Читать книгу Руины Арха 2. Убийца - Олег Геннадьевич Фомин - Страница 4

Из урны выплыло облако пепла. Облако в форме человека, только вместо ног – хвост, как у джинна.

Пепельный дух осматривает себя придирчиво, хвост извивается, пальцы поигрывают, глаза недовольно щурятся…

Призрак махнул рукой, глаза расслабились, мол, сойдет.

Линии фантома зыбкие, пепел клубится, черты лица не разглядеть, но это призрак стройного лысого мужчины. Пепел светится впитавшейся в него голубой энергией. Ярче всего сияют глаза. Зрачков нет, но глаза сами по себе большие и подвижные.

Дух повернулся ко мне, голова склонилась набок, как у пса, в глазах любопытство.

По моим нервам Арх знает какой раз пробежал электрический разряд, дыхание в горле застряло.

Антропоморфная тучка полетела ко мне, но я шагнул назад, сработал рефлекс, и в призрак уже смотрит дуло плазмы. Джинн затормозил, руки машут крест-накрест, голова мотается в жарком отрицании.

Колеблюсь, но ствол все же опускается. С великой неохотой.

Призрак столь же медленно подплывает ко мне. По дернувшимся на моем лице мышцам, видимо, почувствовал дистанцию, вильнул в сторону, начал летать вокруг по часовой. Затем против часовой, не отрывая от меня любопытных глаз, и так кружит, то в одну сторону, то в другую, выписывая в воздухе спирали и петли. За ним тянется дымный шлейф, его хлопья складываются в вопросительные и восклицательные знаки.

Верчусь на месте, дух в поле зрения, но я поздно заметил, что он уже на расстоянии вытянутой руки.

– Эй-эй! – не выдержал я. – Полегче, ладно? Я тебя будить не хотел, если ты такой буйный из-за этого.

Но призрак уже переключил внимание на смыша. Тот выглядывает из-за моего затылка. Глаза духа стали шире, он попытался резко завернуть за спину, но я развернулся столь же быстро. Принц повторил маневр пару раз, но наши взгляды опять встретились.

– Это мой друг, – сказал я торопливо. – Не вздумай его…

Призрак нырнул под ноги, пролетел между ними, и я почувствовал, что он уже за спиной. Смыш пискнул, перед грудью вспыхнуло, и мне на ладонь свалился теплый клубок шерсти, я тут же спрятал за пазуху.

Развернулся к призраку.

– …обижать! – закончил я. И добавил: – А то это… дам в пепел.

И ткнул призрак пальцем в грудь, ноготь утонул в черном облаке.

Но призрак вновь переключил внимание, теперь на плазму. Держу ее за рукоять, штык уперт в пол.

Легким порывом дух опустился к ней, растянулся в змею, человеческой осталась лишь голова, дымная лента оплела пушку, как лиана дерево, глазищи осматривают со всех сторон.

Я плавно выдернул пушку из его объятий, оружие прошло сквозь пепел.

– Не трогай. Игрушка опасная.

На всякий пожарный шаг в сторону.

Призрак вернул форму джинна. Скрестил руки на груди, глазищи смотрят на меня сердито. Ну вот, опять полезет драться. Принц, особа избалованная, во что пальцем ткнул – тут же принесли на блюдечке, не то голову с плеч…

Но призрак вдруг превратился в сгорбленную фигуру остроносого старика с бородищей до пола и клюкой. Пепельная голограмма ковыляет на месте, имитация шагов, ладонь на пояснице, другая машет клюкой, брови полыхают как черные костры, рот беззвучно открывается. Этакий карикатурный старик-отшельник, ворчит на все живое.

Легким пыхом фантом вернул обычную форму, палец тычет в меня, мол, ворчишь как старикан.

Его руки снова на грудь крестом, лицо надменно отвернулось.

Краешек моих губ невольно чуть вверх.

– Говорить, стало быть, не умеешь.

Принц повернул голову ко мне другим профилем, запрокинул, рот раскрылся как на приеме у дантиста, указательный тычет в рот.

