Читать книгу Рыбацкое море. Рассказы - Олег Глушкин - Страница 2

Наступит еще одна бессонная ночь, в которую незримо ворвется море. И мимо проплывут мои корабли: невидимая в ночи подводная лодка, быстрый морской охотник, юркий и низкобортный тральщик, мерно колышущаяся на волнах плавбаза, усталый и пыхтящий траулер. Никто на их палубах не вспомнит меня. В обшивке, на флорах и бимсах, возможно, записано воспоминание о моем имени. Можно еще раскрыть судовую роль. Но бумага так ненадежна. Рукописи не горят – утешение для тех, кто не признан. Я без всякого сожаления променял бы все свои книги на счастье первого свидания с морем. О, как хотел бы я снова, облаченный в бушлат и бескозырку, ступить на шаткий трап и козырнуть вахтенному, и убедиться, что я не опоздал к отходу. И уйти в дозор, в морское пространство, чтобы почувствовать его бесконечность. Берег лишен постоянства. Только море вечно, его нельзя поджечь. Раскаленное солнце садится по вечерам в его воды – и сразу остывает. В глубинах затаилась холодная тьма. Зато поверхность играет всеми цветами радуги, и бусинки брызг кидает в лицо морской ветер. Что я искал в этом безбрежном пространстве, меняющим свой цвет и подчиненным небу? Все острова и земли давно открыты. Я никогда не жаждал славы. Мне даровал свободу океанский простор и беспрерывный ход волн. Я любил и желал море, как любят и желают женщину, таинственную и непостижимую. Однообразие дней, съедающих водную гладь, казалось бесконечным праздником. След за кормой, рожденный винтом, методично стирался, и волны вдали становились крохотной рябью. Можно было подолгу смотреть на пенные всплески и слушать затаенную музыку близящихся штормов. Этот рокот, как львиный рык, как содрогание гигантских китов, как сердцебиение вселенной. Шелестящая тишина на рассвете. Пространство, лишенное пения птиц. Его заменяет ритмичный шум волн – богатырская симфония движущейся воды.

Все живое зародилось в морских глубинах. Младенец, едва покинувший лоно матери, готов безбоязненно плыть в родной стихии воды. Раствориться в воде – не значит ли это вернуть свое первородство. Плыть пока хватит сил. И сложить руки. На илистом дне открыть глаза и увидеть зеленые покачивающиеся водоросли, причудливые ветви кораллов и сияние перламутра огромных раковин. Засмеяться последний раз от щекочущего прикосновения маленьких рыбок – и устремиться вверх, и, вынырнув, жадно глотать воздух.

Только в море можно осознать, что значит для тебя земля. И когда после долгого рейса вдохнешь пряный запах трав и увидишь березки, растущие на берегу, ты предашь море и даже скажешь себе – зачем же болтался столько дней там, где не поют птицы и не пахнет полынью. Земля же еще долго будет качаться под ногами напоминаньем о дощатой палубе. И ноги вспомнят тепло палубного настила и опять приведут в порт.

Как соединить все это в себе, как примирить воду, землю и небо? Надо придумать себе необитаемый остров, посадить на нем дерево у самой кромки прибоя и сидеть под зеленой кроной так, чтобы пятки лизал соленый накат. Сидеть и смотреть в небо, пока не осознаешь, что надо сделать плот. И только море может связать тебя с людьми. В ветреную погоду, когда море сливается с небом и барашки волн пенят его, плот может превратиться в летучего голландца. И если ему придать скорость, он будет глиссировать. И тогда неизвестно: летишь ты или плывешь… И с тобою всегда горсть земли, в которой можно вырастить небольшой цветок, если тебе опостылят розовые кораллы. Все это живет в тебе. И воспоминания и сны часто реальней той жизни, которую стараешься не замечать. И в комнате по ночам кричат надрывно чайки и раскрывают длинные узкие рты дельфины, чтобы поведать о таинствах и очаровании дальних странствий. И в подтверждение утром приходит открытка из Гаваны. Голубое лаковое море на этой открытке обнимает белый форт и вдали призрачным пятном встает из вод твой корабль. Может быть, ты был на его борту, когда делали этот снимок, ты стоял на баке и смотрел на плывущий навстречу город, на его розоватые дворцы и гранитные набережные. Что теперь ответишь ты? Расстояния съедают слова. Остается одно – опять подняться по трапу и скинуть с кнехта пеньковый канат.