Читать книгу Двойной захват - Олег Кондратьев - Страница 5

Часть первая
На суше
Глава 2

Оглавление

– Стой! Сука!! Сто-о-о-ой!!!

Последний звук еще не успел вырваться откуда-то из глубины гортани, а он уже понял: поздно. И сам-то крик был лишь запоздалой, но естественной реакцией человеческого организма на то, что теперь видели все. Но мгновенно понял он один. Понял просто потому, что только для него случившееся не оказалось в новинку.

Такое уже однажды произошло в его четырехлетней практике перезарядок активных зон реакторов. Три года назад. Никто из состава теперешней его смены этого не застал: срок матросской службы три года, а ребята все почти молодые, прослужившие от силы года полтора – два. Они догадаются, сообразят, но на это уйдут драгоценные секунды, и потом предсказать их реакцию будет довольно трудно. Вряд ли она окажется единственно правильной в этой ситуации.

Вон, даже Фомич продолжает натягивать руками трос, удерживающий цангу со стержнем. Двое наводящих просто замерли рядом. Еще один стоит у поста связи, поигрывая переговорным микрофоном и пока ничего не видит. Они и должны так стоять, потому что семитонный защитный контейнер, похожий на стоящую торчком ракету, должен незыблемо покоиться на крышке хранилища, зажатый в направляющем лотке. А он завис на стропах грузовой стрелы где-то на уровне пояса.

Ох, мальчик на кране, ты сделал огромную ошибку, неизвестно почему, без всякой команды, начав подъем контейнера, когда отработанный стержень ТВЭЛ из него еще не выскочил. Ну, хоть перепугайся теперь насмерть, до икоты, до поноса, вытаращи глаза, оцепеней, только не вздумай попытаться что-нибудь исправить и возвратить контейнер на прежнее место! Вот тогда случится непоправимое, тогда точно будет труп или несколько раздавленных тел…

Сергей посмотрел на верхнюю палубу в кабинку управления грузовой стрелой. Даже отсюда, снизу, из хранилища было видно, что она пуста. Слава Богу! Отличное решение: мальчик просто сбежал. Совершил по всем понятиям очень нетоварищеский поступок, а фактически спас как минимум одну или несколько жизней. Правда, сам же и поставив их на эту грань небытия.

Картинка замерла.

Стоп-кадр, но теперь уже сознательно разрушенный его новым криком:

– Все по стенкам! Бросай все!!!

Обоих наводящих этим криком просто вдуло. Умненькие! Фомич начал что-то понимать, успел повернуть в сторону Сергея голову и попытался даже открыть рот. Однако следующая команда не дала ему и мгновения на раздумье:

– На х…!!!

Четыре метра до переборки – два хороших прыжка. И – тишина.

Вот они – все рядом. Время выиграно. Маленькая, но удача. Теперь взгляд на контейнер. Так и есть: урановый стержень одним концом находится уже в ячейке хранилища, а вторым застрял в контейнере. Впрочем, где его конкретно заклинило, черт знает. Трос, за который только что с заметным усилием Фомич удерживал стержень, теперь болтался свободно; а вся связка из стержня и цанги, которая должна была под собственным весом рухнуть в хранилище, замерла на полдороги.

Ничем не защищенный конец стержня длиной около метра выглядел на расстоянии таким хрупким и безобидным. А «светит» во все стороны – мама не горюй! Ну да пока не особенно страшно. Расстояние до него метров пять. Это значит, чтобы схлопотать приличную дозу, надо не так мало времени – минут двадцать-тридцать. Хотя сейчас все равно никто не знает силы излучения.

Ладно, побоку пока теорию! Вот уж действительно: промедление смерти подобно. С крановщиком тоже после будем разбираться. Сейчас – связь с постом управления работами, где находится начальник мастерской:

– Петрович, слушай внимательно. Все вопросы потом. Быстро вызови на кран Попова. Только его! И чтобы даже дышал там по моей команде! Дальше, вызови Генку к себе. Да пусть хоть пинками поднимают и гонят! Налей ему пол-литра для меня. Скажи, что я жду в зоне. Он знает, что делать. Да не дергайся, начальник, а со всеми своими докладами обожди. Минут двадцать или полчаса. Попытаемся исправить все своими силами. Хрен тебе, а не гарантии! Будь все время со мной на связи, точнее, с Солодовниковым: он у меня на «Каштане». И не мешай советами и распоряжениями! Да, химика с доктором высвистай на ЦДП, пусть уже сейчас разворачивают там все, что положено в экстренных случаях. Все, поехали!

Сергей обернулся к своим замершим подчиненным и заговорил нарочито неторопливо и спокойно:

– Теперь, ребятки, слушай меня очень внимательно. Пока мы здесь, у стеночки, да еще уровнем чуть пониже хранилища, ничего не страшно. Раз эта хреновина не хочет падать сама вниз, попробуем подтянуть ее вверх, в контейнер. Хорошо, что трос с блока не слетел. Его надо зафиксировать. Нет, Фомич, я сам пойду.

