Читать книгу Дорога в небо. Книга четвертая. Спокойствие космических дорог - Олег Ерёмин - Страница 5

Охотник Ндаба пробирался по жутко опасным джунглям. В любой момент на его спину могла прыгнуть леопардиха, а под любым кустом могла притаиться львица. Ведь всем известно, что девчонки – самые вредные создания в мире и вечно норовят испортить жизнь зулусу-охотнику!

Но на этот раз, для разнообразия, Ндабе пришлось иметь дело не со зверями, а с человеком.

С громким боевым кличем на тропу выскочил вражеский воин.

Был он, так же, как и Ндаба, иссиня-черным, лохматым и худым.

В руках воин держал жутко-страшно-опасное копье, которым не преминул ткнуть Ндабе в живот. Но ловкий охотник увернулся и огрел неприятия своим мачете.

– Ой! – вскрикнул воин и выронил копье. – Ндаба-идиот, ты что со всей дури дерешься!

– Извини, Готто, ты так на меня выпрыгнул! – без особого раскаяния заулыбался во весь белозубый рот охотник.

– Ладно, – тут же простил его вражеский воин.

Мальчишка, а ему, так же, как и охотнику Ндабе, было всего десять лет, потер ушибленное плечо и предложил: – Айда на канал! Надо рану промыть, чтобы микробы захлебнулись.

– Еще как надо! – обрадовался Ндаба.

И пацаны пробежали через маленький перелесок к протекающему в сотне метров от них Лисьему каналу. Не останавливаясь и не раздеваясь, только сдрыгнув с ног пыльные сандалеты, бултыхнулись в приятно-прохладную воду. В два гребка выплыли на середину узенького канальчика, встали по плечи в зеленоватой, слегка попахивающей болотцем воде.

– Давай, я буду хитрым крокодилом, а ты бегемотом! – предложил Ндаба.

– Давай! – легко согласился Готто и выскочил из воды.

Ндаба погрузился по самые ноздри так, что на поверхности осталась лишь кучерявая шевелюра и черные глаза. А Готто, встав на четвереньки и вихляя костлявым задом, вернулся к реке. Тощенький негритенок не слишком-то походил на бегемота, пришедшего на водопой. Но фантазия творит чудеса!

Ндаба, тихонько переставляя полусогнутые ноги и подгребая руками, подкрался к травоядному гиганту и внезапно кинулся на него, крича по-крокодильи: «Ба-ба-ба!»

Бегемот кинулся наутек, но был свален на землю и укушен в предплечье передней правой лапы.

Пацаненки переплелись в схватке, азартно вскрикивая и вполсилы мутузя друг друга, пока не скатились обратно в канал. Там они отлипли и, тяжело дыша и хихикая, выбрались обратно на бережок, растянулись на сочной летней травке. Закрыли глаза, блаженно впитывая солнечные лучи.

«Как хорошо, что я живу в таком замечательном городе!» – подумал Ндаба.

Он любил родной Умгунгундлову. Несмотря на труднопроизносимое название. Впрочем, его прежнее: Питермарицбург, было не лучше. К тому же оно напоминало о светлых временах апартеида, и в тридцатые годы, когда по всей Южно-Африканской Империи прокатилась волна переименований, было заменено на исконно зулусское название. Да, слова «светлый» и «белый» в Империи несут негативную окраску, как у европейцев «темный» и «черный».

Так вот, Ндаба любил свой город, как бы он ни назывался.

И не зря. Ну, в каком еще миллионном мегаполисе найдешь такие вот перелески и ручьи в сотне метров от своего старенького, но уютного четырехэтажного дома, на третьем этаже которого была их с мамой и отцом квартирка? А старинные краснокирпичные здания в центре? А ратушу с часовой башней? А современные офисные кварталы на западе? Ну и заводы, конечно. Но ими, заводами, в Империи, особенно ее исконной южной части, никого не удивишь. А вот чтобы при этом и природа сохранилась, это да!

Неожиданно плавное и ленивое течение мыслей мальчика прервал телефонный звонок. В кармане шорт завибрировал коммуникатор, заиграл мелодию популярного марша. Гнусавый голос зачастил реперным речитативом:

«Солнце встало над бушем,

Копья хищно блестят.

Кровью белых напьются

Сонмы смелых солдат!»

«Что же такое «сонмы»? – как обычно подумал Ндаба.

Вот который раз он говорил себе: «Надо в поисковике набить!» и забывал.

Мальчик был не силен в олукхулу-банту. Дома и с друзьями он обычно разговаривал на родном зулусском, который на новый синтетический язык был, конечно, похож, как и большинство наречий центральной и южной Африки, но все-таки не совсем. Или Ндаба на том же английском болтал. Этот «пережиток колониального прошлого» все еще служил языком межнационального общения в огромной империи, объединенной меньше двадцати лет назад из восьми с двумя половинками стран и населенной чуть ли не сотней народностей.

Но мальчику было наплевать на лингвистику.

«Интересно, – подумал он, пока выуживал из кармана мокрых шорт старенький коммуникатор, – а как эти сонмы будут пить кровь? Еще у живых врагов, как в фильме „Черный спецназ“, или будут есть пленных, как по секрету рассказывал Джори, у которого старший брат в „Диких охотниках“ служит? И какое оно на вкус – человеческое мясо?»

Такие вот добрые мысли стайкой рыбешек пронеслись в голове пацаненка, пока он вытягивал поцарапанный, с обломанным уголком, экранчик комма и вглядывался в смутное изображение.

– Будь смел, нгафамби! – важно поздоровался с Ндабой вождь рода «Мстителей ночи».

