Читать книгу «Спартак». Хроники возрождения». Книга третья. 1978 год. Возвращение - Олег Медведев - Страница 10

Опирался в своей работе на собственное тренерское чутье, интуицию и Бесков. И ставил чутье это превыше арифметики, хотя и цифрами не пренебрегал: «Я вам расскажу одну забавную историю. Когда знаменитый тренер Эленио Эррера готовил свою команду к чемпионату мира и представил на тренерский совет состав сборной, то все опешили – настолько неожиданным он оказался. Эррера, услышав поток критики в свой адрес, решился тогда на отчаянный ход: он предложил сформировать сборную закрытым голосованием. Каждый член совета написал свой состав. Так вот, подсчитав число голосов и определив состав команды, все, к общему изумлению, обнаружили, что он полностью совпадает с составом Эрреры. Эта история говорит, в первую очередь, о том, что тренер должен верить в свое чутье…»229, – этот рассказ Бесков с удовольствием повторял не раз.

К своей работе Константин Иванович относился, прежде всего, как к творчеству: «Тренерская работа требует творчества, в чем-то она сродни труду режиссера, и без серьезных знаний тут, конечно, не обойтись. Но каково без опыта? Думаю, и просто квалифицированный тренер справится с командой, состоящей, как на подбор, из ярких игроков. Но сумеет ли он поставить игру команды, имея в наличии футболистов среднего класса? В творческом футболе действуют не одни законы арифметики. В нем, случается, и сумма слагаемых не всегда совпадает с итоговым результатом. Разве один набор сильных игроков гарантирует сильную игру команды? Мастерство тренера в том и состоит, чтобы дать возможность игроку полнее раскрыть свой потенциал. Только тренер с учетом умения футболиста определяет его место в командной игре. Но при этом игрок должен ясно видеть свои перспективы, в противном случае он становится игрушкой в руках тренера…»230.

Однако и магии цифр Бесков не чурался, поверяя ими игру команды. Приглашение в начале сезона 1977 года в помощники Юрия Андреевича Морозова, человека футбольной науки, уже работавшего с Бесковым прежде в составе различных научных групп, не было случайностью. Как вспоминал Анатолий Исаев, «…как раз через Юрия Андреевича к нам и пришла мода считать «плюс-минус»…»231.

Подсчет технико-тактических действий, пресловутых ТТД, у нас до недавнего времени, как и в те годы, нередко велся вручную: «Почти везде в России, где считают ТТД, действуют старым способом: на трибуне сидит специально обученный человек и по ходу игры на диктофон наговаривает, что совершил тот или иной футболист. После расшифровки статистика готова. Так же готовится статистика и на телевидении, где стажеры по ходу трансляции жмут на нужные кнопки, считая удары в створ ворот, фолы и прочие нехитрые показатели, на глазок определяя проценты владения мячом. Вся Европа действует совсем по-другому, пользуясь специальными компьютерными программами…»232, – рассказывал еженедельник «Футбол» еще какой-то десяток лет назад. За это время ситуация в российском футболе, конечно, изменилась к лучшему. Уважающие себя отечественные футбольные клубы освоили специализированные программные средства.

С 1978 года Бесков обязанность подсчета ТТД возложит на Федора Новикова: «Надо сказать, трудоемкое это дело – фиксировать количество и качество игровых действий каждого игрока. Телезрители, вероятно, замечали во время телетрансляций матчей с участием «Спартака», если показывали его тренерский штаб: один из наставников команды (чаще это был Федор Сергеевич Новиков) беспрерывно наговаривал что‑то в диктофон. Пользуясь условными терминами, нами же разработанными (например, «Черенков – пас вперед – плюс», что означало: «Черенков дает пас на выход партнеру, удачно»), Новиков успевал надиктовать на магнитофонную ленту все, что видел, что происходило на поле, в служебном стиле, конечно, без каких‑либо эмоциональных комментариев: что именно и насколько успешно сделал тот или иной игрок…»233. Об отсутствии эмоций в комментариях Новикова к действиям игроков, впрочем, можно было рассказывать разве что не очень сведущим читателям. Федор Сергеевич, надиктовывая свои записи, не чурался и апелляций к соседям по трибуне, и порой далеко не парламентских выражений, и нелицеприятных оценок, чему автор лично неоднократно был свидетелем.

Позже, по словам Бескова, «…стали записывать не только свои игровые действия, но и соперников. В том числе, иностранных команд, исследуя в этом направлении лучшие клубные коллективы мира, сильнейшие сборные стран Европы и Латинской Америки. А уж постоянных своих конкурентов в чемпионатах СССР записывали всенепременно (последние годы моей работы в «Спартаке» это было возложено на Петра Евгеньевича Шубина). Модельные показатели противника подсказывали вариант тактики, борьбы с ним в предстоявшем матче…»234.

Но, положа руку на сердце, Бесков в своих оценках больше доверял своим глазам, а цифры использовал, как правило, как инструмент педагогического воздействия. «Графики помогали и в беседах с футболистами. Говоришь молодому человеку: «Ты, дружище, что‑то ленишься последнее время». Он – в обиду: «Как это ленюсь? Я себя не щажу!». Тут и разворачиваешь перед ним график: «Смотри, тут все подсчитано. Во встрече с «Шахтером» ты больше стоял, чем передвигался, по воротам пробил всего раз, да и то мимо, пять раз пробовал отобрать мяч у соперников – все пять неудачно, и вообще произвел всего 35 игровых действий, половину их – с браком. А говоришь: «Не щажу». Объективная картина показывает обратное». Весьма действенный инструмент воспитания. Статистику не опровергнешь…»235, – охотно делился своими педагогическими находками Бесков. «Мне от легендарного Бескова всегда доставалось больше всех. «Спартак» очень неудачный матч провел в 1977 году с «Кузбассом», и там я был худшим по всем показателям. И когда у нас заходили какие-то споры, Константин Иванович со словами: «Ну, я тебе напомню, как ты играешь» доставал желтый лист с ТТД той встречи, и я сразу же замолкал: знал, что сейчас получу по полной программе. Я даже шутил с ребятами: «Кто сожжет тот лист, дам денег»…»236, – вспоминал Георгий Ярцев.

«Оценки, кстати, не всегда честными были. И приписки случались – в зависимости от отношения Бескова с Новиковым к человеку. Был такой прием…»237, – заметил Борис Поздняков. Подтвердил его слова и Александр Хаджи, администратор «Спартака», считавший, что это были «проделки» Новикова: «Был у нас второй тренер – Федор Новиков, тот еще кадр. Он сидел и наговаривал на диктофон все игровые действия, а потом расшифровывал. Естественно, половину врал. А если еще чувствовал, что Бесков против кого-то настроен, то вообще топил игрока: вместо того, чтобы поставить десять плюсов, специально ставил десять минусов. Утром как-то смотрим на таблицу и не понимаем, что такое. Я говорю: «Константин Иваныч, врет что-то Федор». Константин Иваныч сказал, что проверит. Посадил кого-то в следующей игре тоже считать действия этого же футболиста втайне от Федора. После игры смотрим: у одного белое, у другого – черное…»238.

Впрочем, хитрили и игроки. По словам того же Позднякова, «…в целом «технико-тактические» – вещь для тренера необходимая. Только игрокам афишировать все это не надо, материал должен быть для «внутреннего употребления». А то в «Спартаке» люди стали переживать. Тысячу раз подумают: а отдавать острый пас? Риск! Перехватят – тебе тут же брак в передачах запишут. Подстраховывались, отдавали назад, поперек… Не буду называть фамилии, но в «Спартаке» были ребята с минимальным процентом брака, которые, однако, надолго в команде не задерживались…»239. «Был у нас в «Спартаке» один сезон защитник Евгений Милешкин. Когда Бесков с ним расстался, он очень удивился, ведь по количественным показателям было все нормально, да и брака минимум. Но слишком часто отдавал мяч назад…»240, – подтвердил Александр Бубнов.

«Иногда доходило до маразма…»241, – согласился и Олег Романцев. – «Аут на моем фланге. Прибегает Эдик Гесс.

– Алик, у меня мало ТТД! Дай-ка мне мяч.

А соперник уже отошел на свою половину поля. И Гесс кричит:

– Только ты вперед откройся, чтобы мне пас вперед записали.

Отдает мне. Это значит: «Гесс пас вперед – плюс». Потом он забегает вперед, и уже я ему отдаю. Получается, «Романцев пас вперед – плюс». А помощник на бровке сидит с диктофоном и все это зачитывает…»242.

Практиковались подобные проделки и игроками киевского «Динамо», и тоже по причине открытости информации: «Сейчас же большинство тренеров считают, что ТТД – это закрытая информация, предназначенная исключительно для тренерского штаба, и футболистам ее знать не полагается. «В этом есть свой резон, – утверждает Владимир Поторочин (ныне ушедший из жизни – прим. автора). – Вот в Киеве очень много внимания уделяли подсчету ТТД. Обсчитывали не только игры, но и каждую тренировку. В итоге несколько игроков сговорились между собой и на занятиях, пасуя друг другу, искусственно повышали количество выполненных ТТД. Встанут в углу поля и давай другу друг мяч кидать: статистика «капает», процент брака уменьшается, место в составе на игру гарантировано»…»243.

«Конечно, какую-то информацию все эти подсчеты давали. Но их нужно было проводить совершенно по-другому. По зонам. Условно, делаешь пас вперед в штрафной, и он вдобавок оказывается голевым, – это одно. А если пасоваться так, как мы с Эдиком Гессом, – совершенно другое. А у Бескова разницы не было…»244, – резюмировал Олег Романцев.

Учитывались ТТД и при приглашении футболиста в команду. Как вспоминал Петр Шубин, работавший помощником Бескова в 80-е годы, «…приглашая футболиста в «Спартак», изучали его со всех сторон. Пусть сыграет в домашнем матче за свою команду, на выезде, запишем все ТТД. Если процент брака выше двадцати, кандидатура отпадает…»245. Впрочем, сложно не согласиться с Анатолием Исаевым, утверждавшим: «Я, кстати, был не согласен с тем, что благодаря таким подсчетам создается реальная картина полезности футболиста…»246. Шубин рассказывал, как Бескова, например, потом частенько критиковали за приглашение в «Спартак» защитника Юрия Сурова: «У Сурова процент брака 12 – и Бесков взял…»247, а на возражения помощника «…раздражался: «Что ты бурчишь?! Идем ко мне!». Достает талмуд, где все записано: «Процент брака какой?». Хлопает по странице. «Но вы же видите, куда Суров пасы отдает. Назад да поперек. Или в отборе безупречен? Нет!» – «Молодой, молчи!». Хотя в душе понимал, что я прав…»248.

Доходило порой и вовсе до смешного. Как рассказывал Сергей Андреев, «…одна из первых моих игр за сборную была как раз со шведами. Выиграли мы в Мальме со счетом 5:1, я два гола сам забил, две передачи отдал, да и еще пенальти заработал. А тогда Бесков после каждого матча обязательно высчитывал «технико-тактические игровые действия». Смотрит на мои: «Та-а-к, Андреев. 32 игровых действия, 43 процента брака. Два забил, два отдал и сделал пенальти… Ну, что я тебе, Сережа, могу сказать?!». По первым двум показателям меня сразу из сборной гнать следовало, и при этом в пяти голах поучаствовал!..»249. В то же время «…у Чивадзе набралось 143 игровых действия и 3 процента брака! Это что-то фантастическое. <…> Мы еще в первом тайме забили четыре гола. И во втором наши защитники во главе с Чивадзе просто катали мяч на своей половине. Зачем жилы рвать, если 500 долларов уже в кармане? А шведы в атаку не рыпаются – боятся…»250.

…Новое тогда еще веяние – подсчет ТТД – в отечественном футболе, не только в «Спартаке», появилось во многом благодаря Юрию Андреевичу Морозову, сделав его единомышленником другого выдающегося поклонника футбольной науки Валерия Лобановского. О сути предложенной Морозовым методики подсчета ТТД довольно доступно поведал в апреле 1976 года в журнале «Спортивные игры» видный теоретик футбола Марк Годик: «Для оценки технико-тактического мастерства целесообразно применять следующую методику (предложенную Ю.А.Морозовым). Один из помощников тренера во время игры регистрирует действия с мячом футболистов своей команды, отмечая количество приемов (передачи, отбор, перехват, игра головой, удары по воротам) и качество их выполнения (сколько выполнено с ошибкой, и сколько без нее). Если такую регистрацию проводить в каждой игре, то к концу года можно, усреднив данные, получить сведения о техническом мастерстве футболистов по двум показателям: по количеству действий, выполненных футболистами с мячом, и по эффективности этих действий (определяется по отношению безошибочно выполненных действий ко всем выполненным действиям).

Для команд мастеров эти показатели в среднем соответственно равны: 750-800 и 0,7-0,75 (т.е. 70-75% безошибочных действий).

Если коэффициент эффективности у всей команды менее 0,7, то это свидетельствует о невысоком техническом мастерстве футболистов.

Естественно, что для игроков различных линий команды значения коэффициента эффективности будут различными: хорошим для защитников будет считаться коэффициент, равный 0,8, для полузащитников – 0,75, для нападающих – 0,65-0,7.

Если команда выполняет менее 700 игровых приемов, то активность футболистов низкая, и здесь тренер должен искать причины, породившие такую ситуацию (невысокий уровень выносливости футболистов, особенности тактики, невысокий уровень волевых качеств и т.п.) и наметить пути их устранения.

Лучше всего во время регистрации подсчитывать приемы по 15-минутным отрезкам. Если во время анализа обнаруживается, что к концу таймов (в третьем и шестом 15-минутых отрезках) количество и эффективность действий снижается, то это свидетельствует о недостаточной выносливости…»251.

Существовали различные методики подсчета ТТД: «…30 лет назад, по большому счету, было две методики подсчета ТТД – спартаковская (она же бесковская) и киевская (по Лобановскому)…»252. Однако суть оставалась неизменной: «Но, как бы и что бы ни считали, общий принцип остался прежним: сколько футболист получил передач, сколько отдал, куда отдал – вперед, назад или поперек, сколько из них точно, сколько неточно, сколько раз вступил в единоборство и так далее до бесконечности. Но самое главное число в этих подсчетах – процент допустимого брака для футболиста соответствующего ампула…»253.

Основное различие методик: «Бесков оценивал действия своих игроков, сравнивая их с показателями ведущих футболистов мира. Лобановский – сравнивая то, что сделал его футболист за матч, с тем, что теоретически мог сделать…»254. Александр Бубнов вспоминал: «Для каждого игрока Бесков разрабатывал некую идеальную модель, снятую с лучшего футболиста мира на этой позиции. Я, например, всегда точно знал, сколько технико-тактических действий должен совершить, и какой при этом позволителен процент брака…»255. Причем для различных позиций требуемые показатели отличались: «По Бескову выходит, что центральный защитник должен был делать 70—90 технических действий, допуская 12—14% брака, крайние игроки обороны – 90—100 ТТД (16—18%), опорный полузащитник 90—110 ТТД (18—20%), крайний полузащитник – 100—115 ТТД (17—19%), нападающий – 60—80 ТТД (20—25%). Всего же команда должна выполнять за матч порядка 800 ТТД при допустимом браке не более 20 процентов. «Бесков эти данные взял не с потолка, а после подсчета ТТД у ведущих игроков мира. Марадону считали, Круиффа и даже Пеле по старым записям», – говорит Бубнов и тут же утверждает, что сейчас игроки редко допускают менее 30 процентов брака…»256. По его словам, «…при Бескове у каждого игрока «Спартака» была своя тетрадь, в которую они обязаны были заносить данные о своих тактико-технических действиях после каждого матча. Мэтр проверял эти дневники и ставил оценки за игру. «Это были совсем не те оценки, которые Бесков выставлял в протоколах или для журналистов, – листает Бубнов свой журнал ТТД, сохранившийся с тех времен. – Те оценки влияли на зарплату, звания и квартиры. В дневниках все было значительно строже. И если в протоколе Бесков после выигранного матча мог поставить три пятерки, то в дневниках они превращались в двойки». Похожая система оценок до сих пор сохранилась в киевском «Динамо»…»257.

ТТД «по Лобановскому», правда, предполагали существенно более сложный подсчет действий игроков по специальной формуле: «…говорят, что, кроме самого Лобановского, в этой формуле могли разобраться человека три-четыре. Разработана она была в знаменитой в узких кругах лаборатории киевского «Динамо», бессменным руководителем которой был Анатолий Зеленцов. Это, пожалуй, был первый научный центр, работавший исключительно на футбол. И именно в здании, расположенном не в Конча-Заспе, как многие думали, а в центре Киева, обрабатывались результаты жестких физических и психологических тестов, которые проходили футболисты. Разрабатывали не только теорию, но и, например, специальные приборы на фотоэлементах, которые с дистанции автоматически могли фиксировать скорость футболиста, – по тем временам настоящее ноу-хау.

Именно в этой лаборатории и была придумана формула для подсчета эффективности футболиста на поле. Выглядит она достаточно просто.

А = 1/n (А1"/А1'+А2"/А2'+..+Аn"/Аn')

Но, естественно, требует некоторых пояснений. А1', А2' и так далее – это то количество ТТД, которые данный футболист может физически выполнить, а также показатели метаболизма обеспечения выносливости и скорости, уровень сократительной способности мышц и сопротивляемости их утомлению, скорость специального игрового мышления и бог знает чего еще, что мог придумать Лобановский. Эти параметры определяются заранее для каждого футболиста индивидуально в ходе специальных тестов. Лобановский их назвал «желаемая модель».

А1", А2" и т. д. – это количество ТТД и прочие данные, показанные этим же футболистом в данной конкретной игре, – «фактическая модель». Разделив второе на первое, получаем оценку работоспособности игрока в данном матче…»258.

Точкой отсчета этого раздела футбольной науки, наверное, нужно считать чемпионат мира 1966 года. Во всяком случае, даже в позднейших совместных научных работах Морозов и Лобановский апеллировали именно к этим данным: «Так, на VIII чемпионате мира сборные ФРГ, Италии, СССР проводили за игру от 660 до 680 технико-тактических действий, при этом допуская от 51 до 57% технического брака, в то время как команды Бразилии, Аргентины, Уругвая выполняли уже тогда более 700 игровых действий на уровне 39-42% брака. Эта разница объяснялась, прежде всего, большим количеством поперечных передач и ведений у южноамериканских команд и более высоким исполнительским мастерством в условиях менее жесткой борьбы за мяч на всех участках поля, нежели в современном футболе…»259.

«Эталоном командных действий сегодня может считаться тот футбольный коллектив, который выполняет более 700 технико-тактических действий за игру, разумеется, при оптимальном сочетании различных тактических приемов как обороны, так и атаки, и при этом не допускает брака больше, чем 35-40%…»260, – это строки из той же совместной работы Морозова и Лобановского 1979 года. Что до «Спартака» образца 1977 года, то он, как следует из слов Бескова, был очень близок именно к этому эталону: «В любой команде тщательно фиксируют, сколько этих элементов, этих игровых действий, выполняет тот или иной игрок и команда в целом. Например, Ярцев вначале производил за матч 37-40 игровых действий, теперь – до ста. Вся команда начинала с 600-650 действий, а, скажем, в московском матче с «Нистру» их было сделано около 1100…»261.

Впрочем, у Бескова был собственный эталон. Как рассказывал Анатолий Акимов, «…с самого начала руководители клуба ориентировали своих подопечных на решение больших задач. Так, за модель, по которой они требовали равняться, была взята сборная ФРГ, чемпион мира 1974 года. Константин Бесков сообщил ребятам ее технические характеристики. <…> Лучшие игроки этой сборной совершали до 120-140 игровых действий за матч, допуская при этом не более 20 процентов брака. Тогда лучшие спартаковские игроки передней линии выполняли за матч 45-60 игровых действий при 35 процентах брака. Разница казалась огромной. Ребята откровенно не верили, что за короткий срок ее можно ликвидировать.

– Надо верить! – говорил Бесков.

И что же, уже в том сезоне многие спартаковцы показали очень высокие результаты: 120 игровых действий за матч при 24 (не более!) процентах брака…»262.

«У меня есть такие же таблицы по итогам чемпионата мира в Мюнхене. Результаты лучших игроков – сколько сделано точных передач, ударов, проходов, ошибок. Вот, например, у Круиффа процент брака минимальный – 11. А у нас эффективней других играют Ловчев и Сорокин – 16…»263, – поведал осенью 1977 года и сам Бесков.

…Впрочем, за разговором о ТТД мы отвлеклись от собственно футбола. Тем временем, подоспело время первого для «Спартака» матча нового сезона…

18 МАРТА. КИШИНЕВ. «НИСТРУ» – «СПАРТАК» 0:1.

ПРОТОКОЛ МАТЧА264.

ПРОТОКОЛ МАТЧА. ВЕРСИЯ «СОВЕТСКОГО СПОРТА»265.

18 марта «Спартак» отправился в знакомый по прошлому году Кишинев, где открыл отсчет официальных матчей сезона 1978 года кубковой встречей против местной команды «Нистру». «Спартак» предстал перед 20 тысячами зрителей в уже привычном составе. В запасе нашлось место лишь одному новобранцу – Олегу Кулакову.

В отличие от минувшего сезона, на сей раз спартаковцы вернулись из молдавской столицы с победой. Александр Львов побеседовал вскоре после игры со старшим тренером «Нистру» Анатолием Полосиным: «Мне довелось увидеть москвичей, – рассказывал А.Полосин, – еще в Болгарии. Тогда в Пловдиве они не произвели на меня хорошего впечатления. В матче с «Тракией» выглядели какими-то тяжелыми, двигались неважно. А вот их действия против нас в кубковой встрече явились для меня откровением. Спартаковцы много перемещались. Их полузащитники сумели навязать свою игру, были быстрее и в отборе, и в организации атак. Первый тайм нам удавалось сдерживать натиск москвичей. Но сразу же после перерыва Гладилин сильнейшим ударом в верхний угол открыл счет. После этого два отличных момента были у Булгакова. Но ему не повезло. Трудно сказать, на что может рассчитывать «Спартак» в высшей лиге. Могу лишь смело заявить, что любому из его будущих соперников во встречах с ним придется совсем непросто…»266.

Евгений Ловчев в комментарии газете «Воздушный транспорт» подтвердит, что спартаковцы в Кишиневе немного удивили даже самих себя: «Во втором тайме этой встречи наша команда показала, пожалуй, лучшую свою игру в этом году. Готовились мы к сезону на полях плохого качества, а тут попали на отличный газон, вот и разыгрались. Вспоминаю, правда, что незадолго до этого в товарищеском матче с третьим призером болгарского чемпионата клубом «Славия» мы играли тоже неплохо, но главным образом в атаке. Забили тогда четыре гола, однако и пропустили три – защита допускала досадные промахи…»267.

Так или иначе, но в Сочи, где через неделю предстояла ответная игра с «Нистру» – кубковые противостояния тогда на ранних стадиях турнира состояли из двух матчей – «Спартак» возвращался в хорошем настроении…

25 МАРТА. СОЧИ. «СПАРТАК» – «НИСТРУ» 2:0.

ПРОТОКОЛ МАТЧА268.

ПРОТОКОЛ МАТЧА. ВЕРСИЯ «СОВЕТСКОГО СПОРТА»269.

Сочи вновь неласково встретил гостей: «…Всю ночь в Сочи лил дождь. И хотя субботний день выдался ясным и солнечным, основное зеленое поле Центрального стадиона оказалось в плохом состоянии. В связи с этим игра проводилась на запасном, гаревом поле…»270, – отметил в «Советском спорте» Олег Кучеренко.

Кишиневские футболисты имели некоторое даже игровое преимущество в дебюте встречи: «…«Нистру» предстал в роли атакующей стороны в первые 20 минут. Гости шли вперед без остановки, без пауз, всюду сражаясь за мяч. Спартаковцы словно выжидали, в большинстве своем пребывая на собственной половине поля…»271, – констатировал Геннадий Радчук в еженедельнике «Футбол-Хоккей». Согласился с ним и Кучеренко, заметив, впрочем, что особой остроты у ворот Прохорова создать кишиневцам при этом не удавалось: «На первый взгляд, «Нистру» выглядел равным соперником «Спартака». Рослые, атлетичные игроки кишиневской команды довольно неплохо владеют мячом, действуют тактически грамотно. Но все их хорошие качества как бы пропадали перед штрафной площадью москвичей. Никак им не удавалось сделать ни точной передачи, которая создала бы реальную угрозу воротам соперника, ни нанести опасного удара…»272. Спартаковцы даже были чуть ближе к взятию ворот в дебюте встречи: «Правда, по голевым ситуациям в эти минуты соперники оказались равны. Ярцев головой послал мяч в перекладину ворот «Нистру», а Сафроненко, в свою очередь, воспользовавшись легкой неразберихой в центре обороны москвичей, проскользнул к воротам, но пробил мимо…»273.

«И вот буквально за 45 секунд в течение одной 29-й минуты москвичи решили исход борьбы…»274. К этому моменту спартаковцы уже нащупали слабину в обороне соперников: «Москвичи разыгрывали острые комбинации. Особенно «горячо» у ворот кишиневцев было в те моменты, когда спартаковцы делали острые крученые передачи с флангов. Дважды Ярцев отлично бил головой после таких пасов…»275. Третья такая передача принесла успех: «Сидоров со штрафного адресовал мяч к воротам. Высоко выпрыгнули Ярцев, Гаврилов, Павленко. Мяч достался последнему, и Павленко головой четко, сверху вниз, вколотил мяч в сетку…»276.