Эй, мичман Попов! На кране! Молодец, что уже на месте. Вижу тебя. Наблюдай внимательно со своей голубятни и ничего не делай, что бы ни случилось! Лучше ручонки свои шаловливые обломай сразу, а то ведь я рано или поздно из зоны-то выйду и сам их тебе засуну, знаешь куда! Шучу. Только по моей команде, Витя! Уже не шучу. Теперь заткнись. Пойдем-ка отсюда, ребятки. У нас несколько минут есть, сейчас антидот поднесут.

Он первым по стеночке вышел из помещения хранилища, поднялся по вертикальному трапу на верхнюю палубу и подошел к леерному ограждению зоны строгого режима, специально выбрав место под самым навесом ходовой рубки: оно не просматривалось с ПУРа. Матросы кучкой разместились вокруг. С другой стороны леера уже стоял Марков с явно выраженными следами ночных излишеств на лице, но серьезный и молчаливый.

– Гена, все принес?

– Обижаешь, начальник!

– Ребятки, это – антидот, – все понимающе заулыбались, – прекрасно, что вам всем это так хорошо знакомо. Обстоятельства у нас исключительные. Не пьянки ради, а здоровья для! – Все дружно закивали. – Принимаем по очереди внутрь по полстакана, запиваем водой. Потом можно закурить. Фомич, проконтролируешь. На все про все даю пять минут. Делай, как я!

Сергей стянул рабочую рукавицу с правой руки и, не снимая тонкой резиновой перчатки под ней, взял от Маркова стакан, не прикасаясь «грязной» одеждой ни к чему более.

Процесс этот был давно уже до автоматизма отработан между офицерами – начальниками смен. Конечно, перед входом в зону строгого режима еще в тепле и тишине каюты «лечебную» дозу принимали обязательно. Но кто ж выдержит потом четыре или даже восемь часов непрерывной работы без допинга? С собой туда ничего не возьмешь. Нет, взять-то можно, но там и оставить навечно придется, потому что от «грязи» бета-частиц посуду не отмоешь, а уж проникающая радиация… Кому охота бета-, гамма-закусь употреблять? Но одноразовой предварительной дозы никак не хватало на весь срок смены. Вот и превращался свободный от работ напарник в заправского стюарда или сиделку по уходу за тяжелобольным: когда на тарелочке, когда просто в карманах поднося к известному месту все необходимое. Ну там закусочка, запивочка, закурочка. Короче, полный профилактический комплекс мер по обеспечению радиационной безопасности с пятиминутной задушевной беседой для расслабухи: «А поговорить?» Стоя друг от друга на расстоянии полуметра, на палубе, на свежем воздухе, разделенные тоненьким леером и, ни в коем случае, не прикасаясь друг к другу. Иначе «стюарду» придется бежать на ЦДП и под душем отмывать все точки соприкосновения.

Марков налил в стакан из бутылки на три четверти спирта, из другой долил до верха воды. Это была их с Сергеем установившаяся норма: крепость получалась градусов семьдесят. Кто-то не разводил шило вовсе, кто-то поганил его до крепости обычной водки. На флоте в этом отношении вообще максимальная демократия: даже во время коллективных пьянок на стол ставят бутылки с чистым шилом и бутылки с водой: мол, разбавляй, как привык. И тара питьевая предлагалась не меньше стакана. Опять же демократия и принцип максимального удобства: во-первых, сооружай себе, сколько душа просит, а во-вторых, попробуй-ка в рюмке развести спокойно.

– Потом ребяткам также набулькаешь, но в два раза меньше. – Сергей в несколько больших глотков осушил стакан. И ел, и думал он сейчас неторопливо. С одной стороны, чтобы успокоиться самому, с другой – добиться появления у матросов твердого чувства уверенности и спокойствия. Сейчас оно им всем очень пригодится. В это время Генка уже раскурил сигарету и вставил ему в зубы.

– Гена, по-быстрому ребяткам!

Через пять минут все было кончено. Антидот прошел отлично, вызвав мгновенные теплые спазмы в желудке. Правда, матросы с непривычки покашляли и покряхтели, на глазах появились слезы, зато на щеках заиграл румянец.

– Ребятки, еще великий Высоцкий пел: «…истопник говорит, что «Столичная» – лучшее средство от стронция…» Ядерная наука за это время далеко шагнула, да и медицина тоже. А каждый ядерщик-практик свято верит в защитную силу спирта против всяких альфа-, бета-, гамма-… Особенно, если принять до того. Хорошо еще и во время того. Ну уж и обязательно после. Да, когда все благополучно закончится, Фомич, приведи ребят в мою каюту. Мы там практически исследуем этот медицинский феномен. Поставим опыт на себе. – Сергей уже видел, что матросы полностью расслабились, посмеиваются. Испуга не было. – А сейчас, конкретно, мы с вами будем ликвидировать нашу маленькую неисправность.

– Гена, иди на ПУР, успокой начальника. Пусть химик с механиком воду горячую там организуют. Ну и все, что положено. Мотай!

Обернувшись к своей команде, Сергей распорядился:

– В хранилище со мной идет Фомич. И сразу прилипаешь к переборке, понял? – Сергей дождался кивка, – отсчитываешь вслух двадцать секунд после того, как я возьмусь руками за трос. Потом ори мне громко, что время вышло или не важно что, но ори.

