Читать книгу Крауны - Олег Вешкурцев - Страница 7

Проснувшись одним субботним пасмурным утром, Макс хотел приласкать свою жену и, не открывая глаз, повернулся к ней и обнял, но, оказалось, что это Грегори.

– Боже, Грегори, ты что тут делаешь? – удивленно спросил Макс.

– Дорогой, ему просто стало страшно ночью, и он пришел к нам, не ругайся, – ласково ответила Энн.

– Я и не ругаюсь, а просто спросил.

– Ладно, родители, – ответил Грегори, вылезая из-под одеяла, – я пошел. Спасибо за предоставленное убежище. Теперь, когда мне уже не страшно, я пойду и отосплюсь у себя, ведь спать с вами – это какой-то кошмар.

Родители переглянулись.

– Почему кошмар?

– Мама, ну ты всю ночь храпела и бубнила что-то на своем китайском языке, мне стало страшно, и я прижался к папе.

– Вот видишь, сынок, в каких тяжелых условиях мне приходится каждую ночь существовать… – начал было Макс, но его сразу же прервал Грегори:

– А когда, папа, я, прижавшись к тебе, начал засыпать, ты внезапно так громко пукнул, что мой сон от такой неожиданности как рукой сняло. После этого мне пришлось уткнуться носом в подушку, иначе я рисковал умереть от отравления.

– Ну, что ты на это скажешь, жертва домашнего насилия? – шутливо спросила мужа Энн.

– Ладно, до новых встреч, друзья! – проговорил Грегори, копируя Джимми Фэллона6, и ушел к себе, не закрыв дверь в родительскую спальню.

Макс, придвинувшись к Энн, планировал еще какое-то время полежать, ведь было еще так рано, но Энн, укоризненно посмотрев на мужа, спросила, помнит ли он о том, что они планировали на сегодняшний день?

Стараясь вспомнить, что у них могло быть запланировано на субботу, в день, который он хотел начать не раньше одиннадцати часов и провести его на диване перед телевизором с баночкой пива и двойным сэндвичем с горчицей, Макс начал перечислять все приходящие в голову варианты, которые оказались неверными.

– Ну, ты, как всегда, – возмутилась Энн, – я же тебе всю неделю говорила, что сегодня к нам в гости придут мои подруги по колледжу, возможно, даже со своими мужьями.

– Лучше, если они придут без своих мужей. Ну, сама подумай, зачем тебе их мужья? Лучше вы спокойно посидите за столом, перемоете косточки всем вашим знакомым, выпьете пару бутылок вина и разойдетесь. А я, в свою очередь, тоже не буду вам мешать. Подготовлю себе на вечер пару-тройку сэндвичей и спокойно телек посмотрю.

– Нет, мой дорогой, мы вообще-то договаривались, что больше не тащим еду на диван, потому что я до сих пор помню, как несколько часов потратила на то, чтобы очистить его обивку от горчицы с твоих сэндвичей, поэтому даже не думай об этом. И к тому же, я хочу, чтобы ты посидел с нами, а то подруги уже шутят, что на самом деле я тебя «пришила» и спрятала тело, а перед ними разыгрываю образцовую семью. Поэтому готовься сегодня вечером оказаться в центре внимания, хотя бы на полчасика.

Энн встала с кровати, чтобы заправить свою сторону и пойти в душ. Макс обратил внимание на ее прекрасное тело, просвечивающееся через тонкую материю ночной рубашки.

– Что ты смотришь? – шутливо спросила Энн, заметив заинтересованный взгляд мужа.

– Да так, ничего, просто любуюсь своей женой. Разве нельзя?

– Женой можно, а вот своими шлюхами с работы любоваться не стоит!

– Энн, ну какими шлюхами, зачем ты опять занялась сочинительством, ты же знаешь, что в этом у тебя таланта немного?

Улыбнувшись, она ушла в ванную, а Макс продолжая валяться в кровати, думал, какой у него мог быть прекрасный день и какой он теперь окажется на самом деле.

– Милый, зайди ко мне, пожалуйста! – крикнула мужу Энн из ванной.

«Хоть, что-то хорошее со мной сегодня все же произойдет», – подумал Макс и, выскочив из-под одеяла, устремился в ванную комнату.

За завтраком Макс уже был в прекрасном расположении духа и с радостью ел поджаренные сосиски с хрустящими тостами, покрытыми толстым слоем плавленого сыра.

– Ты посмотри, что творят эти арабы! Они снижают стоимость своей нефти, чтобы наша страна не могла продавать другим странам сланцевую, вот же подлецы! – воскликнул Полковник, шелестя газетой.