«Команда дружно бросилась поздравлять своего нападающего. Дело в том, что он только-только встал в строй после тяжелого простудного заболевания. Павленко не играл поэтому в Кишиневе и лишь недавно снова приступил к тренировкам…»277, – отметил Кучеренко, поделившийся впечатлениями об игре и с газетой «Воздушный транспорт». И еще раз похвалил форварда: «Не прошло и минуты, как спартаковцы вновь отпраздновали успех. И опять хорошо сыграл Павленко…»278. Геннадий Радчук в подробностях опишет забитый спартаковцами гол: «Начали с центра. Кишиневцы отбросили мяч назад, затем еще дальше, в тыл. Рванувшиеся вперед Ярцев и Павленко мяч перехватили. Вратарь Чеботарь пытался было помешать Павленко, но мяча не удержал, последовал мгновенный пас чуть назад Гаврилову. Тот и забил второй гол. И здесь борьба шла до конца, азартно и остро…»279.

«В оставшееся время москвичи были гораздо ближе к тому, чтобы увеличить счет, нежели кишиневцы сократить разницу…»280, – отметил Олег Кучеренко в «Советском спорте», а в материале для газеты «Воздушный транспорт» добавил, что хорош был не только Павленко: «Хотелось бы отметить хорошую, изобретательную игру спартаковцев в атаке. Очень остро и целеустремленно действует и другой нападающий – Ярцев…»281. Впрочем, отмечая действия спартаковцев у чужих ворот, Кучеренко в очередной раз посетует на недостаточно уверенную игру оборонительных порядков «Спартака»: «Ярцев, Павленко, Гаврилов и, конечно же, Ловчев – вот те игроки, которые сейчас составляют ядро спартаковской атаки. Несколько хуже обстоят дела в обороне. И хотя москвичи в игре с кишиневцами не пропустили гола, их защитники допускали ошибки. Оборона часто подводила спартаковцев и в прошлом году – в первой лиге. Так что сейчас тренерам «Спартака» есть, над чем подумать…»282.

Комментарий Бескова к игре был краток: «На этот раз мы значительно легче играли с «Нистру», чем в прошлом году. Команда прибавила в мастерстве. Настроение у игроков сейчас хорошее, готовимся к новому сезону, не жалея сил…»283.

1 АПРЕЛЯ. СОЧИ. «СПАРТАК» – «ЛОКОМОТИВ» 0:0.

ПРОТОКОЛ МАТЧА284.

ПРОТОКОЛ МАТЧА. ВЕРСИЯ «СОВЕТСКОГО СПОРТА»285.

СОСТАВ «СПАРТАКА». ВЕРСИЯ ГАЗЕТЫ «ВОЗДУШНЫЙ ТРАНСПОРТ»286.

Пройдет еще неделя, и спартаковцы все на том же резервном поле сочинского Центрального стадиона в первом матче 1/8 финала Кубка примут одного из будущих соперников в высшей лиге – столичный «Локомотив». «На этот раз в нашей команде удачно сыграла оборона, а вот нападающие провели матч не лучшим образом, ниже своих возможностей сыграли Павленко, Ярцев, Гаврилов. Правда, надо учитывать и то обстоятельство, что молодые спартаковцы в этом году впервые будут играть в высшей лиге. И матч с «Локомотивом» стал, в общем-то, первой проверкой на высшем уровне…»287, – скажет после игры Бесков.

«Спартак» был вынужден внести корректировки в состав: «К сожалению, на поле не вышел ветеран спартаковцев Ловчев. У него – травма. Но мы надеемся, что к матчу с тбилисскими динамовцами, которым спартаковцы 8 апреля открывают чемпионат СССР, он поправится…»288, – сообщил Бесков. Под «ловчевским» шестым номером дебютировал Олег Кулаков.

Несмотря на то, что счет так и не был открыт, Алексей Леонтьев в «Советском спорте» отметил, что игра получилась захватывающей, прошла в высоком темпе: «Есть встречи, которые запоминаются занимательностью сюжета, остротой борьбы и особой внутренней напряженностью, передающейся зрителям и заставляющей их не покидать трибуны до последнего мгновения. К таким можно смело отнести и матч между московскими командами «Спартак» и «Локомотив». Даже шероховатости сочинского запасного гаревого поля, где проходила игра, иронически названного футболистами «мраморным», не притормозили темп игры…»289.

Спартаковцы выглядели получше, однако взломать оборону «Локомотива» так и не сумели: «Первый тайм прошел с чуть заметным преимуществом спартаковцев, удачно использовавших середину поля. Железнодорожники, однако, создали крепкий заслон на подступах к своей штрафной площади. О него-то и разбивались «волны» атак «Спартака». И хотя Валерий Самохин не так уж часто вступал в игру, нервной энергии он истратил предостаточно. После перерыва железнодорожники внесли коррективы в свои планы, и игра выровнялась…»290.

Согласится с ним и старший тренер «Спартака»: «Матч был поистине кубковым, – сказал К.Бесков. – Обе команды не скрывали своего намерения победить и сделали все для того, чтобы не дать сопернику забить гол. В итоге – ничья. Но ничья боевая. В первом тайме спартаковцы имели территориальное и игровое преимущество. Реальную возможность забить гол упустил Павленко. Во второй половине игры более активными были железнодорожники, но и спартаковцы Шавло и Ярцев дважды упустили выгодные моменты для взятия ворот…»291.

«Следующий наш матч с «Локомотивом» в 1/8 финала Кубка СССР состоится 16 апреля. Сейчас мы готовимся к матчу с тбилисцами. Настроение в команде хорошее, боевое. 6 апреля вылетаем в столицу Грузии…»292, – подытожит Бесков…

«МЕСТО ПОД СОЛНЦЕМ» БУДУТ ОТСТАИВАТЬ ТЕ ЖЕ, КТО ЕГО И ЗАВОЕВЫВАЛ…»

«Изменения у нас самые незначительные. Правда, зимой мы пригласили в «Спартак» несколько игроков, разных по возрасту и опыту, но в процессе тренировок и товарищеских встреч выяснилось: «Спартак» не нуждается в таком пополнении. Поэтому мы делаем ставку на тех, кто добывал команде путевку в высшую лигу…»293, – так подытожит кадровые изменения в «Спартаке» накануне старта в чемпионате страны Константин Иванович Бесков. «В этом тоже есть своя привлекательная черта, ибо «место под солнцем» будут отстаивать те же, кто его и завоевывал. А это позволяет еще более укрепить чувство коллективизма, которым всегда славился «Спартак»…»294, – добавит Андрей Петрович Старостин.

«…«Спартаку» предстоит более трудное и сложное испытание – ведь большинство игроков всего год назад пришло в команду с багажом футболистов второй лиги…»295, – напомнит еженедельник «Футбол-Хоккей». «Старая французская пословица гласит, что отсутствие новостей уже сама по себе хорошая новость. Что ж, подмечено не без юмора. Но, оставив в стороне утонченность французской шутки, давайте реально прикинем, насколько может обеспечить светлое футбольное завтра клубу тот же самый состав…»296, – пожалуй, тональность материала Александра Львова в «Спортивной Москве» отражала витавшее в воздухе недоумение – неужели «Спартак» решился штурмовать высшую лигу без солидного укрепления?

«Думаю, на все интересующие читателей вопросы лучше всего ответит сама игра. Какой она получится у прошлогодних победителей турнира первой лиги? Смогут ли спартаковцы продемонстрировать все свои сильнейшие качества в соперничестве с более грозными соперниками? Готовы ли они психологически к такой борьбе?»297, – сам себе задавал ровно те же вопросы Бесков, и сам же на них спокойно отвечал: «Чтобы во всех случаях сказать «да», нам, в первую очередь, необходимо было плодотворно потрудиться в подготовительный период. Потрудиться, как говорится, на совесть…»298. «Спартаковцы тщательно готовились к сезону. Работа проделана внушительная. Руководители команды и игроки понимают, что высшая лига – это не только ступенька вверх в футбольной табели о рангах, но и более высокие требования к качеству игры, тактико-технической и физической подготовке. А это немаловажный фактор, ибо сознательное отношение спортсмена к труду всегда приносило свои плоды…»299, – вторил Андрей Петрович Старостин.

Команда готова к новым испытаниям, такое мнение услышал и от старшего из братьев Старостиных Александр Львов: «В разговоре с Николаем Петровичем Старостиным я не раз отмечал, что он многократно с большой теплотой и одновременно надеждой вспоминает «Спартак» образца минувшей осени. «Если ребятам удастся сохранить игровой тонус прошедшего сентября и октября, – говорил он мне, – то есть все основания рассчитывать на то, что мы добьемся неплохих результатов»…»300.

Главное – не переоценить свои силы, строго заметит, в свою очередь, Константин Иванович: «Беспокоило меня и еще одно обстоятельство: не закружится ли голова у наших молодых игроков после прошлогоднего успеха «Спартака»? И признаки легкого головокружения поначалу были. Помните матч с «Локомотивом» в рамках московского зимнего турнира? Матч мы проиграли, и это послужило для ребят хорошим уроком. Повысилась требовательность к себе, серьезным стало отношение к любому тренировочному занятию…»301.

Заявка команды, опубликованная в первых числах апреля, подвела черту под межсезоньем. Из прошлогоднего состава выбыли завершавший сезон в Нальчике, а ныне вернувшийся в горьковскую «Волгу» Виктор Владющенков, отправившийся в Нальчик Виктор Ноздрин и не попавший в заявку Валерий Глушаков. Завершится спартаковская карьера и еще нескольких игроков, командированных в минувшем году в различные команды спартаковского общества, на возвращение которых тренеры рассчитывали. «Накануне сезона мы понесли довольно ощутимые потери. Призваны служить в армию Бондарев, Андреев, Кодылев, Мурашкинцев, Дроздов и Лебедев…»302, – заметит Бесков. Михаил Бондарев единственный окажется в ЦСКА, Валерий Андреев, Вячеслав Мурашкинцев, Александр Кодылев, Юрий Лебедев и Евгений Дроздов будут заявлены за смоленскую «Искру».

Пополнили же команду, помимо уже упоминавшихся Олега Кулакова, Владимира Цыбина, Сергея Березина, Анатолия Загребаева и Федора Черенкова, молодые воспитанники спартаковской школы Михаил Буренков, Николай Цыганков, Алексей Прудников и Александр Меренков, а также Александр Лапаев. Вновь фигурировал в составе и Эдуард Золотарев, единственный из молодых игроков, попавший в заявку «Спартака» еще на сезон 1977 года, и вместе с Федором Черенковым съездивший в ноябре с молодежной командой в Сингапур и Индонезию. Правда, его карьера, как и Александра Лапаева, ограничится выступлениями за дублирующий состав «Спартака» и «Красную Пресню» и вскоре завершится. Николай Цыганков также не достигнет больших высот – через год перейдет в столичный клуб второй лиги «Москвич», потому будут пара лет в Череповце, сезон в Кокчетаве, еще два в Бобруйске, пара лет в Алдане, столичная любительская команда «Алмаз»…

Александр Меренков вместе с еще несколькими дублерами «Спартака» в 1979 году отправится в Благовещенск, там его приметит хабаровский СКА, выступавший в первой союзной лиге. Отслужив два года в Хабаровске, он вернется в «Амур», где проведет еще четыре сезона, после чего возвратится в 1986 году в Москву, в «Красную Пресню» Олега Романцева, а год спустя завершит карьеру в Костроме.

Довольно известен ныне как детский тренер в футбольных кругах Михаил Буренков. Буренков воспитывался в «Спартаке»: «В 11 лет я пришел в спартаковскую школу, дорос там до дубля…»303. Карьеру оборвала травма: «…С нами рядом занимались Федор Черенков (он играл на год старше), Леша Прудников – меня с ними как раз и взяли в дубль. Жаль, дальше не пошло: я еще лет в 13 получил тяжелую травму. В матче с «Динамо» в воздухе столкнулся с соперником в борьбе за мяч, игра еще продолжалась, а меня уже увезли в больницу. Была операция, как итог – к 17 годам ухудшилось зрение. Тогда еще специальные линзы достать было трудно, да и стеснялся признаваться, что стал хуже видеть. Было очень тяжело в сумерках, в дождь, при искусственном свете – естественно, это сказывалось и на качестве игры… Когда был еще в школе, о моих проблемах знал Старостин. Помню, когда выписали из больницы, покидал ее на «Волге» Николая Петровича. Давал он свою машину и после, когда нужно было ездить на обследования. В общем, из «Спартака» пришлось уйти, была еще <…> «Красная Пресня», пара лет в ивановском «Текстильщике» Исаева, но внутренне я понимал, что невозможно реализовать свои мечты как игроку. Хотя тренеры в меня с детства верили…»304.

Карьера игрока оборвалась до обидного рано, но футбол не отпускал, так и остался делом жизни: «Мне кажется, я вовремя принял решение закончить с футболом, параллельно с которым всегда уделял внимание учебе – с отличием закончил Институт физкультуры. <…> …Постучался в «Спартак», но мест там не было. <…> Преподавал на кафедре физвоспитания МАИ плюс был тренером футбольных команд ВУЗа. <…> Почти ежегодно я заезжал в «Спартак», интересовался у Николая Петровича, нет ли возможности вернуться. И однажды он обрадовал. Сказал, место есть, но не тренера, а заместителя директора школы, завуча. Я сомневался, говорил, хочу тренировать, но Старостин убедил, добавив, что все может измениться. Директором тогда был Валентин Григорьевич Липатов, известный арбитр, который часто уезжал в командировки инспектировать футбольные матчи. Приходилось заниматься документацией и многим другим. <…> В конце концов, я попросил дать мне группу игроков. Отправили помогать Галимзяну Хусаинову: он вел две группы 79-го года рождения, я – одну. Тогда как раз начало набирать силу ветеранское движение. Стали организовываться матчи, поездки – в итоге Нетто и Хусаинов ушли туда. Освободилась вакансия – и я с большой радостью перешел на тренерскую работу. Проработал в школе «Спартака» больше 20 лет. Были выпуски 79-го года, 86-го, 90-го… Работал и с 1994-м годом. Все команды, без исключений, становились чемпионами Москвы и имели своих представителей в юношеских сборных столицы и России. В каждой были ребята, которые затем выступали за команды мастеров – не только в «Спартаке»…»305. Среди воспитанников Буренкова – Олег Иванов, Алексей Ребко, Александр Зотов, Владислав Рыжков, Анри Хагуш, Максим Григорьев… После достаточно неожиданного расставания со «Спартаком» Михаил Буренков много лет успешно трудится в столичной школе «Чертаново»…

Ну, а наибольшей известности из новобранцев «Спартака» того призыва добьется в будущем голкипер Алексей Прудников: «До сих пор помню свой первый договор – назывался инструктором по спорту, не было же профессиональных спортсменов. 01.01.1978 – дата, когда меня взяли в «Спартак». Сначала получал 60 рублей, через три месяца игрокам дубля подняли ставку до 150 рублей – это больше, чем мой отец зарабатывал. Мама получала 60 рублей, работая в детском саду. А отец – сварщик, высотник. Работал в «Олимпийском» и на Останкинской башне. Когда ходил по жердочке и стелил балкон, просил меня: «Только не трогай». А я боялся, что он с балкона упадет…»306. Прудников пройдет в дубль «Спартака» отбор, собравший, по его словам, несколько десятков претендентов, вместе с Федором Черенковым: «Для дубля нужно было набрать девять человек. Всех, кто пытался пробиться в «Спартак», собрали в раздевалке. И записывали список тех, кто останется. Слышу: «Черенков, Прудников!». Сначала даже не поверил…»307.

Поверить в такой поворот судьбы было действительно сложно. Путь Прудникова в большой футбол начался очень поздно: «Сами понимаете – раз я только в 15 лет в ворота встал. Через два года был выпуск в школе и зачисление в дубль…»308. Когда позвали на просмотр, вспоминал он, «…мой тренер Михаил Павлович Огоньков возмутился: «Прудников еще правил не знает, а вы его на просмотр зовете!..»…»309. И обижаться на тренера было не за что: «Так он был прав! Я не успел их все выучить, просто отбивал мяч…»310. Однако у Константина Ивановича всегда был свой, отличный от других, взгляд на игроков: «Были вратари и постарше, и посильнее, но что-то во мне Бесков разглядел…»311.

Будущего олимпийского чемпиона в мальчишке увидеть не сумели: «…Уже в девять лет пробовался в школу «Спартака», полевым игроком. Как и все, хотел бегать, забивать… Не взяли. И в «Локомотив» – тоже…»312. История, к слову, закольцевалась спустя много лет: «Смешно получилось: когда у меня был выпускной в «Спартаке», меня позвали в «Локомотив», а тренером там был Владимир Вениаминович Родионов, который когда-то и не принял меня, девятилетнего, в свою школу. Я отказался…»313.

Двери футбольных школ закрылись, пришлось искать альтернативу: «А мне было непринципиально играть именно в футбол. Просто стремился к активности, выплеснуть энергию…»314. В итоге выбор пал на лыжный спорт: «А жил я рядом с лесом в Метрогородке, так что пошел в лыжную секцию – туда меня взяли. Раньше сложно было отбор пройти, выбор школ был не такой, как сейчас. Один раз стал чемпионом Москвы среди лыжников. Занимались в Ростокинском проезде, рядом с манежем «Спартака»…»315. Любопытная деталь: «Время от времени, выступая на первенство Куйбышевского района, в лыжных соревнованиях с Сергеем Родионовым конкурировал. Но я был старше на два года, а значит – посильнее…»316. Но футбол по-прежнему манил: «В футбол я играл в школе. Один раз друг, занимавшийся в «Спартаке», сказал: «Пойдем, еще раз попробуешь!». Снова не взяли…»317.

Выбору будущей футбольной специальности поспособствовала все та же лыжная секция: «В лыжном спортивном лагере поставили в ворота. Мол, маленький, всего 176 сантиметров, где тебе еще играть?..»318. И вскоре стало окончательно ясно, что место его – именно в воротах: «А в футбол меня все равно тянуло. Как-то с друзьями-одноклассниками приехал на стадион «Красный богатырь», пробовался в команду того же названия, выступавшую на первенство Москвы…»319. Прудников помнит даже, кто именно привел его в футбол: «Серега Гладышев позвал сыграть на стадионе «Красный богатырь»…»320. Там судьба его и определилась, и вновь решающим аргументом стал рост: «…Как всякий мальчишка, я о нападении мечтал. Но был маленький ростом, а маленьких да толстых у нас же всегда в «ссылку» – во вратари отправляют. Вырос я, уже когда в «Спартак» пришел…»321.

Пройдет совсем немного времени, и очередная попытка попасть в «Спартак» увенчается, в конце концов, успехом: «Мои лыжные достижения закончились тем, что я отморозил ноги. Вы попробуйте каждый день по 15 км накручивать. А главное, я, наконец, попал в вожделенную спартаковскую школу, и вопрос был решен. Месяц отыграл на первенство Москвы за «Красный богатырь», тренер приглашал играть и на следующий год. Но дружок мой из спартаковской школы как-то сказал, что у них все вратари сломались. И Огоньков Михаил Павлович взял меня. У меня от счастья голова кругом пошла – всегда за «Спартак» болел!..»322. Семейная традиция, никуда не деться: «…Отец у меня болел за «Спартак». И волей-неволей я сам стал переживать за красно-белых…»323.

Лыжи, кстати, не отпускали: «Два года я жил так – пробегал на лыжах 15 километров, а потом бежал в манеж и вставал в ворота. Оценки в школе были хорошие, так что родители и не догадывались, что я совмещаю лыжи с футболом…»324. И снова любопытная деталь: «В школе «Спартака» капитаном нашей команды был Сергей Дроздов – его потом взяли в хоккейный «Спартак». Вратарем. Потом он перешел в «Динамо». А я как будто за ним шел – только в футболе…»325.

Но до ухода в «Динамо» было еще далеко. Пока же было счастье попасть в число избранных Бесковым. И большая работа. Прудникову было суждено на ближайшие пять лет стать дублером Рината Дасаева: «Пришли мы в команду одновременно, но он и старше на три года, и опыт у него какой-никакой, а был. Ринат был объективно сильнее меня, но первый матч дубля в сезоне-78 сыграл в Тбилиси я – Дасаев на тренировке получил травму. Проиграли 0:1, и, видимо, я сыграл неудачно, поскольку Николай Петрович Старостин был крайне недоволен. Бесков, правда, ни слова критического не сказал – обычно наоборот бывало. Но в тот момент стало ясно, что мне еще расти и расти. Не физически, разумеется, а в мастерстве. Попав в команду, я вырос на 11 см, стал неуклюжим. Надо было мясо есть, вес набирать. И учиться. Я и у Дасаева учился, с которым у нас вполне хорошие отношения были, и особенно у Прохорова. Он мог и накричать, я – обидеться, но он взял шефство надо мной…»326. Более того, именно Прохоров фактически спас юного дублера, когда его первая же игра едва не стала последней: «А это ж первая игра – не пойму, кто куда бежит. Вскоре мне говорят: «Леш, поищи себе команду» – «Хорошо». Ухожу с базы. Встречает Саша Прохоров, который моим кумиром был: «Ты куда?» – спрашивает. – «Иду искать новую команду» – «Подожди». Прохоров пошел к Бескову и заступился за меня. Меня оставили, хотя «Спартак» уже взял на мое место какого-то мальчика из Грузии – того в итоге освободили. Потом уже Валера Городов приходил, Миша Бирюков, но все равно – я оставался, они уходили…»327.

Отношение Бескова к вратарям вообще, как многие вспоминали, было особым. А в Прудникова он действительно верил: «Шли мы как-то раз с Ринатом по базе, а Бесков в хорошем настроении стоял на балконе. «Ринат, – говорит, – я из тебя сделаю второго Третьяка». И тут у меня вырвалось: «А из меня – Тыжных». Бесков сразу посерьезнел и сказал: «Да ты тренируйся только, вот увидишь, будет из тебя вратарь!». И я пахал – не только на тренировках, но и отдельно, с массажистом Геннадием Беленьким…»328. Доверие Бескова Прудников очень ценил, тем более, что и отношения складывались «… практически идеально. Я и не уходил долго из «Спартака», потому что хотел у него учиться, впитывать то, что он говорит…»329.

Пахал Прудников на совесть, прибавляя не только в мастерстве – очень скоро выделялся уже могучей фигурой и статью. Так что Евгений Ловчев не раз рассказывал впоследствии одну байку о нем:

«Как-то я попал на игру «Спартака» в манеже и услышал диалог Николая Петровича с одним из его старинных друзей. Команда разминается, идут навесы, и вратарь Алексей Прудников просит защитников ему помешать. Нашедшемуся смельчаку Прудников засадил по голове кулаком.

– Николай Петров, видели, что Леха делает? Он кого-то угрохает в игре…

Николай Петрович <…> снял очки, вытащил платочек и, протирая стекла, нараспев так ответил:

– Да уж, будьте покойны. Угрохает…»330.

На вопрос, не обидно ли было столько лет быть всего лишь дублером, тенью Дасаева, Прудников спустя годы ответит: «Раньше это так не воспринималось. «Я в «Спартаке», – вот главная мысль, вот главное счастье. И я сразу понимал, что Дасаев намного сильнее…»331. Впрочем, совместная работа обогащала обоих: «Хотя, между прочим, чему-то я даже Рината научил. Пусть и невольно. Я ведь не умел ногами мяч выбивать. Поздно футболом начал заниматься, не прошел некоторые азы. Потому бросал рукой. Зато это хорошо получалось! И Бесков говорил Дасаеву: «Видишь, как бросает Прудников? Вот так же бросай»…»332.

Они вообще были очень разными: «Когда я несколько лет назад тренировал вратарей в «Спартаке», понял, что манера во многом зависит от структуры тела. Ринат более легкий, худощавый, прыгучий. Он мог эффектно сыграть «на публику», взять мертвый мяч. И смелее всех играл на выходах – пусть и не всегда удачно, зато без тени сомнений. А мне Бесков позволял играть несколько иначе. Я мог выбежать и подстраховать защитника – как играют вратари в Англии. Это помогало мне почувствовать себя хозяином в штрафной. А вот при ударах я не могу играть на публику. Главное – поймать, а как – вопрос второй…»333.

Дасаев и Прудников – пять лет после ухода Прохорова вратарская линия «Спартака» будет фактически неизменной. Казалось, так будет всегда: «Ни у кого не было ни машин, ни квартир. Все жили в Тарасовке. Я иногда даже не уезжал на выходной домой – было интересней остаться на базе. Из развлечений – три программы в телевизоре и рассказы старших. Бильярд был, но такой покошенный, что шарик прыгал. А так – зал, домино…»334. Однако всему свое время: «В 1982-м году Ринат поехал на чемпионат мира. Потому я играл в основе – тогда ведь не делали пауз в первенствах во время международных турниров. И я почувствовал, что пора мне выходить в старте регулярно. Не говоря уже о том, что нужно было идти в армию…»335. За год до этого только чудом удалось избежать призыва: «Еще в «Спартаке» я сбежал из военкомата. Возвращаюсь из Мексики, волосы – чуть ли не до ног, и у двери в квартиру стоит офицер. Говорит: «Гражданин Прудников? Вы арестованы. Пройдемте с нами». При том не сообщает, что именно за повестка. Выходим, стоит черная «Волга», рядом с ней – два солдата. Едем, останавливаемся у парикмахерской «Чародейка». Меня спрашивают: «Как стричь?». «Как они скажут!». Ну, волосы оставили, но немного. Модельная стрижка – за рубль двадцать, а не за семь копеек. Приезжаем в военкомат, там лежат две бумажки: «хочу служить в войсках» и «прошу перевести на заочное отделение». Я быстро смекнул, что к чему. И как раз призывники прибежали. Говорю, что мне надо подумать, офицер отвлекся. По моей просьбе пацаны его закрыли, я и убежал срочно. Сразу звоню Бескову, объясняю ситуацию. Он мне: «Три дня, чтобы я тебя не видел. Спрячься у друзей». Еще год в «Спартаке» отыграл…»336.