Про себя он подумал, что двадцать секунд – это, пожалуй, многовато. Доза получается солидная, учитывая маленькое расстояние. Но зато ребят окончательно успокоит и настроит психологически. Страх перед радиацией, да еще обоснованный, это будет означать конец всем попыткам что-нибудь исправить по горячим следам. А, если по большому счету, то предотвратить развитие ядерной аварии.

Расстояние до контейнера в хранилище он преодолел в те же два быстрых прыжка, ухватился обеими руками за свисающий трос, потянул… И мгновенно почувствовал, что стержень обратно в контейнер тоже не лезет. Подергал еще пару раз для верности, бросил трос и быстро вернулся к поджидавшему его Фомичу. Тот успел сосчитать только до восемнадцати. По связи надрывался начальник мастерской:

– В первом хранилище! Доложите обстановку!

«Хреновая!» – про себя ответил Сергей.

В прошлый раз, три года назад, смена в таких условиях в полном составе вышла из ЗСР, если так можно назвать паническое бегство, а стержень потом двое суток вытаскивала специальная аварийная партия с привлечением всех защитных сил и средств береговой перегрузочной базы. Проверки и комиссии работали еще месяц, назначая каждому меру ответственности и определяя соответствующее ей воздаяние. Начальника мастерской сняли с должности. Начальника смены предупредили о неполном служебном соответствии. Надо бы формулировать «о полном… несоответствии»!

Это еще был не Редин. В зоне должен был командовать Володя Могилев, который к этому времени уже практически не выходил из состояния «штопора» в связи с приближающимся увольнением из рядов Вооруженных сил как раз за такие прошлые прегрешения. Он остался валяться на диванчике в каюте, а заходить в зону пришлось Сергею, тогда еще абсолютно неопытному в перегрузочных делах.

Потом на всех разборах, а их было более чем достаточно, его фамилия, правда, не фигурировала: числился-то по всем документам Могилев, он все и взял на себя, благо, что увольнение уже было подписано. Так ему «неполное служебное соответствие» в каюту на диванчик и принесли. Вместе с приказом об увольнении.

Сейчас картина технически очень похожая вырисовывается. Но теперь Сергей сделает то, что не дали ему в прошлый раз. Или чего он тогда еще просто не умел и не знал.

«Ну, что ж не хочет, гад, вверх-вниз лезть, будем его выпрямлять, не отходя от кассы. Да-да, как гвоздь!»

– Рожков, возьми на ЦДП кувалду. Легкой рысью подскочишь к контейнеру и положишь ее рядом. Просто положишь! И сразу обратно. Не задерживаться ни секунды. Молодец, что понял. Фомич, отлично, что ты тоже уже все понял. Подбегаешь, наклоняешься, смотришь на стержень, видишь, в какую сторону выгнут, стукаешь легонько кувалдой два раза, кладешь ее рядышком и пулей обратно. Не надо второй раз повторять? Чудненько! Это десять секунд. Любая неожиданность, хоть пукнешь в процессе, сразу все бросай и сюда. Ясно?


– Так, умница! Теперь поделись увиденным.

– Товарищ капитан-лейтенант, изгиб заметен, когда очень низко наклоняешься. Лучше, вообще, лечь на хранилище. Там одному сподручнее стукать, а то каждый в свою сторону гнуть станет…

– Исключено! Вы у меня организмы нежные. Вам даже, возможно, в будущем детей делать придется. Так что побережем семенной фонд Родины. Фомич, ты вот сейчас подробно Гиятуллину расскажешь. А ты, Ирек, запомни: два удара всего!

– Да чего там долго объяснять: аккурат ударять посередине надписи.

– Эй-эй, какая надпись? – Редин шагнул к Фомичу. – Ты, часом, по своим каналам лишнюю порцию антидота не принял на грудь? Надписи стали мерещиться? Сам ведь сколько раз готовил новые ТВЭЛы к загрузке, тряпками их протирал, обезжиривал. Где ты надписи видел?!

– Нигде не видел, – обиженно проговорил Фомич, – а на этом есть. Клянусь! В две строчки английскими буквами. По ней и бить. А насчет антидота, я – ни-ни! Вообще, ведь говорят, что эти стержни с какой-то новой суперлодки. Поэтому их нам и на гребаной барже подкинули, так как саму лодку никому не показывают – секрет!

«А ты, Фомич, возможно, очень даже прав. Сам не подозреваешь, насколько прав. Не показывают… Это факт. Вот только к чему его пристегнуть?» – однако времени на раздумья у Сергея пока не было.

– Ладно, верю. Потом сам посмотрю. Сейчас не до этого. Гиятуллин, ты готов?

– Так точно, товарищ капитан-лейтенант!

– Люблю субординацию! Пошел!


Все проходило без осечек. Правда, Витька Солодовников вернулся с хранилища с кувалдой в руке. Бывает… Пришлось Рожкову идти обратно тоже с ней.

