Читать книгу Смотритель - Олег Северюхин - Страница 13

Я сидел у догорающего костра и думал. Естественно, я думал не о том, что сейчас толпа возмущённых читателей набросится на меня с упрёками о том, что рядом лежит мёртвый человек, а я вот сижу у костра и думаю.

Да, сижу и думаю. Человек мыслящий должен думать. Думать о том, что мне нужно делать. Первое. Тело старика трогать нельзя. Пусть приедут специалисты и зафиксируют его смерть и то, что я к этому совершенно не причастен. Возраст. Волнения. Или, наоборот, расслабление после того, как сброшен груз многолетней тайны. Мало ли что.

Второе. Кто-то должен охранять тело. Местность вроде бы безлюдная, следов зверей не видно, но стоит только оставить тело без присмотра, как быстро налетят и набегут санитары природы, который по предназначению вписано уничтожение всех биологических остатков от любого живого существа.

Третье. Всё-равно его придётся везти на базу. Это час ходу на моторке по течению. В лодке есть брезент. Нужно собрать все снасти, проверить наличие бензина и достать из костра остатки моего диктофона.

Со всем я справился быстро. Василий Васильевич ещё не окоченел и был лёгким. Это потом покойники становятся тяжёлыми. Душа улетает, и вся тяжесть жизни сваливается на бездыханное тело. Вес души двадцать один грамм. Почти что один триньк. Последний. Или это просто так кажется людям, потому что человек не должен быть тяжелее, чем он есть на самом деле. Это противоречит всем законам физики.

Я завёл лодочный мотор и потихоньку пошёл вдоль берега, по наитию выбирая наиболее глубокие места на той малой речке, где мы ловили рыбу.

Мне просто повезло, потому что я был из рыбаков-любителей, то есть практически ничему не обученный. Это уже потом я размысливал. Стоило мне дёрнуть шнур магнето, стоя на корме рядом с мотором, а мотор стоял бы на скорости, и я вылетел бы из лодки в воду, а лодка на скорости понеслась в неизвестность. Догнал бы я её? Не знаю. Я завёл мотор и не вылетел из лодки. В пути к базе я не напоролся на мель и не сорвал шпонки с гребного винта. Доехал нормально.

По телефону доложил начальнику отдела собственной безопасности о смерти капитана в отставке Головачёва и получил указание срочно прибыть в управление.

Похороны Василь Василича прошли без всякой помпы. По-тихому, в домашней атмосфере. Пять человек из заказника. Ни родственников, ни знакомых, ни оркестров, ни фуражек на крышке, ни красных подушечек с орденами и медалями. С попами тоже не отпевали. Постояли пять минут. Никто не говорил речей, потому что не знали, что о нём и говорить. Заколотили гроб, отвезли на местный погост и закопали в яму, поставив сверху деревянный крест с простой надписью: Головачёв В. В.

Через несколько лет крест сгниёт, его выбросят на дрова, и никто не вспомнит, кто был такой Василий Васильевич Головачёв, перспективный офицер-разведчик с незавидной судьбой. Хотя, как тут сказать? Жив остался в такой передряге, и слава Богу.

В официальном заключении, которое подшили в пустое личное дело В.В., это я так буду обозначать Василь Василича для краткости, видите от него остались только две буквы, а пройдёт время, и никто не поймёт, что это за буквы, было записано, что смерть наступила от естественных причин, то есть от старости. Выработал механизм свой ресурс и остановился. Все мы там будем, кто-то в виде блестящих лимузинов, кто-то обшарпанных грузовичков, постоянно работавших на различных перевозках. А конец один. Кого-то будут оплакивать, а чьей-то смерти будут откровенно радоваться. Говорить про себя: так ему, суке, и надо.

Смерть никого не уравнивает. Это всё сказки. Кому-то отгрохивают вечные монументы, а чьих-то могил вообще нет. Кому-то устанавливают памятные даты, а кого-то забывают на следующий день после смерти. Если бы смерть всех уравнивала, то у всех смертных было бы всё одинаково на кладбищах и в жизни.

Рая и Ада тоже нет. Если бы они были, то на поминках человека, попавшего в Рай, все бы радовались и даже завидовали ему, что он сейчас там в такой прекрасной жизни, а мы тут остались без него в полном дерьме. Тоже самое и с человеком, попавшим в Ад, все бы радовались, что наконец-то он попал туда, куда должен был попасть, а мы тут остались без него в такой прекрасной без него жизни.

Получается, что в том или ином случае, на каждых поминках нужно радоваться, а не горевать. Как это в негритянской культуре, которая пришла с черными рабами и в Америку. На похоронах нужно веселиться и играть джаз, чтобы покойник не печалился тому, что и он не может вместе со всеми посидеть за весёлым столом.

– Давай диктофон, будем слушать, что старик наговорил, – сказал полковник, начальник отдела собственной безопасности.

– Нет диктофона, – ответил я. – В.В. нашёл его установленным неподалёку от стоянки и бросил в костёр. Вот что я нашёл в кострище, – и я положил на стол свёрток с обгоревшим диктофоном. Сами знаете, в диктофоне почти ничего нет металлического, один комочек сплавленной пластмассы.

– Так, тогда бери бумагу, ручку и пиши отчёт о своих беседах с объектом, – сказал мне полковник.

– А если я наберу текст на компьютере? – неуверенно спросил я.