Все подталкивало к самостоятельному «плаванию»: «Решающим стал тот самый 82-й год, когда я играл за основу как никогда много. Но сначала, потому что Ринат в матче с «Шахтером» получил травму, а затем, потому что он уехал на чемпионат мира, а первенство страны продолжалось. Именно в это время я почувствовал, что созрел для серьезной игры в высшей лиге. Здорово отстоял на международном турнире в Барселоне, мы обыграли в финале «Эспаньол», а я получил приз лучшего вратаря. Но все равно было ясно, что основным вратарем останется Дасаев, получивший мировую славу на чемпионате мира в Испании…»337. Ревности, обиды не было: «…Был только рад за Рината, с которым 5 лет проработали. Я просто хотел играть. Кстати, в мой первый сезон в «Динамо» Лобановский разок пригласил меня в сборную, и я вновь вышел тренироваться с Дасаевым. Мы понимали друг друга с полуслова, будто и не расставались. Но из «Спартака» мне надо было уйти. Уйти, чтобы играть. Вовсю «сватали» ЦСКА и «Пахтакор», родителей уговаривали представители смоленской «Искры», но я выбрал «Динамо»…»338.

Поспособствовал с выбором новой команды старший товарищ, некогда взявший шефство над юным дублером: «А с переходом в «Динамо» снова помог Саша Прохоров. Предложил меня им. А мне тогда ничего не надо было – только играть…»339. Бесков уход не одобрил, не принял, была даже обида: «Поначалу было и такое, уговаривал остаться. Но сейчас у нас прекрасные отношения…»340, – вспоминал чуть позже сам Прудников.

В «Динамо» Прудников сразу станет основным голкипером, сменив завершавшего карьеру Николая Гонтаря и потеснив его дублера, которому также будет суждена долгая, непростая, но, в общем, счастливая вратарская судьба – Александра Уварова. И снова пять лет в одной команде, приглашение в олимпийскую сборную и – решение уйти. Связано было оно с приходом в «Динамо» Анатолия Бышовца: «А я так и не успел с ним поработать. Узнал, что приходит Харин, вместе с которым мы играли в олимпийской сборной, и попросил отпустить, сказав, что на скамейке сидеть не хочу. Ушел в никуда. 4 месяца был безработным, поскольку мотался по турнирам с олимпийцами и не успевал заняться клубными делами. И только перед самым сезоном-88 согласился на предложение «Торпедо»…»341.

За торпедовцев он проведет всего 5 матчей, однако сезон 1988 года станет, безусловно, одним из самых памятных. Прудников по праву получит звание олимпийского чемпиона, правда, так ни разу и не сыграв в Сеуле. Бышовец, как и в «Динамо», безоговорочно доверил место в воротах Дмитрию Харину. Прудников в олимпийской сборной станет его неизменным дублером. Однако и эта работа была совершенно необходима и сыграла свою роль в сеульской победе.

«После Олимпиады Бесков позвал меня обратно в «Спартак». Узнав об этом, Козьмич пообещал, что будет ставить в состав, но я сказал: Валера Сарычев на ходу, к нему команда привыкла, пусть он и стоит. В конце концов, Иванов, с которым у меня были хорошие отношения, дал добро на мое возвращение в «Спартак»…»342, – вспоминал Прудников. Однако в родной команде ему вновь была отведена лишь роль дублера, теперь уже вернувшегося из «Локомотива» Станислава Черчесова. Выручала лишь молодежная сборная – по тогдашнему положению, к выступлениям за «молодежку» можно было привлекать двух возрастных игроков в роли «дядек». В «Спартаке» же дела не задались: «Там были свои нюансы, о которых мне не хотелось бы говорить. Впрочем, были и другие причины. Меня приглашал Бесков, а оказался я в итоге у Романцева. Потом – в начале сезона – опять ездил за молодежную сборную, и тренер меня в деле видел очень мало. И, наконец, я хотел уехать за границу. Романцев это видел и логично рассчитывал на тех, в чьи планы это не входило. Гораздо больше времени, чем в основной команде, я проводил во вновь созданной коммерческой. Вдобавок у меня не сложились отношения с Черчесовым. Весь этот комплекс причин и привел к отъезду…»343.

Сезон 1990 года Прудников и вовсе пропустит, затем будут два сезона в тогда еще Югославии – в «Вележе» из Мостара и «Сараево», потом Чехия, Финляндия, Калининград, Краснодар, вновь Чехия, вновь Краснодар и, в завершение карьеры, четыре хороших сезона в Южной Корее, в Чонджу, совмещенные с тренерской работой. Будет и еще одно возвращение в «Спартак» в 2002 году – в качестве тренера вратарей. Но это все будет впереди. Пока же – лишь появление не знакомой болельщикам фамилии в заявочном списке «Спартака».

Полная заявка «Спартака» на сезон 1978 года, опубликованная еженедельником «Футбол-Хоккей»344, выглядела следующим образом:

«Чемпион СССР 1936 г. (осень), 1938, 1939, 1952, 1953, 1956, 1958, 1962 и 1969 годов. Обладатель Кубка СССР 1938, 1939, 1946, 1947, 1950, 1958, 1963, 1965 и 1971 годов. Второй призер первенств 1937, 1954, 1955, 1963, 1968 и 1974 годов. Третий призер 1936 (весна), 1940, 1948, 1949, 1957, 1961, 1970 годов. Финалист Кубка в сезонах 1948, 1952, 1957 и 1972 годов.

Старший тренер – змс зтр СССР Константин Иванович Бесков. Старший тренер по воспитательной работе – змс Николай Петрович Старостин. Тренеры – Александр Сергеевич Бибичев, мс Анатолий Александрович Коршунов.

ТАБЛИЦА

«…Картина будущего основного состава «Спартака», в основном, уже ясна…»345, – констатирует Александр Львов. «В команде надежный, проверенный временем вратарь. Но Прохоров один. А чемпионат длится семь с лишним месяцев. И как со всяким живым человеком, с ним может всякое случиться. О его нынешнем дублере – Дасаеве, приглашенном из Астрахани, говорить что-либо определенное довольно сложно. Для этого надо посмотреть его в серьезном деле. Конечно, хочется верить, что, если ему придется сменить Прохорова, он не дрогнет. Но ведь молодому вратарю необходимо набираться игрового опыта. А давать ему такую возможность в основном составе дело рискованное. Теперь о защитниках. Судя по всему, остается вакантной позиция правого. Связывали надежды здесь тренеры с воспитанником московского футбола – демобилизовавшимся из армии Цыбиным. Но зимой он повредил ногу и до сих пор восстанавливается. Во всем остальном, как уже отмечалось, особых перемен произойти не должно. Что касается атаки, то здесь претендуют на одно место слева Павленко и Булгаков…»346.

«С дальним прицелом комплектовали мы наш дублирующий состав, куда зачислена целая группа юных футболистов. Все они – завтрашний день «Спартака». Но и сегодняшний «Спартак» намерен играть тактически интересно, разнообразно, в современном ключе, когда воротам соперника мог бы угрожать любой полевой игрок независимо от амплуа. Так, как это не раз делали наши центральные защитники Сорокин и Хидиятуллин…»347, – заверит Бесков и признает: «Нелегко придется каждой команде в нынешнем чемпионате. «Спартаку» будет тяжело вдвойне. И, видимо, нет даже необходимости объяснять, почему…»348.

Спартаковцы вступали в сезон, включив в заявку 28 футболистов. Средний возраст команды составлял 22,5 года. Только 10 игроков имели более 30 проведенных в высшей лиге матчей, лишь четверо – более ста. Риск? Несомненно. Тем более, что уже первым экзаменатором молодой спартаковской команды, согласно календарю чемпионата страны, должны были стать вице-чемпионы минувшего сезона – тбилисские динамовцы.

«Что можно пожелать моим одноклубником? Не разочаруйте! У вас так много добрых преданных друзей…»349, – напутствует спартаковцев в день открытия чемпионата страны Андрей Петрович Старостин. А Александр Львов свой материал о подготовке команды к сезону завершит так: «Информация эта, может быть, и не слишком исчерпывающая, но вызывает чувство оптимизма. Впрочем, говоря о «Спартаке», в какой бы ситуации он ни находился, это чувство никогда не покидает поклонников клуба. Потому что «Спартак» есть «Спартак»…»350.

8 АПРЕЛЯ. ТБИЛИСИ. «ДИНАМО» Тбилиси – «СПАРТАК» 2:0.

ПРОТОКОЛ МАТЧА351.

ПРОТОКОЛ МАТЧА. ВЕРСИЯ «СОВЕТСКОГО СПОРТА»352.

«Выиграй «Спартак», и это можно было бы рассматривать как сенсацию, ибо, во-первых, москвичи играли с серебряным призером прошлогоднего чемпионата – очень зрелой, сыгранной командой, возглавляемой лучшим футболистом сезона-77 Давидом Кипиани. Во-вторых, вспомните, часто ли тбилисцы у себя на поле, да еще в первом матче сезона, отдавали сопернику два очка?.. Таким образом, еще до выхода на поле тбилисцы имели моральное, что ли, преимущество. Перед «Спартаком» стояла нелегкая задача. А если учесть, что в его рядах немало дебютантов высшей лиги, то нелегкая вдвойне. Однако в игре требования для всех одинаковы: и для дебютантов, и для старожилов чемпионата…»353, – начнет свой рассказ об игре газета «Воздушный транспорт».

«Бесков и до игры, и после нее не уставал повторять, что мы должны действовать в своем стиле. Ни о какой там выездной модели речь не шла вообще, хотя многие команды в подобного рода матчах играли от обороны. Понимая, что в открытом футболе они вряд ли могли преуспеть, старались закрыться на своей половине поля и сохранить хотя бы ничью. Бесков никогда не шел на такой вариант. Мы, прежде всего, ориентировались на самих себя, а не на соперника…»354, – вспоминал впоследствии о дебютной для него, да и для всей команды, игре в высшей лиге Сергей Шавло.

«…Встреча началась при преимуществе динамовцев, которые довольно быстро добились успеха. Комбинация получилась короткой, но очень эффектной: принимая навесную передачу от Коридзе, Шенгелия заметил неосторожно выдвинувшегося вперед Прохорова и, не дав мячу приземлиться, также навесом переправил его в дальний угол ворот…»355, – сообщит отчет в «Советском спорте». «Я не склонен винить ни в одном из мячей вратаря Прохорова. Может показаться, что первый из них лежит на его совести. Но гол, проведенный Шенгелия в одно касание после мягкого паса Коридзе, был настолько неожиданным и необычным по исполнению, что предугадать концовку этой двухходовки капитан спартаковцев был не в силах. А вот как могли позволить защитники гостей принять эту длинную передачу нападающему тбилисцев и беспрепятственно нанести удар? Вот это, пожалуй, в данном эпизоде главное. Небезгрешной оказалась их оборона и в дальнейшем…»356, – прокомментирует эпизод известный в прошлом форвард тбилисцев Леван Нодия.

«Быстрый» гол хозяев предопределит, как это часто бывает, дальнейший ход матча. Тбилисцы вроде бы уступили инициативу гостям, вынуждая их оголять тылы и успешно подлавливая на контратаках: «Более опытные динамовцы быстро оценили сложившуюся на поле ситуацию. Они особенно не дорожили серединой поля, мало того, позволяли спартаковцам приблизиться к своей штрафной площадке. Но не больше. Зато обратный путь – от штрафной динамовцев до ворот москвичей мяч проделывал стремительно, и нередко защитники москвичей оказывались в сложном положении…»357, – это наблюдение из отчета в газете «Воздушный транспорт». «Большую часть первого тайма игра проходила на половине динамовцев. Но мячом чаще владели, как это ни странно, не атакующие, а обороняющиеся. Действовали они тут неторопливо, а вот в атаку переходили быстро, хорошо используя скоростные качества крайних форвардов и длинные передачи из глубины поля…»358, – подтвердит и «Советский спорт».

«Спартак» привычно плел комбинации, но обострить ситуацию никак не удавалось, и, как заметит корреспондент газеты «Воздушный транспорт»: «…Спартаковцы нащупывали подходы к воротам тбилисцев, толком не представляя, как же все-таки лучше вскрыть плотную оборону динамовцев…»359. А известный специалист Михаил Сушков поделится своими впечатлениями: «Наблюдая игру «Спартака» в Тбилиси в первом круге, нельзя было не удивляться, что спартаковцы не сделали ни одного удара издали, а стремились мелкими передачами протиснуться в штрафную площадь, что им так и не удалось ни разу за всю игру…»360. Как минимум, один удар из-за пределов штрафной все-таки случился, уточнит отчет в «Советском спорте»: «Единственный острый момент у ворот «Динамо» возник незадолго до перерыва. Спартаковцы получили право на штрафной метров с 25-ти, и Хидиятуллин пробил в обход стенки точно в нижний угол. Габелия был начеку…»361.

«…Поединок получился открытым. Атаковали тбилисцы, атаковали и мы… Публике это нравилось, потому что встреча оказалась напряженной. Правда, нам не повезло с тем, что Шенгелия забил быстрый гол. Потом мы выровняли игру, даже создали парочку опасных моментов, но позже пропустили и второй гол…»362, – вспоминал Сергей Шавло. Огорчил спартаковцев Давид Кипиани: «…И вторую половину динамовцы начали активно, создали несколько верных возможностей увеличить счет, но удары Кипиани и Шенгелия не достигли цели. Наконец Кипиани, ворвавшись в штрафную площадку, сильнейшим ударом в верхний угол закрепил успех динамовцев…»363, – сообщил «Советский спорт». Леван Нодия вновь посетует на непозволительные для такого уровня ошибки игроков обороны «Спартака»: «Возьмем второй гол Кипиани, которого персонально опекал Хидиятуллин: вновь передача в центральную зону от Кантеладзе, где Кипиани врывается в штрафную и вновь без помехи бьет. И в первом, и во втором случае правила элементарной страховки защитниками «Спартака» были напрочь забыты…»364.

«…Приятно отметить, что, проигрывая, «Спартак» до последних секунд встречи искал свой шанс и несколько раз был близок к успеху. Спартаковцы были самой агрессивной командой в первой лиге и в группе сильнейших не собираются отказываться от этой своей тактики с акцентом на атаку…»365, – заметит Павел Алешин. Л.Никитин в «Воздушном транспорте» также подчеркнет, что «Спартак» бился буквально до самого финального свистка: «Да, футбольная мудрость на этот раз взяла верх. А что же «Спартак»? Думается, что в целом он провел матч неплохо. И будь в его атаках побольше мысли, остроты и чуточку везения (вспомните последнюю минуту матча) – счет мог бы быть иным. Большего ждали мы от лучшего бомбардира команды Ярцева. Видимо, все-таки и на этом опытном футболисте сказалось нервное напряжение первого и для него матча в высшей лиге…»366. Ярцев много лет спустя согласится – команда нервничала. И не только из-за дебюта в высшей лиге. Но и из-за все нарастающего невидимого болельщикам внутреннего напряжения, которое вскоре выплеснется наружу, и будет стоить места в команде двум ее самым опытным игрокам: «Проигрыш дебютного матча в Тбилиси как раз и подчеркнул всю нервозность той атмосферы, в которой нам пришлось готовиться, а затем и выступать в чемпионате. Как следствие, Прохоров пропустил тогда, может быть, не обязательные мячи…»367.

И все же «Спартак» заслужил добрых слов. «…«Спартак», особенно в первом тайме, имел ощутимое территориальное преимущество, не уступал, а превосходил динамовцев в активности, стало быть, в отсутствии желания победить команду не упрекнешь…»368, – констатирует «Воздушный транспорт». «…Москвичи не проявили робости, обычно свойственной дебютантам, вели игру уверенно, с достоинством, стремясь навязать соперникам свою волю, удобный для себя ритм. «Спартак» организованно защищался, при первой же возможности за счет точного паса переходил в наступление и в первом тайме даже имел некоторое территориальное преимущество. Подводило спартаковцев лишь недостаточное умение остро сыграть в заключительной фазе атаки…»369, – оценит дебютную игру команды Павел Алешин.

Впрочем, не обошлось и без критических стрел. Леван Нодия, отметив проявленный спартаковцами характер, заметит, что их игра пока еще далека от идеала: «В каком бы состоянии ни находился, какое бы место ни занимал, «Спартак» всегда остается «Спартаком» – клубом с настоящим бойцовским характером, умеющим отдать борьбе все с первой минуты до последней. Такими же предстали москвичи год спустя на поле Центрального тбилисского стадиона. Старательность, упорство – именно эти черты наиболее ярко просматривались в действиях москвичей. А вот что касается других игровых компонентов, то здесь еще, на мой взгляд, недоработок больше чем достаточно…»370. И даже обратит внимание на некоторые конкретные проблемы: «Было ясно, что москвичи взяли на вооружение тактику контратак. Но ведь это оружие требует скорости. А как только мяч попадал к Гаврилову или к вышедшему во второй половине Шавло, темп тут же снижался, и тбилисцы успевали занять удобные оборонительные позиции. Ничем не проявил себя Ярцев, о котором в прошлом году мы слышали как о грозном форварде. Слабо выглядел и Сорокин…»371. Отметит Нодия игру троих спартаковцев: «Кроме уже названного Прохорова, понравился мне Ловчев и временами своей активностью Сидоров…»372. Хозяева поля также особо выделили Александра Кокорева, сообщит «Советский спорт»: «После матча специальными призами, учрежденными Тбилисским объединением станкостроителей, были отмечены лучшие игроки – спартаковец Кокорев и динамовец Гуцаев. Награды футболистам вручал знатный рабочий, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР З.Саралидзе…»373.

«…Итак, «Спартак» начал с проигрыша. Но вспомните, ведь и в первой лиге он поначалу не блистал. А как финишировал! Так что все еще впереди. А характер спартаковцы проявить умеют…»374, – завершит свой рассказ об игре «Воздушный транспорт». «…Конечно же, от «Спартака», в составе которого сейчас много игроков, впервые выступающих в высшей лиге, сразу ждать многого трудно. И по всей вероятности, первая неудача, какой бы неприятной она ни была, принесет команде и определенную пользу…»375, – предположил Леван Нодия. Спокойно воспринял итог дебютного матча и Бесков, вспоминал Сергей Шавло: «После матча все мы выглядели немного подавленными. Но не потому, что ребята по какой-то причине недооценили соперника, или что-то там еще. Нет. «Динамо», как я уже сказал, выглядело очень сильно, что команда докажет своей игрой по ходу всего турнира, став чемпионом. Просто мы не любили проигрывать. Поэтому все и переживали. В раздевалке никто ни на кого не ругался, а Константин Иванович сказал просто: вы сейчас познакомились с требованиями высшей лиги. Увидели, почувствовали на себе, как здесь играют. Поэтому «Спартаку» надо отвечать этим требованиям и выходить на новый качественный уровень. Бесков в целом похвалил нас, хотя и обратил внимание на то, что следует работать над реализацией моментов…»376.

«Следует работать…». Сколько же раз прозвучат еще эти слова по ходу сезона…

РЕЗУЛЬТАТЫ ЗАВЕРШИВШИХСЯ МАТЧЕЙ:

«НОВЫЙ КОЛЛЕКТИВ ВЫСТУПАЕТ ПОД ФЛАГОМ «СПАРТАКА»…»

«Спартак» провел стартовую игру чемпионата страны в Тбилиси 8 апреля. И в тот же день на другом конце страны, в латвийской Лиепае, первый матч в чемпионатах СССР провела «Красная Пресня». Команда, носящая историческое название, тезка коллектива, у истоков которого некогда стояли братья Старостины, и ставшего значимой частью истории московского «Спартака».

«Красная Пресня» впоследствии на полвека исчезла с футбольной карты страны. И вот накануне сезона 1978 года было принято решение о допуске во вторую лигу сразу двух столичных команд, призванных стать, прежде всего, своеобразным полигоном для «обкатки» молодых футболистов: «Цель создания команд второй лиги – уменьшить утечку футбольных кадров из столицы. Ведь известно, что большое количество воспитанников московского футбола, не сумев попасть в ведущие клубы, вынуждены завоевывать себе авторитет в командах второй лиги. Новые команды должны облегчить им задачу…»377.

Один из новичков второй лиги – «Москвич» – представлял крупнейший столичный автозавод. «Красная Пресня» же стала, выражаясь современным языком, фарм-клубом московского «Спартака». Вот как представлял дебютанта начальник отдела футбола Спорткомитета Москвы Владимир Мошкаркин: «Футболисты «Красной Пресни» защищают спортивную честь Домостроительного комбината № 1, расположенного в Краснопресненском районе столицы. Отсюда и название команды. Если обратиться к истории отечественного футбола, то нетрудно убедиться, что немало прекрасных мастеров начинали играть на Красной Пресне. Достаточно назвать имена Ивана Артемьева, Петра Исакова, Павла Канунникова, братьев Старостиных, Станислава Леуты… По инициативе ветеранов и создан новый коллектив. Он выступает под флагом «Спартака» и укомплектован выпускниками московских футбольных школ. Старший тренер новой команды – заслуженный мастер спорта Сергей Сальников…»378.

Впрочем, собственно на Пресню команда переедет только через пару лет, когда старинный стадиончик «Метрострой» будет реконструирован и превратится в очень уютный, по-домашнему теплый и гостеприимный стадион в самом центре столицы, носящий имя этого исторического района Москвы. Пока же «Красная Пресня» обоснуется на Живописной улице, сообщил Мошкарин: «В этом году «Красная Пресня» будет принимать гостей на стадионе «Октябрь» (8 тысяч мест), а в дальнейшем ее базой станет стадион на Дружинниковской улице (бывший «Метрострой»), переданный Домостроительному комбинату. После реконструкции это будет первый в Москве чисто футбольный стадион…»379.

Забегая вперед, заметим, что «Москвич» в 1982 году выступления во второй лиге завершит. Однако «Красная Пресня» не останется в одиночестве. К этому моменту собственной командой во второй лиге обзаведется и знаменитая московская Футбольная Школа Молодежи – с 1979 года выпускники ФШМ, не сумевшие пробиться сразу в ведущие клубы, будут получать игровую практику в одноименной команде мастеров. Много позже, оценив эффективность наличия непосредственно в столице подобного звена в системе подготовки молодых футболистов, дочерними командами обзаведутся во второй лиге московские динамовцы и армейцы…

«Красная Пресня» же оставит заметный след в истории спартаковского футбола. Здесь в 1984 году дебютирует в роли старшего тренера Олег Романцев, с этой командой он добьется своих первых успехов на тренерском поприще, здесь будут завершать свою карьеру заслуженные ветераны – как, например, Александр Прохоров и Михаил Булгаков, здесь, по сути, начнут свой путь в большом футболе такие мастера, как Александр Мостовой и Василий Кульков…

Именно здесь, в «Красной Пресне», как раз в том, первом ее сезоне во второй лиге, дебютирует и 16-летний Сергей Родионов: «В 78-м сразу после окончания спартаковской школы взяли в «Красную Пресню». Тренером там был Сергей Сальников. Я провел одну тренировку, вышел на 15 минут в матче второй лиги, а на следующий день уже был в Тарасовке. Вопрос с переходом решился быстро…»380.

Вопреки всем строгим правилам переходов между командами «Красная Пресня», опять же, если выражаться современным языком, будет иметь «сквозную заявку» с дублирующим составом «Спартака», и спартаковские дублеры нередко будут на время откомандировываться в «Пресню», а лучшие ее игроки будут регулярно вызываться на «смотрины» в дубль, порой пробиваясь и в основной состав – как, например, впоследствии Дмитрий Градиленко, Олег Иванов или Геннадий Семин…

Уютный стадиончик возле станции метро «Краснопресненская» будет в 80-е годы собирать полные трибуны не только в дни матчей собственно «Красной Пресни», но и спартаковского дубля, который переберется сюда с 1982 года. Здесь можно будет встретить весь тогдашний футбольный бомонд, причем в совершенно неформальной, раскрепощенной, почти домашней обстановке. Здесь можно будет запросто неожиданно обнаружить себя сидящим бок о бок с самим Бесковым или братьями Старостиными, внимательно прислушиваться к их комментариям по ходу игры и даже осмелиться задать им какой-то вопрос, получить ответ, вступить в живой диалог… Александр Нилин даже как-то скажет: «Как я не раз уже замечал, на «Красной Пресне» Бесков совсем другой человек по внешнему поведению. И дело не только в большей распахнутости на людях, но и в тех, характерных для него непосредственных реакциях, которые не столь заметны в Лужниках, например. Здесь, на «Пресне», любовь Бескова к футболу очевиднее во всех мелочах, которые бесконечно его интересуют, хотя за столько лет могли и надоесть…»381.

Не менее удивительным окажется финал истории «Красной Пресни». Команда из ведения Домостроительного комбината вскоре будет переведена под крыло шестого таксомоторного парка столицы, который поддерживал и содержал, по сути, ее в 80-е годы. К концу десятилетия, однако, возможности такой не стало, и в 1990 году прямо в ходе сезона команда вместе со стадионом была приобретена бизнесменом иракского происхождения Хусамом Аль-Халиди, сменив название на «Асмарал». История первого в России частного футбольного клуба достаточно занимательна, тем более, что в ней оставили свой след, скажем, те же Константин Иванович Бесков и Юрий Гаврилов, но к «Спартаку» эта команда не имела уже никакого отношения…

Вернемся, однако, в 1978 год. Первым тренером новорожденной «Красной Пресни» стал прославленный спартаковский форвард Сергей Сальников, должность начальника команды занял другой заслуженный ветеран Анатолий Коршунов. Тренерская карьера Сальникова, впрочем, не была яркой. Едва повесив бутсы на гвоздь, он попробовал себя в роли старшего тренера «Шахтера» из города Шахты, затем поработал с детьми в спартаковской школе, в 1964 году возглавил на сезон воронежский «Труд», после чего долгое время работал в тренерском штабе родного «Спартака», в 1967 году даже ненадолго возглавив команду. В 70-е годы Сальников был откомандирован в Афганистан, где работал с клубом «Маареф» из Кабула, а последние два года до возвращения в столицу занимал должность тренера-консультанта в сборной этой страны. «Красная Пресня» стала последним тренерским опытом Сальникова.