– Боб, я надеюсь, что Вы эту газету купили, а не подобрали у соседей? – спросила Энн.

– Вот так всегда, – ответил Полковник, – стоит один раз ошибиться – вспоминать это будут до скончания века. А мои добрые дела ты, Энн, никогда не запоминаешь!

– Действительно, – спокойно отвечала Энн, – вот напрягаю память и почему-то вспоминается только тот случай, когда Вы хотели меня задавить на своей машине…

– Энн, ну прекрати, – вступился за отца Макс, – мы же уже все выяснили по тому случаю: у отца тогда просто произошла судорога, поэтому он вовремя не успел снять ногу с педали газа.

– Ну да, точно. Судорога внезапно случилась именно в тот день, когда мы объявили ему о своей помолвке, на которой он начал оскорблять меня «косоглазой»…

Разговор прервал Джим, шумно зашедший в дом вместе с девушкой, на голове у которой был платок.

– Сынок, привет, – смутившись, сказала Энн, – а где ты был? Будете с нами завтракать? Я сейчас быстро поджарю бекон с яйцами?

– Нет, мама, спасибо, – спокойно ответил Джим, – я был на утренней тренировке, а потом перекусил с ребятами, поэтому я не голоден, а Амина – мусульманка, она не ест бекон. Ладно, нам надо готовить презентацию на тему мировых империй, поэтому мы будем у меня в комнате работать.

Джим с девушкой начали подниматься по лестнице и только после того, как они скрылись за дверью его комнаты, все сидевшие за столом переглянулись.

– Вот же гады, – возмутился Полковник, – эти арабы не только вредят нашей экономике, так еще и пытаются внедриться в наши семьи!

– С чего ты взял, что эта девушка – арабка? – спросил Макс.

– Макс, ну ты чего? Твой сын только несколько минут назад сказал, что его девушку зовут Аида, и она – мусульманка, конечно же, она арабка!

– Во-первых, он сказал, что ее зовут Амина, а во-вторых, давай ты уже прекратишь критиковать нации, а то выглядишь, как какой-то престарелый нацист.

– Ладно, сын, не кипятись. Я понимаю, что ты, как и все мы, не в восторге от выбора сына, но не надо вымещать свое недовольство только на мне!

Энн отошла от печки и, сев за стол, окинула всех взглядом.

– Предлагаю сейчас не делать поспешных выводов, давайте лучше все узнаем у самого Джима, хорошо? Между прочим, у нас сегодня вечером будут гости, поэтому нам еще надо съездить купить продукты и алкоголь.

– О, алкоголь! Правильно! Каким может быть хороший вечер, если на столе нет старого доброго бурбона! – воскликнул Полковник.

– Боб, к нам придут мои подруги, возможно, с мужьями. Мы будем мило беседовать, попивая хорошее вино, нам не нужен бурбон и ваши армейские истории, приправленные ругательными кличками, которые Вы даете людям по их национальной принадлежности, – резко ответила Энн.

– Ладно, неужели нельзя провести хоть один день, чтобы вы не ссорились? – попросил Макс, который в постоянных ссорах между женой и отцом находился как между молотом и наковальней.

– Мы возьмем помимо вина еще и хорошего шотландского виски, ты же знаешь, что я терпеть не могу это твое вино. Кислятина одна! – добавил Макс и вышел из-за стола.

Вечером, на заднем дворе, под небольшим навесом, украшенными яркими лампочками, Макс в окружении Полковника и двух мужей подруг Энн, готовил на гриле стейки. Аппетитный запах поджаренной говядины витал повсюду. Энн с подругами сидели за столом, ожидая, когда мужчины принесут мясо, пили вино, закусывая канапе.

Диалоги женщин, думаю, описывать не стоит, ведь они, скорее всего, зачастую всегда одинаковые. Разговоры строятся лишь на том, как они выглядят и каким образом они поддерживают себя в форме, кто из их знакомых поправилась или похудела, развелась, вышла замуж и так далее. Затем приходит очередь обсуждать мужей и других классных «мальчиков», как они называют других представителей сильного пола. И, что характерно, перед тем, как начать обсуждать чужих мужчин, женщины предварительно поглядывают в сторону своих мужей, чтобы подстраховаться от неудобной ситуации, которая может возникнуть, если кто-то из них вдруг услышит слова восхищения чужим мужиком. Также женщины, конечно же, обсуждают достижения своих детей и невоспитанность детей своих знакомых. После того, как самые главные вопросы обсуждены, начинается своего рода «свободная тема», где дамы уже могут поговорить на абсолютно разные темы.