После того как все четверо сделали «по три подхода к кувалдометру», Редин пошел на контрольный осмотр. Стукнув слегка пару раз, больше для порядка, наклонился низко, приблизив лицо к стержню на недопустимо близкое расстояние. Где-то в глубине мозга щелкнуло: количество получаемой дозы радиации возросло обратно пропорционально квадрату расстояния. А «квадрат» ох какой маленький! Зато надпись не только разглядел, но и прочитал такие знакомые каждому слова: made in… Нелепица, чертовщина, нонсенс. Ладно, проблемы решают в порядке их поступления.

– Ребята, сейчас все четверо хором на подиум, упереться плечами в контейнер и попытаться поточнее опустить его на направляющую. Слушать команды Фомича. На кране! Пробил и твой час! Работать по моим жестам. По миллиметрам! Меня хорошо видишь? Кто почувствует, что и захочет сообщить – ори во все горло, но работу без команды не прекращай. А если я заору – все бросать и ко мне! Начали!


Со стороны Сергею показалось, что плечи матросов даже не успели надавить как следует на контейнер, как вдруг стержень дернулся один раз, торчащий снаружи и привязанный к удерживающей цанге трос резко подскочил к верхней узкой горловине контейнера. Значит, выпрямленный стержень, ничем больше не удерживаемый, полетел в хранилище! От удара о его дно цанга расцепилась и освободила стержень. Крышку ячейки хранилища можно было закрывать.

«ТВЭЛ №-73 загружен в ячейку 115/4 носового хранилища № 1.

Замечаний нет!»


На выходе из ЗСР при проходе дозиметрического контроля Сергей сам дотошно проверил всю свою команду. Все, в общем-то, как и предполагалось, могло быть значительно хуже. Загрязнились сильно Фомич и Степа Рожков, вероятно, больше других елозили по крышке на четвереньках. А то и по-пластунски. Выкидывать придется не только КЗМы, ватники и сапоги, но и все то, что под ними было надето, вплоть до трусов и тельняшки. Мелочи. Редин поговорит с интендантом, проблем с получением нового не будет. А на теле грязные места щетками с порошком ототрут. Хорошо, что на головы не накапало: ходить бы теперь им бритыми. Особенно весело было бы Фомичу, с его надвигающимся ДМБ!

И с дозиметрами картина предсказуемая. Которые ионизирующее излучение измеряют: только у Солодовникова он показывал что-то в середине шкалы. Значит, примерно полугодовая допустимая доза. Виктор по приказу Сергея на связи стоял и кувалдой со стержнем «целовался» на один раз меньше, чем другие. У остальных «карандаши» просто зашкаливали.

Эти «карандаши» – карманные дозиметры – рассчитаны на пять рентген. Что по каким-то там, одному Богу известным, нормам для их категорий работающих с радиоактивными веществами, составляло годовую допустимую норму. Себя Сергей в расчет не брал: если суммировать все полученные им дозы, то лет сто еще работать бы не пришлось. Фомичу тоже побоку: ему через пару месяцев домой ехать, все равно в зону не пойдет больше. А вот по поводу Рожкова и Гиятуллина надо и начальника мастерской, и доктора с химиком предупредить, чтобы до конца календарного года в ЗСР ни ногой! А с нового года – «чистый лист» и вперед. Осталось-то три месяца. Ерунда!

Благодаря дозиметру Солодовникова, зная, кто, где и сколько времени находился, Сергей очень примерно прикинул, что Фомич получил, вероятно, четыре-пять годовых доз, Степан с Иреком – по четыре и три соответственно. Сам Сергей явно не превысил шести-семи. Это не Хиросима и не Чернобыль. Но для себя знать полезно. Ведь в Журнале учета доз на ЦДП будут записи примерно от 0,02 до 0,08 рентгена. По-другому начальство не пропустит. Да и мало кого эти записи действительно заботили.


У большинства новичков панический страх перед радиацией проходил уже на первых неделях службы на корабле, уступая место настороженно-опасливому отношению. А затем, с приобретением опыта и знаний, исчезал вовсе. Это было, как работа водолаза на глубине или даже космонавта в открытом космосе. Вокруг потенциально враждебное окружение, но в нем надо существовать, работать и сберечь свое здоровье. Правда, очень существенным отличием от многих других опасностей, у радиации была, как бы это выразиться, полнейшая анонимность. Ее не видно, не слышно, она не имеет ни запаха, ни вкуса, на ощупь не попробуешь.

Сам Сергей вынашивал идею, что у человека, подобно некоторым животным или насекомым, есть специальный орган, способный распознавать это излучение. Но пребывает он в рудиментарном, неразвитом виде. Может, просто, пока за невостребованностью. Что-то вроде третьего глаза. Надо его найти и оживить. Или, пустив все на самотек, отдав на откуп Природе, ждать естественного эволюционного развития еще черт знает сколько эпох.

– Фомич, за тебя я спокоен. Проследи лично за молодыми, чтобы «до нуля» отмылись. А не какие-то там «сорок распадов на коже». Не верьте сказкам. До нуля! Потом ко мне в каюту все вместе, как договорились, перед обедом загляните, понял? Со всеми вашими непосредственными командирами и начальниками я договорюсь. Спасибо тебе!