Вот что рассказал он о задачах команды накануне старта дебютного для нее сезона: «…Новая московская команда мастеров выступает под флагом «Спартака». Поэтому не случайно, что в ее составе большинство воспитанников спартаковских тренеров В.Чернышова, Н.Тищенко, А.Крутикова, в прошлом великолепных мастеров советского футбола. Игроки у нас молодые – 1958, 1959 и даже 1960 годов рождения. Мы понимаем всю ответственность выступлений во второй лиге. Ведь впервые в ее сильном составе представлены московские клубы. Мы хотим, чтобы наши молодые футболисты стали хорошим резервом для московских команд высшей лиги и, конечно, в первую очередь, для «Спартака»…»382.

Молодежи, впрочем, как водится, требовались «дядьки». Так, Сальникову в роли играющего тренера помогал известный в недавнем прошлом голкипер столичного «Динамо», «Торпедо» и «Карпат» Александр Ракитский. Уже по ходу сезона его сменит в воротах Александр Прохоров: «…10 сентября первый матч за «Красную Пресню» провел вратарь А.Прохоров, начинавший сезон в «Спартаке»…»383. В «Москвиче», к слову, такими «дядьками» стали бывший полузащитник «Динамо» и «Локомотива» Владимир Уткин и знакомый спартаковским болельщикам Николай Абрамов. Вот что писала о его роли в команде в том сезоне «Спортивная Москва»: «Здесь, конечно, далеко не последнюю роль должно было сыграть присутствие на поле знающих футболистов, которые были бы вожаками команд, главными помощниками тренеров на поле. В «Москвиче» таким игроком стал Абрамов, известный по выступлениям за московский «Спартак». Он сумел за счет большого игрового опыта организовать действия своих партнеров. И с каждым матчем новички постепенно прибавляли в игре…»384.

Однако большинство имен в составе обеих столичных команд все же были мало знакомы любителям футбола. Та же «Спортивная Москва», представляя 19 апреля дебютантов второй лиги, сообщит: «Сейчас в составе «Красной Пресни» вратарь А.Герасин, защитники Г.Богачев, М.Буренков, А.Зуев, С.Субботин, Э.Золотарев, полузащитники А.Бочков, А.Москалев, Г.Маринов, С.Базулев, А.Лапаев, нападающие Ю.Березин, А.Степанов, Г.Жафяров, В.Фомин…»385. Обращают на себя внимание в этом списке имена известного в будущем арбитра Гаряфия Жафярова и будущего спартаковского либеро Сергея Базулева, чемпиона СССР 1989 года. Впрочем, сведений об их выступлениях за «Красную Пресню» в том сезоне найти не удалось, игроками основной обоймы команды они станут в следующем году.

Впрочем, как ни удивительно, но в составе «Красной Пресни» в Лиепае в ее первом официальном матче на поле вышел лишь один из названных газетой десятью днями позже игроков. Полностью же состав команды в той игре выглядел следующим образом: «А.Ракитский, Ю.Куркин, Б.Вахитов, Е.Янакаев, А.Шупляков, В.Пачко, В.Глушаков, А.Бочков, Е.Соловьев, В.Погребнюк, Д.Кузьмичев (В.Белов)…»386.

Внимательный читатель найдет здесь немало уже знакомых имен. С капитанской повязкой вывел команду на поле Валерий Глушаков, успевший годом раньше дебютировать в основном составе «Спартака», однако завершавший сезон 1977 года в Рязани. Глушаков весь этот год проведет в «Красной Пресне» и даже станет лучшим бомбардиром команды, забив 9 мячей в 44 матчах. А Евгений Янакаев, Александр Шупляков, Владимир Пачко и Владимир Погребнюк, как, впрочем, и Глушаков, принимали в ноябре 1977 года участие в турне молодежной команды московского «Спартака» по Сингапуру и Индонезии.

Выступали в составе «Красной Пресни» и упомянутые «Спортивной Москвой» Михаил Буренков и еще один участник поездки в Юго-Восточную Азию в составе «молодежки» Эдуард Золотарев. Их имена, а также имя Александра Лапаева можно найти и в заявочном листе «Спартака» 1978 года. Забегая вперед, надо сказать, что миграция игроков между «Красной Пресней» и спартаковским дублем уже в том, первом для «Пресни» сезоне была достаточно активной. Протоколы матчей дублирующих составов команд высшей лиги тех лет, увы, не сохранились. Не полны и сведения о выступлениях «Красной Пресни». Однако, если судить по известным нам данным об отдельных встречах, за обе команды успели поиграть в том году еще и заявленный за главную команду Николай Цыганков, и, как мы уже знаем, 16-летний Сергей Родионов, и другие воспитанники спартаковской школы – защитник Геннадий Маринов, полузащитник Андрей Москалев и нападающий Олег Крысанов. Наиболее успешно сложится карьера Москалева, который впоследствии поиграет в составе «Спартака» из Орджоникидзе и волгоградского «Ротора», а также «Динамо» из Кирова, костромского «Спартака», калужской «Зари»…

Свой первый матч «Красная Пресня» в Лиепае местному «Звейниексу» проиграла – 0:1. Дебютный сезон вообще выйдет, что называется, комом – твердое последнее, 24-е место в зональном турнире второй лиги, всего 4 победы, 8 ничьих и 34 поражения при разнице забитых и пропущенных мячей 25-76. Недалеко уйдет от земляков и «Москвич», финишировавший на 21-й позиции. Однако главным был все же не сам по себе спортивный результат. Свою задачу «Красная Пресня» выполнит, став полигоном для обкатки молодых футболистов, и делегирует по окончании сезона в главную спартаковскую команду первую ласточку – Владимира Погребнюка, который откроет славный список футболистов, «выросших» в «Красной Пресне». Вернется в «Спартак», причем сразу в основной состав, и Валерий Глушаков. Ну, а победы – и они придут, но чуть позже…

12 АПРЕЛЯ. ОДЕССА. «ЧЕРНОМОРЕЦ» – «СПАРТАК» 2:1.

ПРОТОКОЛ МАТЧА387.

ПРОТОКОЛ МАТЧА. ВЕРСИЯ «СОВЕТСКОГО СПОРТА»388.

ПРОТОКОЛ МАТЧА ДУБЛЕРОВ389.

Не удалось привезти очков спартаковцам и из Одессы. «Проиграй спартаковцы «Черноморцу» в середине сезона, когда о силе участвующих в чемпионате страны команд можно судить куда более определенно, чем сейчас, может быть, это поражение не показалось бы столь огорчительным и неуместным, как сейчас…»390, – сокрушался после игры в интервью газете «Воздушный транспорт» Николай Петрович Старостин. – «А тут: начало сезона, всего второй тур, и снова москвичи покидают поле побежденными. Причем проигрывают команде, которую в зимнем турнире на приз «Недели» легко обыграли со счетом 3:0. И вот новое свидание. А «Черноморец» – уже не тот. Я давно не видел, чтобы одесситы играли с таким подъемом. Может быть, их вдохновили успешные матчи с киевскими динамовцами, которых они сумели обыграть в кубковом матче, и у которых накануне отобрали очко в первом туре чемпионата страны…»391.

«А что спартаковцы? Играли они в общем-то старательно, порою вдохновенно, но этого оказалось мало для победы…»392, – констатирует Старостин. После поражения от тбилисцев Бесков внес некоторые коррективы в состав. На позиции правого защитника дебютировал оправившийся, наконец, от полученной зимой травмы Владимир Цыбин, вернулся в состав Вадим Павленко. В запасе остался Виктор Самохин, а Александру Сорокину, также начинавшему матч в Тбилиси в стартовом составе, на сей раз не нашлось места даже в числе запасных.

«Интересно развивались события в Одессе…»393, – так начнет свой отчет о матче «Советский спорт». Стартовые минуты – за «Спартаком», гости едва не открыли счет: «Едва прозвучал стартовый свисток судьи, спартаковцы ринулись в атаку, и Ярцев, оставшись неприкрытым в штрафной площади «Черноморца», сильным ударом послал мяч… над перекладиной…»394. Напомнит об этом промахе, который мог изменить сценарий матча, и Старостин: «Получив хороший пас от Сидорова, он вышел один на один с вратарем «Черноморца» Жекю. Никто не мешал Ярцеву продвинуться вперед, но… нападающий поспешил и ударил выше ворот…»395.

«Этот эпизод насторожил одесситов, и подступы к своим воротам в дальнейшем они оберегали очень бдительно. Что, впрочем, не помешало им львиную долю игрового времени провести на половине поля гостей. Успех «Черноморцу» принесли инициативные и продуманные действия игроков средней линии…»396, – продолжит «Советский спорт», отметив: «Особенно отличился Устимчик. Счет он открыл при обстоятельствах, не совсем обычных. Продвигаясь с мячом в центре поля, Устимчик заметил, что москвичи – в который уже раз – собираются в момент передачи выбежать вперед, создав искусственное положение «вне игры». Устимчик, разумеется, не стал играть в пас, рванулся с мячом к воротам и метрах в тридцати от них остался один на один с Прохоровым. Вратарь выбежал навстречу Устимчику – последовали обманный прием и точный удар по пустым воротам…»397.

Инициативой полностью завладели хозяева поля, согласится Старостин. Правда, гол ему увиделся несколько иначе: «Атаки моряков волна за волной накатывались на спартаковские ворота. И, в конце концов, Устимчик забил гол. Снова, как и в матче с тбилисцами, сплоховали центральные защитники, которые прозевали рывок нападающего, оставив его с глазу на глаз с Прохоровым. Спартаковский вратарь, пытаясь спасти положение, вышел на перехват мяча за штрафную площадку, хотел выбить его, но попал в Устимчика, и от ноги одессита мяч покатился в ворота…»398.

«Красиво был забит второй гол: Устимчик с ходу переправил в ворота мяч, посланный ему нападающим Эсебуа…»399, – констатирует «Советский спорт». «Вот только тогда и заиграл «Спартак». Последние 20-25 минут москвичи яростно штурмовали ворота соперника, но смогли только сократить разрыв в счете (Ярцев). Да, в конце второго тайма спартаковцы выглядели действительно по-спартаковски и в очередной раз доказали, что умеют играть и красиво, и разумно, и целеустремленно. Именно в эти минуты дважды Гладилин и Павленко могли сократить разрыв в счете. И будь у москвичей в запасе побольше времени, возможно, они сломили бы сопротивление моряков. Спартаковцы, на мой взгляд, еще по-настоящему не освоились в высшей лиге. Годичный перерыв все-таки сказывается. Приходится снова набираться опыта, и опыт этот, как видите, дается дорогой ценой…»400, – заключит свой рассказ о матче Старостин.

Спартаковцы дали повод для оптимизма, заметит Павел Алешин: «…Несмотря на неблагоприятный для москвичей исход первых матчей, совершенно очевидно, что в высшую лигу вернулась совсем не та команда, которая ее покидала в ноябре 1976 г. И речь здесь не только о переменах в составе, которых не так уж и много, а о совершенно новой игре, найденной и закрепленной в играх второго эшелона…»401.

Однако игра игрой, но в графе «набранные очки» после двух матчей по-прежнему значился печальный «ноль».

«Следует работать…».

РЕЗУЛЬТАТЫ ЗАВЕРШИВШИХСЯ МАТЧЕЙ:

ПОЛОЖЕНИЕ КОМАНД НА13 АПРЕЛЯ:

16 АПРЕЛЯ. МОСКВА. «ЛОКОМОТИВ»– «СПАРТАК» 1:0.

ПРОТОКОЛ МАТЧА402.

ПРОТОКОЛ МАТЧА. ВЕРСИЯ «СОВЕТСКОГО СПОРТА»403.

16 апреля «Спартак» впервые в новом сезоне предстал, наконец, перед столичным зрителем. Спартаковцам предстоял повторный матч 1/8 финала Кубка СССР против земляков-железнодорожников. «Этот кубковый матч открывал одновременно и футбольный сезон в столице. Оркестр, выступления спортсменов, подъем флага отметили начало большого футбола в Москве…»404, – бодро отрапортовал «Советский спорт». «…Многого ждали поклонники красно-белых, заполнившие почти до отказа трибуны стадиона «Локомотив», от своих любимцев. Ждали они, прежде всего, «Спартак» образца осени-77 и в надежде на это готовы были простить ему огорчения первых двух туров. Минувшей осенью команда блистала в первой лиге. Но то ее состояние не гарантировало успехов по весне в высшей…»405, – резонно заметит автор репортажа об игре в «Спортивной Москве» Александр Львов.

Бесков, по сравнению с недавним матчем в Одессе, вновь сделал две перестановки в составе. В центре обороны Кокорева сменил Сорокин, место Сидорова в стартовом составе занял Шавло. За исключением Цыбина, на поле вышел состав образца минувшей победной осени. Вроде бы тот же «Спартак», да не тот…

«Понравилась ли его игра? Впечатление такое, что спартаковцы вышли на эту встречу не такими задорными, темпераментными и горячими, какими были они на финише сезона прошлого года. Куда делась напористость Ярцева и его умение неожиданно поражать ворота? Почему так редко гостят в штрафной площадке соперника Гаврилов и Павленко? А как понимать, что в линию нападения выдвинулся полузащитник Ловчев, а не сами нападающие? Есть и другие вопросы…»406, – недоумевал Л.Никитин в газете «Воздушный транспорт».

Александр Львов, напротив, отметил позитивные изменения в игре «Спартака» по сравнению со стартовыми выездными матчами: «Комментируя матч москвичей в Тбилиси, Леван Нодия на страницах «Спортивной Москвы» отметил, что гости во многом проигрывали из-за потери темпа в организации контратак. В кубковой встрече с железнодорожниками, похоже, спартаковцы учли это обстоятельство. Во всяком случае, все они стремились делать на скорости. Но, увеличив обороты, стали больше ошибаться в передачах. Особенно впечатляюще «Спартак» выглядел первые полчаса. И неизвестно, как сложились бы дальше дела, не промахнись Павленко мимо мяча, находясь в семи метрах прямо напротив ворот…»407.

«Спартаковцы, давайте будем до конца объективными, сыграли матчи этого сезона неплохо. Но у них куда-то пропадает футбольная хитрость, без которой сегодня трудно выиграть спортивное сражение. Впечатление порой бывает такое, что высшая лига остро повлияла на спартаковцев, и они позабыли о раскованности, присущей им легкости. Быстрый и размашистый пас сменился на неторопливый и короткий. А пока идет в центре поля этот обмен любезностями, у ворот соперника выстраиваются непроходимые бастионы…»408, – такими увидел проблемы «Спартака» Л.Никитин.

Недостаток выдумки, хитрости, легкости решений и маневров у спартаковцев бросился в глаза и Геннадию Радчуку. Обозреватель «Советского спорта», правда, описанный Львовым промах Павленко вниманием в своем отчете не удостоил: «Достаточно напряженная борьба за мяч вдали от ворот, на ближних подступах к ним не подкреплялась остротой, неожиданным маневром, хитростью вблизи у цели. «Спартак», сколь он этого ни желал, так и не преуспел, ибо игроки атаки не слишком справлялись со своими основными функциями. Впрочем, до перерыва не блистал в этом плане и «Локомотив». Лишь два форварда – Шевчук и Газзаев непосредственно занимались наступлением у железнодорожников. Но без поддержки остальных они подолгу простаивали. «Спартаку» в первом тайме при внешнем территориальном перевесе удались лишь две атаки. Обе были начаты на левом фланге, но завершить их не сумели ни Шавло, ни Ярцев. Дважды угрожали спартаковскому вратарю Прохорову, со своей стороны, Аверьянов и Газзаев…»409.

«После перерыва «Локомотив» заиграл напористее…»410, – отметил Радчук, а Львов констатировал, что «…спартаковская оборона, представленная на флангах Цыбиным и Романцевым и в центре Хидиятуллиным и выдвинутым Сорокиным, чувствовала себя довольно спокойно лишь до тех пор, пока «Локомотив» начинал атаки медленно, подолгу разыгрывая мяч. Но как только железнодорожники перестроились, взяли на вооружение длинные переводы, то защитники «Спартака» стали допускать достаточно ошибок. «Локомотив» постепенно уверенно взял инициативу в свои руки и начал диктовать ход событий…»411.

«Локомотив» в итоге забьет. Огорчит спартаковцев, как это не раз еще случится и впоследствии, Валерий Газзаев: «В том, что желанный гол забил Газзаев, есть своя логика. Он действовал разнообразнее других. На 51-й минуте после подачи Соловьева с правого фланга Газзаев в падении сумел пробить из-под защитника. Через 7 минут, и снова с подачи Соловьева, Газзаев перехватил мяч в воздухе и с полулета пробил над перекладиной. Наконец, во время очередной суматохи у спартаковских ворот, когда Шевчук, а до того Аверьянов пробить как следует не смогли, отскочивший мяч точно вогнал в сетку Газзаев…»412.

Точнее, «Локомотив» забьет даже дважды, однако первый гол не был засчитан арбитром. Впрочем, и когда Валерий Бутенко указал на центр, ситуация была не однозначной, признает в еженедельнике «Футбол-Хоккей» Олег Кучеренко: «Два момента в этой встрече, закончившиеся взятием ворот, вызвали немало толков. В первом случае гол не был засчитан, во втором – был. Вспомним эти ситуации. Газзаев бьет головой по воротам (до его удара Дегтярев слева выбегает вперед и в момент удара не имеет перед собой двух игроков соперника), Прохоров отражает мяч, набегает Дегтярев и забивает гол. Судья В.Бутенко фиксирует положение «вне игры» у Дегтярева. Вся эта позиция достаточно хорошо известна судьям, и во всех методических указаниях на специальной схеме отмечено, что в данном случае Дегтярев находился в пассивном положении «вне игры», и гол должен быть засчитан. Но есть одно замечание – в активном или пассивном положении «вне игры» был футболист, определяет только судья в поле. Во втором случае Газзаев также не имел перед собой двух игроков соперника, получая мяч, после чего он и забил гол. Дело в том, однако, что после удара Шевчука мяч задел спартаковцев и отскочил к Газзаеву, следовательно, он получил его от чужого игрока, и офсайда нет. Но ведь положение «вне игры» фиксируется в момент удара, в данном случае нанесенного Шевчуком! Важно определить, бил ли Шевчук по воротам или в направлении Газзаева? Судья посчитал, что по воротам, и, следовательно, Газзаев в этом случае был в пассивном положении «вне игры». Вероятно, соответствующие инстанции разберутся и дадут оценку правильности действий арбитра…»413.

«Думаю, что «Локомотив» заслуженно выиграл у «Спартака». Он и в обороне действовал надежнее, и в атаке – организованнее, острее и гибче…»414, – заключит Олег Кучеренко. Вопросы, вопросы… «Можно, конечно, отнести их и защитникам, которые позволили в своей штрафной площадке удобно разместиться железнодорожникам, не помешали Газзаеву послать решающий мяч в сетку. Но ведь защита, скажете вы, – еще не команда, а часть ее. Причем, меньшая часть коллектива. Так вот, большая-то часть команды ошибалась чаще. Форварды как бы забыли, что команда выходит на поле не только для того, чтобы не пропустить гол, но и для того, прежде всего, чтобы забить его – выиграть, победить…»415, – горячился Л.Никитин в «Воздушном транспорте». Эмоции коллеги подкрепил сухой и не очень веселой статистикой Александр Львов в «Спортивной Москве»: «В заключение отмечу, что в первом тайме спартаковцы лишь дважды нанесли удары по воротам. Их соперники – трижды. Во втором – у победителей их было семь, у побежденных – восемь. Причем в створ ворот (были взяты вратарями или парированы) послано лишь 30 процентов от общего числа. Цифры весьма красноречивые, еще раз напоминающие, что на дворе ранняя футбольная весна…»416.

Тем временем, «Спартак» успел потерпеть третье поражение подряд и завершить борьбу за Кубок. Пожалуй, такого старта сезона все-таки никто не ожидал. Однако события, последовавшие за этой игрой, затмили даже игровые неудачи. Общее нервное напряжение в коллективе вследствие череды поражений нередко становится катализатором внутренних конфликтов. Случилось такое и в «Спартаке».

Полыхнул давно тлевший внутри команды конфликт…

«НАШЛОСЬ, КОМУ ЖЕНЮ ЗАМЕНИТЬ…»

Уход из «Спартака» Евгения Ловчева – несомненно, одна из самых драматичных страниц истории команды того периода. Это была истинная драма – и для самого Ловчева, и для команды, и для ее поклонников. Долго еще спартаковские трибуны будут исполнять на пронзительный мотив пугачевской песни «Куда уходит детство» исполненные боли строки, посвященные своему былому кумиру:

«Куда ушел ты, Ловчев,

В какие города?

Любимую команду

Покинул навсегда.

Ты был кумиром нашим,

И помнит стар и млад,

Как «Женя, Женя Ловчев», -

Скандировал фанат…»417.

Время все расставит по своим местам, примирит, насколько это возможно, правых и виноватых. Нам остается только принять те события как достояние истории. Но тогда…

Александр Нилин напишет позже, что «…в 1978 году, когда конфликт в «Спартаке» стал достоянием общественности, расположенная к «Спартаку» публика в большинстве своем взяла сторону Ловчева. Как-никак футболист, ставший в сезоне семьдесят второго лучшим футболистом страны, олицетворял к тому времени для этого большинства «Спартак», а великий Бесков, вернувший команду из первой лиги в высшее общество, продолжал быть чужим…»418.

Наверное, так и было в той среде, в которой вращался Нилин – среди публики, вхожей в футбольное закулисье, посвященной в детали взаимоотношений игроков и тренеров. Далекий же от футбольных кулуаров рядовой болельщик просто отчаянно переживал, от души награждая недавнего кумира в заключительном куплете упомянутой выше немудреной песенки определениями «предатель» и «тебя все проклянут»…

Тогда, право, никак невозможно было понять и, тем более, принять уход в «Динамо» (!!) лучшего игрока и многолетнего капитана команды, человека, олицетворявшего собой «Спартак» 70-х, сказавшего всего лишь годом ранее: «Я – спартаковец и в его лучшие, и в его худшие дни. Я никогда не покину «Спартак», останусь в «Спартаке» до тех пор, пока буду нужен команде. Высшей наградой звучит для меня клич спартаковских болельщиков с трибун: «Же-ня Лов-чев! Же-ня Лов-чев!..». Разве можно предать свою команду, своих болельщиков, которые сейчас пишут и такие письма в газету: «Есть еще одна просьба к игрокам, прежде всего, к Ловчеву, Осянину, Папаеву и Булгакову: не покидайте команду в трудную минуту, сделайте все, чтобы возродить былую славу «Спартака». Когда мы проигрываем, люди нам проходу не дают. И грустно, и смешно, честное слово! Возвращаешься домой, подходишь к лифту и слышишь: «Опять проиграли? Учти, я у тебя воду отключу!», – это наш водопроводчик мне угрожает. Электромонтер обещает выключить свет, дочери на прогулку идти со мной стыдно. Боюсь, если станем проигрывать на выезде в первой лиге, то мне и в Москву лучше не возвращаться. Но стоит «Спартаку» выиграть… Нет, ради одного этого можно жить на свете!..»419.

У каждого в той истории своя правда. Бесков, вспоминая о тех событиях в своей книге «Моя жизнь в футболе», причины произошедшего сводил к неверию Ловчева в перспективы команды: «…Первый круг в высшей лиге прошел для нас крайне трудно. В прессе промелькнули даже высказывания обозревателей, что, дескать, «Спартак» близок к опасной зоне и может вновь покинуть передовой эшелон отечественного футбола. Такое впечатление возникало не только у наблюдателей со стороны, но и у некоторых игроков нашей команды. К примеру, Евгений Ловчев вдруг попросил отпустить его из «Спартака». По этому случаю было собрано специальное заседание московского городского совета общества; с Ловчевым считались, терять его не хотели, пытались выяснить, в чем причина ухода. «Я не хочу во второй раз вылетать в первую лигу!», – заявил Ловчев на этом заседании…»420. Константин Иванович, цепко ухватившись за действительно прозвучавшую на том заседании ловчевскую фразу, словно забывает о том, что в качестве главной причины своего трудного решения тот называл совсем иное: «Не сложились отношения с тренерским советом и некоторыми игроками…»421. И спустя годы Ловчев будет повторять: «Я ушел из «Спартака» после конфликта с Бесковым. Потому что считал, что завишу только от футбола, только объективные мои данные могут влиять на то, ставят меня в состав или нет. Не тренерская прихоть…»422.

Ловчев и много десятилетий спустя стоит на своем, апеллируя к имени Старостина: «Когда меня, капитана команды, спросили, кто мог бы вытащить «Спартак», я назвал фамилию Бескова. Газетные заголовки типа «На наших глазах умирает «Спартак» рвали мне душу, и я понимал – без жестких мер не обойтись. Но уже через год мне стало ясно, что Старостин и Бесков не смогут нормально сосуществовать. Они представляли собой разные, противоположные модели жизни в обществе – демократию и диктатуру. Модель Бескова мне не подходила, и я ушел…»423. При том, что как раз Николай Петрович окажется среди тех, кто, как и болельщики, так и не примет до конца этот эмоциональный поступок Ловчева: «Этот шаг, при всем том, что он его понимал, был встречен Старостиным прохладно. Появилась обида. Не могу сказать, что мы не разговаривали, но прежней теплоты в отношениях уже не было. Я как бы ушел из семьи… Болезненный развод…»424.

