Читать книгу Оружейник. Книга четвертая. Приговор судьи - Олег Шовкуненко - Страница 7

Укрывшись среди сплетения огромных стальных балок, я пытался сосредоточиться и добросовестно выполнять обязанности наблюдателя-тире-часового. Вот то-то и оно, что пытался! Леший ушел, и Максим Ветров тут же оказался наедине с самим собой, со своими мыслями. Не веселыми, прямо сказать, мыслями. Я до рези в глазах всматривался в доверенный мне под охрану и оборону участок, но вместо него видел лишь призрачные лица своих навсегда ушедших товарищей, лицо Лизы. Чувство вины перед всеми ними, перестало ощущаться ноющей старой раной, теперь оно обжигало и душило словно густые пары концентрированной едкой кислоты. И это было настоящей мукой, болью на которую не действуют обезболивающие, ядом без противоядия. В чем же заключалась моя вина? Да хотя бы в том, что остался жив! Значит, где-то я сплоховал, что-то проглядел, чего-то не понял и не почувствовал. Смерть солдат всегда остается на командире. А если он уцелел, пережил всех своих людей, то эта тяжесть возрастает многократно, становится просто невыносимой. Хоть пулю в висок!

Подумав об этом варианте, я и впрямь покосился на свой АКМС. А что? Наклонить голову, сунуть ствол себе в рот и надавить на спуск. Только резко надавить, чтобы не струсить и не передумать. Бах! И все. Конец. Всему конец! Только вот жаль ствол весь перемажется: кровь там, слюни, сопли, мозги… Леший потом задолбается оттирать. А ведь без автомата ему никак…

Дойдя до этого места, меня передернуло, как от удара электрического тока. Ветров, ах ты тварь позорная! Как тебе только такое могло в башку взбрести?! Застрелиться! Да ты, червь помойный, еще до того как издохнешь превратишься в мерзкую гниду, в предателя. Ты предашь всех, и живых, и мертвых, а главное своего единственного друга. Ведь в одиночку здесь не выжить, в одиночку здесь просто сойдешь с ума.

Тут я понял, что именно это сейчас со мной и происходит. Полчаса в одиночестве и вот тебе, пожалуйста – настоящий психоз. А что будет дальше? Жутко даже представить. Скорей бы уж Андрюха возвращался. А то копается там…

И вдруг накатил новый страх. Куда запропал Леший? Жив ли? Не сотворил ли я глупость, позволив ему уйти одному, причем почти безоружному? От этих мыслей все мое тело сковал ледяной холод. Цирк-зоопарк неужто опять просчет, мой просчет и моя вина?!

Именно в этот момент я и услышал доносящееся сверху шарканье и ритмичные гулкие удары о металл. Сомнения не было, кто-то спускался по огромным фермам униженного, низвергнутого до уровня обычного металлолома творения Эйфеля. Рефлексы сработали куда быстрее чем разум, а потому ствол «калаша» мигом вздернулся к быстро темнеющему, уже вовсе не красному, а скорее грязно-бордовому небу.

Я выжидал до тех пор, пока ясно не разглядел знакомую мощную фигуру в потертом камуфляже, и только лишь после этого опустил оружие.

– Пусто. Нету нихрена. – отдуваясь, прогудел подполковник ФСБ, когда, наконец, добрался до моего укрытия.

– Что совсем никакого оружия? Ведь целый авианосец! – засомневался я.

– Ни оружия, ни жратвы. – подтвердил чекист. – Только вот это.

Загребельный добыл из разгрузки слегка помятую пачку «CAMELа» и швырнул ее мне. Я словил трофей и жадно впился глазами в знакомый рисунок. Горбатая лошадь, три лопуха и куча песка на заднем плане. Шедевр! Смотрел бы и смотрел, причем по двадцать раз на день.

– Теперь живем! – из груди строго заядлого курильщика, который уже давным-давно не вдыхал ничего, кроме смрадного дыма пожарищ, вырвался восхищенный вздох.

– Не уверен, что пачка курева стоит того времени, что я проторчал внутри. – Андрюха однозначно намекал, что нам следует поторапливаться. – Кстати, как тут в округе?

– Вроде тихо.

Я в который раз просканировал местность взглядом. Сейчас мы находились с противоположного борта боевого американского монстра. Ни периметра, ни развороченного взрывом парка железнодорожных вагонов отсюда видно не было. В поле зрения попадали лишь два соседних корабля: лежащий на борту сухогруз с желтой полоской на трубе и разломанный пополам наливник, из танков которого вылилось и благополучно впиталось в сухой грунт тонн так триста сырой нефти.

