Читать книгу Подчинение и покорность - Олег Ока - Страница 4

Он чистил зубы, когда услышал тяжёлые шаги и звук шипения газа на кухне. Сполоснул лицо, вышел из ванной:

– Доброе утро, дядя Миша, как дела?

– И тебе всего хорошего, Женя, садись чай пить.

– Вы-же знаете, я чай редко употребляю, обычно кофе.

Дядя Миша, сосед по коммуналке, большой рыхлый вдовец, давно на пенсии, с Евгением поддерживал добрые отношения, но к себе не приглашал, и днём его редко можно было увидеть, за завтраком или во время готовки.

– Ну, и присаживайся. Где вчера был?

– В Эрмитаж заглянул, душой отдохнул.

– Да, молодёжь сейчас редко о душе, больше о теле…

– Вас ночью ничего не беспокоило?

– А что, должно? Соседи у нас, слава Богу, люди спокойные, солидные.

– Какой-то звук не давал спать. Что-то тихое, монотонное, но отвлекало. Похоже на журчание воды, или морской прибой…

– Я на такие вещи внимания не обращаю, но сантехника у нас в порядке, без протечек, и с потолков не капает. Может быть, обычная коммунальная проверка перед отопительным сезоном, это каждый год устраивают, трубы по разному реагируют, бывает и громко.

– Всё может быть, – усомнился Евгений, – у нас всё может…

Но вопрос с ночными звуками ещё не давал покоя некоторое время, потом он стал думать о новом знакомстве, представлял фигуру Виктории, её странное, угловатое лицо с почти круглыми глазами, густые брови, маленький рот с большими пухлыми губами. Она совсем не была похожа на уроженку Черного моря, в ней больше чувствовалось скандинавское начало. И было в ней ещё нечто странное, что поразило его, но впечатление сразу стёрлось, ушло, осталось только ощущение, будто что-то промелькнуло у границы поля зрения. Да! Он вспомнил неожиданно, они вышли из сени каштана, с её лица сбежала маска тени, скрывающая эмоции, она прищурилась, потом улыбнулась, и ему показалось, что её глаза разного цвета. В этом нет странного, мы часто видим это явление в потоках разноцветного искусственного городского освещения, но Виктория отвернула голову от слепящего солнца, он увидел внимательный взгляд глаз, один искрился серым, другой кошачий, розовый… Потом она надела противосолнечные зеркальные очки, он зажмурился, что-то сказал, об аномалиях в климате, она заговорила об эффектах мазков краски на полотнах импрессионистов, и впечатление ушло, забылось. Оно вдруг вспомнилось только сейчас, когда он включил телевизор и увидел солнечный блик в глазах ведущей очередного ток-шоу, снятого где-то на берегах лазурных тропических морей. Телевидение, как и у любого нормального человека, вызывало у него отвращение. Бессмысленность, безумность и продажность, каждодневные вчерашние истины, сегодня отрицаемые в угоду рекламодателю, что обусловливалось законами прибыли. Короче говоря, муть тоскливая. Он выключил клоунов, подумал о планах, но их не было, полное отсутствие желаний и помыслов. Накинув куртку, Евгений вышёл на променад. Уже идя по продуваемому со стороны залива, залитому солнцем проспекту, он решил зайти на Сытный рынок, присмотреть что-нибудь к ужину. Просто от нечего делать.

***

Началом всего были ДУХ (греч. Аэр, воздух мрачный и подобный северному ветру, или даже само дуновение мрачного воздуха; егип. Амон) и мутная мрачная БЕСКОНЕЧНОСТЬ (греч. Хаос или Апейрон, беспредельное пространство; егип. Ха-ух/Хух). Они были безграничны и в продолжение многих веков не имели конца.

Дух не знал своего создания. Когда Дух полюбил свои собственные начала и произошло смешение, это соединение получило название Желания (греч. Потос).

Таково начало устроения всего сущего.

***

Перед рынком он зашёл в пивной бар "Пушкарь", рабочий день начался уже давно, знакомых не было видно, вообще народу было немного, и это его обрадовало, не хотелось завязывать пустой, никчёмный разговор. Он пил густое, свежее пиво, иногда разгрызал варёную креветку, мысли текли, не отвлекая, опять вспомнилось лицо девушки, воспоминание уже стало почти навязчивым, но думать было не о чем, и это стало раздражать, как обложка книги, лежащей на столике месяц, и всё недосуг её прочитать, а там может быть что-то важное, необходимое, без чего нельзя.