Сергей поднялся в каюту и уже оттуда позвонил начальнику мастерской, что подойдет через полчаса, а пока «перышки почистит». Сменив белье и одежду, плеснул в стакан шила, развел отработанным движением и в два глотка выпил. Кинул в рот желтенькую витаминину «Гексавит» и закурил. Вот теперь, когда схлынуло напряжение экстремальной ситуации, явно необходимо упорядочить «головные мысли» – так любил выражаться его старшина роты в училище. Просто надо разложить по полочкам изрядное количество фактов, которые как-то не хотели вписываться в привычную картину.

Отвлек его от этого почти философского занятия вежливый стук и голос из-за переборки:

– Разрешите войти?

– Иван, тебя-то мне как раз и не хватало! – Сергей сразу вспомнил, что обещанный вчера разговор так и не состоялся, и почувствовал легкий укол совести, – проходи, садись, сейчас каюту запру.

Дронов примостился на краешке стула, а Сергей удобно развалился в любимом кресле. Ладно, мысли и без полочек могут полежать, а старшину надо выслушать.

– Как там наше заведование?

– Да за это, Сергей Михайлович, можете не волноваться. Дима Хлопов хорошо работает и грамотно. Я ведь по другому поводу хотел… Только что Фомич в кубрик спустился, рассказал в подробностях, что там у вас в зоне происходило, вот я и подумал, что надо прямо сейчас к вам пойти.

– Это что, связано как-нибудь? – Редин заинтересовался.

– Сергей Михайлович, я сам не знаю и ничего не понимаю.

– Тогда давай выкладывай все факты, а как их сляпать – вместе разберемся.

– Товарищ капитан-лейтенант, фактов-то мало очень. Все слухи больше, домыслы, догадки, сплетни.

– Саныч, ты выкладывай все: что сам знаешь, о чем в кубрике небылицы травят. Мне начинает казаться, что главное-то как раз в них и есть.

Старшина похмыкал, поелозил на стуле.

– Ну, вы еще в отпуске были, а нас сюда, в Ханту, погнали. А хранилищ-то оба у нас пустые! Чего выгружать? Молчат. Целый месяц тут загорали. – По тому, как складно говорил Дронов, Сергей понял, что он давно и подробно обмозговал информацию. – Потом комиссии стали наезжать. Что ни день, то новая. Задрючили совсем. Даже иностранцев по кораблю водили! Они сейчас на ПКЗ живут. Бабы ихние по утрам в сопки бегают, ну и наши некоторые за ними… Ладно. А тут баржу подогнали. Говорят, будем с нее зоны к нам в хранилище перегружать. Только ведь раньше никогда зоны на баржах не таскали. Начальник мастерской собрал всех и объяснил, что, мол, это – зона с новейшей суперсекретной лодки. Нас к такой для перегрузки даже не имеют права подпускать, чтобы ее никто не видел, лодку эту. Вот поэтому они там сами на баржу загрузились, а мы здесь перетаскаем к себе. Что дальше делать – говорят, получим приказ и куда-нибудь доставим. А чего доставлять-то, мы же и так в Ханте! Вот он, могильник. Других на всем флоте нет. Все сюда и стаскивается. Ну, это, говорят, не ваше дело. А на барже еще кое-какое оборудование свалено было. Мы его в первую очередь себе в глубокий трюм сунули. Говорят, без него эту самую зону не перегрузить: она нестандартная, нашими цангами и захватами не справиться. Ладно. Цанга – это одно дело, а там такие конструкции… И не используем мы их вовсе.

Я Пашку-химика взял, и в зоне все это рассмотрели, общупали и фон замерили. Сергей Михайлович, это все так светит! Куда там нашим зонам! А главное-то, на всех железках фирменные знаки выбиты и надписи не на нашем языке.

– Английский? – Сергей насторожился.

– Наверно. Я ведь в школе немецкий учил. На нашем-то оборудовании только ГОСТ иногда увидишь. Да и сделано все классно. Неужели на наших ПЛ теперь импорт ставят?

– Может быть, может быть… – Редин задумался. Наши не наши, ромашка хренова!

– А еще даже на бербазе говорят, что мы точно с этой зоной на Новую Землю пойдем. Это на нашем-то корыте! Но весь ходовой состав: командира, штурмана, рулевых к нам уже прикомандировали. Писаря в штабе приказ видели.

«Все правильно, – подумал про себя Сергей, – держать штатных «ходовиков» на их корабле не имело смысла: если надо было сменить точку базирования, их просто морским буксиром перетаскивали, а для перегрузочных работ и нужна-то была только мастерская перезарядки да БЧ-5 – мотористы, электрики, дизелисты. Поэтому и сократили весь ходовой штат. Значит, действительно на Новую Землю…»

– Ваня, ты умный парень, – Сергей был откровенен, – пришел ко мне сам. Разговор у нас очень занимательный вышел. Только, видно, я чего-то не улавливаю. Поясни тогда мне прямо: чего ты хочешь? И вообще, и от меня конкретно.