Обида у Старостина наверняка была – известно его ревностное отношение именно к «Динамо», и выбор игрока принять он никак не мог. Сам Ловчев объяснит спустя годы, почему он ушел в стан принципиального соперника «Спартака», так: «Назло, наверное. Хотя теперь понимаю, что в глазах Старостина после этого перехода, видимо, многое потерял. Председатель российского совета «Спартака» Борис Николаевич Иванов вызывал, предлагал поехать играющим тренером в орджоникидзевский «Спартак», но я уперся. Хотел вернуться в сборную, а из «Динамо» это было сделать куда проще, чем, например, из «Зенита», куда меня настойчиво звал Морозов. К тому же я хорошо знал Сан Саныча Севидова и пошел к нему…»425. Впрочем, Ловчев признает, что коснулась старостинская обида только их личных взаимоотношений, мстительность Старостину была не свойственна: «Он относился ко мне хорошо, хотя, конечно, не мог мне простить ухода в «Динамо»… Меня года два уже как не было в команде, когда к нему в кабинет пришел один ушлый журналист из «Советской России». Он статью против меня как раз стряпал, думал и Старостина приобщить. Выслушав его, Николай Петрович произнес лаконичную фразу, которой, не скрою, я очень горжусь. Вот она: «Ловчев – великий энтузиаст футбола, этим все сказано»…»426.

Георгий Ярцев, однако, обратил внимание на другой важный момент – Старостин в тот драматичный момент не принял сторону Ловчева в его конфликте с Бесковым, сочтя, что в интересах команды важнее поддержать старшего тренера: «…В конце 70-х Николай Петрович понял, что Бескову надо не мешать, а только помогать. Они объединились – и это были уже не растопыренные пальцы, а мощный кулак. Вот Ловчев говорит, что уходил не из «Спартака», а от Бескова. Но ведь, при всем позитивном отношении старшего Старостина к Жене, он не выступил за то, чтобы того оставили. Допускаю, что, займи Николай Петрович более жесткую позицию, общий язык все-таки был бы найден. Но, очевидно, Бесков и Старостин в тот момент до такой степени были тем самым сжатым кулаком, что и Дед понял: Ловчев в какой-то мере мешает Бескову работать с остальными, в его понимании плохо на них влияет. И не стал препятствовать разрыву…»427.

А Бесков, в свою очередь, к поискам компромисса в той ситуации не был готов. Да и вообще это было не в его характере, констатирует спустя годы Ярцев: «Конечно, характер у Бескова был не сахар. И если во времена Симоняна со Старостиным ввиду их дипломатии расставания с игроками проходили гладко, то у Константина Ивановича разрывы становились неожиданными и происходили по ходу сезона. Иногда было и непонятно, за что. Могу массу примеров привести – да с тем же Ловчевым можно было найти компромисс, и Женька бы остался. Он был лидером команды, фигурой, авторитетом. Да, своеобразный человек – но, главное, в игре нельзя было сказать, что Ловчев уходил от борьбы. И он вовсе не «пошел с базара», даже разговоров таких не могло быть! Он был в порядке! Уверен, что Никита Павлович с Николаем Петровичем, у которых тоже были с Ловчевым конфликты, нашли бы с ним взаимопонимание. А Константин Иванович четкую границу провел: нет – и все! Так же потом было со мной, Хидиятуллиным (у того, правда, другая история – он сам в ЦСКА ушел), Романцевым, Шавло, Гавриловым…»428.

Наверное, такая развязка была неизбежна. Конфликт между игроком и тренером вызревал довольно продолжительное время. Конфликт, как заметит Александр Нилин, возникший «…вначале целиком из-за футбола, а позже человеческий, хотя в основе снова оказался футбол, разное его понимание…»429, но, как представляется, больше все же человеческий, личностный, в котором футбол, как это часто случается, оказался лишь поводом, предлогом…

Бесков ценил Ловчева как игрока, иначе не звал бы того еще в 1972 году в московское «Динамо», которое в ту пору возглавлял: «…Мой друг Владимир Федотов (игрок сборной и ЦСКА) познакомил меня со своим знаменитым тестем Константином Бесковым, который тут же, в Кисловодске, принялся уговаривать перейти к нему в «Динамо». На что я сказал: «Константин Иванович, я просто не имею права этого делать, ведь из нашей команды ушло сразу несколько ведущих футболистов, и я не могу бросить «Спартак» в трудный момент». <…> По крайней мере, расстались мы вполне цивилизованно, без эмоций. Позднее, кстати, я несколько раз бывал у Константина Ивановича дома, где разговоров о том, как плохо я поступил, отказавшись от перехода в «Динамо», тоже не возникало…»430.

Однако совместная работа им никак не давалась. Ловчев дважды отказывался работать в сборной под руководством Бескова. Первый «…конфликт произошел в мае 1974-го в Одессе, перед игрой со сборной ЧССР <…>. Суть его рассказывать не буду, но утром следующего дня я, заведенный, пришел в тренерскую и сказал следующее: «Прошу больше не вызывать меня в сборную. Считаю, что я недостоин играть в команде». На что Бесков отвечает: «Согласен. Наши мнения совпадают». А спустя какое-то время (мы как раз играли в Киеве) ко мне подходит Николай Петрович Старостин и спрашивает: «Женя, ты что опять натворил?». Я недоуменно: «Что такое?» – «Бесков в ЦК КПСС заявил, что Ловчев отказался защищать честь своей страны в составе сборной!»…»431.

Пройдет год, и ситуация повторится: «…Бескова снимают с первой сборной, но ставят главным тренером олимпийской сборной, поначалу формировавшейся для поездки в Монреаль на базе московского «Спартака». И тут Бесков делает вроде бы первый шаг навстречу. Константин Иванович приглашает меня к себе домой, мы красиво сидим в кожаных креслах, пьем кофе, и он мне говорит: «Женя, ты у меня, можно сказать, ветеран, я хочу создать олимпийскую сборную не столько на базе «Спартака», сколько на твоей базе… Что ты сам обо всем этом думаешь и где хотел бы играть?». А я как раз в том сезоне ушел со своей позиции левого защитника в центр полузащиты. <…> И Бескову тогда я сказал, что если он действительно хочет пригласить меня в олимпийскую сборную, то будет лучше, если поставит в центр полузащиты, там от меня будет гораздо больше пользы. <…> В общем, Бесков меня внимательно выслушал, поблагодарил, и мы расстались. А когда начались тренировки, неожиданно поставил вопрос ребром: или я играю у него в сборной левого защитника, или вообще не играю. Разумеется, такой поворот меня не устраивал, и я заявил, что раз так, то действительно не стану играть в сборной Бескова…»432. Ловчев готов был вообще уйти тогда из футбола. Отговорили, как он сам вспоминал, Старостин и хоккейный тренер Николай Карпов.

Приход Бескова в «Спартак» Ловчев поддержал публично, думается, не без влияния принявшего это как неизбежность Старостина, «…но очень скоро у нас с ним опять начались разногласия. В основном вокруг вопроса, где мне играть – в защите или в средней линии. По инициативе Константина Ивановича меня «прокатили» при выборах капитана. Ребята потом по секрету признались…»433. «Дошло до того, что Бесков однажды приказал мне «разменяться» с Колядко, молодым и в ту пору никому еще не известным нападающим «Терека». Я отказался. Тогда он организовал в высшей степени унизительную процедуру. Пошел советоваться с игроками. И молодые футболисты, каждый из которых не сделал для «Спартака» и трети того, что сделал я, решали – будем сегодня ставить Ловчева или нет…»434. Ту историю, стоившую места в тренерском штабе поддержавшему Ловчева Анатолию Исаеву, мы уже достаточно подробно вспоминали на страницах этой книги…

Трения продолжались практически весь год, вспоминал Георгий Ярцев: «Вот только чего мы, новички, не могли понять, так это постоянных разногласий ветерана команды Ловчева с Бесковым. Тогда, в 1977-м, Женя был существенной гирькой на весах общей победы, но я считаю, что отголоски тех конфликтов вышли «Спартаку» боком уже в высшей лиге и помешали занять с ходу призовое место…»435.

С осени напряжение между тренером и игроком, как рассказывал сам Ловчев, стремительно нарастало: «Тогда же, осенью 77-го, у меня случился последний конфликт с тренером, после которого из «Спартака» пришлось уйти. Обычная вроде зарядка, после которой – душ. Там сталкиваюсь с Бесковым.

– Что-то вы, ветераны, – а в душе был еще и наш полузащитник Миша Булгаков, – не очень помогаете команде…

Что тут ответишь – это ж не разбор, вроде шуточная беседа, потому как в душе серьезных бесед обычно не ведут. Отшучиваюсь:

– Вы знаете, как бывает. Команда в форме, ты не в форме. А потом ты в форме, а команда – не очень… Мы ж не специально!

Бесков всегда подозрительно относился к ветеранам, я знал, что он всегда помнил и вспоминал историю, когда ряд игроков «Динамо», по его мнению, якобы продали дополнительный матч за звание чемпиона СССР 70-го года.

– О, вон как ты заговорил!

Я понимал, что эта фраза сказана неспроста, что он ждет конфликта. Миша Булгаков благоразумно ушел, а мы довольно долго ругались. Это стало последней каплей, побудившей к уходу. И в начале следующего сезона я поехал к тренеру «Динамо» Сан Санычу Севидову и сам фактически попросился в команду…»436.

Были и еще две истории, случившиеся непосредственно перед началом нового сезона. Как вспоминал Ловчев, первая произошла на сочинских сборах: «Ну, а чашу моего терпения переполнил эпизод в Сочи, незадолго до тбилисского матча с «Динамо» в апреле семьдесят восьмого. Мы с Юрой Гавриловым пошли в местный «поплавок» съесть по шашлычку, а Бесков подумал Бог знает что и, когда мы вернулись на базу, устроил нам дикий разнос. В ответ я ему наговорил дерзостей. И окончательно понял, что из команды мне придется уйти…»437. О второй поведал в свое время Александр Прохоров, вновь, как и годом раньше, избранный – не без влияния Бескова – перед началом сезона капитаном команды: «Мы уже в высшей, играть нам с Тбилиси – Бесков выборы капитана затеял. Прямо перед игрой. Ребята за меня голосуют – а Ловчев в истерику впадает. Натуральную. Николай Петрович: «Давай, Саш, сходим к нему, я тебя прошу…». Ну, давай. Идем. Тот в номере сидит. В трансе. Говорю: «Из-за такой ерунды? Да забери ты эту повязку!»…»438.

Не прекращались и разногласия игрока с тренером из-за позиции на поле. Однако, если в первом своем сезоне в «Спартаке», когда команда только строилась, когда шел поиск игры, Бесков нуждался в Ловчеве как игроке опытном, лидере, то теперь состав был скроен, на первый план стали выходить новые лица, и с чисто игровой точки зрения Бесков, похоже, уже без особых сожалений готов был расстаться со смутьяном, заметит Георгий Ярцев: «Долго, мучительно решали, на какой позиции Ловчеву играть. Сам он видел себя центральным полузащитником. <…> Женю едва ли не все тогда (при анкетировании команды перед матчами – прим. автора) делегировали в состав. А вот на какой позиции ему играть – пусть решают тренеры, посчитали мы. Старший тренер полагал, что в середине поля Ловчев пользы не принесет, а роль левого защитника уже прилично исполнял Олег Романцев. Так что в 78‑м уже определилась основа. И Бесков Евгения в ней не видел…»439.

Ловчев в итоге заявил об уходе. Команду, и без того нервничавшую перед лицом новых серьезных испытаний, начало трясти: «Для нас всех это был шок. Опытный футболист сборной страны, капитан долгое время… Для меня, не знаю, как для других, Евгений являлся своего рода образцом отношения к игре, к команде. Он полностью выкладывался на поле, неистово бился за каждый мяч, и тут такое… Но что делать. Это было его решением…»440, – рассказывал впоследствии Сергей Шавло. Все сложилось одно к одному, вспоминал Георгий Ярцев: «Правда, на старте нас, как обычно, лихорадило. Неудачи преследовали. Той спартаковской команде нужны бы добротные поля, а по весне понятно, что за газоны в Союзе. Да еще заварушка в команде произошла…»441. Вопрос, по словам Ярцева, встал ребром – Ловчев или Бесков: «Из‑за возможного ухода Жени Ловчева игроков затаскали по инстанциям. Все было очень зыбко: то Бескова, слышали, снимают, то, говорили, Ловчев уходит. Заседания тренерского совета одно за другим: ставить Ловчева в состав или нет? Сама по себе нервная реакция Женьки на это. И так‑то дергались по причине неудачного старта в чемпионате, тут еще внутренние разборки вмешались…»442.

Команда приняла сторону тренера: «Да, были и критические моменты, как в 1978 году, когда все висело на волоске. Нас, игроков, неделю валтузили по всем инстанциям, заканчивая Моссоветом. И вот тогда позиция Прохорова, Романцева, Ярцева, Хидиятуллина и сыграла решающую роль…»443. Не только, признает спустя годы Ярцев, из принципиальных, но и из совершенно практических соображений. Игроки думали и о своем будущем, поддержав открывшего для них большой футбол тренера: «Чего здесь скрывать, каждый в той непростой ситуации боролся не только за Бескова, но и за себя. Я, например, понимал, что с уходом Константина Ивановича и мне делать будет нечего. Из того состава самым талантливым был Хидиятуллин. Хидя играл бы при любом тренере. А вот все мы?..»444.

Ярцев высказался тогда в одном из интервью неожиданно резко: «Ловчев поступил скверно. Он не посчитался с коллективом, ушел, хлопнув дверью, когда команда переживала трудный период. Уважающий себя и других человек такого бы себе не позволил…»445. И никогда не скрывал, что с Ловчевым всегда держал дистанцию, хотя и признавал его роль в команде: «С некоторыми ребятами не так просто сходился, что тоже, наверное, естественно. Женя Ловчев все‑таки слыл «звездой» не только нашего клуба – национальной сборной. Он держал себя в команде, может быть, иначе, чем вне ее. Мог, например, приехать в Тарасовку, сказать: «Ребята, садитесь, поехали». И вез партнеров в какой‑нибудь ресторанчик. Домой к себе привозил ребят. Доставал на всех дефицитные билеты в театр, у Евгения Серафимовича хватало знакомых в театральной среде…»446. Сам же Ловчев спустя годы в отношении Ярцева дипломатично заметит: «С ним мы играли, а ко всем, с кем я когда бы то ни было играл, у меня очень уважительное отношение. Жора – бесковский человек, я – нет. <…> Больше Старостина. Симоняна и Старостина…»447.

Однако, в целом, вспоминал Сергей Шавло, «…с Евгением Ловчевым мы расстались вполне нормально. <…> Ловчев был действительно большим мастером, и все понимали в тот момент, что он принимал очень непростое для себя решение, уходя из «Спартака». И осуждать его было бы неправильно. Он все сделал сам. К тому же Ловчев был старше нас, более опытным человеком. Конечно, не хотелось расставаться, но жизнь есть жизнь. Мы говорили: не спеши, ситуация выправится, команда найдет свою игру, но, видимо, конфликт с Бесковым оказался слишком серьезен. Поэтому Ловчев и ушел…»448.

Формально причина разногласий Бескова и Ловчева крылась в футболе. Но по сути – это было столкновение эго, самолюбий, амбиций. Александр Нилин, размышляя о конфликте, по-человечески симпатизировал игроку: «Ловчев заинтересовал меня тогда, прежде всего, тем, что на конфликт с тренером, отчислившим из «Спартака» 29-летнего премьера, смотрел шире, чем Бесков, не умеющий ничего прощать оппонентам даже по прошествии времени. Хотя все отчетливее понимаю, какой же драмой для Ловчева стало расставание со «Спартаком»…»449. Нилин, судивший о ситуации извне, даже настаивал, что тот имел в силу своих заслуг право на собственное мнение: «…Тренеру не нравилась излишняя самостоятельность Ловчева. Но почему бы ей и не быть у игрока, который успел выступить на чемпионате мира, не раз признавался лучшим в своем амплуа и к тому же был безупречен в смысле режима?..»450.

Однако люди футбола видели всю эту ситуацию иначе – где игрок, и где тренер… Никита Симонян, человек, безмерно Ловчевым уважаемый, примет в конфликте сторону тренера: «Многие любители футбола, наверное, помнят затяжной конфликт Ловчева с Константином Ивановичем Бесковым. Во всяком случае, их отношения активно обсуждались на трибунах. Это я когда-то пригласил Евгения в «Спартак» из экспериментальной спортивной школы при стадионе имени Ленина, и он обращался ко мне как к бывшему тренеру, призывая в третейские судьи, жалуясь на то, как сложно с Бесковым. Я неизменно отвечал: «Ты – футболист, а он – тренер, тренер! Он вправе требовать от тебя прилежной работы, выполнения своих указаний, а свое творчество, пожалуйста, добавляй». И когда однажды самого Бескова в Управлении футбола спросили о конфликте с Ловчевым, он сказал: «Начнем с того, кто в команде тренер…». Бывают игроки, которые пытаются подменить тренера. Чуть ли не руководить им. Ну, Бесковым, скажем, никак не поруководишь. И Ловчев, в конце концов, вынужден был покинуть «Спартак». Чаще всего подобное случается, когда игроки не выдерживают бремени славы. На трибунах скандировали: «Же-ня, Лов-чев!» – и Женя Ловчев решил, что он самый главный, и выше в футболе никого нет. Но футбольная жизнь такова: пока ты выходишь на поле в хорошей форме, болельщики тебя знают и приветствуют, а не появишься года два – забудут. Уйдя из «Спартака», Евгений Ловчев закончился как игрок. Некоторое время выступал за московское «Динамо», но это уже был далеко не тот Ловчев, которого славили трибуны…»451.

Главенство тренера однозначно признавала и команда. Как скажет впоследствии Юрий Гаврилов: «Конфликтом я бы это не назвал. Бесков был прямым и жестким, но – главным тренером. А Ловчев, пусть и самым честолюбивым и самым опытным, но – игроком. Исполнителем. Какой между ними может быть конфликт, так или нет? Тренеру всегда виднее, где лучше всего использовать игрока в данный момент. Тогда у нас возникла проблема с опорным полузащитником, потому что Ловчев, переведенный на эту позицию с левого края обороны, потребовал вернуть его на свое прежнее привычное место. Но левую сторону мог закрыть Романцев, а в роли опорного полузащитника Ловчев выполнял больший объем игровых действий. Мне он очень помогал, я как раз играл перед ним, и он делал за меня все, чего я не умел. Бесков ему объяснял: «Женя, лучше тебя никто на этой позиции не сыграет, если найдем хорошего центрального полузащитника, вернешься на свое место». А он вспылил: мол, возвращайте сейчас, иначе вообще играть не буду! Ему нравилось находиться сзади на левом фланге, откуда он постоянно подключался к атаке…»452. Нельзя, правда, не отметить некоторую нестыковку. Гаврилов в этом своем рассказе говорит о желании Ловчева вернуться на фланг обороны. В то время как другие, да и сам Ловчев, напротив – о его стремлении постоянно выходить на поле как раз на ключевой позиции в середине поля.

Однажды – и, кажется, действительно только однажды – Евгений Ловчев, уже сам поработавший к тому времени тренером, признает свою неправоту в той ситуации: «Я в ту пору этого не понимал, считал, что и так в футболе уже все знаю, вел себя с ним, как с равным, спорил, кого мне играть – хава или защитника, постоянно шел на конфликты. Это от непрофессионализма, которым тогда у нас все игроки страдали. Профессионал должен не оспаривать указания тренера, а исполнять их, если бы я тогда до этого дошел, то и «Спартак» бы не покинул…»453.

…История с уходом Ловчева затянулась в итоге на целый год. «Спартак» Ловчева не отпускал. «Его и Николай Петрович Старостин отговаривал, и другие, но он решил уйти…»454, – вспоминал Сергей Шавло. Окончательную точку вроде бы поставил материал, опубликованный в газете «Московский Комсомолец» в середине июня за подписью члена президиума городского совета общества «Спартак» И.Горячева под говорящим названием «Амбиция – плохой советчик». И то – последний абзац свидетельствовал о том, что двери за Ловчевым не закрыты окончательно:

«То и дело меня спрашивают: «Куда исчез Ловчев?». «Почему этого футболиста не видно в составе московского «Спартака»?».

Озабоченность поклонников футбола, в первую очередь, тех, кто болеет за «Спартак», понятна. Речь идет о мастере спорта международного класса, в недавнем прошлом игроке сборной команды страны. Играть он перестал в нелегкий для команды момент.

Что же, в самом деле, произошло с известным футболистом?

Еще в апреле он снял спартаковскую форму и заявил о своем решении оставить коллектив. Причина? Не сложились отношения с тренерским советом и некоторыми игроками.

Признаюсь, услышав впервые об этом, мы были немало удивлены. Конечно, в футбольных командах всякое бывает. Случается, что спортсмены и их наставники какое-то время не могут найти общий язык, особенно если тренер только начинает работать в клубе. У него, естественно, свои взгляды на игру, да и требования нередко отличаются от тех, что имел его предшественник. Но тренеры, которые сейчас руководят «Спартаком», возглавили команду полтора года назад, и взаимопонимание с футболистами у них давно сложилось. Без высоких моральных качеств, без взаимной доброжелательности тренеров и игроков вряд ли стала бы возможна победа «Спартака» в трудном турнире первой лиги. Недаром команду ставили в пример, называли коллективом единомышленников. Разумеется, имелся в виду и Евгений Ловчев. И вдруг – «не сложились отношения…».

Ловчев – человек в нашем футболе известный. Многие годы он был одним из стержневых игроков «Спартака», носил капитанскую повязку. В своих многочисленных печатных и устных выступлениях он всегда подчеркивал дух коллективизма, царящий в команде, говорил о своей приверженности замечательным спартаковским традициям. Кстати говоря, подобные интервью Ловчев давал и в прошедшем сезоне, когда у руля команды находилось уже новое руководство. Так отчего же Евгений Ловчев, которого болельщики считали неразрывно связанным со «Спартаком», решил покинуть команду в самый неподходящий момент? Мне кажется, что за выдвинутой им причиной скрывается более глубокая, если хотите, нравственная проблема, здесь сказало свое поспешное слово не в меру разыгравшееся самолюбие спортсмена.

Накануне открытия сезона футболист из-за травмы не тренировался 12 дней. Вполне понятно, что игроки и тренеры собрались на совет, чтобы решить – доверить Ловчеву место в основном составе в первом матче или нет. А он взял и обиделся. Как это его участие в игре под вопросом? Другой случай. Тайным голосованием спартаковцы избирали капитана команды. Ловчев баллотировался на этих выборах, но большинства голосов не получил. Тоже понятно: одними прошлыми заслугами долго не проживешь, а качеством игры в этом сезоне Евгений не блещет. И опять обида. Неужели он, ветеран, не достоин быть вожаком коллектива? Тренер после матча вправе сделать замечание любому игроку. Любому, но не Ловчеву. Его замечания обижают.

На заседании президиума городского совета «Спартака», где обсуждалось заявление Ловчева, выяснилось, что он намеревается перейти в другой московский клуб, которому, на его взгляд, под силу бороться за золотые медали чемпионов страны. Как не вяжутся эти поступки со сложившимся у любителей футбола представлением о Евгении Ловчеве! Ведь речь идет не о юном таланте, не умеющем сдерживать страсти. Ловчеву 29 лет. В «Спартаке» он вырос в зрелого мастера, ему обязан своими футбольными успехами. Так кто же, как не он, должен служить примером для товарищей, в том числе молодых, которых ныне так много в команде?! Примером скромности, самоотдачи, умения поставить общие интересы выше личных? Вместо этого – нелепая амбиция.

Кто только не говорил с Ловчевым, убеждая его не делать опрометчивого шага! Теперь речь шла уже не о помощи команде. Команда и без него справляется с трудностями «акклиматизации» в высшей лиге. Речь шла о судьбе самого Ловчева, которая вызывает большую озабоченность у его товарищей. Все надеялись, что недавний любимец трибун одумается, останется в коллективе. Но, увы, пока этого не произошло.

Президиум городского совета общества «Спартак» вынужден был удовлетворить просьбу Ловчева об отчислении его из команды. Итак, Ловчев вне «Спартака»? Очень хочется верить, что ненадолго, что Евгений еще раз поразмыслит над случившимся и примет решение, достойное настоящего спортсмена…»455.

Ловчев, однако, твердо стоял на своем, и вот тогда-то, как он вспоминал, последнюю попытку образумить строптивца предпринял Андрей Петрович Старостин: «По тогдашнему регламенту переход необходимо было утвердить на заседании московской федерации. И Андрей Петрович настоял на том, что до конца года я не имею права выступать за бело-голубых. Формально правота была на его стороне, однако на практике сплошь и рядом этот пункт не соблюдался, прецедентов было много. Тем не менее, в 1978-м за «Динамо» в официальных матчах я так и не выступал. Быть может, это был единственный случай, когда он в чем-то использовал служебное положение в федерации на благо красно-белых…»456.

Ловчев без «Спартака» продолжить путь в большом футболе, по сути, так и не смог. А «Спартак» без Ловчева остался «Спартаком»: «Не скажу, что мандража с уходом Ловчева команда не ощущала, но мандража какого? Такого, разве, что от нас ушел опытный футболист. А эта деталь в любом коллективе играет очень существенную роль…»457, – вспоминал Сергей Шавло. «После ухода Ловчева обстановка в клубе нормализовалась, уже не мучили всякого рода недомолвки, скандалы…»458, – это уже слова Георгия Ярцева, констатировавшего: «Уход Ловчева заставил нас несколько перестроить игру. Мы все-таки как-то ориентировались на него, разрабатывая тактические варианты игры. Но в трудную минуту ребята проявили мужество и стойкость…»459. И, словно подводя итог этой истории, Шавло спустя годы скажет: «Вместо Ловчева какого-то конкретного игрока на его позицию Бесков искать не стал. У нас в обороне было достаточно футболистов. Причем, хорошего уровня. И Саша Сорокин, и Самохин могли сыграть. Нашлось, кому Женю заменить…»460.

