Читать книгу Не потерять себя - Олег Попенков - Страница 4

– Толик, иди ужинать! – позвала с кухни мама, Людмила Егоровна. – Ты всё собрал на завтра?

Анатолий послушно поднялся с кушетки и зашарил ногами в поисках своих тапочек.

– Иду! – крикнул он в ответ и направился в кухню.

Вот уже два года, как они с мамой жили вдвоём. Сестрёнка вышла замуж за вчерашнего студента-физика из их университета и уехала в Саратов по распределению мужа. Теперь они виделись редко. Впрочем, и с мамой – нечасто. Людмила Егоровна работала проводником на поездах дальнего следования и когда уезжала на Дальний Восток, то это всегда дней на десять-двенадцать, не меньше.

Анатолий и сам «жил километрами», как пелось в известной бардовской песне. Дома его застать было трудно. При любой возможности собирал рюкзак – и с друзьями в поход. Или, оставаясь в душе всецело преданным спорту, уезжал на какие-нибудь спортивные сборы и там горячо болел за «своих».

В шестидесятом он, сдав кандидатский минимум, поступил в аспирантуру Воронежского государственного университета, прикрепившись к кафедре истории.

Когда он пришёл сдавать минимум по иностранному языку в офицерской гимнастёрке с отрезанными рукавами, с орденом Красной Звезды на груди, которым его наградили за Венгрию, отвыкшие было от орденоносцев за последние годы преподаватели вуза молча встали, приветствуя парня.

Анатолий не давал себе поблажек, учился честно, забывая про еду и сон, и через три с половиной года стал кандидатом исторических наук.

По ходатайству декана перед ректором университета его оставили при кафедре, а ещё он с удовольствием принял предложение возглавить летний университетский лагерь на общественных началах. Туда он и собирался весь сегодняшний день.

Студенческий лагерь, представлявший собой ряд дощатых летних домиков на бетонных столбах и до десятка шестиместных палаток армейского образца, располагался в живописнейшем месте под Воронежем, на опушке многовекового соснового бора на берегу чистейшей лесной реки. Жизнь в лагере била ключом: днём молодёжь организовывала соревнования по плаванию, волейболу или баскетболу. Многие ребята занимались в спортивных секциях и выступали не только на университетских, но и городских состязаниях.

Вечерами же молодёжь танцевала на небольшом заасфальтированном пятачке под музыку, доносившуюся из радиорубки. И тогда происходило невероятное: девчонки, проводившие весь день в скромной рабочей одежде, кедах и косынках, появлялись в припасённых для этого случая платьях и на шпильках. А на головах у них были искусно накрученные «вавилоны» – так в 60-х называли входящие вновь сегодня в моду высокие причёски. Это казалось чудом, и Анатолий, забиваясь подальше от танцующих пар, любовался прекрасным зрелищем, которое его ослепляло.

Танцы, как правило, оканчивались кострами и пением под гитару: 60-е были наполнены светлой музыкой, костровой лирикой и романтизмом выздоравливавшей от страшной войны страны.

Анатолий любил общество студентов – ведь он и сам ещё был совсем молод! Жалел только, что не суждено уже ему выучиться играть на гитаре, которую он очень любил, и все песни бардов-шестидесятников знал наизусть и пел вместе со студентами у пылающего костра. Ребята уважали Анатолия, считали своим и никогда не расспрашивали о том, при каких обстоятельствах он потерял обе руки. Существовало некое табу на эту тему, и молодёжь его придерживалась.

Заезд в лагерь на поток (месяц) состоял обычно из 150-200 человек. Это были парни и девушки – студенты старших курсов университета. Исключение составлял лишь биологический факультет, студенты которого, окончив аудиторную подготовку на первом курсе, выезжали на Веневитинский кордон (так называлось место, где находился лагерь) на практику. И по её завершении, конечно же, оставались здесь на всё лето.