– Понимаете, Сергей Михайлович, шеф, – Редин понял, что имелся в виду начальник мастерской, – как водится, годков собрал перед началом. Ну, тех, кому месяц-два осталось. Вы всех знаете, – Сергей кивнул, – об ответственности, секретности много трындел и, конечно, пообещал ДМБ в первую очередь, если они будут руководить сменой на барже, и все тип-топ будет: выгрузят за пару недель без замечаний. Тем, конечно, только того и надо. Клялись, целовались… Шеф доволен. Он же сам не пойдет проверять. А годки всю молодежь туда пихают. Все в общем-то нормально, мы все в свое время так работали. А теперь нельзя так! На этой барже салаги гребут дозы, никто их, конечно, не регистрирует, годки все прикрывают. А я ж говорю: зона, как бешеная «светит»! – Дронов явно устал от такого непривычно длинного монолога.

Сергей специально не перебивал его, не помогал, не задавал никаких вопросов. Ему нужно было знать, куда направлены мысли старшины, что больше всего кажется ему непривычным, подозрительным, откровенно лживым, что беспокоит по максимуму. Куда он может «рыть».

Услышанное Редина вполне устраивало. Пока. Пусть в честной голове Дронова угнездится мысль о новых сверхсекретных подводных лодках. Тогда все несуразности с появлением баржи, ожидаемом походе на Новую Землю тот сам себе разобъяснит и удовлетворится. Не только сам, но и убедит подавляющее большинство экипажа. А вот конкретные работы по выгрузке-загрузке, произвол «годков», неопытные салаги – это сейчас отличная точка приложения Ивановых сил. Сергею надо день-два, чтобы самому разобраться. А, может, уже сегодня все станет ясно… Тогда Дронов пригодится для чего-нибудь другого.

– Хорошо, Ваня. Думаю, что, не поднимая особой волны, мы эту проблему решим. Я еще до обеда переговорю с шефом. А уж после сегодняшнего ЧП он меня не только выслушает очень внимательно, но и выполнит все необходимое. Внизу можешь уже сейчас объявить официально, что время работы смен сокращается вдвое. Если надо, то и до двух часов сократим. Одежду все получат новую, и заменяться она будет по первому требованию. В смену ходить не ранее, чем через сутки. «Годкам» руководить ЛИЧНО! Ты сам нарисуй график и контролируй. Дембелям скажи, что это все от меня. А перед ужином собери их в каюте, я спущусь специально побеседовать с ними. Думаю, мы поймем по-хорошему друг друга. Тебя такие первичные мероприятия устраивают?

– Сергей Михайлович, я же знал, к кому обращаться! Спасибо. Все отлично будет, не волнуйтесь. – Подумав, Дронов добавил: – А «годки» будут очень довольны, что вы сами к ним спуститесь.

– Ладно, Ваня, иди рули. – Заперев за старшиной каюту, Сергей глянул на часы: минут тридцать у него есть на то, чтобы прозондировать почву с Генкой и Женечкой. Рано еще делать окончательные безапелляционные выводы, нужно собрать как можно больше фактов.


В каюте, где жили вдвоем Марков и Гоголь, его ждало не только первое разочарование, но и очередной житейский урок. Первое касалось Генки, и если бы мысли Сергея не были заняты другим, он вполне смог бы предвидеть подобное развитие событий: прошлогоднее бревно было значительно более одушевленным предметом, чем тело, которое валялось на нижней койке и принадлежало, пока еще, капитану-лейтенанту Маркову.

– Женя, господи, он хоть дышит еще?!

– Возможно, через раз. Но пердит и блюет регулярно, как тридцатилетний мерин после ведра пургена с касторкой, – Евгений закрыл книгу, которую читал, и свесил голову с верхней койки, – минуты через полторы как раз начнется.

– Женечка, зачем же пурген-то с касторкой?

– Это я образно выражаюсь, литературно. Навеяло. – Он показал обложку книги: А.П.Чехов «Избранные рассказы». – А фактически, уже утром после уничтожения того, что ему шеф выделил, для тебя, разумеется, наш Геночка решил «привести себя в порядок». Оказывается, для него это означает побриться и запить такое дело одеколоном. Оригинальная весьма трактовка правил личной гигиены! Одеколон, разумеется, мой.

– То-то, когда я вошел, решил, что ты палубу французским парфюмом моешь!

– Да не было меня в каюте в это время! Когда пришел, он уже только мычал и озонировал воздух из всех естественных отверстий своего многострадального организма.

– Значит, с этим страдальцем уже не побеседуешь до ужина, – констатировал Редин. – Женя, может, хоть ты мне что-нибудь расскажешь.

Сергей присел у стола. Вот здесь и состоялся житейский урок. Всегда мягкий и податливый Женечка, нужные сведения от которого Сергей рассчитывал получить без труда в непринужденной беседе, как-то непривычно твердо произнес:

– Все, что касается работ, Сережа, ты решай с шефом. Вы друзья тем более. Он сам тебе расскажет, чего и мне, наверное, не говорил. И предложит.

– Тебе-то что предложил? – Впрочем, Сергей уже знал, что ответа он не получит.

Гоголь просто посмотрел на него своими чистыми голубыми глазами и уткнулся в книгу, не ответив. Вот тебе и душа нараспашку, пуд соли вместе… Вообще-то во многом это уже был ответ. Чтобы Женя так изменился, причины должны быть более чем серьезные. А цена покупки его молчания принципиального значения не имела. Пока.