Затем эта дыра сшилась бесследно, дух смотрит на меня, уголки глаз опустились, руки печально в стороны, качает головой.

Я вздохнул.

Принц завертел головой, глаза сузились, почесывает лоб. Словно ищет.

Подлетел к одной из полок справа от трона, там теснятся урночки размером с пивные банки.

Взгляд на меня, ладонь позвала жестом, палец указывает на крышку урночки.

– Поднять крышку?

Принц покивал.

Я просьбу выполнил, принц тут же заглянул с надеждой ребенка, ищущего конфеты. Но взгляд скис, пренебрежительная отмашка, дух указывает на крышку другой урны.

– Фигово без тела.

В ответ голова призрака превратилась в голову косматого дядьки с усами, я узнал Эйнштейна. Тот показывает язык.

– Зато не убить.

Эйнштейн превратился в брутального мужика с сигарой в зубах и солнцезащитных очках, типичный Шварц, глыба мышц, торс из «кубиков». Копия терминатора попыхивает иллюзией сигары, вынимает изо рта, сигара указывает на следующую урну.

Дожили.

Только что дрались, а теперь я уже слуга. Скоро, блин, дойдет до клятвы верности.

С моей помощью принц осматривает урну за урной, но содержимое его не радует, один раз даже рукой махнул, столкнуть с полки, но пепел лишь обтек твердую глину.

Дошло до урночек совсем мелких. Заглянув в одну, принц просиял.

Весь его пепел вдруг разом осыпался на пол. Голубое сияние покинуло черные лепесточки праха, энергия висит в воздухе миллионами звездочек, те сливаются в знакомые ленточки, летят к горлышку урночки. Плотный косяк змеек всасывается в крохотный сосуд…

Свет из горлышка пронзительный, внутри словно гудит пчелиный рой, урночка дрожит, как граната, которой не дают взорваться.

Отбегаю на другой край склепа.

Глухой взрыв.

Руки закрыли меня от осколков и вспышки.

– О да! – услышал я.

Слепящий свет угас, но в склепе все равно светлее, чем раньше.

Я руки опустил.

Передо мной хвостатый дух, как прежде, с мужской верхней половиной, лысой головой, невнятными чертами лица, глаза вместо мимики, как у героев манги, только без зрачков.

Но сейчас дух не из пепла, а чего-то блестящего, оно искрится, переливается радугой, как брызги водопада, даже слышен мелодичный перезвон.

Призрак с удовольствием осматривает пальцы, руки, все тело.

– Алмазная пыль. Хвала мне, что запасся, перед тем как лечь спать тысячу лет назад. И хвала, что вспомнил.

Повернулся ко мне, мах рукой.

– С добрым утречком, смертный!

Подмигнул.

– Расслабься. Принц букашку не обидит…

Голос у алмазного духа металлический, как у робота, но интонации живые. На мой вкус, даже слишком.

Я прочистил горло.

– Вообще-то вечер.

– Серьезно?

Принц задрал голову, несуществующее небо обвел взгляд задумчивый и недовольный, мол, вечер наступил без его на то высочайшего указа. От плеч отрываются пучки алмазной пыли, зависают над принцем, как звезды, самый большой пучок вытянулся и согнулся в месяц.

– Вечер для меня, – поправил я. – Собирался поужинать и лечь спать.

Принц пожал плечами.

– Вечер так вечер.

Я прищурился, гляжу на дух искоса.

– Драться не полезешь?

Призрак отмахнулся.

– Не зуди, подмышка волосатая. Прям пошутить нельзя. Не собирался я убивать, просто гимнастика. Тело, знаешь ли, затекло после такой-то спячки.

– Тела у тебя нет.

– Я образно, дубина.

– Слушай, ты вообще кто?! – вспылил я. – Больно наглый для принца.

Дух выпятил грудь в профиль, руки скрестились на ней, смотрит как пикапер на жертву любовной охоты.

– Я же не простой принц, а мятежный. Бунтари наглые, без этого не побунтуешь.

