Читать книгу Отсчет времени обратный - Олег Павлов - Страница 4

Ну что сказать. Шок, непонимание от такого горя и какое-то смутное, горькое понимание, что у Господа Там все, наверное… так, как нам не понять никогда.

Ушел Олег Павлов, русский писатель.

На похоронах Олега от нашей литературы было лишь несколько человек, но много пришло молодых красивых людей – его студентов. Олега любили. На лекциях в Литинституте он завораживал своей харизмой, послушать его приходили друзья студентов из других вузов. Он учил не просто «как писать», а впитывать и всю мировую культуру: фильмы, режиссеров, художников, музыку. В середине 90-х половина семинара в Лите тех лет начали печататься в «Новом мире», «Октябре», «Знамени» благодаря Олегу, который ходил в редакции журналов с рукописями не известных никому авторов, пробивал их, отстаивал. Андрей Геласимов вспоминает, как Олег выудил из самотека в «Октябре» его рассказ «Нежный возраст» и его опубликовали. А когда он пришел к Павлову домой, Олег показал ему стопку рукописей в метр высотой от пола. И он все это читал, чтобы найти что-то стоящее…

Он был трудяга. Относился к писательству как к труду крестьянина, которому надо, как он говорил, «вспахать поле или несколько полей, чтобы потом взошло что-то настоящее…» Писал ночами. Те из друзей, кто приходили к нему, знали, что выйдет он из спальни только в два или в три дня с землистым, бледным, но счастливым лицом. Начал печататься в двадцать лет. Первый же роман сразу вошел в короткий список «Букера». Много лет работал охранником в больнице, где никто не знал, что он писатель. Литературная наша тусовка его сначала с восторгом признавала, а потом, в последние лет пять, отвергла. Ему говорили: милый, ты должен быть, как все мы – когда надо, одобрямсом послужи, а когда нужно, осуждамсом. Помню, мы сидели и пили на кухне Олега в его квартире после всех этих украинских и крымских событий и Олег говорил, что от него все время ждут, даже требуют или радостно кричать за «Крымнаш», или злобно выступать против. А он мне – единственный из современных известных русских писателей – говорил, что лучше русскому писателю в такой вот грязной ситуации вообще молчать, от боли, – так честнее, так по совести будет, чем вякать злобными лозунгами в этой гражданской бойне в умах, сердцах и на полях, когда убивают наших братьев и с той, и с другой стороны. В войне близких народов или одного народа не бывает предателей и героев – только человечность в чести у любого самого мужественного воина на любой из сторон. «Не нужно быть героем, достаточно не сделать за всю жизнь ни одной подлости…» – это слова из его романа «Асистолия».

Олег был самим собой и в прозе – его литература вообще ни на что не похожа. Когда читаешь, сначала может не понравиться, тяжело, страшно, неприятно, а потом уносит, завихряет, как в закручивающуюся спираль галактики. Это и сказ, и притча, и жесточайшая реальность – все вместе, сразу. «Казенная сказка», «Конец века», «Степная книга», «Карагандинские девятины». Великие вещи. Космичные. Да, в его книгах был именно космос и какая-то нутряная тоска по настоящему, безо всякой политики. Он был подлинный русский писатель – не в пример орущим псевдопатриотам или тем, кто охаивал и ненавидел все русское. Когда его выкинули из милой литературной нашей тусовки (ну, мол, а что такого, сам же, типа, не захотел?) – и называли так себе писателем, не в пример новым медийным завсегдатаям премий и писательских командировок и съездов, – он, Олег, единственный из современных русских писателей, уже будучи лауреатом Букера и Солженицынской премии, вдруг получил в 2017 году престижнейшую международную литературную премию «Angelus», ту самую, которую называют ступенькой на пути к Нобелю. На церемонии вручения «Angelus» трилогию Олега «Повести последних дней» назвали «продолжением великой русской прозы». После этого те, кто кривился от одного упоминания Павлова, вдруг хмыкнули: а, ну да, вообще он ничего. Да какое там «ничего». Это по настоящему, по гамбургскому счету, вот что. Нашлись, конечно, тут же подлые голосишки: мол, премия эта для русофобов и т. д. Да вы поищите, мелкие души, более русского, чем Павлов! Хватит уже мыслить только лишь величием или унижением нашей многострадальной родины. Кроме России есть еще огромный остальной мир, целый земной шар. А писатель – если он настоящий – всегда выходит за рамки своей национальности, своей страны. Как Достоевский выходил, как Толстой, как Маркес, как Хемингуэй, как Фолкнер. Вот и Олег был такой. А теперь его нет. Да нет… есть он, есть. Вечность есть, существует, и ты, друг мой, там сейчас. Ты попал внутрь самой великой и таинственной книги и читаешь сейчас ее; книги, которую нам тоже в свой срок предстоит прочесть и встретиться с ее Автором. А там… ну посмотрим, Олежка. Покоя и радости тебе в доме Небесном, друг. Не забудем.