Глава 2. «ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ УЧИЛ ФУТБОЛУ…»

«НОРМАЛЬНЫЙ, НОРМАЛЬНЫЙ Я…»

«Не могу умолчать, что за двенадцать лет моей работы в «Спартаке» ни одно расставание с игроком не выливалось в конфликт, конфронтацию, попросту говоря, в скандал. Если футболисту предлагалось поискать другую команду, он сознавал, какими его проступками, плохо отразившимися на качестве и содержании игры, вызвана необходимость расставания. Не могу назвать ни одного имени, с которым была бы связана тяжба. Таких просто не было…»461, – не без доли назидательности сообщит в своей книге «Моя жизнь в футболе» Бесков, словно забыв об уходах Ловчева, Хидиятуллина, Романцева, которые обсуждала в свое время вся страна. Причем не им «предлагалось поискать другую команду». Они уходили сами – от тренера, из «Спартака». Романцев – на тот момент вообще из футбола…

«Вообще, если наше поколение взять, то никто не ушел нормально, все покинули «Спартак» с какой-то обидой. Правда, в отличие от нынешнего поколения, никто не бросал в адрес команды публичные обвинения…»462, – заметит Георгий Ярцев. Да, тяжб и шумных скандалов действительно не было. Футбол был другим. Иными этическими нормами руководствовалась пресса. Другими были воспитание и нормы поведения. Не принято было в те времена выплескивать эмоции на страницы газет. Но громкие, даже скандальные расставания – были. И конфликты – были. И обиды. «Для меня есть два Бескова. Первый – Бесков-тренер. Второй – Бесков-человек…»463, – проведет разделительную черту много лет спустя в своей книге мемуаров Олег Романцев и отрежет: «К Бескову-тренеру я отношусь с большим уважением…»464, не выразив никак своего отношения к человеческим качествам Константина Ивановича. И это умолчание скажет больше любых слов…

Попытки разобраться в природе конфликтов, которыми тренерская судьба Бескова была богата, предпринимались неоднократно. Самая, пожалуй, масштабная и разносторонняя, пусть и не бесспорная – блистательное эссе Александра Нилина «Судьба и характер». Если задуматься, есть во всех частных, вроде бы, конфликтах, на которые щедра была тренерская судьба Константина Ивановича, нечто общее, ускользающее от взгляда, если позволить себе погрузиться в эмоции каждого конкретного человеческого столкновения. И чтобы понять их природу, требуется взглянуть на всю тренерскую работу Бескова несколько шире.

Быть может, приблизиться к разгадке удалось Михаилу Якушину, заметившему однажды: «Вот кто терпеть не может никакого вмешательства в тренерские дела со стороны! В таких случаях в нем говорит гордость за свою профессию, которой он и в самом деле владеет в совершенстве…»465. «Бесков человек не меняющийся, его футбольные идеалы и взгляды сложились раз и навсегда. И если ты их когда-то узнал, можешь издали следить за его работой и обязательно найдешь подтверждения тому, что тебе известно. С Бесковым не получаются споры, его убежденность как крепость, он готов обороняться, даже если на него не нападают. Должно быть, к этому его вынудила многотрудная тренерская жизнь с незаслуженными обидами и непониманием окружающих. То и дело кто-то отзывается о нем как о «невозможном» человеке. Что ж, Бескову есть что охранять и есть от кого защищаться. Это нельзя не уважать…»466, – это уже наблюдения Льва Филатова.

Репутация Бескова как человека «невозможного» складывалась годами. И корни ее следует искать в конфликтах не только с игроками. Александр Нилин, размышляя о Бескове, обратит внимание на известное дон-кихотство тренера в многочисленных столкновениях как раз с сильными мира сего в нашем футболе: «В постоянных конфликтах Бескова с игроками, с начальством, с окружающими, рискнувшими заспорить с ним или просто не согласиться и, тем самым, немедленно осложнить с ним отношения, многие склонны видеть только нетерпимость, болезненность самолюбия, а то и попросту самодурство. Не отрицая с такой уж решительностью этих обвинений, я все-таки обратил бы внимание и на безоглядную смелость, проявляемую им в конфликтах, где сила – так ли уж во всех случаях на его стороне? Да будь он всегда сильнее, начиная с кем-либо ссориться, неужели бы так часто оказывался бы не у дел, без места?..»467.

Таких поражений вне футбольного поля выпало Бескову до обидного много. И сколько драгоценного времени вычеркнули, украли они из его тренерской судьбы, сколь многое еще не позволили сделать для футбола. Ведь зачастую даже в конфликте с игроком тренер не был априори сильнее. В профессиональной биографии Бескова не раз бывало, что частный, казалось, конфликт с футболистом приводил к куда более масштабному столкновению. И игроки, заручившись поддержкой руководства команды, свергали неугодного тренера, как это случилось в том же столичном «Торпедо», позднее и в московском «Динамо». Однако вновь и вновь Бесков в схожих обстоятельствах почему-то стоял на своем, укрепляя собственную репутацию конфликтного человека, проигрывая очередной бой и начиная все сначала на новом месте. И, думается, ссылаться здесь только на сложный характер и болезненное самолюбие Бескова было бы слишком просто. Отстаивание собственного понимания тренерской профессии, обостренное чувство собственной высшей футбольной правоты, защита этой своей правды, нежелание тратить время и силы на споры с недостойными, некомпетентными оппонентами – не в этом ли следует искать корни большинства конфликтов Бескова?..

Как правило, все сводится, однако, к самому простому, можно сказать, бытовому объяснению – у Бескова, говорят, был тяжелый характер. Часто самое простое бывает единственно верным. И все-таки, думается, не в этом случае, хотя каждый очередной конфликт Бескова лишь укреплял его репутацию человека деспотичного, вздорного, душевно скупого, часто несправедливого, а зачастую и вовсе жестокого по отношению к футболистам. Характер у Константина Ивановича действительно был, мягко говоря, специфическим, в чем довелось лично убедиться и автору. Более того, с годами характер этот претерпевал изменения, и не в лучшую сторону. Свидетельство тому – как Бесков из Старшего, как его называли за глаза в «Спартаке», со временем превратился в Барина. Старший – несомненно, уважительное, хотя и чуточку фамильярное, сокращение от «старший тренер». Так пользующихся авторитетом руководителей часто называют «шеф» или «босс». Прозвище Барин, тем более, в те, советские еще времена, носило однозначно негативную коннотацию, а дипломатичная версия ее происхождения, озвученная Сергеем Родионовым, положа руку на сердце, не выдерживает никакой критики: «Константина Ивановича окрестили так за манеру одеваться. Он даже на тренировку выходил в белой рубашке, галстуке. Щеголь. Но я бы не сказал, что с футболистами держался по-барски…»468. Дело, конечно, в личностных проявлениях. Щедрый на меткие характеристики Нилин, изящно играя со смыслами, найдет очень точное название для своей книги – «Невозможный Бесков», вкладывая в это неоднозначное определение все его возможные оттенки. Чем, кстати, вызовет вполне понятный гнев своего героя и его ближайшего окружения…

«Нормальный, нормальный я…»469, – жестко, как особо подчеркнет беседовавший с Бесковым Станислав Пахомов, ответит Константин Иванович на прямой вопрос журналиста, как бы он мог одним словом определить свой характер. И добавит: «Думаю, мне удается сочетать доброту и жесткость… <…> Да, я могу себя назвать добрым человеком…»470. А на замечаение, что, дескать, говорят, что с ним бывает тяжело общаться, отшутится: «Нет. Если б было тяжело, от меня жена давно бы убежала…»471.

Свидетельства тесно работавших с ним людей говорят, впрочем, об обратном. «Своим авторитетом он подавлял любого…»472, – заметит бывший врач команды Юрий Васильков. «Константин Иванович считал, что в любом деле разбирается лучше всех. Учил и Дорошина (водитель командного автобуса с 1978 года – прим. автора), и меня, и врачей. Даже Николая Петровича!..»473, – вспоминал много лет проработавший администратором «Спартака» Александр Хаджи. Обычно деликатный Анатолий Исаев, недолго выполнявший роль помощника Бескова, и вовсе был неожиданно резок: «Он же никого не уважал. Считал себя выше собеседника…»474. Александр Нилин, во время работы над своей книгой «Невозможный Бесков» и одноименным фильмом некоторое время тесно общавшийся с Константином Ивановичем и сохранивший для истории немало любопытнейших наблюдений, заметит: «Что же касается воздействия в обыденной жизни, то здесь сложнее: общение с Бесковым чаще всего затруднено бывает именно из-за силы его биополя. Он давит, он подчиняет собеседника, особенно зависимого в чем-то от него, хотя Бесков и как проситель, говорят, не меняет привычек, не изменяет себе, не тушуется ни перед кем и в расчет не берет, что у должностного лица, к которому он сейчас обращается, могут быть и другие дела и намерения…»475.

«Не могу представить себе Бескова не то, что кричащим, даже повысившим голос. Это вовсе не значит, что он не может сказать резкие, обидные слова. Но все это – ровным голосом, и во фразе, как правило, длинной и обстоятельной, обязательно будут и подлежащее, и сказуемое, и придаточное предложение…»476, – такой характеристики удостоит Бескова в своей книге «Центральный круг» Валентин Иванов. «Константин Иванович никогда не срывался на крик. Он просто говорил с таким пренебрежением, что это не могло не оскорблять…»477, – подтвердит Евгений Ловчев. При этом «…Бескову не нужно было кричать – сама тональность была предельно уничижительной…»478, – заметит Ловчев. – «А говорил он очень ехидно, это невозможно передать словами…»479.

«Ни в коем случае не должен тренер заявлять футболистам: «Вы играть не умеете». Знаю примеры, когда тренер именно таким образом глубоко оскорблял своих игроков. Можно сказать: «Дорогой Вася (Юра, Сережа)! Из десяти твоих передач восемь приводят мяч в ноги соперникам. Сколько раз ты сегодня вступал в единоборство, столько раз проиграл его. Пять попыток сделал отобрать мяч у противника, удалась лишь одна. При переходе от обороны к атаке ты выпал из общих действий команды, потому что был пассивен…». И парню, как говорится, крыть нечем. Факты, статистика – все зафиксировано. Остается резюмирующий вопрос: «При такой стабильно слабой игре можем ли мы с тобой, именитым и принесшим команде много пользы в свое время, продолжать сотрудничество?»480, – очень правильные вещи излагал Константин Иванович на страницах своей книги «Моя жизнь в футболе». Однако реальный, не книжный Бесков был другим.

«…Унизить Бесков мог запросто. <…> Любимым словом у Константина Ивановича было «бездарный», причем он в лицо говорил: бездарный игрок, бездарный пас…»481, – сетовал Геннадий Логофет. «Надо просто знать Бескова. Потом он остывал. Но в момент горячки мог сказануть всякое!..»482, – философски заметил по этому поводу Валерий Гладилин. «Константин Иванович умел формулировать. Любил пройтись по вагону, когда после неудачных матчей команда на поезде возвращалась в Москву. Зайдет в купе, прищурится: «Сергей, сколько сегодня забил?» – «Ноль» – «Сколько отдал голевых?» – «Ноль» – «Значит, кто ты сегодня? Ноль целых ноль десятых!». Возразить нечего…»483, – рассказывал Сергей Родионов. Запомнилась ему и другая фраза Бескова: «Медведя в цирке за год учат на коньках кататься! А ты пятнадцать лет занимаешься футболом и не способен в элементарной ситуации отдать передачу…»484. Причем, похоже, Константин Иванович искренне не понимал, что слова его могут обидеть и даже унизить: «Все зависит от того, как ты скажешь. Если в полушутку – любой нормальный человек воспримет это адекватно. А обидные слова, конечно, задевают, я их и не произносил…»485.

Мог Константин Иванович едко высказаться и, что называется, за глаза: «В 77-м проспал отъезд на тренировку Женя Сидоров, Бесков говорит: «Ждать не будем!» – а на реплику, что Сидоров – игрок основного состава, прозвучало: «Основного состава чего – цеха, завода?»…»486, – вспоминал Евгений Ловчев. Регулярно устраивал публичные взбучки, и это очень задевало Вагиза Хидиятуллина: «Одна черта у Константина Ивановича не нравилась – для него было нормальным чихвостить человека при всех. Пришел в команду защитник Саша Бокий, отец троих детей. А нагоняи от Бескова получал, как ребенок. Я удивлялся и думал про себя – ну, не надо же при всех, он взрослый человек, можно вызвать в кабинет и сказать, что считаешь нужным. И это не будет для него так унизительно…»487.

Впрочем, не всегда нужны были даже слова. Виктор Пасулько подметил: «Самое страшное было, когда он молчал. Это значило, что Бесков в крайней степени разъяренности. К нему в это время нельзя было обращаться…»488. «У него был жесткий характер, но ни разу не видел, чтобы он на кого-то кричал. Только играл желваками в гневе…»489, – поделился наблюдениями Владимир Федотов. «Матом он никогда не ругался, но мало кто мог выдержать его тяжелый взгляд. Я это испытал на себе, когда отношения между нами испортились…»490, – вспоминал Александр Бубнов. Хорошо знаком этот взгляд был и Вагизу Хидиятуллину: «В критические минуты лишь губы в струну сжимал, смотрел исподлобья…»491.

Бесков вообще был, что называется, человеком настроения: «Он был в этом плане переменчив. Если оно было хорошим – ладил со всеми. В противном случае под горячую руку ему мог попасться кто угодно…»492, – констатировал Бубнов. – «От черного до белого у Бескова был всего один шаг. Если сегодня он тебе говорит, что ты – Пеле, а завтра, что ты – г… Это очень сильный перепад. Эти перепады были связаны с его настроением, психикой. Когда Бесков был в хорошем настроении, он со всеми очень вежливо разговаривал. А как он умел с женами футболистов общаться! Но когда у Бескова было плохое настроение…»493.

«Вообще мы Бескова настолько хорошо изучили, что сразу чувствовали его настроение…»494, – рассказывал Хидиятуллин. – «И знали, что если он появляется на базе в кожаном пиджаке и галстуке, губы в струнку – хорошего не жди…»495. В команде это настроение тренера называли «будет бить тревогу»: «Построит команду, обведет тяжелым взглядом, выберет жертву и начинает: «Я не зря тревогу бил!». Буря могла грянуть на ровном месте. Ладно бы, вызвал человека – и дал по шапке. Но нет, обязательно надо прилюдно напихать…»496. Если же Бесков приезжал в буквальном смысле без галстука, повода для волнений не было: «А если в красном спортивном костюме – значит, настроение нормальное…»497.

«Константин Иванович, как все талантливые, творческие люди, человек сложный. Он обладает потрясающим умением держать в постоянном напряжении всех, кто рядом. Работа с ним в «Спартаке» была сродни круглосуточной вахте в операционной, где ни на секунду нельзя расслабляться…»498, – так образно охарактеризовал работу с Бесковым врач Юрий Васильков. Александр Нилин, в свою очередь, полагал, что это была осознанно избранная линия поведения: «…Как-то летом в Тарасовке, наблюдая за футболистами, выполняющими заданное им тренером упражнение, Константин Иванович заметил, что хороший игрок умеет разобраться в ситуации, а вот отличный еще и в состоянии сам ее создать. Будучи когда-то именно таким игроком, Бесков, видимо, перенес привычку создавать ситуацию и на тренерскую свою работу…»499.

«Когда он хотел команду «вздернуть», разозлить – знал, за какие ниточки дергать. Зная мою эмоциональность, мог легко меня спровоцировать, чтобы я бучу поднял прямо на собрании. Упрекал: «Подкаты не делаешь, в борьбу не идешь» – «Как не делаю?! Да у меня с половины ж… кожа сошла!». И понеслось. Я говорил, что полузащита не помогает, начиналась горячая дискуссия – а ему только этого и надо…»500, – вспоминал Вагиз Хидиятуллин. Но это, так сказать, рабочий момент. Бесков, однако, постоянно «создавал ситуации» и за рамками учебно-тренировочного процесса, в быту, в повседневной жизни команды.

«Константин Иванович был человеком непредсказуемым. Сейчас так, через пять минут – уже по-другому…»501, – вспоминал Юрий Гаврилов. «У Бескова можно нарваться на оглушительную взбучку буквально ни за что! Любая мелочь выливалась едва ли не во вселенский скандал…»502, – рассказывал Георгий Ярцев и вспоминал, как Бесков гнал их с Хидиятуллиным из комнаты: «Нам он говорил: «Пойдите, погуляйте, чего валяетесь?». Мы одеваемся, выходим на улицу. А навстречу идут Гаврилов с Шавло. И узнаем, что их он увидел на дороге и сказал: «Вы здесь до простуды, что ли, собираетесь гулять? А ну-ка, пошли в номера!»…»503. Похожая трагикомичная история, со слов Олега Романцева, приключилась с Гавриловым, которого Бесков в день игры сперва застал за игрой в шахматы: «Ты чего тут расселся? Надо об игре думать, а не о шахматах. Иди прогуляйся…»504, через некоторое время встретил у речки: «Ты что тут расхаживаешь, энергию тратишь? У нас такая серьезная игра, а ты ходишь туда-сюда…»505, а потом, обнаружив в номере, вновь обрушился на него: «Ты что лежишь? У тебя же ноги затекают. Как ты вечером играть будешь?..»506.

«Лишь позже я понял, что такой вот постоянный прессинг не был придурью, а стал фирменным бесковским отношением к спорту, системой, в которой игрок не должен быть спокоен, а должен постоянно находиться в напряжении…»507, – заметит впоследствии Евгений Ловчев: «Приемы обращения с футболистами, когда в команде не должно быть все спокойно, когда обязательно должны тлеть очаги недовольства, были выстраданы тренером его многолетним опытом…»508.

«Видите ли, когда на сборах в той же Тарасовке проводишь уйму времени, то случиться могло всякое. Иногда вспыхивала искра недопонимания, какие‑то мелкие ссоры и стычки. Мы‑то, игроки, между собой практически не ругались. Конфликт подчас на ровном месте вызывал, к примеру, Константин Иванович…»509, – заметил Ярцев. А братья Старостины, Николай и Андрей, напротив, конфликты пытались погасить: «Вот тут ненавязчиво, достаточно мудро «разруливали» ситуацию великие братья, основатели «Спартака». Они «тушили», нивелировали любую вспышку. И футболисты продолжали общаться, как ни в чем не бывало. Это, поверьте, особое искусство. При одном только появлении Старостиных в Тарасовке мы улыбались, хандру, если таковая случалась, как рукой снимало…»510.

Напротив, даже просто само появление Константина Ивановича вызывало напряжение: «Бесков создал в «Спартаке» специфическую атмосферу. Уйдя из команды, я нечасто приезжал в манеж в Сокольниках – а когда приезжал, то слышал: «Тс-с… Сейчас Бесков будет здесь проходить». Все его боялись, что противоречило спартаковским нравам, воспитанию, ауре…»511, – утверждал Евгений Ловчев, а Анатолий Исаев подтвердил: «Он идет, а народ, как его завидит, разбегается. Иначе подойдет и начнет: не то одел, не так причесался. У нас в «Спартаке» таких людей отродясь не было…»512.

Общение с Бесковым было зачастую непростым испытанием даже для людей, от него никак не зависящих. «Перепады настроения Бескова, резкие и в самом коротком разговоре, осложняют и самую спокойную беседу с ним – он не умеет быть долго нейтральным. Любое неосторожное, не совпавшее со строем его чувств и ходом мысли слово может вызвать у него реакцию, сразу выбивающую собеседника из седла. Он окончательно теряет интерес к не увлекающему его больше разговору, отвлекшись на пришедшую ему в голову мысль, немедленно поглощенный ею целиком. Непривычного к манере Бескова собеседника это смущает, коробит, подавляет, обижает, зачастую обращает в тайного, а то и явного недоброжелателя в дальнейшем…»513, – вспоминал Александр Нилин. А Лев Филатов заметит: «С Бесковым не получаются споры, затеешь – и недалеко до ссоры. Его убежденность – как крепость, он готов обороняться, даже если на него не нападают. Должно быть, к этому его вынудила многотрудная тренерская жизнь с незаслуженными обидами и кривыми усмешками непонимания. В любом другом человеке такие крайности не вызывали бы симпатий. Бескову есть что охранять и есть от кого защищаться. Это нельзя не уважать…»514. Свое эссе о Бескове, которое здесь процитировано, Лев Иванович завершил словами: «Поэтому я и не искушаю судьбу, встреч с ним не ищу и дружескими глазами наблюдаю издали за его футбольной деятельностью…»515, назвав свои заметки необычайно тонко – «Дружба без встреч».

Мало кто в команде, по воспоминаниям спартаковцев разных поколений, мог не то, чтобы вступать в споры, а вообще открывать рот в разговоре с Константином Ивановичем. Как заметит Олег Романцев, «…возражать Бескову смысла не было. Если ты рискнул, он тебе начнет по полчаса рассказывать про все твои прошлые ошибки. Как у Крылова: «Да помнится, что ты еще в запрошлом лете Мне здесь же как-то нагрубил: Я этого, приятель, не забыл!». Поднимет свои тетради с желтыми от старости страницами и начнет зачитывать:

– А вот здесь ты помнишь, как ты играл? А здесь? У меня все записано…»516.

Нередко общение строилось через капитана – сперва Романцева, позже Рината Дасаева – в силу статуса в команде и их личных качеств. «При общении с Бесковым я все же старался строить разговор конструктивно. Всегда же можно найти правильные слова, доводы, подобрать время для разговора…»517, – вспоминал Романцев. По словам же Дасаева, «…он знал, что ребята верят мне, а я им, и после ухода из футбола Романцева сделал меня посредником между собой и игроками…»518. Доводилось вратарю и спорить с тренером: «Изредка – на правах капитана. Переубедить его было почти нереально. Например, у Бескова были довольно однообразные тренировки. Это утомляло. Когда он видел, что уже «наелись», вызывал игроков, советовался. Мог что-то поменять в тренировочном процессе. Но проходило немного времени – и снова все возвращалось…»519.

Перечить Бескову по футбольным вопросам было практически невозможно. «Если Бесков начинал говорить, перебивать его было нельзя. Как учитель в школе, он ненавидел пререкания…»520, – вспоминал Александр Мостовой. Как рассказывал Георгий Ярцев, «…мы с Хидиятуллиным в том «Спартаке» чаще всего спорили с Бесковым, поэтому и получали больше всего подзатыльников…»521. Хидиятуллин вообще частенько по молодости проявлял норов по любому поводу. Ярцев припомнил трагикомичную ситуацию, «…как однажды на обеде в Тарасовке Бесков ни с того ни с сего стал вслух зачитывать команде заметку из «Науки и жизни» о вреде жареного картофеля. Прослушав лекцию, Вагиз на глазах у тренера отправился… за добавкой этой самой картошки…»522. «Ему кто мог возражать? Хидиятуллин. Сорокин – в силу характера… Наверное, Ярцев в свое время. Остальные сидели и слушали…»523, – подтвердит Борис Поздняков. «В свое время я тоже нередко оставался недоволен работой Бескова. Но повлиять на ситуацию не мог и ограничивался лишь ворчанием…»524, – признается Сергей Родионов.

«50 лет в футболе» – это был его главный тезис. И нам оставалось только соглашаться…»525, – констатировал Бубнов. И с годами все это только усугублялось. «Спорить с Бесковым рисковал только Дасаев, может, иногда Хидиятуллин. Но уж точно не молодежь…»526, – вспоминал о времени, когда он начинал карьеру в «Спартаке», Александр Мостовой. Причем Дасаев, по его словам, был на особом положении: «На разбоpax игр никому не позволялось говорить лишнего – а он мог… Вагиз мог резко ответить тренеру, но Бесков сразу ставил его на место, не давал особо высказаться, как Дасаеву. Константин Иванович знал, что Хидя способен сказануть лишнее. Если Дос мог поспорить‑посмеяться, то Хидя порой был готов вспылить и огрызнуться. Поэтому Бесков моментально его осаждал. Буба, Александр Бубнов, казался более конструктивным… Он тоже пытался на разборах отвечать Бескову, но в долгие дискуссии с тренером не лез, уступал…»527.

«Когда Дасаев или Хидиятуллин говорили, что не согласны с ним, он предлагал им пройти к демонстрационной доске и высказаться. А потом все равно доказывал, что они не правы. Или так поворачивал дело…»528, – вновь из воспоминаний Бубнова. – «Иногда ответ был крайне лаконичным: «Помолчи!». Продолжать Бескову не требовалось, потому что все понимали, если не будешь молчать, очень скоро в «Спартаке» тебя не будет. Вот все и молчали. Говорить можно было только в тех случаях, когда он задавал вопрос. Да и то, нужно было тщательно подбирать слова, не дай бог, ляпнешь то, что не понравится Бескову…»529.

Особняком тут можно назвать только Юрия Гаврилова, человека редкого обаяния. «При очень сильных деспотических проявлениях Бескова, Гаврилов был единственным человеком, кто мог ему противоречить, а посему единственным просветом, который скрашивал частенько обстановку в команде. Он тонко улавливал моменты, когда можно пошутить и сказать что-то Константину Ивановичу…»530, – считает Юрий Васильков. Александр Бубнов соглашается – и не соглашается: «Гаврилов умел все перевести в шутку, и на него никто никогда не обижался. Кроме, пожалуй, Бескова…»531. По словам Бубнова, «… он с ним разговаривал так, как другие говорить либо не могли, либо боялись. Гаврилов возражал, как правило, с юмором, что Бескова еще больше злило…»532.

Другой известный в нашем футболе шутник и хохмач Валентин Бубукин утверждал, что у Константина Ивановича вообще были проблемы с чувством юмора: «Болезненно он переносил любые шутки. Уже значительно позже мы ездили ветеранами на игры в Израиль. Гуляю я по базе, а на лавочке сидят Бесков, Яшин и Царев. И тут Константин Иванович говорит:

– Валь, есть какой-нибудь новый анекдот?

Меня чуть инфаркт не хватил, еле откачали. А в те времена, когда он нашим тренером был, мы боялись смеяться даже в своем кругу…»533.