Был он на целых три года старше мальчика, вид имел серьезный, одет в мешковатую, наверное, отцовскую пустынную камуфляжку, перепоясанную армейским ремнем.

– Всегда бесстрашен, инкокели! – ответил Ндаба на приветствие.

– Объявляю сбор боевой группы! – сообщил вождь Абимбола. – через двадцать минут у школы. Пойдем на Ван Дер Брадена!

– Ясно, – деловито кивнул Ндамба. – Готто с собой взять? Он рядом.

– Да, бери, – согласился Абимбола. – Его тоже скоро в фамбилейо принимать будем. Но не в этот раз.

– А меня, значит?.. – с замиранием спросил мальчик.

– Как сегодня себя покажешь, – ухмыльнулся командир. – Все! Жду вас!

И отключил связь.

– Ура! – Ндамба подпрыгнул от радости!

Наконец-то его переведут из бойцов – «нгафамби» в разведчики – «фамбилейо»!

– Идем на дело?! – подскочил к нему Готто.

– Да! Побежали!

Йоханнес Ван Дер Браден обитал в богатом районе Медоус. Был он, конечно, не белым, но явная кровь буров у него имелась. Да и имя само о себе говорило! Владел Йоханнес небольшой обувной фабрикой, жил в двухэтажном особняке с садом и цветником.

В общем, прекрасная цель для малолетних черных нацистов.

Шестеро мальчишек собрались в квартале от его дома. Все возбужденные, приплясывающие в предвкушении приключения.

– Дер Браден укатил в Преторию, и семейство с собой взял, – сообщил Абимбола. – Наша боевая задача: проникнуть в сад, совершить акт расового самосознания и быстро сдрыстнуть, пока соседи переполох не подняли! Вперед!

Пацаны стайкой пронеслись по тихой сонной улочке, подбежали к высокому пластиковому забору. Абимбола вытащил из большой спортивной сумки резак и вручил его Ндамбе. Приказал:

– Действуй!

Паренек кивнул, переглотнул от волнения, взял во внезапно вспотевшие руки инструмент, присел и, включив горелку, плавно, но быстро сделал полукруг, расплавив пластик. Пнул ногой и вышиб вырезанную часть. Оглянулся на вождя и первым шмыгнул в дыру. Плечо зацепило за еще горячий оплавленный край. Мальчик тихонько зашипел от боли, но не остановился ни на секунду.

Следом, сопя, протиснулись остальные.

– Командуй! Сегодня твой день! – снисходительно распорядился Абимбола.

– Хорошо! – шепотом ответил Ндамба, потирая обожженное место. – Пацаны, то есть нгафамби! Дом не трогаем, чтобы сигналка не включилась! Топчем цветы, ломаем, что получится…

– И яблоки рвем! – сунулся Готто.

– И фрукты собираем! – снисходительно разрешил Абимбола, указав на свою сумку.

Малолетние расисты стайкой крыс разбежались по участку. Силенок у них были маловато, но их компенсировало неудержимое желание напакостить. За пять минут, пока не заверещала-таки охранная сигнализация, они успели сделать кучу гадостей.

– Сваливаем! – приказал Абимбола.

И хулиганы быстро шмыгнули через дыру на улицу и, хохоча, понеслись по ней.

В принципе, они могли бы и не торопиться. Полиция прибыла на место лишь через полчаса. Блюстители правопорядка смотрели сквозь пальцы на то, как молодежные отряды устраивают веселую жизнь не совсем черному населению. Главное, чтобы не переходили грань. Да и сами полицейские в детстве подобным занимались, а кое-кто из старших помнил настоящие белые погромы и даже участвовали в казнях линча, вылавливая и жестоко убивая тех глупых или нерасторопных белых, что не успели вовремя сбежать из страны. Теперь-то их в Южно-Африканской Империи совсем не осталось, и пришло время полукровок и азиатов.

А Ндамба бежал рядом с друзьями. Ему было весело и радостно от мысли, что сегодня его наконец-то переведут в фамбилейо!

Домой новоиспеченный разведчик пришел на закате.

Лучи Солнца почти горизонтально пронзали небольшую двухкомнатную квартирку на третьем этаже. Мама уютно гремела на кухне посудой. Сестренки-близняшки о чем-то болтали. Наверное, обсуждали какую еще шалость устроить завтра в детском саду.

Был бы еще дома отец…

Но он где-то на севере, в провинции Замбия. Его часть месяц назад туда перебросили. И не только его. Эшелоны с техникой и солдатами непрерывным потоком идут к границе с Танзанией. А в разговорах взрослых все чаще слышится слово «война».

– Война! – как будто откликаясь на эту мысль, воскликнула мама.

Брякнула разбившаяся тарелка. Женщина выкрутила на полную громкость телевизор:

– …продолжают стремительное наступление вглубь вражеской территории! – по-идиотски радостным голосом вещал диктор. – Танзанийские свиньи трусливо бегут, оставляя позиции, но наши черные соколы настигают их бомбовыми ударами, а доблестные танкисты втаптывают в грязь! Да, граждане великой Империи! Наконец-то свершилось! Мы принесем истинную свободу и гордость за черную расу на штыках наших солдат в оплот красно-белого режима! Впереди нас ждут великие победы!..

Мама выключила телек. Громко всхлипнула.

«Почему она так?» – удивился и обиделся на родительницу Ндамба.

Но у самого предательски засвербело в горле и навернулись слезы.

Все-таки там папа. А вдруг какой-нибудь подлый танзаниец или его хозяин эфиоп выстрелит ракетой в его танк?