Читать книгу Гадости и Сладости. 13 жутких историй, которые лучше не читать - Олег Вергуленко - Страница 10

***

В тот день мы с Сашкой встретились в условленном месте за пределами нашего двора, несмотря на то, что жили в одном подъезде. Никто не должен был видеть нас вместе. Хотя кто нас мог увидеть в субботу в шесть утра? Условие пустяковое для такого важного дня. «Наконец-то Сашка познакомит меня со своими крутыми друзьями», – вертелось у меня в голове. Чтобы попасть в их компанию, мне нужно было пройти испытание – «замочить живого мертвеца».

Раньше я и не думал, что мёртвые могут быть живыми. Нет, я, конечно, прочитал «Вия» Гоголя, когда учился в шестом классе, то есть полтора года назад. Сашкина рекомендация, как всегда, пришлась мне по вкусу. Именно тогда я понял, что «Ночь перед Рождеством», как и бо́льшая часть школьной программы, – откровенные сказки для детворы. А «Вий» – вещь серьёзная, для взрослых. Но тоже выдумка, этакая страшилка для ночных посиделок у костра.

А недавно я посмотрел по кабельному совсем новый фильм «Ночь живых мертвецов». И в моём списке опасностей, помимо войны с Америкой, нашествия диких крыс и темноты, поселились «живые мертвецы».

Мы с Сашкой прошли школьный стадион, несколько дворов за ним и вышли к бесконечной стене гаражей. Я прекрасно знал это место. За этим гаражным кооперативом – железная дорога, лесополоса, за ней – поля и знаменитое одесское «Палермо», которое порядочные люди обходили десятой дорогой.

– Ты с этим дрыном очень стрёмно смотришься, – покосился Сашка на огромную палку, которую я гордо нёс, словно это был рыцарский меч, и которая придавала мне невероятной уверенности. – Сделай хоть лицо попроще. И прекрати постоянно оглядываться – палишься жутко!

Мы свернули вправо. Если обойти гаражи и «Палермо» с этой стороны, то за полчаса можно добраться до «Северного» кладбища. Где-где, а уж там мёртвых предостаточно. Неужели кто-то из них может оказаться живым?

Шли молча. Сашка вообще был не очень болтлив, и от этого порой казалось, что он старше меня не на год, а как минимум на три. Если к этому добавить его пренебрежительное отношение к своим одногодкам из нашего двора, которых я воспринимал, как равных, то разница ощущалась лет в пять, не меньше.

Он то ускорял, то замедлял шаг, словно проверяя мою бдительность. Один раз мне даже пришлось перейти на лёгкий бег. Я не должен был отставать и тем более оказаться хотя бы на шаг впереди. Я должен быть рядом и немного позади него. Слушать, что скажет, делать, что скажет, не перечить – такова была цена дружбы с Сашкой.

Я всё думал о Сашкином предупреждении и о своей клятве хранить всё в секрете.

С одной стороны, это была одна из множества безобидных тайн, которые делали меня немного взрослей. Такая же, когда мы ещё в начальных классах вместе «изучали» женскую анатомию по учебнику Сашкиного брата-старшеклассника. Когда оборудовали себе «местяк» в подвале и стали собираться там, чтобы рассказывать страшные истории и играть порнографическими картами. Когда слушали «Сектор газа» и «Красную плесень», песни которых на три четверти состояли из мата, и по полкуплета держали сигаретный дым в лёгких. Неужели все эти тайны так и не сделали меня взрослым?

С другой стороны, я ещё никогда никого не «мочил». Никого, кроме крыс прошлым летом. Вот ведь мода была – по подвалам и по мусорникам на крыс охотиться. Так мы делали наш район чище. Сашка сказал, что с мертвецами то же самое – только вреда от них больше, а потому и пользы от такой охоты тоже больше.