Их группа, всегда небольшая, состоявшая в основном из девушек (на биологическом факультете хронически ощущался дефицит парней), выезжала на Веневитино всякий раз под праздник 1 Мая. Анатолий, руководивший летним университетским лагерем вот уже третий год, как раз и должен был организовать их встречу и размещение. Именно об этом они и говорили с мамой.

«Биолухи» – так на студенческом сленге называли мальчиков с биофака – и биологини (девушки) целый месяц практики бродили по лесу с сачком в руках, собирали гербарий, «мучили» лягушек, записывали голоса птиц, а также выполняли лабораторные работы в единственном, видавшем виды учебном бараке, похожем на сельмаг.

Биологи всегда первыми открывали сезон, живя на кордоне почти месяц до основного заезда студентов в конце мая каждого года. За несколько дней до их приезда Анатолий выезжал на Веневитино, чтобы лично руководить техническим персоналом по выполнению работ, связанных с их приёмом.

Свой пляжный сезон Анатолий всегда открывал 1 мая. В это время было по-летнему тепло. А вот вода в реке успевала прогреваться лишь градусов до пятнадцати-шестнадцати. Однако парня это обстоятельство не останавливало. Более того, искупаться весной – это была его некая личная традиция. Он первым должен был совершить речной заплыв и тем самым как бы открыть летний купальный сезон для всего лагеря. На праздник Победы купались уже многие, почти все.

С берега за его заплывом наблюдали восхищённые биологини и редкие «биолухи», покорно сидевшие рядом. Вода обжигала лишь в самом начале, а затем начинала греть, обдавая всё тело щедрым жаром. Несмотря на отсутствие рук, молодой человек уверенно держался на воде – сказывались жизнь у реки и прежняя спортивная подготовка.

Анатолий не спеша двигался по тихой воде, любуясь пейзажами живописных берегов. Отсюда до ближайшего хутора, носившего странное название Моклок, где на всю округу имелся единственный продуктовый магазин, было километров пять. А до города, по железной дороге – все пятнадцать. На противоположном берегу реки «цивилизация» отсутствовала и вовсе: на многие десятки километров тянулся сосновый бор и не было ни одной деревеньки. В этих глухих местах водилось зверьё: кабаны, лоси и волки, так сильно расплодившиеся за последние годы, что их отстрел объявлялся чуть ли не каждый охотничий сезон.

Однажды ранним утром в самом начале лета, купаясь в реке, Анатолий приблизился к противоположному берегу у песчаной отмели, поросшей густым ракитником. На отмели, чуть войдя в воду, стояла самка волка и пила из реки. Поодаль от неё на травянистом склоне отдыхал крупный самец.

Серые изумлённо повернули свои морды в сторону нарушившего их уединение человека. Анатолий же, с ходу оценив ситуацию, поспешно ретировался, проплыв метров десять под водой. Он знал, конечно, что летом волки не опасны для человека. Но всё же.

Группа студентов-биологов приехала вовремя. Их, как и в прошлом году, сопровождали куратор практики, педагог факультета Лена Баландина и лаборант Соня Белодед.

В прошлом году Соню познакомили с выпускником университета, ныне аспирантом физтеха Володей Краснодедом. И теперь её по-настоящему занимал только один вопрос: оставаться Белодедом или поменять фамилию на Краснодеда, выйдя замуж за Володю. В «страданиях» девицы-красавицы принимало участие по меньшей мере полфакультета, если брать во внимание тот факт, что он (факультет) представлял собой почти полностью девичье царство.

Соня была девушкой лёгкой, веснушчатой и простодушной. Вылетев из автобуса в суперкоротком цветастом сарафане на лямочках она стремительно подскочила к Анатолию и, буркнув «привет!», чмокнула его в щёку. В следующий момент она уже распоряжалась у автобуса, из которого вышла молодая стройная женщина в сером свитере и юбке. В руках она держала дорожную сумку. Её густые тёмные волосы колыхнулись на свежем речном ветерке. Светило солнце, пели лесные птицы, изумрудно горела поляна, и у Анатолия вдруг защемило сердце. Ему показалось, что с ним это уже было, случалось в его жизни! Он оторопело оглянулся вокруг, не в силах осознать, что взглядом ищет белого коня…

Прищурившись на ярком солнце, Лена (а это была она) левой свободной рукой отбросила за голову пышную копну каштановых волос. В следующий момент, увидев Анатолия, оцепенело стоявшего в нескольких метрах от разгружавшейся группы, она весело улыбнулась и кивнула, здороваясь.