– Это хорошо, что тихо. – Леший последовал моему примеру и тоже оглядел местность. – А то нам еще убежище на ночь искать.

– Давай в авианосце заночуем. Стоит прочно, правильно, так что не придется по стенам ходить. Опять же лесенка на него имеется. Не хилая такая лесенка. Хрен столкнешь. – При этих словах я похлопал ладонью по огромной стальной балке, крохотному элементу в железной паутине сплетенной незабвенным мсье Эйфелем. – Кстати, НП здесь получится тоже не хилый. Ночки в этих краях, я так понимаю, ох какие темные. А тут периметр светится. Не прожектора, конечно, но все же лучше, чем ничего. Да и любопытно, последует какая-нибудь реакция на весь тот шурум-бурум, который мы тут учинили.

– Не пойдет, – Андрюха отрицательно покачал головой.

– Почему?

– Все это, конечно хорошо и дюже как завлекательно, но есть одна тонкость: на авианосце дверей нет. Ни одной. Представляешь, все выломаны. Как герметичные в переборках, так и те, что просто ведут в каюты.

– Выломаны?

– С мясом, – подтвердил мой приятель.

– Не хороший такой фактец, – я скривился. – Искали чего? Или не хотели, чтобы бомжи внутри поселились, типа нас с тобой?

– Вот то-то и оно, – Леший хмыкнул. – Да еще и танкер этот гребаный тут совсем рядом. Хер его знает, что там у него внутри осталось. А мне на сегодня с головой хватит разных там пиротехнических эффектов. Так что с авианосцем, уж извини… экскурсии не получится. Давай поищем что-нибудь попроще.

Подыскать «что-нибудь попроще» следовало как можно быстрее. Теперь уже не бордовые, а скорее бурые сумерки наползали со всех сторон. Они превращали корабельное кладбище в лабиринт узких темных каньонов, полный гигантских теней и уже плохо различимых, способных оказаться чем или кем угодно предметов. Конечно же, по большей части это были механизмы, элементы конструкций или груз, сорванные с палуб океанских гигантов. Но гарантировать, что очередной башенный кран, обломок мачты или изувеченный контейнер, вдруг не превратится в какую-нибудь голодную хищную тварь, конечно же, было невозможно. Вот именно поэтому мы с Лешим и шарахались из стороны в сторону, петляли как зайцы, стараясь держаться подальше от темных мест и разных там подозрительных образований.

Передвигаясь таким Макаром, удалось продвинуться где-то на полкилометра, и хвала Главному, пока без приключений. Помимо того самого танкера, за спиной осталось еще три корабля. Все три – сухогрузы. Проникнуть на борт мы даже не пытались. Во-первых, близко от наливника, во-вторых, шансы обнаружить там что-либо интересное практически равнялись нулю. Вот если бы на нашем пути очутился военный корабль или круизный лайнер…

Четвертым по счету был старый широкобрюхий лесовоз. Невесть какая находка, но Лешего судно заинтересовало.

– Широкий корпус. Сел очень хорошо, намертво, овер-киля можно не опасаться, – прокомментировал Андрюха свои наблюдения.

– Бог ты мой, слов-то каких нахватался: овер-киль! – пробурчал я себе под нос.

Андрюха не прореагировал на шутку и серьезно продолжил:

– Бревна борт проломили. Вон дыра, как раз в том трюме, что рядом с надстройкой. Вполне можно будет взобраться.

– Все это, конечно плюсы, но честно говоря, особого восторга эта груда металлолома у меня не вызывает, – оглядевшись по сторонам, я озвучил свои ощущения.

– У меня тоже, – сознался Загребельный. – Но до темноты ничего лучшего можно так и не найти.

– Наверное, ты прав.

Я с подозрением покосился на плотное, тяжелое, быстро темнеющее небо. Складывалось впечатление, что как и все вокруг оно тоже сделано из металла, что эта исполинская крышка, которой на ночь плотно закрывают весь этот мир. Чтобы, значит, не выдохся, не потерял свой ядовитый могильный аромат.

– Давай, двинули, бродяга, – чекист подтолкнул меня в спину.

– Двинули, – мне оставалось лишь согласиться.

Пролом в борту лесовоза оказался довольно большой. Через него наружу вывалились десятка три толстых, уже основательно почерневших сосновых стволов. Большая их часть так и осталась лежать у борта, образуя плотную кучу очень похожую на высокий муравейник. Ясное дело, что это было нам очень наруку. Раскидай бревна по округе, и двум усталым путникам, да еще на ночь глядя, пришлось бы изобретать способ позволяющий дотянуться до заветной дыры. Но Главный миловал и мы осторожно, проверяя на прочность каждое бревно, начали подъем.

