнорский, и Тихон Медынский59) древесный святой. Он настолько проникся духом леса, что сам стал им, этим духом. И после смерти заменил собой божество, которому с незапамятных времен народ поклонялся в священном лесу (керемети60) над Обнорой.

Уж не знаю, как это так получилось, но даже имя Сильвестр означает «лесной». Хорошо еще хоть не Сильван (Селиван), что означало бы уже просто – «леший» (римский Сильван и есть русский Леший61). Но и Сильвестр всегда строго стерег свою заповедную рощу. Умирая, он завещал, чтобы в ней никогда не рубили деревьев. Но в 1645 году настоятель Сильвестрова монастыря Иов вздумал пренебречь этим заветом и – ослеп. Сильван наказал святотатца, но сам же и исцелил, когда тот раскаялся. Хранитель сокровищ вполне может быть гуманистом.