Вот прямо сейчас, можно услышать, как читающие книгу женщины возмущаются: «Можно подумать, что вы, мужики, прямо такие важные, и обсуждаете только высокоинтеллектуальные вопросы мировой политики и экономики, исторические события и прогнозы будущего мироустройства?»

На самом деле мужики именно это и обсуждают, но и, конечно же, еще женщин, автомобили, спорт, рыбалку, видеоигры и походы в сауну. На самом деле, все темы зависят от интересов собравшихся и их близости.

Этим вечером Макса, помимо отца, окружали Рой и Люк, с которыми до этого он виделся пару-тройку раз на подобных таких встречах их жен-подруг. Полковник не особенно участвовал в разговоре, лишь изредка подсказывая Максу, что тот или другой стейк стоило бы уже перевернуть на другую сторону.

– Я считаю, что политика действующего президента не выдерживает никакой критики, – начал новую тему для разговора Люк. – Возникает такое ощущение, что он еще не понял до конца, какую должность теперь занимает, и что теперь за каждое его слово будут отвечать не только он, но и граждане страны.

– Слушайте, а вы не в курсе, какой сейчас можно хороший сериал посмотреть? – постарался аккуратно сменить тему разговора Макс, ведь ему меньше всего бы сейчас хотелось быть свидетелем политических дебатов и ругани со стороны отца.

– Макс, скоро вы принесете ваши так аппетитно пахнущие стейки? Мы уже не в силах терпеть, – спросила Энн, прервав их новую тему для разговора.

– Давай, сын, я думаю, они уже готовы, – с видом профессионала сказал Полковник и пошел садиться за стол.

– Лехайм7, – внезапно произнес Рой, когда, рассевшись за стол, все подняли бокалы.

– Лехайм, – с улыбкой на лицах повторили некоторые, после чего раздался звон бокалов.

Полковник был явно не в восторге от такого тоста, поэтому, и виски показался ему отвратительным.

– Вот все-таки нет ничего лучше старого доброго бурбона, а этот виски, который гнал в своей Шотландии мужик в юбке, мне не по вкусу, – сказал Полковник, а потом, выходя из-за стола, добавил:

– У нас, по-моему, оставалась еще початая бутылочка бурбона, пойду, принесу ее себе.

– Ребята, прошу вас не обращать внимание на Боба, он порой бывает очень странным, – объявила всем Энн, дождавшись, когда Полковник зайдет в дом.

– Мама, папа, а мне можно с вами, а то я проголодался? – спросил Джим, вышедший на задний двор.

– А твоя девушка уже ушла? – в ответ спросила Энн.

– Мама, Амина – не моя девушка, мы просто вместе готовим презентацию, и все.

– Замечательно, мой мальчик, – обрадовано воскликнул Полковник, выходивший в этот момент из дома, неся в одной руке бутылку бурбона, а в другой ведерко со льдом.

– Боб, а Вы можете не шуметь, не хочу разбудить Грегори, потому что ему потом всегда трудно снова заснуть, – попросила Энн, которая так же, как и Полковник, в душе обрадовалась, узнав, что Амина просто друг для ее сына.

Джим присоединился к столу и, наложив себе в тарелку пару стейков и гору овощей, принялся с охоткой за ужин.

– Сынок, а эта Амина, она новенькая у вас в классе, я просто раньше ничего от тебя про нее не слышал? – отрезая небольшой кусок стейка и накалывая его на вилку, спросил Макс.

– Да, она новенькая. Она родилась в Финиксе, куда много лет назад переехали ее родители из Саудовской Аравии, когда там исламисты начали проводить жесткие реформы, которые не одобрял ее отец, сторонник развития более светского государства.

– А как вы познакомились? – поинтересовалась Энн.

– Мы познакомились с ней на лекции миссис Лори по римскому праву пару недель назад, с тех пор и дружим, – ответил Джим и тут же задал встречный вопрос:

– Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство и теперь, может быть, лучше вы расскажете нам что-нибудь интересное, допустим, историю вашего знакомства, уверен, что не все с ней знакомы?

– Да, кстати, – поддержала Джима одна из подруг Энн, которая явно уже была пьяна, – расскажите нам эту потрясающе романтическую историю, я с удовольствием ее послушаю.

Энн переглянулась с Максом, а потом, посмотрев на Джима, продолжавшего наслаждаться поеданием сочного стейка, сказала:

– Ну, вряд ли можно назвать эту историю потрясающе романтической…

– Она скорее курьезная, – перебил жену Макс.

Энн, не обращая внимания на комментарий мужа, к которым за годы жизни она привыкла и перестала на них реагировать, продолжила рассказывать:

– Произошло это, когда мы учились на последнем курсе в университете. В то время я играла в нашей рок-группе «Ярость».