– И против кого бунтовал?

Принц пригладил лысую голову.

– О-о, против кого только не бунтовал. Но так давно, что… Эй, ты что-то говорил про ужин!

Азартно потер ладони, те пролили водопад звонких радужных искорок.

– Сожру хоть стадо морозавров. Давай, приятель, колись, чем собирался набить пузо?

Я хмыкнул.

– Тебе ли не знать… Ты вообще-то весь мой ужин и слопал, кабан безногий. Куда только влезло…

Принц, потупившись, чешет в затылке, один глаз стал больше.

– Думал, подношение. Лежало-то на алтаре. Кстати, а где невинное дитя, что меня разбудило?

В этот момент пискнул смыш. Мой разум получил письмо от маленького друга в виде образа: серая толща камня, внутри, как косточка в персике, твердый лиловый шар, в нем юная жизнь зовет маму. Шар скован камнем, не может развернуться, еще немного, и задохнется.

– Его придавило!

Я рванул к заваленному выходу, начал крошить, разбирать. Плита рассыпается хорошо, сеть трещин густая, как грибница, что росла много лет. Но все равно копать и копать…

– Да не суетись.

Призрак легким жестом заставил посторониться, хотя не понимаю, как, он же бестелесный. Но я отступил, едва увидев, как он меня коснулся.

Дух, тем временем, стал зыбким, трещины впитали струйки алмазного песка, он исчез в огромном пласте плит. Я услышал звук, вызывающий ассоциации с термитами, что грызут дерево, превращают в стружку…

Каменная дверь в считанные секунды рассыпалась, растеклась, сапоги лизнул новорожденный, еще горячий песок, передо мной теперь холмик щебенки.

Меж камушков взвиваются вверх алмазные ручейки, из них собирается облако, возникает знакомая фигура и глаза красноречивее любых слов.

– Глаз-алмаз – это про меня. Только у меня алмаз вообще все. Не разрушишь. А вот алмаз распилит почти все.

Дух развернулся ко мне спиной, лицо к скалам обломков.

– Как он выглядит? – спросил он.

Я все еще под впечатлением.

– Кто?

– Не тупи.

Я встрепенулся.

– Малыш, отправь ему картинку, – попросил Бориса.

Пара секунд – и визг, я вздрогнул, смыш на моем плече подпрыгнул и упал в карман плаща.

Осторожно запускаю туда кисть, но вылезать смыш не хочет, напуган. Я оставил его под тенью кармана, ладонь бережно гладит мохнатый комочек.

– Что такое, малыш?

Пробую подключиться к его мозгу, но Борис наглухо задраил ментальные люки, словно в бункере перед ядерным ударом.

– Он побывал у меня в разуме, – объяснил дух. – Мысли у меня как ледяная вода у берегов Антарктиды. Или как магма в аду, выбирай, что милее. Извини, маленький лорд, забыл поставить глушилку для гостей… О, да у нас тут сливра!

Я не понял.

– Чего?

– Сливра, – повторил принц чуть раздраженно. – Фиолетовая бронтера. Это она меня разбудила?

– Уж точно не мы с Борисом, – проворчал я в тон. – На такую глупость способен либо идиот, либо ребенок.

– Либо идиот, притащивший ребенка.

– Да, только идиот мог разбудить древнего балабола, который не затыкает рот, даже когда спаситель задыхается под завалами.

Принц усмехнулся.

Вновь распался на множество призрачных лоскутов, те разлетелись змейками, исчезли в щелях между камнями.

Придется ждать.

Я вышел из склепа, задницу приютил каменный бархан. Окидываю взором высь – узор из обрывков коридоров напоминает норки в муравейнике, если разрыть. Так в Руинах порой и говорят – «муравьиное небо»…

Борис успокоился, выбрался на ладони. Скармливаю ему солоноватый крекер.

– Прости, малыш. Виноват, вечно тебя эксплуатирую.

