Читать книгу Мальтийские шахматы - Олег Мушинский - Страница 4

Покинув здание консульства, я немного попетлял по ближайшим улочкам, чтобы выяснить – не следят ли за мной. На месте здешней полиции я бы непременно выставил наблюдение у консульства. Однако слежки, или как у нас говорят "хвоста" не было.

Убедившись в этом, я поспешил к гостинице, рассчитывая поспеть к началу завтрака. Кстати, перекусить бы и мне не помешало, но вначале дело. Пока постояльцы завтракали, у меня было больше шансов незаметно проникнуть в номер.

С проникновением в саму гостиницу всё было еще проще. Помимо парадного входа, там был еще и черный, и он не запирался даже на ночь. Это я разведал еще когда только остановился в гостинице. Без всякой задней мысли, просто беспокойная неделька выдалась. В Константинополе в меня и стреляли, и какой-то башибузук пытался раскроить мне череп, причем подозреваю, что его подослал ко мне сам клиент, поскольку страховая премия была выше, чем стоимость пропажи; в общем, на таком фоне поневоле начинаешь машинально подмечать пути отхода.

Тем более что, как оказалось, в Варне я тоже рано расслабился. На какое-то время даже мелькнула мыслишка: а не связаны ли два дела? По идее, не должны были. То дело закрыто полностью, даже гонорар нашему агентству уже переведён, да и в Варне я застрял случайно и по своей вине. Никто меня не пытался задержать, сам не уследил за временем и прошляпил пароход. Вполне мог бы успеть. Стало быть, на прицел меня взяли уже здесь.

Из проулка выскочила черная кошка и шустро перебежала мне дорогу.

– Брысь, зараза! – рявкнул я.

Кошка посмотрела на меня с укоризной. Мол, для тебя же, дурака, стараюсь, предупреждаю об опасности, и вот она, человеческая благодарность! Нет, спасибо, конечно, хвостатая, но это же был единственный безопасный проход к гостинице. Уж при ней-то полиция точно должна была выставить пост, а по этой улочке можно было выйти прямиком к черному ходу, причем от главного входа меня бы прикрыл угол здания.

Я вздохнул, и пошел дальше. Кошка всё-таки лучше, чем пост полиции. Хвостатая интриганка лихо взлетела по деревянной стене и уставилась на меня с крыши. Небось еще и напевала бы "безумству храбрых поем мы славу", если бы умела. Кстати, в оригинале для сокола всё очень плохо закончилось.

– Ладно, хвостатая, прорвёмся как-нибудь, – сказал я кошке.

Она не ответила. Мол, я неприятности предсказала, дальше сам решай. Да я, собственно, всё уже решил, а брать ходы назад неуместно для приличного шахматиста.

Людей на улице было немного. В богатых кварталах вставали позднее, а те, кто обслуживал улицы, напротив, выходили пораньше. Около гостиницы я и вовсе никого не заметил. Хотя я особо и не высовывался, поскольку так ведь и меня могли заметить. Держась в тени, я прошмыгнул вдоль стены к черному ходу и быстро огляделся. Вроде никого. Дверь, как и раньше, была не заперта. Секунда, и я уже внутри, прижимаясь к вновь закрытой двери спиной и вслушиваясь в звуки гостиницы. Шаги, тихое поскрипывание половиц, позвякивание посуды со стороны столовой и приглушенные голоса. Ничего необычного.

На второй этаж вела широкая лестница. Я скинул куртку. Слишком уж она "бедняцкая", в глаза бросаться будет. А вот рубашка у меня вполне приличная, как и брюки – если не считать на них разводов от соли. В экономном освещении здешних коридоров это не будет сильно бросаться в глаза.

Выдохнув, я неспешно и уверенно, как и подобает только что позавтракавшему постояльцу, направился вверх по лестнице. Никто меня не остановил и на верхней площадке я привычно свернул в коридор. Там мне навстречу попалась пожилая пара. Раньше я их не видел, но, как и положено приличным людям, мы пожелали друг другу доброго утра и разошлись. Они – вниз по лестнице, а я – дальше по коридору. Мой бывший номер был недалеко.