В трюме оказалось гораздо темнее, чем снаружи и это не смотря на то, что вся металлическая крыша была сорвана. Сперва я удивился этому факту, но потом подумал, что ничего странного тут нет. Просто смеркается очень быстро. Все таки прав был Леший, когда потащил меня сюда. Лучшее место для ночлега можно было искать еще очень долго, да так и не найти.

– Вон там лестница, – Андрюха указал на переборку, которая находилась слева от нас. – Поднимемся по ней и окажемся…

Где именно мы окажемся, Загребельный так и не успел сообщить. И все потому, что гигантское тело лесовоза сотряс неожиданный толчок. Очень сильный толчок. От него протяжно застонало старое железо и зашевелились, словно ожили, набитые в трюм бревна.

– Берегись! – завопил Леший.

– Что это? – прогорланил в ответ я.

– Похоже на землетря… – начал мой приятель, но захлебнулся окончанием фразы от серии новых, еще более мощных толчков.

Это действительно походило на землетрясение. А раз так, то мы оказались далеко не в лучшем месте, что бы его переждать. Цирк-зоопарк, если это безобразие не прекратится, то либо корабль завалится на бок, либо начнут сползать и катиться бревна. Первое на много хуже, но и второе тоже – далеко не радужная перспективка. Раскатает в блин как в давильне.

– Уходи от пробоины! Дальше, как можно дальше!

Крик Загребельного вывел мня из оцепенения. Куда это дальше? Балансируя, на ходящих ходуном сосновых стволах, я затравленно огляделся по сторонам. Те бревна на которых мы сейчас стояли действительно грозили вот-вот покатиться к пробитой в борту дыре, однако там, в глубине трюма все еще уцелели пакеты, стянутые толстыми стальными тросами.

– Быстрей! – Андрюха подтолкнул меня как раз в их направлении, но не удержался, потерял равновесие и зашатался сам.

– Стоять! – я поймал ФСБшника за шиворот и помог устоять на ногах.

– В сторону!

Вместо благодарности Леший прыгнул на меня, и мы вместе отлетели метра на три. Я больно ударился ребрами, взвыл и уже совсем собрался смачно выматериться, как вдруг расслышал гулкий, нарастающий с бешенной скоростью стук или рокот. Всего через мгновение после этого, точно через то место, на котором мы только что стояли, прокатились… Да какой там прокатились? Пролетели три здоровенных бревна. Они канули в сумраке пробоины, и буквально тут же оттуда донесся оглушительный треск и грохот.

Даже в такой, прямо скажем, не располагающей к размышлениям ситуации сразу стало понятно, что три этих длинномера, в каждом из которых сидело кубов по тридцать древесины, сшибли, разворотили кучу около борта, ту самую, по которой мы сюда вскарабкались.

Сетовать на трудности, которые теперь обязательно возникнут при спуске, не имелось ни времени, ни возможности. Если уцелеем, то уж как-нибудь спустимся. Только бы уцелеть!

Землетрясение продолжалось. Оно добросовестно перетряхивало все внутренности корабля, заставляло содержимое его гигантского желудка буквально бурлить, кипеть и вставать на дыбы. Жуткое дело, особенно если учесть, что в состав этого самого содержимого сейчас входили и мы с Лешим.

Однако в отличие от увесистых бревен два упрямых путешественника подчинялись не столько прихотям стихии, сколько своим собственным планам. Наш, прямо скажем, совсем не хитрый план состоял в том, чтобы добраться до относительно безопасного места, и мы его добросовестно выполняли. Мы перескакивали через одни бревна, уклонялись от ударов других и все приближались и приближались к заветному островку стабильности в глубине трюма.

И нам таки это удалось. Леший первым запрыгнул на здоровенный крепко спеленатый тросами пакет, а затем втянул за собой и меня. Обессиленные, задыхающиеся от каскада безумных акробатических упражнений мы упали на столь долгожданный, показавшийся мягче пуховой перины, пакет почерневшего кругляка и замерли. Замерли не столько потому, что отдали все силы борьбе, сколько почувствовав, что вокруг что-то происходит. Неистовые толчки прекратились, зато вместо них появилась какая-то мелкая зудящая вибрация.

– Что-то мне все это не нравится, – проскрипел я прислушиваясь. – Раздавить бревнами нас не получилось, так неужто придумали какую-то другую пакость.

– Кто? – отдуваясь, прохрипел Загребельный.

– Кабы я знал кто!

– Тогда давай вставай и ползи наверх. Живо!