– Дорогая, подожди, а как ты могла играть в рок-группе, если ты играешь на флейте? – смеясь, спросила все та же подвыпившая подруга.

– А у нее, наверное, была какая-то рок-флейта, – пошутил Полковник и начал заливаться хриплым смехом.

Энн, сделав глубокий вдох, чтобы не реагировать на Полковника, ответила подруге, что у них была рок-группа с элементами фольклорной музыки, и они любили экспериментировать, соединяя рок со звуками бансури8, свирели, ирландской флейты и за эти музыкальные вставки отвечала именно она.

– Друзья, я вам так скажу, что еще до моего знакомства с Энн, я слышал их музыку, ведь они выступали на всех университетских концертах, а порой их даже крутили по университетскому радио. Так вот, те музыкальные вставки, которые делала Энн мне больше всего и нравились, ведь я небольшой сторонник жесткой музыки, мне по душе народные музыкальные инструменты, красивый певучий голос и, конечно же, наше родное кантри, без прослушивания которого у меня не обходится ни одна поездка на работу.

– Поддерживаю тебя, сынок, – сказал Полковник, похлопывая Макса по плечу, – ведь всем известно, что струны банджо – это струны души каждого американца.

– Боб, не хотелось бы вас расстраивать, но банджо придумка не американского народа, а потомок европейских и африканских музыкальных инструментов, таких, как мандолина и лютня, – спокойно ответила Полковнику Энн, которая терпеть не могла, когда Полковник начинал рассуждать на любимые им темы о величии американской нации.

Она, конечно же, считала себя американкой и любила свою страну, но она также понимала, что Америка – достаточно молодая страна, которая по большей части состоит из приезжих со всего света, а те местные жители, которые жили тут ранее и могли считать себя настоящими американцами, были почти полностью уничтожены, а небольшое количество их представителей заперты в резервациях.

– Ну, так и что, продолжай, Энн, – попросил муж одной из ее подруг – Люк, делая глоток виски.

Вообще, Энн уважала Люка даже больше, чем свою подругу, которая в связи со своей головокружительной карьерой, не справившись с испытанием, называемым «медными трубами», с каждым годом становилась менее приятной в общении.

– У нас был концерт по случаю Дня независимости, – продолжила рассказывать Энн. – Мы приготовили пару новых треков и очень нервничали, боясь, что публике они могут не понравиться. Но, слава богу, наши опасения не сбылись, и люди очень хорошо отреагировали, и, когда подошел черед моей музыкальной вставки на русской свирели, я поспешила к микрофону…

– Это, конечно, было отличным решением, на День независимости играть на музыкальном инструменте коммунистов, – сказал Полковник.

– Послушайте Боб, хватит считать вокруг всех врагами и нациями хуже американцев, ведь везде есть хорошие люди и мудаки, как в других странах, так и в нашей. Я со всей уверенностью могу сказать, что знаю одного матерого мудака, и он, как бы это было не печально, американец!

Макс положил руку на колено жены и слегка погладил, чтобы ее успокоить. Энн прекратила возмущаться и, взяв бокал белого вина, сделала несколько больших глотков. Понимая, что Энн была очень возбуждена, Макс решил дать ей время привести эмоции в порядок, поэтому сам продолжил историю:

– Я, между прочим, на том концерте стоял в первых рядах. В тот год я встречался с Хиллари…

– Хорошая была девушка, мог бы на ней и жениться, если бы не сглупил, – прохрипел Полковник, не отводя взгляда от своего стакана с бурбоном, в котором на дне, в свете лампочек блестели кубики льда.

– Так вот, мы с ней пробились прямо к сцене. Если сказать правду, мне уже тогда очень нравилась эта милая флейтистка с глазами в форме миндаля.

– Ой, как же это мило, – протянула одна из подружек Энн, имя которой Макс никак не могу запомнить.

– И вот, я вижу, как Энн быстрым шагом идет к микрофону, пока их вокалистка пела а-капелла, и в какой-то момент ее нога задевает кабель и, она сделав еще несколько шагов, начинает падать прямо со сцены. Не знаю, как я так быстро среагировал, скорее всего, я действовал на уровне инстинктов и, бросившись к сцене, успел подхватить Энн в самый последний момент. Благо, что она всегда была очень миниатюрной, и я легко смог ее удержать на руках.

– Да, все так именно и было, – сказала Энн, с улыбкой посмотрев на мужа.

