Читать книгу Удачи с дорогой, лейтенант… Пыльная история - Олег Морозов - Страница 5

Ярко выраженный майор с красным лицом и совершенно белыми, аккуратно подстриженными висками, выглядывающими из-под кепи, надвинутого на нос, в начищенных не по месту службы ботинках сухо кивнул в ответ на доклад о прибытии, протянул руку для рукопожатия и махнул стоящему поодаль сержанту, который взял у лейтенанта чемодан и скрылся за окружающими «взлетку» тополями. Начман8 жестом пригласил всех за деревья и сделал это вовремя, потому что «борты» подняли облако пыли до небес и пропали, растворились в нем, заставив присутствующих переглянуться и печально вздохнуть, прислушиваясь к удаляющемуся рокоту.

Знакомство лейтенанта с офицерами прошло быстро – коротко звание, должность, рукопожатие.

– Итак, товарищи офицеры, не будем терять время, – заложив руки за спину и нетерпеливо раскачиваясь, сказал майор и повернулся к начальнику штаба. – Какие у нас планы дальше? А, ну да, сейчас посмотрим территорию, проведем рекогносцировку9 на местности, а потом совещание. Работы много, но до обеда должны успеть! – успокоил он подчиненных и не вызывающим никаких сомнений в обещанном, твердым голосом добавил, рукой показывая направление. – Вперед, не отставать!

Подразделение вольготно раскинулось в довольно большом естественном оазисе на краю местного, провинциального значения городка, который с высоты птичьего полета, выглядел как зеленая заплатка на мятом желто-коричневом одеяле окружающей полупустыни. Лейтенант шел и не верил глазам своим: цветущий фруктовый сад, еловый лесок, посадка молодых кипарисов, вот только окружающие горы со снежными шапками и марево горячего воздуха подсказывали ему, что сбылась мечта «частного лица, живущего в отрыве от общественной жизни», как называли древние греки таких, как он.

Жилая зона ММГ, прикрытая кольцами оборонительных сооружений, состояла из нескольких рядов блиндажей с уже пробившимися кое-где на крышах молодыми тополями и уютно расположилась в самом сердце этого островка свежести и зелени. Внешнюю границу «точки» определяла двойная пограничная система – заборы из колючей проволоки, образующие заминированный коридор метра три шириной, и многослойная сетка из тонкой стальной проволоки, или «спотыкач», как плющ взбирающаяся на внутренние, опорные столбы системы, дополняя инженерно-защитный комплекс и создавая почти непреодолимый барьер не только для пехоты, но и для легкой гусеничной техники. Параллельно ей шла обычная грунтовая дорога с несколько разбитой колеей, по внутренней обочине которой были вырыты окопы различного профиля, от «пьяному море по колено» до «позиция для стрельбы стоя, с лошади». В ключевых местах обороны находились посты – одно или двухэтажные сооружения из снарядных ящиков, заполненных песком, с крышами из бревен, накрытых выцветшей под белым солнцем полупустыни маскировочной сетью. Одни были постоянные, другие – временные, на период осложнения обстановки – местных «танковых свадеб», общесоюзных праздников и конечно войсковых операций, которые по накалу страстей и применению стрелкового оружия находились в конце всего списка.

Как понял лейтенант, начман принял должность всего неделю назад и, как и он, жадно прислушивался к пояснениям начальника штаба, капитана от пограничной инфантерии, своими неуставными бакенбардами и отношением к словесности несколько напоминающего любимого всеми поэта несовременности.

Осмотр позиций, своих и противника, начали от не от КПП, первого и ближайшего к вертолетной площадке поста, а от следующего по порядку, действующего, на котором несли службу. Цепочка офицеров, с двумя вооруженными автоматами рядовыми в хвосте и голове колонны, не торопясь двинулась по жаркой и пыльной дороге, совершенно не располагающей к какой-либо мыслительной деятельности.

– Как ни крути, пост номер три, товарищ майор, – привычно выдал очередной «перл» капитан, вытирая рукавом «песчанки» пот со лба.