Версия Бубнова представляется более убедительной: «Он не любил, когда шутили на темы, которые он считал серьезными. Или, что еще хуже, над ним самим…»534. А шутки Гаврилова порой граничили с дерзостью. Бесков, как рассказывал Леонид Трахтенберг, «…на мелкие травмы игроков реагировал фразой: «О, у меня это было. Лечится баней». Повторялось так часто, что однажды затянул: «У меня это было…» – как раздался голос Гаврилова: «Константин Иванович, когда же вы играли, если у вас все это было?!». Народ упал, а Бесков махнул рукой: «Да ну тебя, Гаврила!..»535. «Когда Гаврилов дерзил Бескову, тот иногда даже краснел от обиды и возмущения…»536, – вспоминал Бубнов. Спасало одно: «На самом деле, Гаврила никого никогда не хотел обидеть, и никому зла не желал…»537. Ну, правда, как можно обижаться всерьез на Гаврилова…

«Как ни парадоксально, с Бесковым гораздо легче было общаться после поражений, чем после побед. Мы шутили, что когда проигрывали, он слезал с Эвереста и опять начинал работу, засучив рукава. И становился таким, каким мы его знали в 77-м. Мы-то в такие моменты думали: ну, все, сейчас будет такой разбор полетов, что разорвут нас в клочки, которые будут летать по Тарасовке. А получалось противоположное…»538, – заметил однажды Вагиз Хидиятуллин. «Старший никогда не пребывает в состоянии благодушия. Даже если все складывается как нельзя лучше – есть очки, идет игра, от поздравлений нет отбоя. Напротив, в такие моменты он еще более сосредоточен, деятелен, даже задирист…»539, – Ринат Дасаев в своей книге «Мы все – одна команда» будет очень деликатен. Задирист, это мягко сказано: «Игрокам расслабляться не давал. После победных матчей старался не хвалить. Наоборот, мгновенно опускал с небес на землю…»540, – уточнит Юрий Гаврилов и вспомнит показательную историю: «…Мы ехали из Киева в поезде. Выиграли мяча в три, настроение хорошее… Бесков пошел по вагону, заглянул в наше купе. <…> Всем «напихал» – и тут я не усидел: «Константин Иваныч, в чем дело-то? Мы разве проиграли?»… Он терпеть не мог, когда ему в противовес начинали говорить. Обычно все затихали, выговорится, уйдет – ну, и ладно. А я не любил молчать. Бесков насупился: «Ты картину видел, «Иван Грозный убивает своего сына»?» – «Видел. А причем здесь Иван Грозный?» – «Запомни: я тебя породил, я тебя и убью…». И ушел…»541.

«…За Константином Иванычем такое водилось – если выигрываем, его распирает изнутри. Эмоции не сдержать, чтобы все поняли – исключительно его заслуга…»542, – заметит Гаврилов: «…Если команда выиграла – сразу: «Я вам все рассказал!»…»543. Александр Нилин не без оснований полагал, что Бескова преследовало известное ощущение недооцененности: «Спартаковцы по лидерскому своему характеру воспринимали возвращенное первенство как должное. Они полагали, что тренерский талант Бескова помог вернуть по праву им принадлежащее. Бескову же, котировавшемуся и прежде, как великий тренер, но тренер-неудачник, поскольку к столь впечатляющей победе он еще никогда ни одну из тренируемых им команд не приводил, Бескову-победителю важно было признание, что всю игру «Спартака» он поставил принципиально по-новому. С него, хотелось бы ему, вероятнее всего, услышать, «Спартак» и начинается как команда мирового класса…»544.

«…Ни разу не слышал, чтобы Бесков вслух признал свою ошибку. Не такой он был человек, чтобы, допустим, на разборе сказать: «Извините, виноват». Но это – Бесков, и глупо было ждать от него, что он изменится…»545, – из воспоминаний Хидиятуллина. «Ошибок он признавать не умел. Это был, пожалуй, главный его недостаток…»546, – согласится Гаврилов. Никита Симонян рассказывал о том, что в случае поражения «…Старостин почти всегда считал, что не угадали с составом. Или не угадали с заменой. Константин Иванович Бесков по этому поводу обычно говорил ему: «Бросьте заниматься самобичеванием! И с составом мы угадали, и установку я сделал правильную, просто футболисты не выполнили того, что им надлежало выполнить»…»547. Михаил Якушин об этой бесковской черте тоже был прекрасно осведомлен: «Иногда он обижается на футболистов и выражает недовольство как‑то по‑детски: «Я им говорю, а они не выполняют…». Тренер, конечно, должен проявлять выдержку и уметь владеть собой в самых острых ситуациях, чтобы не обидеть, не дай бог, зря своих игроков. Сколько времени ведь потом придется потратить, чтобы восстановить былые отношения!..»548.

Деликатность, выдержка, стремление не обидеть – это, конечно, не про Бескова. Как заметит Евгений Ловчев, «…не мог он с людьми ладить, как бы хорошо ни складывалось, начинал их «душить». Подозрением, взглядом…»549. Однако это была «кухня» команды, не видимая болельщикам, до которых долетали лишь отголоски внутренних трений. Публичный же образ Бескова был убедителен, суров, монументален, по-своему красив. Репутация жесткого, «невозможного» тренера складывалась, прежде всего, вследствие вроде бы нелогичных и преждевременных, на непосвященный взгляд, расставаний с игроками. Не всегда понятны были они и специалистам. «…Ротация спартаковских кадров вызывала и суровую критику. Спортивный психолог Р. Загайнов прямо заявил корреспонденту журнала «Физкультура и спорт», что Бесков «не наделен душевной щедростью», «несправедлив к ветеранам», поскольку, отчисляя спортсменов, исходит из концепции «этого требует футбол»…»550, – напомнит Аркадий Галинский.

И все-таки, наверное, не все и здесь так уж однозначно. Безусловно, каждый конфликт был окрашен специфическими чертами характера и личности Бескова. Однако не следует забывать и о любопытном наблюдении, которым поделился как-то Эдуард Стрельцов: «Не раз я замечал, что при конфликте Бескова с тем или иным ведущим игроком большинство поначалу держит сторону игрока. Но почти всегда окончательная правота оказывается на стороне Бескова. Причем со своей человеческой точки зрения игрок вроде бы прав, но как футболист он в результате обязательно проигрывал, обострив отношения с Бесковым…»551. Действительно, перебирая имена покинувших «Спартак» вроде бы до срока футболистов, едва ли удастся назвать хоть одного, кто бы раскрылся по-новому, заиграл бы ярче после ухода из команды. «Руководить и решать в команде имеет право лишь один человек – тренер. И только время может дать ответ на вопрос – прав ли он был, принимая то или иное решение. Ведь сколько уже в «Спартаке» за время работы в нем Константина Ивановича и Николая Петровича случалось – уход Прохорова, Ловчева или Хидиятуллина, расставание с Гладилиным, приглашение ими безвестных игроков из второй лиги и списанных из высшей… И тогда многим казалось, что это ошибки руководства, которые непременно ослабят команду и дорого ей обойдутся. Но время показало, что ошибались-то как раз те, кто так думал…»552, – скажет Ринат Дасаев. И неизбежно, принимая во внимание эту высшую футбольную правоту Бескова, вновь и вновь задаешься вопросом – только ли характер и эго Бескова, о которых слагали легенды, лежали в основе всех тех конфликтов?

Парадоксально другое. «Если мы рассуждаем о моей доброте и справедливости, то лучше поговорить с теми людьми, которые со мной работали. Но не с эмоциональными, а, скажем так, с нормальными людьми. И не сразу, а только через какое-то время. Ибо сразу, едва перестав быть игроком и став тренером, человек не может объективно оценивать…»553, – заметил однажды Валерий Лобановский, которого, как и Бескова, также нередко называли диктатором, даже деспотом по отношению к игрокам. И если последовать его совету, то обнаруживаешь, что правоту Бескова со временем нередко признают даже те, кто уходил от него с обидой. «Константин Иванович – очень жесткий человек. Мало кто уходил от Бескова, не обидевшись. И только с возрастом начинаешь осознавать, что, может быть, Бесков и был прав? Обиды забываются. За плечами остается огромная жизненная школа…»554, – скажет Георгий Ярцев. – «Некоторые сетовали на тяжелый характер наставника? А, между прочим, насколько я заметил, у людей, прошедших школу Бескова и ставших затем тренерами, тоже проявлялись черточки того самого, знаменитого характера. Да‑да, это, видимо, неизбежно. Когда становишься по ту сторону барьера – наставнического, – испытываешь совсем иные ощущения, чем в бытность игроцкую. Я сам, как понимаете, через это прошел…»555.

Даже то, что казалось придирками, занудством, чудачеством, с опытом открывается с другой стороны. «Чемпионат мира, стоят 18 лучших футболистов страны. И Бесков начинает показывать, как «щекой» отдать пас! Мы посмеивались над ним, а теперь понимаю – какие же были балбесы. Сейчас запрещаю своим ребятам останавливать мяч шведкой и отдавать пяткой. До тех пор пока в совершенстве не научатся принимать «щечкой»…»556, – рассказывал Сергей Андреев. «Боялись его теоретических занятий, которые шли часами. Жизнь, правда, доказала правоту Константина Ивановича…»557, – это уже слова Александра Корешкова. «А как-то я обиделся на него. Играли с «Торпедо», счет 1:1, Бесков в перерыве заходит в раздевалку и ругается, ругается. Я голову поднял, мы столкнулись глазами – и этого было достаточно, чтобы он переключился на меня. «Такой-сякой, по воротам не бьешь!» – «Константин Иваныч, так я же забил!». А удар хороший получился, причем правой, «неродной». – «Что ты мне про правую говоришь? Ты левой должен забивать!». И горечь тогда была, и обида. А сейчас думаю: какой же я дурак был. С таким ударом то здесь пытался отдать, то там. Сам должен был бить! Почему мало бил?..»558, – рассказывал Эдгар Гесс. Как заметит Ринат Дасаев, «…да, его нельзя назвать легким человеком, и определение Бескова как диктатора, пожалуй, справедливо. Тогда мы про себя могли ворчать, но теперь понимаем, что он был прав, и говорим ему «спасибо»…»559.

Быть может, просто было дано Константину Ивановичу видеть в футболе чуть дальше и зорче других?..

«ФУТБОЛ РЕВНИВ…»

Обвинения Бескова в жестокосердии в отношении именно ветеранов, возрастных игроков, по совести, едва ли заслуживают серьезного обсуждения. Однако они действительно звучали не раз. Так, особенно мощно глухая волна недовольства обрушилась на Константина Ивановича, когда он принял решение расстаться с Юрием Гавриловым и Сергеем Шавло. Многим казалось тогда, что многолетние лидеры команды не доиграли свое, что они могли бы принести еще немало пользы «Спартаку». Именно после этого из уст Рудольфа Загайнова прозвучало: «Бесков несправедлив к ветеранам, не старается продлить их долголетие…. И мне жаль не только недоигравших игроков, но и самого тренера, который или попросту не наделен душевной щедростью, или привык шагать по трупам – в чем и секрет его многолетнего устойчивого успеха…»560. А спустя десятилетия Евгений Ловчев и вовсе назовет отношение Бескова к возрастным игрокам «…потребительским. А у Старостина было все не так – у него футболисты, которые приносили славу команде, завершали карьеру в дубле. Они могли уйти, а потом вернуться, как, скажем, Николай Осянин. Не было такого, чтобы у Бескова футболисты плавно завершали карьеру. Их, по сути, выгоняли, несмотря на все заслуги…»561.

Однако как соотнести якобы имевшую место несправедливость Бескова к ветеранам с историей появления в «Спартаке» 29-летнего Ярцева? Или с последующими приглашениями 35-летнего Хидиятуллина в московское «Динамо» и 38-летнего Гаврилова в «Асмарал»? Возраст футболиста как таковой никогда не был критерием для Бескова. Более того, напротив, ему часто задавали как раз вопрос, не слишком ли часто приглашает он в команду возрастных футболистов, не стало ли для него делом принципа дать шанс игроку на излете карьеры: «Не совсем так. «Спартак» – не благотворительное общество, и если мы принимаем игрока в команду, то только потому, что надеемся на лучшую в дальнейшем его игру. Тут бывают приобретения, но случаются, увы, и потери…»562.

Да и «плавность» завершения карьеры к тому времени стала, скорее, исключением из правил. Редко кто даже из больших мастеров проводил всю свою спортивную жизнь в одной команде, удостаиваясь прощального матча или хотя бы достойных проводов из большого футбола. Как правило, уезжали доигрывать на футбольную периферию, причем уезжали сами – туда, где нагрузки, скорости, требования пониже, а опыт и мастерство позволяли продлить карьеру, да и подзаработать перед уходом из большого футбола. По поводу же расставания с Гавриловым и Шавло приведем здесь еще одно свидетельство режиссера-документалиста Евгения Богатырева, человека, вхожего в те годы в команду, однако при этом к Бескову относившегося достаточно критично: «…До тех пор, пока я не поговорил с игроками «Спартака», я считал, что Бесков несправедлив к ветеранам, думал, что он перегнул палку. Такого же мнения придерживались и многие болельщики популярной команды. Но оказалось, что все мы были в плену заблуждений. Поговорив со спартаковцами, я убедился, что они единодушно поддерживают в этом вопросе старшего тренера. Многие игроки высказывают такую точку зрения: ветераны свыклись с мыслью, что лучше синица в руках, чем журавль в небе; ценой минимальных душевных и физических затрат они хотели как можно дольше продержаться на поверхности футбола. Гаврилов, например, прощаясь с друзьями по «Спартаку», говорил им: ухожу доигрывать… Мог ли Бесков, человек, для которого не существует иной мечты, кроме мечты о победе, смириться с игроками, в чьи планы не входила борьба за звание первой команды страны? Конечно, нет! И он решил обновить коллектив…»563.

Бесков, несомненно, хорошо усвоил урок Бориса Аркадьева, которого называл своим учителем. Тот спустя годы сетовал, что чувства порой брали над ним верх: «Знаете, что постоянно отравляло мою тренерскую работу? Сострадание к стареющим игрокам. И я грешил: иногда передерживал в команде стареющего футболиста. Вне поля он оставался полным сил, цветущим, красивым, здоровым. Это очень тяжело – видеть мастера, когда ему далеко за тридцать…»564. Жалость и сострадание тут неуместны, констатировал для себя Константин Иванович: «Как тренер, я несу ответственность и перед зрителями, и перед командой. Твердо знаю: состав команды, выходящей на поле, должен быть цельным и отобранным из единомышленников. Нельзя держать в составе утратившего игровые качества человека – ни из жалости, ни из уважения к его прежним заслугам, ни из чувства личной симпатии, ни под давлением «сверху»…»565. Хотя, по собственному признанию, конечно, тоже не мог оставаться равнодушным: «С любым игроком, особенно возрастным, трудно расставаться. Тут столько переживаний, бессонных ночей. Ох, как непросто. И я старался помочь человеку принять правильное решение. Если кто-то учился – всегда беспрепятственно отпускал на экзамены. И прощался с футболистами не из-за личных амбиций, а потому что он уже не мог приносить пользу команде. Для меня выше всего – интересы дела. Конечно, перед расставанием беседовал с ним по душам, пытался что-то посоветовать…»566.

Дело, конечно, не в собственно возрасте футболиста как таковом. «Мой тренерский стаж – 36 лет. Если за все эти долгие годы у меня возникали трения с тем или иным игроком, то связаны они были с тем, что футболист не мог или не хотел выполнять высокие требования современной игры, переставал считаться с интересами своей команды и тех, для кого мы существуем, – зрителей. Случалось подобное с футболистами, как правило, уже добившимися признания, почувствовавшими себя «особенными». И, как правило, в результате снижался уровень их мастерства и готовности к состязаниям. Эти люди начинали тянуть команду назад…»567, – отчеканит Бесков в своей книге «Моя жизнь в футболе».

Таким «особенным», несомненно, и, вероятно, не без оснований, чувствовал себя в «Спартаке» Евгений Ловчев. Суть первого из череды громких спартаковских конфликтов Бескова, пожалуй, исчерпывающе объясняет история из практики руководителя знаменитого театрального режиссера Георгия Товстоногова, пересказанная Никитой Симоняном: «Выдающийся режиссер будет работать не со всяким выдающимся актером и наоборот: они могут стоять на разных эстетических, художественных позициях, расходиться во взглядах на место режиссера и актера в театре. Как бы ни был блистателен актер, спектакль создает режиссер, лицо театра определяет художественный руководитель. Запомнилось, как Георгий Александрович Товстоногов рассказывал, выступая по телевидению, об Иннокентии Смоктуновском. Гениально сыграв князя Мышкина, актер заявил: «Ну, теперь я могу выбирать роли, какие хочу». – «Может быть, – ответил Товстоногов, – но только в другом театре. Здесь пока руковожу я…»568. Помните бесковское: «Начнем с того, кто в команде тренер…»569?..

«В принципе, на мой взгляд, Константин Иванович был идеальным тренером либо для молодых, растущих футболистов, либо опытных, но по большому счету безвестных. И те, и другие авторитета в футболе не имели, а посему смотрели тренеру в рот. Но с опытными и яркими, заметными и известными футболистами так нельзя…»570, – говорил впоследствии Евгений Ловчев, и не был одинок в этой оценке. Соглашался с ним и Владимир Маслаченко, человек яркий, амбициозный. Работа с Бесковым оставила у него самые тягостные впечатления: «Это было невозможно. То, как он себя вел по отношению к нам, ничего, кроме чувства протеста, не вызывало. По два с половиной часа мог мутить вам голову элементарными футбольными догмами, перемежая их экскурсами в театральную жизнь. Словно бы все время забывал, что имеет дело со взрослыми людьми, у которых есть свое мнение. Тренер относился к нам, как к рабам или подмастерьям, и игроков, знавших себе цену, это оскорбляло…»571. А Евгений Богатырев, размышляя о Бескове, приводил, в частности, слова коллеги Константина Ивановича по тренерскому цеху Александра Кочеткова, выражавшего, очевидно, вообще бытовавшее тогда в футбольном мире мнение: «Лобановского и Бескова роднят фанатизм в работе и высочайшая требовательность к игрокам, – говорил мне заслуженный тренер РСФСР Александр Кочетков. – В футболистах они видят исполнителей своей воли… не случайно и тот, и другой не могли долго работать с игроками, ставшими крупными личностями…»572.

Справедливо? Отчасти. «Суть конфликтов между знаменитыми игроками и знаменитыми тренерами всегда почти заключена в одном – в борьбе за влияние на положение дел в команде. Михаил Якушин – тренер легендарно прославленного послевоенного «Динамо» особенно не ладил с тем же Бесковым, тогда ведущим игроком, лидером, «мозгом» команды…»573, – заметит Александр Нилин. Евгений Ловчев скажет о Бескове: «Он воспринимал футболиста только до того момента, пока тот был податлив, как пластилин. Горе тому, у кого появлялось свое мнение, кто мог бросить свой авторитет на весы против авторитета тренера… <…> Футболисты для него не были невосстанавливаемым материалом. Новых бы нашел…»574. Бесков на вопросы, правда, ли, что он не терпит игроков с сильным характером, лишь досадливо отмахивался: «Так говорят злопыхатели. Все те игроки, которые из неизвестных стали известными, скажут вам обратное…»575.

Невозможно не обратить внимание в этой связи на удивительное сходство драматических поворотов тренерской судьбы Константина Ивановича и режиссерской судьбы театрального мэтра Юрия Любимова. Они были знакомы много лет: «А с Юрием Любимовым, между прочим, знаком еще с тех времен, когда он вместе с артистом Леонидом Князевым, году этак в сорок четвертом, был штатным ведущим программ в ансамбле пограничников!..»576, – поведает в своей книге «Моя жизнь в футболе» Бесков. Оба они, и Бесков, и Любимов, создали свои собственные театры, один в «Спартаке», другой на Таганке, воспитали целую плеяду ярчайших звезд из никому не ведомых молодых актеров и футболистов. Однако как только премьеры театральной труппы Таганки осознавали себя самостоятельными фигурами, масштабными личностями, начинали требовать к себе особого уважения, возникал критический конфликт в отношениях с режиссером. И именно они, артисты, созданные Любимовым, отказывали своему создателю в доверии и в месте, упрекая в диктате, придирках и чрезмерной требовательности. И театральные руководство и общественность принимали именно их сторону. Причем Любимов пережил это на Таганке даже дважды. Нечто подобное, согласитесь, произойдет и с Бесковым в 1988 году в «Спартаке»…

У Бескова, конечно, была своя правда. «Тренер никогда не желает себе зла, успехи команды – это его благополучие. Не забывайте, конфликт может носить профилактический, воспитательный характер. Но когда становится ясно, что дальнейшее пребывание «звезды» в команде принесет больший вред, чем ее уход, приходится из двух зол выбирать меньшее. Чем способнее игрок, тем выше должны быть его требования к себе. Одни говорят, с возрастом я стал мягче, другие, наоборот, считают, что нетерпимее. Но знаю, в одном я не изменился – в требовании непременной верности футболу…»577, – упрямо твердил о «требованиях футбола» Бесков из интервью в интервью. И разве это не является неотъемлемым правом тренера – определить момент, когда дальнейшая совместная работа с игроком не принесет пользу команде, когда «…безнадежно больную ногу следует ампутировать ради спасения всего организма…»578, как говаривал, по свидетельству Сергея Родионова, в таких случаях сам Константин Иванович?..

И разве не были состоявшимися личностями, «опытными и яркими, заметными и известными футболистами» многие выдающиеся спартаковские мастера, много лет работавшие с Бесковым? Разве может человек, не обладающий характером и волей, пройти путь от никому не известного игрока второй лиги, замеченного Бесковым, до игрока сборной страны? «За десять лет совместной работы с Дасаевым, Черенковым, Родионовым в наших отношениях не было ни одного пасмурного дня. К тем, кто предан делу, у меня нет претензий. А ведь это большие футболисты, думающие ребята, у которых свой взгляд на жизнь. Они не всегда и не во всем согласны со мной, да и вряд ли это нужно и возможно…»579, – заметит Бесков. Все дело тут в доверии, считал Александр Нилин: «Бескову, такому неприступному, непроницаемому, внешне никогда не выдавшему никому своих сомнений, мучительно трудно ощущать себя в работе с людьми, не относящимися к нему так, как, полагает Константин Иванович, он того заслуживает. Он всегда почувствует, если его подопечный футболист не то, что не любит – подумает о нем плохо. И простить этого не в состоянии. Перебороть возникшую к такому человеку неприязнь, может быть, и переборет – в интересах дела. Но простить – нет, не простит. Наиболее хорош Бесков для тех, кто доверяет ему беспредельно…»580.

Обида же многих получивших отставку у Константина Ивановича премьеров – еще и сродни ревности, полагал Нилин. Тренер, всю жизнь строивший команду своей мечты, в какой-то момент переставал их видеть в этой команде: «Бесков видит состав завтрашний, послезавтрашний – игровые идеи, связанные с будущим никому пока неведомой молодежи, захватывают его воображение. Своими футбольными мечтаниями он невольно задевает чувства игроков, еще намеренных выступать сезоны и сезоны, но втайне осознающих, что футбол в каждом матче, который спрашивает с них Бесков, для них уже заказан…»581. А внезапность, внешнюю парадоксальность этих отставок обуславливал дар тренера увидеть эту предопределенность раньше других: «Бесков одержим целым и чувствует себя сильнее игроков в предвидении неизбежных в футболе перемен, когда лучший игрок, по мнению тренера Бескова, перестал быть лучшим раньше, чем сам это понял, раньше, чем убедились в этом партнеры и догадались другие заинтересованные лица, осознали, наконец, болельщики…»582.

Александру Нилину, пожалуй, удалось найти ключ к пониманию всех этих внезапных, на непосвященный взгляд, нередко конфликтных расставаний Бескова с ведущими и заслуженными мастерами: «В том-то и особенность – главная особенность, отличающая тренера Бескова, что он учит играть в футбол. Идет самой трудной дорогой – хочет, надеется научить футболу каждого, кто встретился на его пути. Но не может пройти равнодушно мимо игрока, который чего-то не умеет, а мог бы – не поздно еще – суметь при старании, при желании. И те же нетерпимость и несовершенство выражаются у него в резком – и жестоком по почти незамедлительно сделанным выводам – охлаждении к тем, кто достиг потолка, больше не прибавит, не сможет, израсходовал все резервы. И необязательно (Бесков в конце концов практик и при всех футбольных мечтаниях суровый и трезвый реалист) потерявший перспективу будет тут же отчислен…»583. Догадку Нилина подтвердит впоследствии и сам Константин Иванович, заметив: «Футболисты взрослеют и уходят из спорта, прекрасно понимая, что я расстаюсь с ними только потому, что они перестали отвечать моему представлению об идеальном игроке…»584.

«Работа тренера и работа педагога неразрывно связаны…»585, – заметил однажды, словно бы в подтверждение этих наблюдений Нилина, сам Бесков, а на вопрос, стоит ли браться за тренерское дело, если нет педагогических способностей, ответил коротко и жестко: «Лучше не браться…»586. Не имея возможности брать «готовых» игроков со стороны, Бесков был вынужден растить их сам. Впрочем, это вполне соответствовало его принципам: «…Что касается клубной работы, то я всегда старался уважать болельщиков других команд и приглашал футболиста, который по тем или иным причинам не подходил какому-то клубу, или из низших лиг…»587. Но главное – делать из никому не известных или всеми списанных со счетов игроков мастеров, кажется, и было его призванием…

Евгений Ловчев, имевший собственную историю отношений с тренером, впрочем, отказывал тому в праве именоваться учителем: «Многие футболисты, поигравшие в «Спартаке» бесковских времен, называют Константина Ивановича своим учителем. Долго пытался найти ответ на вопрос, почему так происходит, ведь Бесков был очень жестким, мнительным человеком, который не признавал своих ошибок. А потом понял – просто в бесковский период в «Спартаке» было много футболистов, приходивших, что называется, из ниоткуда: либо из второй-первой лиги, либо из команд, в которых они не были лидерами. Да, Бесков умел разглядеть талант, помочь раскрыться. Но учителем – убежден в этом – быть просто не мог…»588.

