Читать книгу Боги и лишние. неГероический эпос - Олег Радзинский - Страница 10

Викторина – легкий жанр для съемки: в студии выстраиваются красивые декорации. Вся аппаратура – свет, рельсы для камер, пульты – уже стоит. Если, как у нас, викторина с элементами СУРВАЙВОР, подбираем объекты для натуры – гоночные треки для автогонок, полоса препятствий. Мудрить здесь ни к чему: все как обычно. Кроме участников.

С рекламой для викторины КТО ХОЧЕТ БИТЬ МИЛЛИОНЕРОВ все тоже было ясно: стандартный набор – магазины спорттоваров для брендовой спортодежды, большие хозяйственные, как “Леруа Мерлен”, для конкурса на практические задания – разобраться в наборе инструментов, починить проводку и т. д., автодилеры для гонок на машинах и их починки под руководством механиков в комбинезонах с дилерским лого. Придумывать здесь было нечего; мы и не придумывали.

Проблема была со вторым реалити-шоу. Мы думали, как засунуть туда скрытую (и не очень) рекламу: первая идея, конечно, бренды одежды, которую покупают жены олигархов. Затем – машины олигархов. Одежда детей олигархов. Спонсорские деньги от магазинов, где закупаются семьи олигархов. Концентрировались на олигархах: в жизни работяг рекламировать было особо нечего.

Была проблема: мы не знали, ни что олигархи носят, ни на чем ездят, ни во что одевают детей, поскольку нас не допускали на съемочные объекты – в их дома. Что было неверно и непрофессионально.

– Морис, друг дорогой, – убаюкивал нас Каверин по громкой связи, – Алан, вы тоже – что тоже? – Не нужна нам никакая реклама. И спонсорство не нужно. Сами обойдемся.

– Сеня, ты или не соображаешь, или не хочешь соображать! – злился Морис. – Я в телевидении тридцать лет скоро: ни один канал не возьмет шоу без внятной рекламы. Они же должны деньги зарабатывать.

– Рейтинги будут сумасшедшие, – возражал Каверин. – Драться будут, кому это шоу достанется.

– Сеня, ты что – правда не понимаешь, как ящик работает? Рейтинги нужны только для одного: назначить цену на рекламу! На хуй они нужны сами по себе?!

И так по кругу.

Пока однажды утром Каверин не приехал к нам в офис и, войдя в кабинет Мориса, с порога, не сев и не поздоровавшись, сказал неожиданно жестко и окончательно:

– Морис. Слушай. Внимательно. Никакой рекламы. В нашем шоу. Не будет.

Мы и не знали, что он умеет говорить так… доходчиво.

Морис молчал, глядя в точку, где потолок встречается со стеной. Каверин повернулся и тоже посмотрел в эту точку, словно оттуда могло – само по себе – возникнуть возражение. Не возникло.

– Семен… – Нужно было заполнить затянувшуюся паузу. – Скажите, пожалуйста, как нам уговорить каналы взять передачу без рекламы. – Я улыбался, чтобы показать: это просьба о помощи, а не конфронтация.

– Уговаривать никого не нужно, – так же окончательно сказал Каверин. – Сами прибегут.

И вышел, не попрощавшись.

Второй проблемой стал выбор павильона: Каверин неожиданно объявил, что нам покажут павильон для съемок, в котором будут построены квартиры работяг. Мы удивились: думали, что, как обычно, арендуем павильоны на Мосфильме. А натуру доснимем на объектах.

– Нет, нельзя, – пояснил Каверин: – Есть риск, что информация просочится. Павильон же – это, по сути, огромная пустая площадка. Такая у нас имеется.

У нас. Важно, как он это подает, я – один из них. Из тех, у кого имеются свои павильоны.

– Сеня, а свет, а камеры, а подключки? – возмутился Морис. – Это же не просто пол и стены. У нас же спецификации. Настоящий павильон оснащен съемочным оборудованием.

– Понимаю, понимаю, Морис, друг дорогой, – согласился Каверин. – Перечисли, пожалуйста.

Он достал большой черный телефон, открыл ЗАМЕТКИ и приготовился записывать.

Мы посмотрели на Катю Тоцкую. Катя затянулась, выпустила дым. Каверин поморщился.

– Так, – сказала Катя: – Общая площадь – не меньше шестисот квадратных метров. Потом три гримерки по четыре поста каждая, зона для продакшена не меньше трехсот метров…

– Зачем гримерки? – не понял Каверин. – У нас же реалити-шоу.

– Это у зрителя реалити-шоу, а мне снимать.

– Декораторская, – подсказал Морис. – Зона для отдыха участников.

– Режиссерские пульты не забудьте, – вставил я. Хотелось показать свой профессионализм.

– Не забудем, – пообещала Катя. – Но главное – камеры. Семен Михайлович, мы же должны будем все это пространство нашпиговать камерами и вывести изображение и звук на экраны, перед которыми сидят логгеры.

– Логгеры? – переспросил Каверин.

Он посмотрел на Мориса в поисках объяснения.

– Логгеры, – подтвердил Морис. – Логгеры отсматривают каждый кадр снятого материала и ставят на них теги: 17 апреля, 19.00, квартира Кавериных, спальня: Семен Михайлович ссорится с женой. Грубые слова. Жена плачет.

– Я не ссорюсь, – зачем-то сказал Каверин. Было понятно, что ссорится. – С чего ей плакать?

– Ссорится с женой, которая узнает, что он ебет всех подряд, – с удовольствием добавил Морис. – Конец тега.

– И потом по этим тегам режиссер вместе с продюсером собирают шоу, – закончила Катя. – Рассказывают историю.

– Видишь, – со снисходительностью взрослого, объяснившего ребенку его ошибку, закончил Морис. – Не просто. – Он покачал головой: – А ты говоришь – огромная пустая площадка. Нет, – сказал Морис убежденно: – Не просто.

– Не просто, – согласился Каверин. – Катя, пришлите, пожалуйста, моим девочкам список необходимого оборудования и количество камер на каждую комнату. – Каверин поднялся, посмотрел на часы. – Нам нужен месяц, чтобы все установить и оборудовать. Мебель отберем позже.

– Месяц? – засмеялся Морис. – Да у вас месяц уйдет, только чтобы все это заказать. – Он покачал головой, развеивая плывущий в сторону приоткрытого по случаю теплой погоды дым. – Месяц?!

В Москве светило солнце, обещая скорую весну. На крышах уже чуть подтаивало, и на тротуарах под карнизами высоких домов стояли ограждения: “Не ходить. Сосульки”.

Я не ходил.

– Месяц, – подтвердил Каверин. – Через месяц все будет готово. – Все будет, – повторил он, заверяя то ли нас, то ли себя. – А чего не будет, довезем.

Когда он ушел, мы долго сидели и молчали. Морис курил.

– Он парень неплохой, – сказал Морис. – В общем. Изменился, конечно, после смерти ребенка. Дочка, кажется.

– Дочка умерла? – переспросил я.

– Кажется, – Морис потушил сигарету. – Точно не помню. Это ж было уже лет двадцать назад. Или больше.

Я кивнул.