Из своей каюты Сергей позвонил начальнику мастерской и предупредил, что сейчас подойдет. Выражаясь языком так любимых им шахмат, Редин был в цейтноте. Он чувствовал, что не готов к разговору с Сердюком. Придется импровизировать, а этого он не любил. Но оттягивать разговор было не целесообразно.

– Проходи, Серега, подсаживайся, – на столе перед Алексеем стояли бутылка, стаканы, тарелки с селедкой и хлебом, нарезанная на дольки луковица, – давай мы перед обедом отметим удачное разрешение этого недоразумения в твоей смене. На кране-то Клюев молодой сидел, случайно дернул за рычаг; а как увидел, что наделал, голову совсем потерял, сиганул из кабины и в кубрик забился, подлец. Спрятался, мать его! До сих пор дрожит и не разговаривает.

– Ну, давай, – Сергей поднял стакан, – твой тост, но с моими маленькими, но существенными поправками. Так: смена – не моя, да и какое же это недоразумение, это – ядерная авария! А насчет удачного разрешения, так это, по-моему, все только начало.

Сердюк не нашелся, как сразу отреагировать на столь явный выпад, поэтому глотнул свою порцию и молча захрустел луковицей, закусывая.

Редин же как ни в чем не бывало продолжал:

– Ты, Леша, еще ночью обещал, что с утречка мы за жизнь покалякаем. Давай, введи меня в курс дела. Только знаешь, про аварийные зоны со сверхсекретных ПЛ не надо, не трать время. Или мы не подводники? Хоть и бывшие, но, возможно, временно.

– Ну, хорошо. О чем я расскажу, это между нами. Зону действительно доставили на барже…

– Это я заметил, – вставил Сергей язвительно.

– …и с соблюдением всей секретности. Она, вообще, не нашего ведомства. Не с подводных лодок, – Сердюк подождал недоуменного вопроса Сергея, не дождался и продолжил, – это с атомного ледокола. Им самим невозможно ее никуда выгрузить: контроль полнейший в их гражданском ведомстве, вплоть до МАГАТЭ, «зеленых»… короче, с нашей-то организацией скандал неизбежен в мировом масштабе. Как всегда, накануне подписания чего-то там очередного «о нераспространении». Вот в самых верхах наши ведомства и договорились меж собой. Они нам ее доставят, мы все оформляем, как будто перегружаем лодку, и на глазах у любой комиссии сдаем на захоронение на Новую Землю. Вот так. – Алексей сразу потянулся к бутылке, – наше дело маленькое. Зато, Серега, нам на эту перегрузку все двери открыты. Веришь, стоит позвонить по телефону, и доставят все необходимое. Я даже местному начальству не подчинен. Поэтому и о нашем случае никуда не докладывал и не буду. Ты – молодец! Просто давай примем по шнурочку за удачу! – Лешка явно старался перевести разговор на утреннее происшествие и внутрикорабельные разборки.

«Хорошо, – подумал Сергей, – давай о наболевшем, а о глобальном я пока параллельно подумаю».

– Леха, позвони-ка в кают-компанию, пусть нам обед сюда принесут.

– Отлично! Я как-то не сообразил. Сейчас организуем. – Сердюк взялся за трубку телефона.

Сергей закурил, задумался: «Интересно, Леха для меня эту «ледокольную байку» придумал или сам в нее верит? Или не верит, но довольствуется. Или знает фактическое положение дел, но молчит. Как говорится, возможны варианты…» Зная довольно хорошо Лехин характер, Сергей, тем не менее, не мог пока однозначно принять ни одной версии. «Надо на него надавить, пугануть, а там уже – будем поглядеть».

– Уже несут горяченькое! Давай выведем из организма еще порцию токсинов, – в стаканах снова заплескалось, – Серый, мы сейчас на коне! Надо пользоваться возможностью. Обмозгуем, чего бы ты лично хотел под это дело получить, и вытребуем!

– Леха, я ведь не Генка, от меня канистрой шила не откупишься, – по тому, как дрогнуло лицо Сердюка, Сергей понял, что попал в точку. Хотя, в отношении Маркова догадаться о плате за соглашение было вовсе не трудно, расхождения могли быть только в количестве, – тебе-то самому что… – Господи, ответ был у него уже готов! – Не говори! Хочешь, я сам тебе скажу? Должность тебе пообещали штатную на этом пароходе. Командирскую! И это, несмотря на твое «тяжелое инженерное» прошлое. И естественно звание капитана 2 ранга. Небось, даже представление сам уже настрочил?

Начальник мастерской довольно заулыбался:

– Ты же знаешь мои связи! Все уже крутится. – Выпитый спирт начинал действовать. – Все правильно, Серега, ты всегда был большим умницей. Или умником, а? А я зато стены могу прошибать! Давай говори свое желание, поиграем в золотую рыбку.

– Так у нее их три штуки было.

– Ха! А у нас лампа Аладдина! В виде этой зоны с баржи: пока она у нас находится, сколько угодно желаний исполняется. Ты на подводные лодки обратно хотел? Считай, уже там. Или давай переведем тебя в Питер военпредом каким-нибудь? У тебя проблем с жильем не будет, ты сам ленинградец.