Анатолий готов был провалиться сквозь землю, но был не в силах сдвинуться с места.

Они не виделись целый год, с прошлого лета. Ему показалось, что Лена стала ещё прекраснее. Он избегал встреч с нею в университете, оставаясь всегда на расстоянии, хотя давно мечтал о ней и знал все маршруты её перемещений. Она была молодой и желанной, многие мужчины искали встречи с ней. А что мог дать ей он, безрукий калека?! Так думал Анатолий, мучительно стараясь заняться делом.

А забот на самом деле было достаточно. Учитывая «контингент лиц», как выражался комендант лагеря и его помощник Костя Гузенко, биологинь нужно было расселить в домики, то есть в самые лучшие по лагерным меркам условия, выдать постельные принадлежности и накормить горячей пищей в начавшей только вчера свою работу столовой.

После ужина, по однажды заведённой студентами традиции, на специально отведённом месте посреди лагеря запылал костёр. Жизнь в лагере только начиналась. Вокруг было ещё диковато и пусто. Но первый костёр – это символ, начало беззаботного студенческого лета. Потом будет много костров и много песен. И весь лес наполнится молодыми голосами и звуками гитар. Но это потом, а пока двадцать человек сидели молча у огня и заворожённо наблюдали за тем, как он пожирает древесину. Головешки переливались, меняя цвета от ярко-красного до бурого. То вспыхивали, то замирали.

– На две вещи можно глядеть вечно, – многозначительно изрёк сидевший рядом с Анатолием Костя, – на то, как горит огонь и как работают другие люди!

– Представьте, что тысячи лет назад вот так же, как мы, у костра в звериных шкурах сидели древние человеки и глядели на огонь! – мечтательно поддержала Костю словоохотливая Соня, выковыривая из огня прутиком чёрные угольки печёной картошки.

Анатолий промолчал. Говорить не хотелось.

«Жаль, что никто не принёс гитару!» – подумал он. Анатолий любил слушать, как играет и поёт Лена. Она знала много песен Городницкого, Визбора и, конечно, Окуджавы. Парень украдкой покосился на молодую женщину, сидевшую в глубокой задумчивости, подобрав ноги и глядя в огонь.

Было ветрено. Качались верхушки сосен, поскрипывая стволами. В чёрном небе горели звёзды, и в двух метрах от огня не было видно ни зги. От речки тянуло прохладой, а в чистый тугой воздух столбом поднимался дым от костра. Всё вокруг дышало покоем и волшебством.

– А давайте сочинять сказку! – неожиданно, нарушив звенящую тишину, предложила Соня. – Про единорога! Я тут недавно прочитала об этом удивительно красивом животном – белом коне с одним-единственным рогом во лбу. Его нельзя поймать или приручить. Он – символ целомудрия и чистоты. И только юная девушка может…

– Дай закурить! – обратился к Косте Гузенко Анатолий.

– Но ведь ты же бросил! – удивился тот.

– Дай, не жмись! – жёстко, почти приказал парень.

Он стоял у воды и жадно, давясь папиросой, курил. Едкий дым застил глаза. Парила и река, словно стараясь поддержать парня в трудную для него минуту.

– Почему ты ушёл? Что с тобой? – раздался за спиной у молодого человека тревожный голос, и кто-то легко коснулся его плеча. Анатолий обернулся. Это была Лена.

– Да так, ничего. Просто однажды я уже сочинял эту сказку.

– Я так и подумала. А почему мы не видимся в университете, а встречаемся только здесь?

Анатолий молча пожал плечами.

– А знаешь, что означает твоя фамилия?

– Что же?

– Филимон – по-гречески «любимый»!

Москва, апрель 2010 г.