Читать книгу Рыбацкое море. Рассказы - Олег Глушкин - Страница 3

В свой первый рейс я вырвался, преодолев все мыслимые и немыслимые преграды. Я готов был идти простым матросом, идти кем угодно, лишь бы прервать свое унылое конторское существование, лишь бы вырваться на свободу от тех многочисленных церберов, которые считали, что имеют право диктовать мне условия жизни. Были проблемы с визой, но и они разрешились. И я радовался. словно молодой жеребенок, выпущенный на весенний луг. И до сих пор помню то майское утро, когда у берегов Ирландии, наш траулер отдал первый трал. Помню, что я, так ждавший это событие, хотя и проснулся рано, чуть не прозевал его. Потом я написал об этом тралении в повести «Всего один рейс»:

Когда вышел на палубу, лебедки уже работали, растаскивая сетное полотно. Тралмастер в белой куртке распоряжался движением тросов. Он стоял на тамбучине и взмахивал руками, словно был дирижером большого оркестра. Командиры собрались в рубке, матросы-обработчики сгрудились на палубе по левому борту. Боцман принес полиэтиленовый пакет, в котором лежали буханка хлеба и бутылка вина. Матросы приподняли сетку кутка, и боцман полез в трал, как медведь, путаясь руками и ногами в сетке. Он положил пакет в куток трала, стал вылезать, упал и совсем запутался. Под общий хохот матросов его с трудом вытащили из трала. Морской закон зато был соблюден. Угощение для Нептуна и для рыб было в трале. Над судном носились стаи чаек. Ещё вчера их не было. Откуда они узнали, что мы собираемся отдавать трал? Чаек было много, они пищали, стонали, садились на палубу, плыли рядом с бортом. Белые с черными кончиками крыльев, сероватые с желтым клювом и выпученными глазами. Казалось, к нам слетелись все чайки ирландского побережья.

Наконец заработали лебедки. Кухтыли, грузы, бобинцы, сетка – все это с грохотом поползло по палубе, спустилось в углубление слипа и пошло в воду.

Приборы в рубке «писали» рыбу. Пять косяков зашло! – радостно крикнул штурман, свесившись с крыла рубки. Я с нетерпеньем ждал того момента, когда начнут выбирать трал, а мы все шли и шли самым малым ходом. Время тянулось так медленно, что казалось, кто-то неведомый нам остановил часы. Никто не уходил с палубы. Матросы смотрели на воду в томительном ожидании.

Наконец мешок трала начал всплывать. Мы поняли это по скоплению чаек метрах в пятидесяти за кормой.

– Идет, голуба! – закричал тралмастер.

Траулер приостановился, как лошадь перед крутым подъемом, мелко задрожала обшивка. Гудят лебедки, потрескивают троса. Утомительно долго наматываются ваера на барабаны лебедок. Глубина здесь порядочная. Минут через пятнадцать с грохотом наткнулись на транец кормы траловые доски, которые добытчики ловко хватили и крепят цепочкой. И вот уже пошел кабель трала. Как глиссер, весело несется по волнам «богородица» – щиток с белыми кухтылями, который отпугивает рыбу, чтобы не ушла из трала. На щитке большими красными буквами какой-то шутник написал: «Привет рыбам!»

За «богородицей» показался сам трал, он всплывает как подводная лодка, большой зеленый, опоясанный белыми и желтыми кухтылями, набитый туго, как перекаченный баллон. Крылья трала поползли по слипу, в ячее поблескивает рыбы. Это путассу – блестящая чешуя, сама узкая, похожая на сельдь, только меньше и нежнее.

Куток трала набит до отказа. И вот уже он целиком выполз на слип, сплюснулся и замер. Добытчики залезли на трал, вставили шланг в ячею и водой выгоняют первую рыбу. Открыли крышки чанов, и рыба из кутка хлынула в них тугим сверкающим потоком.

– Вот это почин! – радостно кричит боцман.

– Ход, ход давай! – приказывает капитан в машину.

Траулер накренился на вираже. Мы разворачиваемся к тому месту, откуда начали траление, чтобы повторить удачный путь. Теперь все мы уже не наблюдатели. Полно работы в рыбцехе…»

Весь этот рейс нам сопутствовала удача, но полные тралы уже не так радовали меня, как этот первый трал. Все время что-нибудь ломалось в рыбцехе, и я возился с поломанными чанами, с транспортерами, чистил мукомолку, и так пропахла моя роба рыбой и аммиаком, что я раздевался перед дверью своей каюты, а мозоли на руках у меня не сходили. Но все равно, я считал, что мне повезло, и, вычеркивая на настенном календаре очередной день, не торопил окончание рейса, хотя и длился этот рейс полгода.