– Не знаю, как я тогда зацепилась за этот чертов кабель от усилителя, но зато благодаря этому я обрела свою любовь. После того, как я свалилась со сцены, ребята перестали играть, да и зрители были в шоке, а когда увидели, что меня поймал Макс, все ему стали аплодировать. Помню, как я тогда еще подумала:

«Какого черта, этот парень меня продолжает держать на руках, если мне скорее нужно вернуться на сцену, чтобы начать играть свою партию?»

– А я помню, как держал тогда тебя на руках и вдыхал аромат твоих волос. Я, словно влюбившийся мальчишка, был не в силах оторваться от твоих прекрасных и немного напуганных глаз, – добавил Макс. – Именно после того вечера мне стало ясно, что никто, кроме Энн, мне больше не нужен, и я буквально на следующий день расстался с Хиллари. Помню, как я поехал тогда к Алану, и мы с ним тогда просидели за разговором до самого рассвета.

– Папа, а кто такой Алан? Я впервые о нем слышу, – спросил Джим.

Макс притих, заметно погрустнев.

– Алан был лучшим другом твоего папы, – ответил вместо Макса Полковник. – Они были словно братья. Подружившись еще в средней школе, они шли всю жизнь вместе, помогая и поддерживая друг друга до тех пор, пока у Алана не обнаружилась опухоль в голове.

За столом вдруг стало тихо и грустно. Видя это, Полковник предложил выпить за Алана, чтобы он, находясь на небесах, знал, что о нем до сих пор помнят и любят. После того, как все выпили, Полковник пошел в дом и, вернувшись уже с шестиструнной гитарой, решил исполнить песню Люка Брайана9 Blood Brothers («Братья по крови»), которую очень любил Алан, говоря всем, что Брайан ее написал именно про них – Макса и Алана.

В тишине вечера послышались звуки гитары и низкий голос Полковника, который оказался очень красивым и мелодичным, значительно отличавшимся от его обычного, повседневного голоса:

«Мы были так же молоды, как и глупы,

Когда мы лежали в старой куче хлама.

Это было одно для всех и все для одного,

Но ты преступник без оружия,

Стреляющий в плохую выпивку из стаканов Дикси,

Преследующий каждую девушку, которая не была достаточно быстрой,

Независимо от того, насколько плохой перерыв

Или как плохая удача,

Или плохой день, когда мы все еще были с нами.

Кровные братья ближе, чем ваши ближайшие родственники,

Толстые, как воры и лучшие друзья.

Прими пули друг за друга.

Да, такие неприятности не стоят дешево.

Ты сражаешься, ты плачешь, ты лжешь, ты истекаешь

Кровью, и ты полагаешься друг на друга.

Братья по крови,

Я получил шрам на щеке от драки в баре,

Не предназначенной для меня, но я упал.

Это ковбойский код, это неписаный закон,

Если ты связываешься с одним, ты должен забрать нас всех.

Кровные братья ближе, чем ваши ближайшие родственники,

Толстые, как воры и лучшие друзья…»

Когда полковник закончил петь, у многих на глазах блестели слезы, а Энн поняла, что в душе Полковника еще есть место сочувствию, любви и сентиментальности, что ее приятно удивило.

– Я, конечно, не могу петь, как старина Брайан, но я постарался вложить всю свою любовь и уважение к этому парню, ведь он для меня был, как сын, – сказал Полковник, а затем поставил гитару, оперев ее грифом о ствол дерева, и предложил обсудить политическую ситуацию в стране и в мире, чтобы, так сказать, отвлечься от грустных воспоминаний.

– О нет, пожалуйста, только не политику, давайте лучше выпьем кофе с медовыми печеньями и поговорим об искусстве, – предложила Энн, понимая, что почти все разговоры о политике заканчивались грубостью и ругательствами со стороны Полковника.

Когда гости разошлись, было немного за полночь, Энн видела, что Макс оставался поглощен грустными воспоминаниями о друге, поэтому она предложила, что, если у них еще когда-нибудь родиться сын, они обязательно назовут его Аланом.

– Правда, ты будешь не против этого? – радостно спросил Макс. – Ты знаешь, я много раз об этом думал, но не решался с тобой это обсуждать, ведь когда родилась Лилиан, ты не захотела назвать ее Зои, так же, как твою скончавшуюся тетушку.

– Давай не будем об этом вспоминать, – ласково ответила Энн, – просто знай, что я буду не против Алана, а теперь пойдем спать, а то я просто смертельно устала.

После того, как в доме Краунов в окнах погас свет, все почти сразу уснули. Спали все, кроме Макса, мысли которого не давали покоя, а утром, с первыми лучами солнца, он, сев в свой «понтиак», поехал на городское кладбище, ведь ему не терпелось сообщить лучшему другу, что своего будущего сына он назовет в его честь.