Я поднял голову на шум. По вздыбившейся над лесом обломков пылевой тучке я понял, что еще одна глыба стараниями принца рассыпалась. Я направился туда напрямик. Взбираюсь на скалы, спрыгиваю в каньоны…

И вот я у подножия бархана, его создатель парит над вершиной, покачивается вверх-вниз, поза властная.

– Тащишься как черепаха, беременная кирпичами. Раскапывай.

Смыш прислал в мозг картинку: фиолетовый бронтеренок под завалом, тот теперь рассыпчатый, зверек развернулся, пытается прорыть путь наружу.

Я кинулся на склон бархана, начал копать в месте предполагаемого выхода.

Принц кружит рядом беззаботно.

– Прирожденный кот. Отлично бы зарывал какашки.

– Неудивительно, что ты напугал смыша, – сказал я, копая. – Если у тебя мысли только о какашках, представляю, какой бурый ад он узрел.

Принц рассмеялся.

В каменном крошеве проклюнулись когтистые бронированные лапки. Смыш пискнул радостно, я отгреб с пути котенка еще пару горстей щебня. Кисти назад, пока в них не вцепились когти и зубы.

Клубок лиловых пластин выкатился к коленям, четыре лапы смешно расставились в поисках равновесия.

Детеныш прочихался, прокашлялся. Дышит…

Тяну руку погладить, но детеныш – клац! – свернулся в глухой шар.

Я вздохнул.

– Какой я страшный.

За спиной возник принц.

– Как раз, чтобы оттенять мою великолепную персону. У крутого парня должен быть некрасивый и неуклюжий спутник, который вечно путается под ногами и всех смешит…

Торчащая справа от нас глыба хрустнула, накренилась, а затем начала уверенно падать на нас.

Принц уменьшился вдвое, зато глаза стали как радиоактивные яблоки.

– Мама!

Шустрой рыбой юркнул мне за спину.

Не шевелюсь, вижу, что падающая глыба меня не заденет.

Волна осколков омыла плащ, дрожь передалась телу до самого черепа. Но я уделил каменюге только взгляд.

Принц выглянул из-за моей спины.

– Чуть в штаны не наделал…

– Штанов у тебя нет.

– У меня есть все, что пожелаю!

Принц вылетел вперед, вернулись его нормальные размеры, хвост превратился в эпатажные брюки, на голове шляпа. Призрак прошелся передо мной лунной походкой, клон Майкла Джексона, крутанулся в полный оборот, палец ткнул в меня, по залу эхом разлетелось фальцетом «Оу!».

Ладони принца уперлись в бока.

– Так что нефиг тут…

Он не договорил, его вниманием завладел-таки лиловый шар, тот по-прежнему лежит перед моими коленями.

– О, вот мой маленький будильник…

Принц летит к шарику, человеческий силуэт превращается в силуэт… бронтеры.

Призрачный зверь опустил четыре лапы на поле обломков, мягко подпружинил к шару, нежно порыкивает, как настоящая бронтера, морда тычет в шар.

Завороженный, поднимаюсь. Стараясь не шуметь, отступаю.

Шар, уловив знакомое рычание, разворачивается несмело, словно не верит. Слышу подобие мяуканья…

Несколько минут наблюдаю, как радостный малыш визжит, лапки пытаются обнять, мордочка хочет уткнуться то в морду матери, то в бок. Детеныш даже не понимает, что мать была другого цвета, но счастье неподдельное, лишь озадачен, что лапки и мордочка почему-то проходят сквозь тело мамы…

Дух лизнул котенка в щеку, и тот уснул, свернувшись в шар. Борис транслирует мне умиротворение зверька.

– Спасибо, – услышал я голос призрака. – Жаль твою маму.

Призрак нежно дыхнул на детеныша алмазной пылью.

Полетел ко мне, возвращается привычная форма безликого, но глазастого Вина Дизеля с хвостом вместо ног.

– Впечатляет, – признался я.

– Тебе можно позавидовать.

– В смысле?

Принц отмахнулся.

– Объяснять долго.