Я деликатно постучал в дверь. Никто не ответил. Этого я и ожидал. Вряд ли номер, где произошло убийство, сдали бы в тот же день. Скорее, полиция вообще запретила бы соваться туда даже уборщице до окончания расследования. Вот будь тут наплыв клиентов, хозяин гостиницы мог бы поспорить, мотивируя упущенной выгодой, хотя и тогда с полицией спорить может выйти себе дороже, а уж коли клиент не идет косяком, как рыба на нерест, так и вовсе нет смысла портить отношения с ней.

Мне была известна добрая дюжина способов тихо вскрыть замок куда сложнее гостиничного (в нашей работе иногда бывает необходимо суметь зайти без приглашения), однако тут они не потребовались. Дверь оказалась не заперта. Вот это уже странно! Но отступать было поздно, и я бесшумно проскользнул внутрь.

В номере было чисто и тихо. У широкого окна застыла барышня. Она стояла так неподвижно, что на какой-то миг я подумал, будто бы это манекен. Барышня была примерно моего роста и очень стройная. Строгое черное платье это подчеркивало. В подобных случаях обычно говорят "ненавязчиво подчеркивало", но в конкретно данном – слово "ненавязчиво" было совершенно неподходящим. Платье, как строгая учительница, четко и точно указывало невидимой указкой куда смотреть. Черные, под цвет платья (хотя, наверное, наоборот), волосы были собраны в довольно-таки замысловатую прическу, напомнившую мне нераспустившийся бутон.

– Что вам угодно? – тихо и без всякой тревоги в голосе осведомилась барышня.

Она даже головы не повернула, продолжая глядеть за окно. Барышня говорила по-французски, но сразу чувствовалось, что язык ей не родной. Но откуда она – я, конечно, по одной фразе угадать не смог. Эх, сюда бы Гурова с его талантом!

– Простите, не ожидал здесь застать кого-нибудь, – сказал я, проходя в номер и лихорадочно соображая, что говорить дальше; идей не возникло и я решил в общих чертах придерживаться правды: – Видите ли, барышня, я сыщик и сейчас веду расследование…

– Вы расследуете убийство моего отца? – тотчас спросила она, и повернулась ко мне.

Меня аж малость передернуло от того, насколько она была лицом похожа на ту фигурку, что лежала у меня в кармане. Разве что волосы не вихрами и не рыжие, зато бледная кожа вполне сошла бы за серебро. Впрочем, с такими небесно-голубыми глазами рыжие кудри смотрелись бы, пожалуй, не слишком гармонично.

– Хм… – протянул я, приходя в себя и одновременно подбирая правильные слова. – Если убитый в этом номере немецкий инженер – ваш отец, то да. Я расследую его убийство.

– Меня зовут Мария Эльза Мейстер.

Барышня произнесла это так, будто бы это всё объясняло.

– И господин Мейстер – ваш отец? – уточнил я.

Оно и так было понятно, это я выгадывал еще немного времени "на подумать".

– Я же сказала!

Ну, прямо Мария этого всё-таки не сказала, хотя как сыщик я, конечно, должен был бы и сам догадаться. Если бы изначально знал, как зовут убитого.

– Извините, – чуть мягче произнесла она. – У меня сложилось впечатление, что полиция не собирается… – барышня сделала паузу, то ли подбирая, то ли вспоминая нужное слово, и продолжила: – Не собирается усердствовать в поисках убийцы. Инспектор вчера отказался говорить со мной.

Да, когда виновный уже назначен, опрос свидетелей нередко идет со скрипом.

– Я частый сыщик.

– Ах, вот оно что, – Мария кивнула и, секунду подумав, полуутвердительно произнесла: – Вы тот русский сыщик, которого обвиняют в убийстве.

Соображает, зараза! Это мне, пожалуй, некстати.

– Но я никого не убивал, – сказал я. – В остальном да, верно. Я – русский сыщик. Моравский, Феликс Викторович, к вашим услугам.

– Понимаю ваш интерес в деле, господин сыщик.

По ее лицу было видно, что она тоже соображает на ходу.