– Да, вижу, слышу…

Старший смены, сержант в каске с бантиком завязанными тесемками, быстро, скороговоркой выпалил привычный рапорт про свое дежурство, про происшествия, которых не случилось, и отступил в сторону. Начман кивнул, принимая доклад, а нетерпеливый лейтенант уже пригнулся, входя в низкий дверной проем, зашел внутрь и с любопытством осмотрелся. У пары смежных амбразур, немного в стороне от проемов, рядом с оборудованными местами для пулемета и станкового гранатомета, застыли два солдата в касках, бронежилетах и с автоматами, биноклями на груди. По стенам поста, на земляном полу, стояли снарядные ящики с боеприпасами, а на одном из них лежали и средства связи – пыльный полевой телефон и переносная УКВ-радиостанция в потертом брезентовом чехле, которые, как оказалось после быстрой проверки, работали исправно, поэтому довольно кивнув старшему поста, лейтенант побежал догонять удаляющуюся группу.

Встав в конце цепочки и особо не прислушиваясь к пояснениям начштаба, связанным с ориентирами, секторами обстрела и полосами огня, напрямую не относящимися к его служебным обязанностям, он заинтересованно крутил головой по сторонам, просто наблюдая незнакомый и чужой, но такой вроде бы и не опасный, окружающий их мир —пыльную сельскую дорогу средней полосы Союза, унылый двойной забор из колючей проволоки, неоднократно видимый ранее там же, и проросший сквозь «спотыкач» сухой, колкий кустарник, названный по вполне понятным причинам верблюжьей колючкой. А с той, по приказу свыше уже враждебной стороны виднелись разросшиеся кустарники орешника, сквозь которые совсем недалеко проглядывались белесые глинобитные заборы-дувалы низкого, одноэтажного городка с редкими башнями религиозных строений.

За полным близнецом третьего поста – пятым дорога неожиданно закончилась отвалом грунта и, к удивлению лейтенанта, самым настоящим знаком из правил дорожного движения на обычном, выкрашенном белой краской металлическом столбике. «Въезд запрещен», – наблюдая белый «кирпич» на красном поле, вспомнил он курс автоподготовки в училище. Начман недоуменно хмыкнул и, вытирая платком потную раннюю лысину, остановился, ожидая разъяснений, а капитан, довольный произведенным впечатлением, поспешил пояснить:

– Стараемся, создаем, уют, привычный стиль жизни, товарищ майор. Может, знак и не из самых оптимистичных, но суть передает правильно – дальше на технике нельзя, потому что наши предшественники здесь рощу кипарисов посадили, для внутреннего равновесия, душевного спокойствия и прогулок вечерних под луной, если было бы с кем, – притворно вздохнув и подняв глаза вверх, закончил объяснение начштаба.

Заросший травой и колючкой земляной отвал рядом со знаком надвое рассекала протоптанная неширокая тропинка, отходящая немного в сторону от системы и ведущая дальше, к шестому угловому посту. Метров через двести прогулки под солнцем и неловкого молчания, вызванного словами капитана и, конечно, впечатлением от созерцания самой настоящей «южно-курортной» кипарисовой аллеи, насыщенной своеобразным ароматом от деревьев, начман остановился и, обращаясь к «экскурсоводу», спросил, кивнув влево и вперед по направлению движения:

– А что это за насыпь там, вдалеке, за деревьями?

Остальные офицеры переглянулись, и лейтенант кожей почувствовал возникшее напряжение.

– Это наша «запретка», товарищ майор, – захлопал капитан прутиком по ботинку.

– Не понял.

– «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой!»10, – вздохнул начштаба и, вытирая пот с краснеющего лица, добавил. – Наследие колониального режима, недалеко от нас когда-то были разработки урановой руды, шахта в горах, англичане, а сюда они радиоактивный шлак свозили, и поэтому лучше близко не подходить, а то старик Гейгер опять трещать, ругаться будет.

– А в опергруппе мне ничего не сказали, – обиженно поджав губы и натягивая кепи на нос, заметил начман. – Хотя да, в штатном расписании у нас есть химик—дозиметрист, прапорщик, и теперь понятно зачем. Кстати, где он? В отпуске? Гм… Хорошо, дальше.

Капитан облегченно вздохнул, незаметно переглянулся с другими офицерами и махнул рукой рядовому боевого охранения в голове колонны.