Я подобрал лиловый шар, тот излучает флюиды крепкого сна.

– Торопишься от меня избавиться?

Принц материализовал из руки веер, машет на лицо.

– Пока ты не надоел, покручусь рядом.

Я усмехнулся, шар с детенышем проглотила торба.

– Лестно. Тогда…

– Разыщу свое барахло.

Следующий час готовлю в склепе новый ужин, более скромный, походный, хотя жрать хочется сильнее. Минувшее приключение заставило за один раз осушить две пузатые фляжки с водой. А третью вылить в стирку, пропотевшие шмотки под плащом были тяжелые, как из свинца.

Принц шарил под обломками в поисках доспехов. Из самурайского имущества уцелела только катана. Прочее безнадежно погнуто глыбами. В склепе дух прихватил с полок две урночки. В одной изумрудна пыль, в другой – рубиновая.

– Молотые драгоценные камни – лучший для меня носитель. Можно принять любую форму, сжаться до размеров грецкого ореха, расползтись на сотни ленточек… И пылинки сверхтвердые, могу перетереть камни, даже металл. А потирая пылинки друг о друга, могу говорить.

Катана и две урночки парят в воздухе вокруг принца, как спутники вокруг планеты, он зарядил их своей энергией, те излучают такое же голубое сияние, как и алмазные зернышки.

– Держи.

Принц жестом отправил мне летающие урночки, те подплыли к костру, приземлились рядом, сияние их покинуло, голубые ленточки вернулись к принцу.

– Доверяю на хранение, – сказал он так, словно бог в хорошем настроении снизошел до разговора с муравьем. – И не вздумай продать.

Помешивая углечервей в костре, я посмотрел на урночки, затем на принца.

– Я что, уже записан в слуги?

– Пока нет, но экзамен на пригодность начался.

– С удовольствием провалю.

– Тебе не дано. Прирожденный слуга, будешь таскать на горбу мои пожитки, махать в жару опахалом, подползать на коленях с поклоном до земли, восхвалять…

– Непременно, о владыка летающих горшков. Только не вздумай сожрать следующий ужин, а то хвост оторву.

Принц подлетел близко.

– Интересно поглядеть. Давай!

Хвост оказался между мной и котелком, где бурлит супчик. В кулаке у меня охотничий нож с разводами от мяса и овощей на лезвии. Смотрю на огромную призрачную колбасу скептически.

– Что-то сегодня я не в меру милосерден. Кыш.

– Ну вот…

Принц убрал хвост.

– Улечу, будешь выть от тоски.

Я хмыкнул, погладил смыша на плече.

– Напугал ежа иголкой… Была бы нужна компания, поселился бы в Колыбели.

– Где?

– Город так называется.

– Хм… Видимо, город молодой. Когда я ложился спать, о таком городе не слышал. Обязательно покажешь!

Я закатил глаза.

– Улетит он, как же… Слушаюсь и повинуюсь, о воздушнейший из кусков рычуньего помета.

Пока суп варится, занимаюсь мародерством в склепе. Трон изобилует драгоценными кристаллами, выковыриваю ножом, слежу, чтобы дух, кружащий у котелка, не вздумал выхлебать суп. И куда в него влезает? Прям как моя торба…

Наковырял горку кристаллов. В родном мире стал бы миллионером. А здесь сбагрю какому-нибудь торгашу за кило овощей и фруктов, сумку с патронами или аптечку. Принц забавы ради повозникал, мол, грабят жилище на глазах жильца, но сопротивляться не стал, драгоценные камни ему нужны как вместилище для себя любимого. Правда, как их измельчить до пыли, не знаю.

Я уселся к очагу.

Похлебываю из железной миски суп с сухарями, Борис обкусывает пластик нежного бутербродного сыра.

Дух уселся на обнищавший трон, хвост у подножия кольцами, как у змея. Пальцы держат призрачный кубок, принц отхлебывает. Сбоку от трона парит катана.

Миска в моих руках сменилась кружкой с чаем.

– Может, объяснишь, кто ты?