– Какой компьютер? – возмутился начальник. – У вас что, ум повышибали во всех ваших чекистских школах? Документы особой важности пишут от руки, без всяких черновиков, чтобы нигде не осталось никакого следа и о документе знали только исполнитель и лицо, которому документ этот адресован. На вашем компьютере только кнопку нажми, так сразу сигнал попадает в память. А если клавиатуру как следует доработать, то каждое нажатие в виде радиосигнала унесётся куда надо. Это мы раньше на механических машинках печатали сами, так после напечатания документа красящую ленту сжигали комиссионно, чтобы никаких следов не оставалось.

Я сел и задумался. Если я напишу всё, что рассказал мне В.В., то окажется, что я и есть посвящённый в эту тайну, и жизнь моя покатится по тем же рельсам, что и у него. Как был лейтенант, так лейтенантом и подохну в каком-нибудь отделе оперативного учёта. Ну, В.В., хитёр мужик, эстафетную палочку передал и давай, парень, беги вперёд, пока к тебе не прикрепят ещё какого-то молодца для передачи этой эстафеты.

Я взял ручку, бумагу и начал писать неуверенным почерком, как у человека, который когда-то умел писать, а потом сел за клавиатуру компьютера и забыл напрочь навыки письма руками.

Начальнику отдела собственной безопасности Энского областного управления ФСБ РФ полковнику такому-то.

Рапорт.

Довожу до вашего сведения… Звучит как донос.

Информирую Вас о нижеследующем… Тоже донос.

Считаю своим долгом… Патриотический донос.

Источник сообщает… Это я себя из оперработника произвёл в секретные сотрудники.

Напишем просто.

Такого-то числа в такое-то время в таком-то месте на берегу реку такой-то умер егерь охотничье-рыболовного заказника Головачёв Василий Васильевич.

Перед смертью Головачёв В. В. рассказывал о том, что в предвоенные годы он окончил сто первую разведывательную школу и перед окончанием учёбы отдыхал в санатории НКВД в городе Ялта Крымской области РСФСР, где познакомился с библиотекарем по имени Диана. Через несколько дней Кауфман Диану Карловну арестовали вместе с матерью по месту их жительства, а Головачёва В. В. допрашивали в местном НКВД, но отпустили за отсутствием связей с арестованными женщинами.

Оперуполномоченный лейтенант такой-то. Подпись. Дата.

– Всё, написал, – доложил я.

– Ох и быстрый же ты, – сказал полковник, взяв мою бумагу. – Как говорят японцы, торопиза нада нету. Этот рапорт ты должен был писать суток трое. Или пятеро, так как бумага имеет особую важность. Вот прямо здесь, справа сверху своей рукой и допиши «Особой важности». Так, о чём это я. Ага, о молодости. Тебе дали задание, а ты взял и за два часа сделал. Это как получается? Ты один работаешь, а все остальные баклуши гоняют. Это как Стаханов, понимаешь. Он сделал десять дневных норм за один день, а всем остальным рабочим расценки срезали, типа, лодыри вы, вот как нужно работать, чтобы получать ту зарплату, которую вы получали. Ну, мужики, которые обеспечивали рекорд Стаханова, и наваляли ему по рылу по старой дружбе. Так и товарищи твои по службе и по оперативной работе могут навалять тебе по первое число, чтобы ты не высовывался со своей скоростью. Или вот случай был такой доподлинный. Работал тут у нас полковник один на розыске государственных преступников. Опытный зубр был. И вот сынишка его оканчивает, как и ты, чекистскую школу и приходит на место отца, который уволился по выслуге лет на заслуженную пенсию. И в первый же день закрывает одно старое дело, которое вёл его отец. И ещё хвастается отцу, что он дело это закрыл. А отец ему и говорит:

– Ну, и дурак ты сынок, ты бы сначала с отцом посоветовался. На этом деле я полковника получил, знаком Почётный сотрудник КГБ награждён, тебя выучил, каждый год мы в санатории ездили, дача у нас хорошая. А ты бы мог этом деле карьеру хорошую сделать и семью, детей своих на ноги поднять.

Вот и ты не торопись всё делать за две минуты. Ко всему нужно подходить с чувством, с толком и с расстановкой. Бери бумагу и записывай, что нужно делать.

Первое. Завести розыскное дело с названием «Рыбак». Подготовь постановление о заведении дела и к нему приложишь вот эту справку, что ты написал. Я её понесу к начальнику управления вместе с постановлением.

Второе. Подбери хорошие корочки и каллиграфическим почерком напиши название дела. Похоже, что это будет тем делом, которое будет кормить тебя всю жизнь. И переводишься ты в отдел собственной безопасности, временно, так как дело идёт о бывшем сотруднике КГБ.

Третье. Набросай план розыскных мероприятий и готовься в командировку в Ялту. Вернее, в город Симферополь, это сейчас снова Россия, в областное управление ФСБ, будешь работать с архивом.

Вот так и начинают свою карьеру перспективные работники органов государственной безопасности. Отличишься и мы тебя пошлём учиться в сто первую школу, то есть в академии Службы Внешней Разведки имени Андропова. Но в СВР мы тебя не отдадим.

Полный радужных намерений, я шёл домой, смотря на себя со стороны:

– Смотрите, какой бравый чекист. Хотя я был без мундира, но твёрдые крылышки погон с синими просветами с висящего в кабинете мундира делали меня ангелом, присланным на землю для борьбы с нечистью во благо охраняемого мной народа.

Сидя после ужина у телевизора, я мысленно набрасывал черновик плана моих действий в освобождённом от бывших братьев Крыму…