Чекист первым показал пример. Сперва он встал на четвереньки, и лишь потом с немалыми, надо сказать, усилиями принял вертикальное положение. Пошатываясь, мой приятель поплелся в сторону металлической, очень похожей на пожарную лестницы, которая уходила ввысь, будто в само багрово-бурое предзакатное небо. Мне ничего не оставалось, как закинуть автомат за спину и последовать за ним. Вообще-то по большому счету оружие следовало держать наготове, однако я понял, что просто не смогу вскарабкаться вверх пользуясь только лишь одной рукой. Так что, как говориться из двух зол пришлось выбирать единственно возможное.

Руки и ноги работали очень медленно, чего нельзя было сказать о бешено колотящемся сердце. Пот застилал глаза, пальцы скользили на ржавых перекладинах. Удачей являлось лишь то, что лестница оказалась совсем не до неба, как это показалось сперва, а всего лишь до палубы. Именно там мы и очутились ни много, ни мало, а через целую вечность, которую длился весь этот очумелый подъем.

– Пригибайся! – прошипел мне на ухо Леший, когда помогал переползти через край трюма.

– Чего? – мне показалось, что я ослышался.

– Там что-то внизу, так что из-за фальшборта не высовывайся.

Внизу? Я не понял откуда Андрюха это взял, но почему-то сразу ему поверил. Чутье у ФСБшника еще то… Звериное, можно сказать, чутье!

Загребельный первый пополз к правому борту, тому самому, где и располагалась пробоина. Должно быть тоже чутье, – сказал себе я и двинул вслед за ним.

Как я догадался фальшбортом, через который мне как раз и не рекомендовалось выглядывать, оказалось тянувшееся вдоль всего судна ограждение. Оно было сварено из толстого листового металла, который через каждый метр-полтора подпирался мощной стойкой. Что ж, нельзя так нельзя, только вот как выяснить, что там твориться внизу? Как определить, откуда исходит эта чертова вибрация?

Решение проблемы отыскалось очень простым. Я и Леший, не сговариваясь, распластались на палубе и разом приникли к узким прямоугольным прорезям, проделанным в нижней части фальшборта. Как видно они были предназначены для стока воды перехлестнувшей через борт во время шторма. Само собой, через эти амбразуры панорама выглядела несколько обрезанной, да и стемнело уже порядком, однако даже в таких условиях мы смогли разглядеть ЭТО.

С той самой стороны, откуда мы только что пришли, текли два темных бурлящих ручья. Они, то сходились, то расходились, то пересекались, то сливались в один яростный поток. Жидкость в них была тягучей, но вместе с тем невероятно подвижной, отчего сразу складывалось впечатление, что по нашему следу отправились две гигантские черные анаконды. По нашему следу? Я подумал об этом и сразу же почувствовал, как у меня противно засосало под ложечкой.

– А ведь это по нашу душу, – Загребельный будто прочел мои мысли.

– Выходит, попали… – прошипел я в ответ. – Сейчас подползут под борт и поджарят нас к чертовой матери.

– Не каркай! – вызверился на меня чекист. – Может пронесет. Может не почуят.

– Не почуят? Да они по следам идут. Ты что не понял?

– То-то и оно, что наши с тобой следы больше не приближаются к судну. Всю пыль внизу бревнами переколошматило.

Вдохновленный словами приятеля, я сразу поглядел на то место, с которого мы начинали подъем на корабль. Вернее попытался это сделать. Большая часть завала находилась под самым бортом и попадала в мертвую зону, не доступную для обзора. Однако даже по тому обрезку картинки, который все же оставался на виду, становилось понятным – Андрюха прав. Бревна действительно укатились далеко от борта, а одно из них тяжелым катком прогромыхало прямо нашим следам.

Именно к этому самому бревну уже через мгновение и подкрались два мрачных чудовища, два исчадия ада. Они обошли, или правильней будет сказать, обтекли его с двух сторон, затем соединились и стали быстро образовывать небольшое озерцо. Правда, озерцом оно оставалось очень недолго. Спустя всего несколько секунд здоровенный сосновый створ оказался плотно оплетен десятками толстых щупалец, в которые трансформировалась жидкость, а еще через секунду тело гигантского спрута полыхнуло ярким огнем, и прогрохотал мощный взрыв. Мы находились метрах в сорока от места инцидента, но, тем не менее, оказались под дождем обугленных щепок и пылающих капель тягучей темно-коричневой жидкости.

– А бризантность у этой штуки, что надо, – прорычал я, стряхивая с себя жгущиеся и дымящиеся доказательства того, что все произошедшее нам не привиделось.