«Черт возьми! А ведь это и в самом деле заманчиво. Главное – вполне реально», – мечты Сергея определенно могли осуществиться.

– Ты давай, Михалыч, говори, а я в Техупр звонить буду, все и решим сразу. – Сердюк вновь обрел былую уверенность. Вот это надо было прекращать сразу и резко.

– Леха, почему на стержнях импортная маркировка? – Пока это был единственный факт в руках Редина, хотя и козырной. – Сам же знаешь, такие вещи мы на Западе пока еще не закупаем.

– Ты чего, ты чего? – начальник мастерской даже слегка протрезвел, – какая маркировка, откуда ты стержни мог видеть?

– Да у тебя, Леха, с головой совсем плохо. «Недоразумение в твоей смене… молодец…» Мы же стерженечек-то кувалдой вручную выпрямляли! С такого расстояния можно увидеть, как блошки трахаются.

– Ничего не было! Тебе показалось! Там обычная маркировка, ГОСТ был с цифрами и все. – Алексей уже кричал. – Понял?! Обычный ГОСТ!!

– Не ори! Что ты задергался? Решил все-таки меня за шестерку держать, карась? Глотай сам свою сказку про «ледокольную зону». – Сергей тут блефовал: рассказ был очень правдоподобен. Если бы не выпитое шило и необходимость давать молниеносный ответ, Сердюк вполне мог выдать какую-нибудь достоверную версию, типа «это же гражданские, может, они и стержни импортируют для себя». Крыть было бы абсолютно нечем. Однако Леха дрогнул. – Хочешь, чтобы все было честно между нами, рассказывай, что знаешь. Тогда и с запросами определимся. А то ведь и продешевить можно.

– Не лезь ты не в свое дело, – голос Алексея понизился тона на два, и лицо его, несмотря на пьяно блестящие глаза, приняло серьезное и тревожное выражение, – работу обычную сделаем, прошвырнемся с инспекцией на Новую Землю…

– Ага, помалкивай только, – перебил его Сергей. – Дозу я хватанул очень приличную. Это, не выходя официально, из очередного отпуска. Во, здорово получается: меня просто нет, никто не отвечает. А что еще впереди?

– Да мы все тебе компенсируем, я же сказал.

– Во-первых, кто это «мы»? А, во-вторых, я повторяю, рассказывай, как на духу. Ты знаешь, я втемную и в преферанс не играю. И еще, – Сергей не давал Алексею вставить слово, – я сам докопаюсь до всего в конечном итоге, но уж тогда…

– Я тебе все сказал. Даже в десять раз больше, чем надо. Хочешь спокойно и сытно жить – выполняй мои приказы, и точка. – Алексей обрел недостающую уверенность в очередном стакане, выпитом залпом.

– Значит, вот как… – Редин выпил тоже, – мы еще поговорим об этом. Совсем скоро.

«Хватит, – почувствовал Сергей, – надо брать тайм-аут. Что-то должно быть у него еще, чтобы диктовать условия, разговаривать с позиции силы. Или прессинг чересчур жесткий. Тогда надо выходить на организаторов этого прессинга. А что им предъявить? Пусто в рукаве!» Плохо, что Редин пока не знал, что это и где его взять. Прямо царевна-лягушка какая-то: пойди туда, не знаю, куда; принеси то, не знаю что! Или это царь-батюшка так говорил? Что ж, успокоим Леху, опять же, насущными проблемами. Забот-то полон рот. А сами – в засаду!

– Вернемся к нашим баранам. Ты тут всю организацию перегрузочных работ годкам на откупа отдал. Я, как помощник командира, хотя и нештатный, займусь организацией работы смен; а ты отдай распоряжение, чтобы ни малейших задержек с КЗМ, ватниками, сапогами не было, чтобы людей из состава смен без моего личного разрешения никуда не задействовали. Вахты корабельные я откорректирую. На кране будут пока вдвоем управляться: мичман Витя Попов и старшина Фирсов.

Ты, Леха, сам-то когда последний раз в зону наведывался? Что, должность и живот уже не позволяют? Как тебе тогда вышестоящее начальство такую ответственную работу могло доверить?! В общем, после обеда в зоне и на барже надо разгрузку приостановить… – увидев недовольный жест Сердюка, Редин продолжал твердо, не давая себя перебить, – …и объявить аврал! Всех на дезактивацию бросить, а потом – большая приборка по всем заведованиям. А в восемнадцать часов я с боцманом и Дроновым все лично проверю. Тебе доложу, кого еще на пару часов оставить надо. Ты согласен, начальник, с таким раскладом?

– Ну вот, Серега, я же знал, что именно тебя мне не хватает, – примирительно забасил Сердюк, – работы у меня, веришь – невпроворот, а положиться не на кого. Генка с Женечкой? Тьфу! Нет, они, конечно, все сделают, но не могу же я сам обо всем беспокоиться. Ты от моего имени все приказы отдавай. А поговорим мы еще обязательно. Все нормально будет!

Вот в этом-то как раз Сергей очень сомневался. Но и он даже отдаленно пока не представлял себе всех масштабов этой ненормальности.

Двойной захват

Подняться наверх