Мы прошли по мосту над железной дорогой. Проезжавший состав одним своим командирским гудком заглушил дружное щебетание сотни птиц и драку своры бездомных собак. Сашка без предупреждения сорвался с места и побежал в противоположную от кладбища сторону. Помешкав долю секунды, я побежал за ним. Отставать нельзя – я же не слабак.

Сашка бежал очень быстро, как будто за нами гнались эти самые бездомные собаки. Хотя, когда мы в последний раз убегали от сторожевых собак на стройке, я был намного впереди. Наверное, всё дело в палке. Метровая палка толщиной с моё запястье превратилась в бревно. Бежать с нею было неудобно и с каждым шагом всё тяжелей. Но через минуту такой гонки я увидел, как Сашка нырнул в кусты и, не думая, последовал его примеру. Проскочив сквозь густую, зелёную стену, я остановился. Сашка испарился.

– Сядь! – услышал я шёпот за спиной и моментально упал на корточки. – Это… чтобы не пас… никто, – пояснил Сашка.

Мы просидели в кустах несколько минут. Отдышавшись и убедившись, что слежки нет, пошли дальше. Теперь мы почему-то шли в противоположную от кладбища сторону.

«Наверное, чтобы никто не пас», – мысленно объяснял я себе.

Сашка похлопывал по ладони деревянной дубинкой, которую он достал из тайника в кустах. Она была похожа на короткую бейсбольную биту со свинцовым стержнем внутри. Я заметил, что ряд насечек подбирается к середине дубинки. Сколько их там? Двадцать? Тридцать?

– Тридцать шесть! – заявил Сашка, словно прочитал мои мысли. – Тридцать шесть кимариков замочил!

Я несколько раз кивнул в знак восхищения, хоть и не понял, почему он назвал мертвецов «кимариками». Может, он сказал «комариков», потому что они пьют кровь, как вампиры? Нехилые комарики, размером с человека.

С каждым шагом мне становилось всё тревожней. Был ли это страх перед мертвецами или я боялся провалить испытание – я не понимал. Но и выдавать свои эмоции было неразумно, да и поздно.

Мы углубились в лесополосу и стали пробираться вдоль неё, прислушиваясь к каждому шороху, лаю собак, доносившемуся с «Палермо», треску сухих веток под нашими ногами. Мы крались, словно охотники, словно герои боевика «Рэмбо. Первая кровь» – единственной книги, прочитанной этим летом, которой, к сожалению, не было в школьном списке литературы.

Мне нравилось представлять себя крутым героем, я мечтал быть взрослым, сильным и смелым. Собственно, за этим я сюда и шёл – побороть свой страх, попасть в крутую взрослую компанию, стать героем, защищая мир от нечисти. Фантазии глушили тревогу. В них я продирался сквозь глухие джунгли, кишащие опасными хищниками и живыми мертвецами. Тут реальная опасность вокруг, некогда обращать внимание на внутренний трусливый скулёж.

Остановились. Притаились в кустах. Впереди лесополоса ровно разрезана линией высоковольтных проводов. Разрез шириной в несколько десятков метров. Прямо по центру, словно шрам на коже, протоптана узкая тропинка. По ту сторону послышался сигнальный свист.

– Все тут уже, – сказал Сашка. – Скоро начнётся.

Я огляделся.

– А они оттуда не могут прийти? – кивнул я в сторону гущи деревьев, видя, как внимательно Сашка вглядывается куда-то вдаль, совершенно игнорируя тыл.

– Нет. Они всегда по этой тропинке ходят, – не оборачиваясь, сказал Сашка. – Сейчас самое время.

«Мертвецы с привычками? Странно». Я, как обычно, промолчал.

Прошло несколько безмолвных минут, за которые я чуть было не забыл, зачем мы притащились сюда в такую рань. Где-то далеко просыпался город, а я никак не мог усыпить тревогу в своей груди. Не срабатывали ни уговоры, ни попытки отвлечь мысли чем-то другим. Солнце только-только начало выглядывать из-за высоток и легко касалось верхушек деревьев. В другой ситуации я бы точно начал писать стих, такой же тихий, как это утро. Но сейчас рядом со мной был Сашка, в глазах которого такой порыв наверняка вызвал бы смех.