– Вперед! Продолжаем движение.

Солдат поддернул автомат на плече, сделал пару шагов и вдруг остановился, вскинул левый кулак на уровень головы и резко опустив руку, принял положение для стрельбы с колена, передернул затвор оружия и замер, прицеливаясь. Начштаба энергичными взмахами руки и свистящим шепотом тут же положил в пыль и сухую, колкую траву молча чертыхающийся безоружный офицерский состав ММГ, а потом неожиданно сделал страшные глаза и, видимо, обращаясь к кому-то одному, вежливо, но энергично постучал себе по голове костяшками пальцев. Начман, который до этого опять вытирал пот платком, надеть головной убор не успел, и теперь, лежа прямо на тропинке, торопливо натянул его на свою, видимо, блестящую на солнце и демаскирующую всю группу лысину, а дотошный капитан подбежал к рядовому и встав сзади него на колено, тихо спросил:

– Что там, сынок, опять прорыв? И сколько их видишь?

– Пока не наблюдаю, товарищ капитан, вроде… – начал объяснять причину тревоги рядовой, но закончить фразу не успел, потому что метрах в двадцати по ходу движения ветки орешника, подлеском заполнившего посадку, тихонько раздвинулись…

Лейтенант, тогда еще курсант училища, за год до выпуска, будучи в настроении и в увольнении, ходил как-то в кинотеатр на ретро-фильм, не один, конечно, и не со всем взводом, как на первых курсах, а с девушкой, которую решил покорить простым и банальным способом – открыть ей свой глубокий внутренний мир. И запомнилось ему это, запомнилось все – кино сразу, а она после, потому что показывали довольно наивную фантастическую комедию, как всегда, производственную, но со смыслом, который дошел до него только ближе к вечеру. По молодости и соответствующему жизненному опыту он больше внимания обратил на внешнюю «шелуху» – доступную и понятную всем комедийность, не сумев увидеть скрытую, тонко показанную сексуальность отношений главных героев, которую сразу отметила его девушка, после сеанса реализовавшая с ним то, что в принципе не могло произойти в фильме11 по известным причинам. И вот теперь лейтенант, который стал старше на пару лет, но, увы, так и не повзрослел, лежал на тропинке, положив подбородок на кулаки, стоящие один на другом, и с интересом наблюдал первый в жизни, а возможно и последний, непосредственный огневой контакт с противником, но то, что он увидел, сразу вывело в его памяти имя главного героя запомнившегося фильма – худощавого и высокого искусственного интеллигента в синем костюме и с такими же глазами, из-за своего поведения и непонимания человеческой жизни так и не принятого окружающими.

«Роберт, – прошептал сухими губами лейтенант. – Я буду звать его Роберт».

С характерными фиксированными движениями, имитируя голосом звуки моторчиков механизма, из кустов, мягко и плавно дергаясь, помогая движению рублеными взмахами выпрямленных, с прижатыми большими пальцами ладоней, на тропинку выступил радостный, почему то светящийся от счастья офицер в выцветшей «песчанке», натянутом на глаза кепи и черных солнцезащитных очках – старший лейтенант, недавний попутчик из отряда.

Капитан мгновенно сбил вниз автомат дернувшегося рядового охранения, злобно сплюнул под ноги, встал во весь рост и, отряхивая колени, обратился к наливающемуся красным главному лицу проводимого в полевых условиях служебного мероприятия:

– Знакомьтесь, товарищ майор, это заместитель начальника второй заставы по боевой подготовке, прибыл сегодня из очередного отпуска, по совместительству клоун наш, штатный. А про него в опергруппе точно ничего не говорили? Забыли, наверное, или своих не сдают, бывает…

– Виноват, товарищ майор, еле вас догнал! Пришлось через рощу срезать, да и отпускное настроение еще не прошло, но я над этим буду работать, – снимая очки и цепляя их за нагрудный карман, неубедительно объяснил старлей свое опоздание и поведение, невозмутимо козырнул начману и, перешагивая еще лежащих с дергающимися плечами офицеров, занял свое место в походной колонне, пока так, приблизительно.