– Дьявольщина, только бы другие бревна не занялись! – выругался Леший и на четвереньках пополз к краю трюма.

Если займутся, это будет самой меньшей из наших проблем, – подумал я, когда взглянул за борт и увидел еще один черный ручей, стремительно приближающийся к лесовозу. Казалось, он тек прямо к нам, даже не к нам, а ко мне. Казалось, он знал, что полковник Ветров укрылся именно за этим местом фальшборта и новый взрыв вышибет его оттуда как пробку из бутылки.

Однако все мои страхи оказались только лишь фантазиями человека повстречавшегося с чем-то неведомым. Не могла эта дрянь знать, что мы прячемся на палубе корабля… ну никак не могла! Такое мое решение и впрямь будто изменило ход событий и черный ручей, добравшись до участка, где самоотверженно покончили с собой два его собрата, остановился. Затем он сделал медленный круг, тем самым заключая место недавнего взрыва в черное, тускло поблескивающее в предзакатных сумерках кольцо.

– Порядок, лес оказался не такой сухой, как я думал, – пробасил Загребельный где-то у меня за спиной.

– Тише ты, тут еще один нарисовался! – я обернулся и цыкнул на приятеля.

– Еще один? – подполковник сразу поскучнел. – Да откуда эта зараза только берется?!

Ответ на вопрос Загребельного последовал незамедлительно. Палуба под нами загудела, завибрировала, заходила ходуном. Вслед за этим из-за борта послышался громкий глухой грохот или лучше сказать треск, как будто лопнула, раскололась сама земля.

Вообще-то так оно и было. В полусотне метрах от корабля в пыльном грунте образовалась крупная трещина. Даже несмотря на сгустившиеся сумерки, ее было отчетливо видно. Этакая страшная черная рана на иссохшем теле умирающей матери-земли. Казалось, что вот-вот из нее хлынет такая же черная гнилая кровь. Однако вышло все наоборот. Темный маслянистый ручей, присутствие которого нас столь напрягало, устремился к разлому и пролился в него небольшим водопадом. На удивление абсолютно бесшумным водопадом. Тягучая жидкость уносилась в бездну с такой бешеной скоростью, что мысль о воздействии земной гравитации даже не возникала. Темный поток толкало что-то иное, какие-то внутренние, таящиеся в нем самом силы, словно эта штука и впрямь была живая.

– Под землей она живет, – Леший подтвердил мои ощущения и высказался о непонятном, да к тому же весьма взрывоопасном феномене, как о живом существе.

– Хреново, – я задумчиво глядел, как иссякает черный ручей. – Значит, эта дрянь может оказаться где угодно. А когда заметишь, будет уже немножко больно.

– Ну-у-у, может все не так печально, – обнадежил Андрюха. – Полагаю, о ее приближении может предупредить вибрация.

– Вибрация… – повторил я. – Что ж, может как раз она и есть та сила, что толкает поток вперед. А что толкает, так это коню понятно. Видал, поток ведь не по низинкам течет, а прет напрямик, через наносы песка и возвышенности. Причем шустро так прет.

– Вот и нам тоже, пошустрей надо, – Загребельный вдруг резко изменил тему разговора. – Еще полчаса и тут будет темно как у негра в жопе.

– Уважаю, за красоту слога, и образность мышления, – я кисло улыбнулся и с кряхтением стал подниматься на ноги.

На ночлег мы расположились в каюте капитана. Повезло, что фонарик в моем вещмешке, хоть и остался без стекла, но все же продолжал исправно светить. Именно с его помощью мы и осмотрели камбуз, медицинский отсек и каюты экипажа. Ничего интересного и полезного там не обнаружилось: ни еды, ни питья, ни медикаментов. Единственной стоящей находкой стала маленькая ароматизированная свечка с китайскими иероглифами на белых восковых боках. Складывалось впечатление, что до нас жилые отсеки лесовоза уже основательно перешерстили. Вот только кто и когда? Этого мы, скорее всего, уже никогда не узнаем, а посему, что называется, забыли и закрыли тему.

Апартаменты капитана привлекли наличием надежной стальной двери и толстых крышек на иллюминаторах. Леший назвал их штормовыми. Что ж, пусть будут штормовыми и уберегут нас если не от шторма, то хотя бы от чужого недоброго взгляда.

Заперев дверь и что есть силы затянув массивные барашки штормовых крышек, мы, наконец, смогли вздохнуть с облегчением. И это вовсе не потому, что оказались в безопасности, просто ничего большего мы предпринять не могли. А значит, стоило расслабиться и покорно встретить наступившую ночь, что бы она с собой не несла.