– Чертовщина какая, что случилось? Будто приворожила, но ничего не было, никаких знаков, намёков, даже интонаций. Ведь параноиком стать можно!

Он отодвинул пустую кружку, зашёл в туалет и отправился дальше. Он не обращал внимания на рыночную сутолоку, безразлично смотрел на витрины, прилавки, не видя товара, потом случайно остановился перед прилавком сувениров, тоже без желания купить что-то, просто внимание привлёк блеск и праздничное настроение безделушек. Там были коробочки, зажигалки, куклы и подсвечники, что обычно покупают в подарок другу, коллеге, но не домой не в подарок близкому человеку, бесполезные вещицы, валяющиеся на полках за стеклом. Он наклонился к выставленному товару, и намётанный взгляд продавца сразу отметил вещь, которую он рассматривал. Просто искривлённый кинжальчик, под пиратский нож, или турецкий ятаган, тоже штука нелепая бесполезная, но странно притягивающая взгляд, может быть, рукояткой из рога, может быть аккуратным лезвием, он не знал.

– Дорогой, возьми, всегда пригодится! В электричке, на природе, на пикнике, колбаску порезать, овощи, он в чехле, хорошая сталь, не ржавеет, сама затачивается! И совсем дёшево за такую вещь!

– Не ржавеет нержавейка, или титан, это металл мягкий, быстро тупится, – не думая, машинально ответил Евгений, нащупывая в кармане деньги.

– Правильно говоришь, сразу специалиста видно, соображаешь в оружии! Бери, не пожалеешь, посмотри, эксклюзивная вещь! А чехол, чистая кожа, ручная работа! Если в подарок, друг спасибо скажет!

– Сколько?

Он услышал цену и хотел отойти, потому что явно дорого, но деньги уже были вынуты, он махнул рукой:

– Ладно, давай, мироед! – подал купюру и настырно подождал сдачу, знаем мы этих торгашей!

Продавец, скрипя сердцем, протянул купюры и потерял интерес к клиенту.

– Осёл! – обругал себя Евгений и снова рассмотрел покупку. Будет теперь валяться в кухонном столе! Но всё-таки блеск лезвия успокаивал, игрушка радовала. Ладно, пусть будет. Он представил, как будет резать этим лезвием солёную селёдку, которую любил, и в самом деле решил купить и рыбы. А к ней и пива.

Потом он снова зашёл в туалет, выпитое пиво требовало. В тени навеса пустого ряда он остановился покурить, и вдруг небо потемнело, всё стало неопределённым и невидимым, это называют «в глазах потемнело», но ничего у него не темнело, просто свет исчез, он ещё пытался что-то разглядеть, куда-то шёл, ожидая нащупать стену, или прилавок. И снова стало светло, свет обжёг глаза, некоторое время текли слёзы, вызывая резь, он ухватился рукой за какой-то столб, стал дышать открытым ртом, постепенно приходя в себя.

– Пиво испорченное? Ничего не понимаю, не до такой-же степени!

Он всё-же зашёл в павильон, в рыбный отдел, выбрал пару жирных селёдок и отправился обратно. В бар заходить он уже не рискнул, купил в магазине рядом с парадной пару бутылок «Жигулёвского» и, совершенно разбитый, проник в комнату. Уселся в кресло, опустив голову, потом нерешительно закурил, хуже от этого не стало, и Евгений ободрился, видимо, отравления всё-же не было. Но купленная рыба требовала действий, потушив сигарету, он прошёл на кухню, достал пластмассовую доску для рыбы, выложил селёдку и решил опробовать нож. Вытерев руки, он вынул его из кармана куртки, и нехорошее предчувствие сжало сердце; что-то в ноже ему не понравилось.

Медленно вытащив лезвие из чехла, он положил нож на стол и с недоумением и непонятным страхом рассматривал мокрое, тёмно-красное, что покрывало металл. Больше всего это было похоже на размазанную кровь.