– Погнали! – сказал Сашка и уверенно вышел из укрытия, похлопывая дубинкой по бедру.

С противоположной стороны вышли ещё четверо, все заметно старше Сашки. Теперь ясно, откуда он так много всего знает о взрослой жизни, откуда у него порнографические карты и ментоловые More целыми пачками. Теперь я был точно уверен, что все его рассказы, какими бы фантастическими они мне ни казались, были, скорей всего, правдой.

Петля хихикающих и улюлюкающих подростков медленно затягивалась вокруг шаркающего по тропинке «мертвеца».

– Опа! Красава! – воскликнул Сашка. – А я то думал, никогда тебя не встречу.

Я остановился в нескольких шагах от тропинки. Я знал этого «мертвеца». Когда-то он часто приходил в гости к моим родителям. Они оставляли меня с сестрой смотреть телевизор, а сами закрывались в другой комнате, из которой спустя несколько минут начинало разить ацетоном. Я не знал его имени, почти не помнил его лица, но его шевелюра, словно рыжий одуванчик, моментально всплыла в памяти.

В нашу последнюю встречу он угостил меня и сестру леденцами на палочках, а через полчаса его увезла машина скорой помощи. Я прекрасно помню всю эту суматоху перед приездом скорой.

– Неси ложку! Ложку неси! – командовал папа. – Переворачивай… держи язык… звони в скорую… убирай всё… окна открой…

Мама носилась по квартире с лицом ребёнка, пойманного на краже конфет, которому вот-вот влетит. Бледная и растерянная настолько, что мне сразу стало понятно – случилось что-то страшное. Поэтому мы с сестрой не показывались из комнаты, словно ничего не происходило, словно мы совершенно ничего не понимали, словно нас вообще не было до тех пор, пока Одуванчика не вынесли на носилках люди в белых халатах.

С тех пор я не видел его шевелюры, а в квартире больше никогда не пахло ацетоном. Я решил тогда, что он умер. Но сейчас он выглядел слишком живым. Конечно, он больше не был похож на одуванчик, скорей, на дикобраза с давно немытыми, слипшимися иголками. Впалые щёки, выдвинутая вперёд, слегка отвисшая нижняя челюсть, землистая кожа, на которой было не видно больше задорных веснушек – он выглядел плохо, но был живым.

Он, словно муха, неосторожно севшая на каплю жидкого мёда, выдавливал из себя каждый короткий шаг, каждое затяжное, словно в замедленной съёмке, движение. И совсем не открывал глаз. Удерживать равновесие на ходу ему было непросто. Поэтому каждые несколько шагов он замирал и начинал медленно опускаться, будто сползая по невидимой стене, принимая самые невероятные позы. Вскидывался, делал ещё несколько размеренных шагов и снова погружался в очередную асану.

Сашкин унизительный пинок под зад вернул «мертвеца» к жизни.

– Ну что, нарком! Добегался?! Помнишь меня?! – орал Сашка. – Это тот козёл, который у нас вещи с верёвки украл, – сообщил он остальным, обведя всю компанию взглядом и на мгновение остановившись на самом рослом парне.

Тот был абсолютно спокоен и даже слегка весел. Его взгляд не метался в поисках поддержки и одобрения, а его дубинка, казалось, состояла из одних лишь насечек. Его авторитет в компании был неоспорим, его главенство было не просто видно – я ощущал его кожей. Он коротко взглянул на меня, как вождь на новобранца, и словно забыл.

– Ооооо, – угрожающе, в один голос протянула орава, которую я уже про себя называл «охотниками на мертвецов».

Мне очень хотелось примкнуть к этому важному и полезному течению. Они были как пионеры, в ряды которых я так и не попал в пятом классе, оставшись вечным октябрёнком.