Однако Ловчев в такой оценке остается в одиночестве. Яростно возражал ему Георгий Ярцев: «…С тем же Ловчевым я во многом не согласен. Когда он дает негативную характеристику Бескову – это его субъективная оценка. У них были свои отношения. Ну, для тебя он не учитель, а для многих из нас – не просто учитель и наставник, а человек, который дал дорогу в большой футбол!..»589. Убежден был в педагогическом даре Бескова и Вагиз Хидиятуллин: «Сейчас я вспоминаю какие-то эпизоды из работы с ним, и диву даюсь, какой же он великий тренер! Это тот человек, который учил футболу. Вдумайтесь! Учил футболу. Вроде бы простая фраза. Но, подумав так, ошибетесь. Сейчас футболу никто не учит…»590.

«Ему доставляло явное удовольствие делать из нас, еще ничем не успевших проявить себя футболистов, игроков. На это ни сил не жалел, ни времени. Команда создавалась практически заново. Время от времени в ней появлялись новички. Многие из них потом возвращались в свои клубы – по игре не подходили. Но и тот, кому Бесков давал добро на спартаковскую прописку, еще не мог считать свою судьбу раз и навсегда решенной. Просто ему давался шанс показать, что в нем не ошиблись. При этом Константин Иванович не оставался сторонним наблюдателем, выжидающим, удастся ли новобранцу оправдать надежды. Он оказывался самым активным помощником. Сколько раз поддержка Бескова творила чудеса. И тот, о ком еще недавно говорили как о бесперспективном, удивлял способностями, о которых прежде никто, да и сам он, не подозревал…»591, – это слова Юрия Гаврилова.

Именно о столь важной для новичков поддержке со стороны Бескова и Старостина вспоминал, в первую очередь, и Ринат Дасаев: «Конечно, для нас, приходивших в семьдесят седьмом году в «Спартак» из второй лиги, авторитет Бескова и Старостина был высок и непререкаем. Но никто из них не использовал этого обстоятельства для навязывания нам своих тренерских принципов. Напротив, Константин Иванович и Николай Петрович очень тактично, деликатно вводили нас в мир большого футбола, постепенно посвящали в его тайны, не спеша знакомя с его законами. Делали они это, стараясь не задеть самолюбия желторотых новичков, не только не подавляя их индивидуальности, а напротив, стремясь развить лучшие игровые качества каждого. И удавалось им открывать таланты, мимо которых еще недавно равнодушно проходили другие, прежде всего с помощью умения понимать характер игрока, способности разбираться в нем, определять его твердость. А приглашал в семьдесят седьмом Бесков футболистов не по принципу поиска будущей легкой жизни, а убежденно веря в то, что они окажутся его единомышленниками. Это я понял после многих лет совместной работы с ним…»592.

«Каждый тренер вынашивает идею создания «своей» команды, команды, где все были бы способны воплотить в жизнь тренерские замыслы и расцветить их разумной долей импровизации. Увы, подбирается такой состав исполнителей трудно. Большой игрок – всегда личность. Именно личности способствуют прогрессу футбола, причем и их успехи немыслимы без нравственного, интеллектуального самосовершенствования. Команда же должна иметь свое лицо, свой характер. Характер этот – как прочная веревка с двенадцатью узлами, из которых ни один не подведет в трудную минуту, иначе – разрыв всей цепи. Вот почему я безжалостно расставался с игроками талантливыми, подчас ведущими в командах, которые тренировал, но ненадежными, способными подвести и тренера, и партнеров, и болельщиков. Девять лет в «Спартаке» (интервью 1985 года – прим. автора) промелькнули для меня как один год. Немало футболистов примеряли за это время спартаковскую форму, но далеко не всем удавалось носить ее с честью…»593, – заметит как-то сам Бесков.

Аркадий Галинский, пытаясь осмыслить совершенное Бесковым в «Спартаке», однажды вывел цифру приглашенных им игроков, которую многие потом ставили тренеру в упрек, дескать, при нем в команде была грандиозная текучка. Однако сам Галинский ставил ее Бескову в заслугу: «Работая над статьей, я произвел кое-какие подсчеты. За двенадцать своих спартаковских лет Бесков пригласил с целью опробования в основном составе 82 игрока (то есть в среднем пробовалось 7 человек в год). Естественно, далеко не все из них закреплялись в команде. Но вот вопрос: 82 пробы – это очень много? Я выяснил, что за предыдущие двенадцать лет предшественниками Бескова также было опробовано в основном составе свыше восьмидесяти игроков. Разница между Бесковым и его предшественниками состояла лишь в том, что игроков сборной и вообще футбольных асов он приглашал крайне редко, останавливая свой выбор преимущественно на футболистах малоизвестных, а то и вовсе дублерах. Но все они, даже недолго пробыв в «Спартаке», получали паблисити, повышали свой рейтинг и уходили затем в команды более высокого ранга, нежели те, из которых пришли…»594.

Возможно, упреки в излишней легкости этих приглашений и расставаний, особенно в последние годы работы Бескова в «Спартаке», имели под собой основания, если даже Лев Филатов в своей книге «После матча» заметит: «Глядя на его «кадровую политику», болельщики нередко разводят руками, им жаль отчисленных, непонятно, зачем пригласили других. Как мне кажется, Бескова подводит иной раз самоуверенность, ему представляется, что он способен едва ли не любого перевоспитать, сделать мастером, найти ему место…»595.

Александр Нилин и вовсе утверждал, что в эти последние годы двери в команду в межсезонье были открыты для каждого: «Правда, знал я и то, что любой игрок (не важно, обиженный ли в своем клубе ветеран с именем, или никому не ведомый футболист из второй лиги) до начала сезона, зимой может свободно прийти к Бескову в манеж, и он разрешит ему тренироваться со всеми вместе, попробовать еще раз испытать судьбу в команде, в которую столькие мечтают попасть, дает шанс человеку, на котором все уже поставили крест. Конечно, эту предсезонную доступность спешат объяснить опять же уверенностью Константина Ивановича в своем таланте – он всегда намерен увидеть в игроке то, чего другие не видят…»596.

Но, наверное, было что-то еще, помимо уверенности и, тем более, самоуверенности, в этой череде бесконечных смотрин. Что-то очень человеческое, если вслушаться в слова самого Бескова: «Почему же «Спартак» часто пополняется игроками, из других клубов отчисленными? Порой они сами обращаются к нам, приходят на тренировки с просьбой посмотреть их, ибо уверены, что не сказали еще своего последнего слова. Бывает, что ты знаком с футболистом по выступлениям против твоей команды и, казалось бы, изучил его досконально. Но взглянешь на него другими глазами, почувствуешь неуемное желание играть, и хочется дать ему еще один шанс утвердиться в жизни, в которой для нас с ним огромное место занимает футбол…»597.

И ведь работало! И регулярно давало результат. Так случилось в 1977 году, когда «Спартаку» потребовалась большое вливание «свежей крови», и впоследствии, когда костяк основного состава был уже крепко сколочен, и команде требовались точечные замены отдельных игроков. И Бесков продолжал открывать футбольному миру одного за другим новых кумиров трибун. Безусловно, были в этих «пробах» и досадные ошибки, и разочарования, но, наверное, совершенно неправильно было бы сводить все к особенностям характера Бескова, к гордыне педагога, верящего в исключительность своего дара. Как заметит Ринат Дасаев: «Ответственность за судьбу тех, с кем Константин Иванович вступает в творческое содружество, тоже одна из его характерных черт. И возиться с новичком, если верит, что тот, как и он, предан общему их делу, будет до последнего. Отступится лишь тогда, когда убедится, что ошибся в человеке, в которого неожиданно поверил…»598.

Бесконечный поиск, перебор людей, безусловно, не был самоцелью, реализацией собственного эго. Любопытно замечание Старостина: «Мне приходилось работать с тренерами Н. Гуляевым и Н. Симоняном. Они оба ограничивались тем, что просматривали игроков, приезжавших с предложением своих услуг. Бесков в этом отношении тренер другого рода – он внимательно следил за многими игроками и как бы примерял, кто из них особенно подойдет его команде…»599. Бесков день за днем, год за годом таким образом строил команду своей мечты, отвечающую его пониманию и эстетическому видению футбола, повторяя при приглашениях и расставаниях неизменное «Это не мои требования, это требования футбола».

«Любой игрок, когда его выпроваживают из команды, считает, что с ним обошлись сурово. Если Бесков выгонял – было за что. И выгонял только того, на чье место уже приготовил замену…»600, – вспоминал Ринат Дасаев. Расставания почти всегда были жесткими, болезненными. «На общем собрании в конце сезона Бесков брал слово: «Если кто-то не хочет у нас играть или имеет приглашения – свободны!». Мог перед строем сказать: «Молодой человек, собирайте вещи, вы больше команде не нужны». Но основных игроков таким образом не провожал, только молодежь…»601, – это уже из воспоминаний Эдгара Гесса. Как рассказывал Юрий Гаврилов, отчисления не обсуждались с командой: «Никак не обставлялись. Команде сообщали – за то-то отчислен. И все молчали…»602. Впрочем, по словам Дасаева, «…если команда заступалась за виновного, тренер, в основном, менял гнев на милость. Но случалось, что он упирался, тогда уломать его было невозможно. Особенно если футболист находился на сходе, и на это место уже присмотрели другого. Бесков в этом смысле был достаточно жестким человеком, с отслужившими свой срок расставался безжалостно. Из-за потери формы «Спартак» покинули многие: Гаврилов, Поздняков, Шавло, Романцев…»603.

Уход Олега Романцева был очень показателен. 29-летний капитан и лидер команды завершил выступления в «Спартаке», да и в большом футболе, внезапно, буквально на полуслове, после очередной календарной игры: «Мы возвращались на поезде после выездного поражения от минского «Динамо». И разозленный Бесков в тамбуре громко высказал кому-то из помощников пару нелицеприятных слов о Романцеве. Олег их услышал, обиделся. «Все, – сказал, – больше на тренировку я не приду». Мы думали, это было сказано в эмоциях, начали его уговаривать. Но Романцев остался непреклонен. Мне даже сейчас тяжело это вспоминать, мы с Олегом крепко дружили…»604, – рассказывал Дасаев. Впрочем, сам Романцев адекватно оценивал ситуацию: «Я, конечно, чувствовал, что отношение Бескова ко мне меняется. Меня уже были готовы заменить другие ребята – Гена Морозов, Боря Поздняков. Они были моложе, свежее и здоровее меня…»605. Травма не позволяла играть в полную силу: «Я уже был настроен на уход. Точно понял, что выступать на высоком уровне больше не смогу…»606. Но все же конфликтная ситуация между игроком и тренером развивалась скоротечно, в поезде, на глазах всей команды, и не могла не задеть и самого Романцева, и его партнеров по команде. Бесков же был предельно сух, просто проинформировав команду о принятом решении, вспоминал Юрий Гаврилов: «Про Романцева Бесков сказал: перенес операцию на сухожилии, нога потеряла свободный ход…»607. Правда, надо отдать должное, очевидно, Николаю Петровичу Старостину. Несмотря на размолвку с Бесковым, Романцев оставался на ставке игрока еще несколько месяцев, и – редчайший случай! – удостоился достойных проводов: «Формально я попрощался с командой в октябре 1983-го. Была обычная календарная игра, и на ней решили организовать символическую передачу капитанской повязки: от меня – Дасаеву. Ребята вынесли меня на поле на руках. По сути, это были проводы из футбола…»608.

«Футбол ревнив: он требует, чтобы человек отдавался ему всецело…»609, – Бесков, по свидетельству Евгения Богатырева, любил повторять эти перефразированные им слова Микеланджело. Каким же виделся ему образ идеального футболиста? Во главу угла он ставил личность игрока, главный критерий оценки – фанатичное отношение к делу: «Превыше его способностей ценю преданность делу. Мне импонируют игроки, которые стремятся утвердить себя на поле. Когда помогаешь выйти такому футболисту на новый рубеж, всегда приятно и за него и… за себя…»610.

«В первую очередь, меня волнует понимание игры, если можно так сказать, глубина чувства к футболу. Важна голова, а не габариты, природная быстрота и техника могут с лихвой компенсировать отсутствие атлетических качеств. А вот отсутствие человеческих качеств компенсировать сложно. Иногда приглашаешь игрока в команду, заведомо зная, например, его слабость в соблюдении режима, надеешься, что в новом коллективе он изменится. Но часто усилия напрасны. Печально, когда обманываешься в надеждах, но больше удручает полнейшее безразличие молодых талантливых людей к шансу утвердиться в жизни. Для успеха нужны характер, привычка к самодисциплине, фанатичное стремление к цели. Только тогда мы вместе дойдем до нее…»611, – так Константин Иванович ответил однажды на вопрос, что же нужно игроку, чтобы обратить на себя внимание Бескова. И еще – интеллект: «Нужно сочетание определенных, доведенных до высокого уровня технических навыков, физических кондиций и тактического мастерства – впрочем, если правильно мыслишь на поле, это труда не составит. А, в общем, я согласен с Пеле: интеллект, ум – самое важное, самое дорогое в игре. Все игроки, которые выделялись и тогда, и сейчас – начиная от Михаила Бутусова и Федора Селина, Петра и Николая Дементьевых, – все обладали высоким интеллектом. А те, кто мыслил на «троечку», даже на «четверку», не смогли утвердить себя в футболе…»612. «Он очень тщательно отбирал людей – по уму…»613, – подтвердил Алексей Прудников и припомнил другую излюбленную фразу тренера: «Даже медведей учат в хоккей играть. Так и вас научу футболу – главное, чтоб человек умный был…»614.

Но все-таки главным, думается, было – то самое чувство к футболу, преданность делу. «Внешняя корректность чаще всего свойственна людям бесстрастным. Бесков – страстный человек. Его страсть – футбол. И это заметно даже невооруженному глазу. Говорить о футболе он может сколько угодно, а думать о нем не перестает, по-моему, никогда. Здесь, как и в собственном костюме, для него не существует мелочей – все важно и все значительно. Любую мелочь он готов объяснять и повторять хоть тысячу раз, пока не уверится, что его поняли и с ним согласились. И от своего, даже в пустяке, он не отступится ни за что на свете…»615, – заметит Валентин Иванов.

Игрокам, разделявшим с Бесковым эту страсть к игре, Константином Ивановичем, при всей его жесткости и нетерпимости, прощалось многое…

«ТЕХ, КТО ОТДАВАЛ ВСЕГО СЕБЯ ФУТБОЛУ, ОН УВАЖАЛ…»

«Любой творческий коллектив – будь то актерская труппа, ансамбль музыкантов или спортивная команда – нечто иное, нежели арифметическая сумма индивидуальностей…»616, – еще одна неординарная фраза Бескова, запомнившаяся Евгению Богатыреву. «Больше всего в футболе я люблю трудолюбивых, талантливых игроков. Понимаю, что не все из них могут вот так же из года в год «тянуть лямку», не сбиваясь с пути…»617, – скажет сам Константин Иванович в одном из интервью. И именно эта нехарактерная, в целом, для Бескова снисходительность, полагает Юрий Гаврилов, его самого не раз выручала в работе с тренером: «Бесков – человек из другой колоды отечественных тренеров, он мог быть разным с игроками, деспотом, дипломатом, профессором, учеником, и в доску своим парнем. И поступал он по-разному. Например, в его бытность старшим тренером, игрок из «Спартака» мог вылететь из команды за полфужера шампанского. И мне доставалось, но Константин Иванович обожал красивый футбол, поэтому игрокам, творившим его на поле, он делал поблажки за его пределами…»618. Однако это вовсе не означало поблажек на футбольном поле. Скорее, напротив…

Кому больше дано, с того больше и спрос. «У Бескова всегда и всюду были, если так можно выразиться, «любимчики». Нет, не из числа самых прилежных и старательных, вроде тех примерных учеников, которые в школе всегда ходят в любимчиках у классных руководителей… Слово «любимчики» я заключаю в кавычки не случайно. Пожалуй, ни к кому из нас не относился Бесков так сурово, как к ним. Им и доставалось больше всех за любой промах. Теперь я понимаю: тренер видел их возможности – не знаю уж, мнимые или истинные, – и мучился, страдал, трудился, добиваясь своего: чтобы эти возможности, наконец, раскрылись…»619, – подметил Валентин Иванов еще задолго до появления Константина Ивановича в «Спартаке». Отсутствием же любимчиков в худшем смысле этого слова Бесков поражал даже тех, кто с ним конфликтовал: «Вкус на футболистов у тренера был очень хорош. Причем вот что важно – он замечал игроков никому не известных, чей возраст, казалось бы, намекал на весьма туманные перспективы…»620, – признавал Евгений Ловчев и удивлялся: «Казалось бы, и отношение к таким вот игрокам должно быть особое – ведь это и тренеру плюс, если из сырого материала получаются игроки хорошего уровня, но у Константина Ивановича не было любимчиков…»621.

Многие игроки, к слову, требовательность Бескова воспринимали как должное: «Конечно, для тех, кто с ним мало общался, Бесков был деспотом. Но если ты хотел чего-то достичь, то понимал, что по-другому с тобой и с остальными игроками обращаться нельзя…»622, – констатирует Александр Калашников. «Его требовательность, жесткость помогли мне возмужать намного быстрее…»623, – скажет Сергей Родионов. «Бесков – великий тренер. Результаты, которых достигали его команды, – тому подтверждение. А все расставания, которыми так насыщена его спартаковская биография, – это результат того, что некоторые игроки не подходили под его модель игры. Жесткость же Константина Ивановича – явление нормальное. Главный тренер обязан быть жестким и требовательным. А обязанность игрока – выполнять то, чего от него требует тренер, а не пытаться дискутировать с ним по вопросам тактики, техники, методики. Лично у меня от работы с ним остались приятные воспоминания, и трений не возникало, даже когда он меня не ставил в состав в свой первый год работы. Я молча тренировался и ждал своего часа и в итоге на финише того памятного сезона вернул себе место в «основе»…»624, – поделится воспоминаниями Виктор Самохин. А Алексей Прудников добавит: «Да, суров, но если он тебя даже жестко критикует – значит, он на тебя надеется. А когда Бесков надеется – это уже немало…»625.

Любопытно наблюдение Евгения Богатырева, как Константин Иванович в разговоре с ним заочно полемизировал со знаменитым волейбольным тренером Вячеславом Платоновым. Богатырев привел Бескову цитату из Платонова: «Хорошая команда складывается вокруг хорошего тренера, – утверждает он. – Я понимаю, что никого не поразил своим откровением. Очевидная мысль. Аксиома. Но что такое хороший тренер? Тот, кто наделен терпением и любовью к своим ученикам, кто умеет услышать другого человека, расположить его к себе, вызвать доверие к совместному делу и не обмануть доверия»626. В ответ «…в принципе соглашаясь с Платоновым, Бесков в разговоре со мной акцентировал внимание на других тренерских принципах. Он убежден, что суровость входит в правила тренерской профессии. Как бы ни любил тренер ученика, он должен видеть в нем недостатки, должен побуждать себя словно бы недолюбливать его, чтобы самому не так больно было заставлять ученика страдать…»627

Бесков прекрасно понимал необходимость иногда отпускать вожжи, иначе бы не сказал в одном из последних своих больших интервью: «Если быть просто беспощадным, люди, с которыми работаешь, никогда не будут стремиться к максимальной отдаче. Требовал я действительно многого…»628. Случалось, впрочем, что и перегибал палку. Вагиз Хидиятуллин, размышляя над причинами своего конфликта с тренером, который привел к его уходу из «Спартака» в 1980 году, заметит: «В плане самоотдачи ко мне никогда придраться нельзя было. А вот по качеству игры у Константина Ивановича придирок хватало. Теперь-то понимаю, что он видел во мне определенные задатки и спрашивал больше, чем с других. По молодости мне казалось, что он ко мне просто придирается – а на самом деле, наверное, хотел таким образом вызвать злость, «вытащить» из меня как можно больше. Но я огрызался. А в итоге получилось так, что мы поднадоели друг другу, и любая малейшая вспышка могла привести к взрыву…»629. Об этом же впоследствии скажет и Александр Бубнов: «Пресс в команде нужен, но в то же время тренер должен хорошо понимать, когда его усилить, а когда отпустить. Показать: пусть я тебя достаю, все равно к тебе хорошо отношусь. Как отец к своим детям. Бесков так не умел, и в этом была его трагедия. А с другой стороны, трагедия игроков…»630. Однако был и другой Бесков – как в истории, рассказанной Юрием Изюмовым: «У его любимца Федора Черенкова как-то не заладилась игра. А на фединых виртуозных действиях в команде держалось очень многое. «Спартак» проигрывал матч за матчем. После очередного проигрыша я по-болельщицки сгоряча спрашиваю: «Что ж вы его не замените?!». Константин Иванович спокойно, как всегда, ответил: «Лучше очки потерять, чем человека. Сними его сейчас с игры, может совсем пропасть»…»631.

«Я к игрокам относился как к своим детям. Беседовал, убеждал. Беспокоился, чтобы они не только овладевали футбольным мастерством, но чтобы и завтрашний день был у них обеспечен. Сейчас встречаюсь… Приятно им со мной общаться или нет… Есть такие, что по сей день не понимают <…>, что я их поставил, вывел на такой уровень, спасал, приглашал, когда их отчисляли из других команд. Им это как должное. А есть те, которые понимают…»632, – скажет много лет спустя Бесков. В сравнении игроков с детьми этом не будет преувеличения. Александра Нилина поразила подмеченная как-то в Тарасовке сценка: «Приезжаем на базу. Подходит Дасаев: «Константин Иванович, давайте сдвинем начало тренировки минут на двадцать? Хочется «Утреннюю почту» посмотреть». <…> Улыбнулся снисходительно: «Хорошо». Габрилович поразился: «Как дети!». Бесков кивнул…»633. Что бы ни говорили о невозможности Константина Ивановича, о его тяжелом характере и невыносимой требовательности, «…Бесков, несмотря на все «но», относился к футболистам по-отечески – я, во всяком случае, это на себе всегда ощущал. Он любил, он и наказывал…»634, – заметит Юрий Гаврилов. Признавал отеческое отношение Бескова к игрокам даже Евгений Ловчев, с оговоркой, правда, что распространялось такое отношение лишь на ушедших из команды игроков: «Говоря об отношении Бескова к футболистам, надо всегда делать ремарку – когда игрок покидал команду, Константин Иванович вспоминал о нем (во всяком случае, на людях) только хорошее и помогал, если просили. Он уже становился для тренера кем-то вроде ребенка, а дети нелюбимыми не бывают…»635. И наблюдение Владимира Федотова совсем не выглядит преувеличением: «Тех, кто поработал с Бесковым, всегда к нему тянуло. Футболисты постоянно собирались в его квартире…»636.

И все же в команде были футболисты, отношение Бескова к которым можно назвать исключительным. «Как бы тебя сильно ни хвалили, как бы тобой ни восхищались, последнее слово всегда оставалось за Бесковым. Он мог одной фразой опустить на землю. Да у Константина Ивановича особо высоко никто и не поднимался. Были, конечно, у него любимцы: Дасаев и Черенков, но Ринат с Федором никогда этим не пользовались. Спартаковцам вообще звездная болезнь не грозила. Планка нашего поведения была четко определена…»637, – заметил Георгий Ярцев. Это отношение сохранялось на протяжении многих лет. Как вспоминал Александр Бубнов: «После прихода в «Спартак» в конце 1982 года я очень быстро обнаружил, что Бесков меньше всего ругал и критиковал Черенкова. Федя, правда, и поводов для критики ему не давал. Если же повод появлялся, Бесков так жестко, как с другими, с ним не разговаривал…»638. А Виктор Самохин утверждал, что Дасаев и вовсе был вне критики: «Если совершалась ошибка, и мы пропускали гол, на разборах виноватым мог быть кто угодно, только не он. Полузащитники мяч потеряли, защитники недоглядели, освещение плохое – причина находилась любая. Но он никогда не говорил, что Дасаев неправильно сыграл…»639.

Многое дозволялось им и вне футбольного поля: «Любопытно, но Бесков разрешал только любимой девушке Черенкова встречать его, скажем, в аэропорту, провожать. Для других футболистов – строжайшее табу…»640, – вспоминал Ярцев. Сам Черенков рассказывал, как Бесков позволил ему пропустить из-за учебы игру против киевского «Динамо»: «Экзамен назначили прямо в день игры, и Бесков сказал: «Раз так – езжай». В те годы с этим было жестко – по звонку ничего не сделаешь. Сдал экзамен, еду к ребятам в общежитие. Такси на радостях поймал – так-то на троллейбусе добирался. Попросил водителя включить радио и слышу, что мы победили 2:1. Можно было праздновать сразу два события!..»641. А Ярцев еще припомнил историю, как в поездке по Америке зимой 1979 года Дасаев был единственным, кому был предоставлен одноместный номер: «Это повторялось из поездки в поездку во время нашего путешествия по Штатам. Игры – каждый день, с перелетами. Ринат неизменно располагался в одноместном номере…»642.

Пожалуй, впоследствии столь же деликатен Бесков будет только по отношению к Александру Мостовому: «…Лучших отношений, чем у нас с ним, быть не могло. Он всегда относился ко мне по‑отечески, с заботой, почти не повышал голос. Такое же отношение у него было далеко не ко всем. Пожалуй, еще к Федору и Радику – Сереге Родионову… Нет, Бесков мог, конечно, сделать замечание, но всегда в корректной форме. Допустим, сказать: а вот в этом эпизоде, Саша, надо было сыграть чуточку иначе. Другим же футболистам порой доставалось по полной программе: куда ты бежишь? Куда отдаешь? Ребята удивлялись потом: «Ну, вот, а про Моста опять ничего не сказали»… Наверняка многие видели кадры из документального фильма «Невозможный Бесков». И помнят его фразу, обращенную ко мне: «Саша, а учиться надо у Федора». Сказанную тихо, спокойно, по‑наставнически. Вот именно так Бесков общался со мной всегда…»643