Сначала лейтенанту показалось, что на слепящее солнце навалилась какая-то тень и вроде бы резкий порыв ветра вскинул вверх ветки орешника, а возможно, и столбик пыли с тропинки закрутил в знакомый смерчик, но на самом деле, конечно, ничего этого не было, просто майор, который молча развернулся вслед прошедшему мимо него офицеру, пару секунд помолчал, а потом, наливаясь кровью, немного наклонился вперед, оперся руками на колени, открыл рот и… Молодой офицер постеснялся заткнуть уши, а сконфуженно отвернулся и, стараясь не слушать уже обыденные в его жизни слова и выражения с известным смыслом, пусть и озвученные в несколько преувеличенной форме, если это вообще применимо к такого рода высказываниям, терпеливо, как и все присутствующие, ждал окончания, казалось, бесконечной тирады…

Остальные посты-клоны осмотрели быстро, почти не задерживаясь: угловой шестой, пока пустующие седьмой и восьмой. Только угловой девятый и НП минометной батареи, одиннадцатый, выделялись на общем фоне, потому что располагались повыше всех остальных, на гряде невысоких холмов, склоны которых были просто усеяны красными маками, распространяющими свои тяжелые, душные, специфичные запахи, нисколько не напоминающие известный в Союзе аромат из флакона. Автопарк и «взлетка» оказались последними в списке, а на пост полевой оперативной группы внутри их «резиденции» – группы глинобитных строений, окруженных дувалом, оставшейся от местного правителя, сбежавшего за границу – заходить не стали: там разведка, это их территория, пояснил «экскурсовод», а начман, который уже успокоился и немного повеселел после своего облегчающего душу эмоционального монолога, как и обещал, пригласил всех в штабную землянку на ежедневное совещание. Начальники служб, застав и командиры подразделений быстро и толково отчитались за текущий день, прошедшую ночь и сообщили о планах на день завтрашний, а начштаба привычной скороговоркой зачитал график проверки постов и в завершение доложил о движении личного состава:

– Убыло двадцать пять рядовых, пять ефрейторов, три сержанта и два офицера, наша десантно-штурмовая. Связывался с ними, задачу выполнили, потерь нет, но не повезло соседям – два «двухсотых»12, парламентеры. Говорят, хотели без крови, но не получилось… В результате и с «духами» поступили жестко, но адекватно.

Замбой13 второй заставы побледнел и, обхватив голову руками, уставился в стол, а все остальные встали и, перебирая в руках головные уборы, отрешенно, думая каждый о своем, но все об одном и том же, с минуту скорбно помолчали. В тесной, низкой штабной землянке с одним оконцем из снарядного ящика, закрытым куском полиэтилена, сразу стало темно и мрачно, а тяжелые вздохи и тяжелые мысли только дополнили печальную для всех картину…

– Наши скоро вернутся, завтра, видимо, и минус одна замена, – разрядил обстановку капитан.

Все присутствующие задвигались, заулыбались, и тут лейтенант догадался, понял, кем он был для того офицера в вертолете – его сменщиком, долгожданной надеждой и символом возврата к уже подзабытой мирной службе.

– Прибыло два офицера, отпускник и наш новый начальник связи, кстати, лейтенант, он оставил тебе бакшиш14, будешь доволен, – продолжил начштаба.

«Как двое? А солдат в вертолете?» – связист вопросительно посмотрел на Роберта, неслышно, мягко и нервно барабанящего подушечками пальцев по столу, но старлей выдержал его недоуменный взгляд, медленно надел черные очки и еле заметно отрицательно покачал головой.

Майор наклонился к капитану и что-то тихо сказал ему, кивнув на молодого офицера.

– Да, и в графике проверок постов небольшие изменения, – напоследок уточнил начальник штаба. – Лейтенант, ты с замбоем второй и его подчиненными посмотришь, как и что, маршрут такой же, как сегодня, только ночью, в два ноль ноль, и учти, все серьезно, твое первое боевое задание… Надеюсь, не последнее…

– Отлично, совещание закончено, обед, – подвел итог начман.

Все встали, майор вышел первым, а Роберт, проходя мимо лейтенанта, благодарно кивнул ему и похлопал по плечу, тот пока не понял, за что, но события решил не торопить, задавая, видимо, не подходящие по месту и времени вопросы.