– У меня есть свой интерес, – сказала Мария. – Я хочу найти настоящего убийцу моего отца. Мне не нужен стрелочник. Вы мне поможете. Я вас нанимаю.

Последняя фраза была сказана тоном, не терпящим возражений. Мой скудный бюджет тотчас проголосовал "за!" Даже если я завтра же раскрою дело, того, что мне презентовал секретарь посольства, едва ли хватит на пешее путешествие до Петербурга, не опускаясь до сбора подаяния.

– Хорошо, – ответил я. – Давайте попробуем. Для начала у меня к вам будет несколько вопросов. И, кстати, если вам удобнее говорить по-немецки, то я на нем говорю свободно.

– Отлично!

На немецком это прозвучало как "Толл!", причем с таким жестким "т", словно бы Мария припечатала им наш договор.

– Но я не так много знаю, – продолжила она. – Отец собирался строить железную дорогу. У него были с собой деньги. Еще он написал, что здесь происходит что-то странное.

– Что именно?

– Этого в письме не было, – Мария покачала головой. – А потом он пропал. Я примчалась сюда, и узнала, что он мертв.

– Сочувствую вашему горю, госпожа Мейстер.

Мария коротко кивнула. Я прошелся по номеру, разглядывая обстановку. Нигде не было ни следов борьбы, ни пятен крови. Всё так, как я помнил. Мария взглянула на часы. Они у нее висели на груди, в серебряном кулончике. Цепочка тоже была серебряной, но я бы не сказал, что весь комплект стоил дорого.

– А много денег у него с собой было? – спросил я.

– Двадцать тысяч марок, – тотчас уверенно ответила Мария.

Я мысленно прикинул курс. Получалось порядка десяти тысяч рублей. Да, людей, случалось, убивали и за меньшее. За много меньшее. Теперь понятно, о каких суммах говорил шкипер. Но тогда, получается, что инженера убили буквально сразу после моего выезда из гостиницы. Что ж, вот и вырисовывается время преступления. Должно быть, шкипер как-то узнал про убийство и решил, что деньги забрал я. Из гостиницы я сразу поехал на извозчике в порт, там прошел на борт и мы почти сразу отчалили. Да уж, дурные новости разносятся очень быстро.

– У него с собой была пачка купюр, – уже менее уверенно добавила Мария. – Перевязанных вот такой розовой лентой, – произнося это, она показала мне два сомкнутых пальца, демонстрируя ширину ленты. – Если это, конечно, важно.

– Очень важно, – тотчас заверил я ее. – Это же особая примета. Деньги-то им не подписаны.

Это я вспомнил слова секретаря посольства.

– Почему не подписаны? – слегка удивленно переспросила Мария. – Подписаны. Под лентой у отца всегда была бумажка с точной суммой. На одной стороне он писал сколько всего было в пачке, а с другой – расходы и остаток. Ну, он же платил рабочим.

Я с пониманием кивнул. Хвала немецкой педантичности! Столько примет разом. Не часто мне выпадало подобное везение. Вот и верь после этого черным кошкам.

Кстати, о приметах.

– Скажите, а как выглядел сам покойный… В смысле, ваш отец, когда был жив.

На подоконнике стояла сумочка. Тоже черная. Мария вынула из нее фотографию, и протянула мне. С фотографии на меня строго смотрел высокий блондин в светлом костюме. В чертах его лица мне почудилось нечто знакомое, но что именно – я так и не сообразил. Могу только сказать, что в отеле я его раньше не видел. Впрочем, я также не могу сказать, чтобы я перезнакомился со всеми соседями.

Я перевернул фотографию. На обороте значилось: "Густав Мейстер, 1914 год, Австрия, Вена". Я вернул фотографию Марии, и та вновь спрятала ее в сумочку, попутно снова взглянув на часы.

– Вы куда-то торопитесь? – спросил я.

– Что?… О, нет! Просто это не мой номер. Я дала денег коридорному, чтобы увидеть место гибели отца, – барышня покачала головой. – Сама не знаю, зачем пришла. Думала, может увижу, так пойму – за что его так.