Читать книгу Судья королевского отбора – 2 - Олеля Баянъ - Страница 1

– Ваше судейшество!

Оклик сзади помогает быстро прийти в себя после визита в храм и беседы с главным жрецом, где я нашла ответы на все свои вопросы и окончательно удостоверилась, что нам с князем не быть вместе. Я оборачиваюсь.

Толпа, которая до этого напряжённо следила за происходящим внутри здания, теперь переключила своё внимание на меня. Мужчины склоняют головы и женщины приседают в уважительном приветствии. Отвечаю им кивком.

Один мужчина в возрасте, в чёрной мантии, похожий на госслужащего, выходит вперёд.

– Ваше судейшество, – он кланяется: – Помогите, пожалуйста, с судебным разбирательством.

Чем я могу ему помочь? И есть ли у меня право судить местных? Ведь призвали меня для судейства на королевском отборе.

– Видите ли, судья, который вёл дело, занемог, а перенести нельзя. Ведь дело касается младенца, – мужчина осторожно показывает на веточку с цветами в моих волосах. – К тому же вас отметил Единосущный.

Почему я выбрала профессию учителя? Потому что люблю детей. Люблю их и защищаю. Ребёнок беззащитен перед взрослыми, перед их страхами и установками, передающимися из поколения в поколение. Замкнутый круг, который разорвать ребёнку не под силу.

Многие считают, что за непослушание ребёнка надо наказывать. А он всего лишь хотел быть самим собой, сделать не так, как это делали другие. Он хотел только попробовать, познать мир через свои ошибки (ошибки ли это или же это его собственный опыт?), а ему сразу обрезали крылья, назвав любознательность пороком, и высмеяли, едва он ошибся.

У нас любят обвинять школу в том, что она калечит детей. Но на самом деле, родители – худшие палачи. И тот мальчик, который ложно обвинял меня в несправедливости, тому доказательство. Разве можно подстёгивать мотивацию ребёнка гироскутером в подарок за «четвёрку» в четверти? И никакие объяснения, что надо учить предмет, делать домашнее задание и записывать классную работу, не убедили воинственно настроенную родительницу. А ведь мальчишка сообразительный, но методы достижения желаемого выбирает гнилые, как и его родители.

Едва незнакомец упомянул об участии младенца, как я уже приняла решение.

И вот я сижу за столом судьи и объявляю:

– Слушается дело об установлении материнства, – кошусь на секретаря, который пальцем показывает на молоток, лежащий на столе справа от меня.

Ударяю им по специальной подставке. В переполненном зале заседания суда устанавливается абсолютная тишина, в которой я отчётливо слышу своё дыхание и оглушительное сердцебиение.

Мне, попаданке, призванной судить королевских невест на отборе, придётся установить, кто получит право опеки над младенцем.

Ситуация напоминает притчу о Соломоне и двух матерях. Но там одна из них задушила ночью своего ребёнка во сне и подменила детей. Интересно, какая причина вынуждает этих женщин судиться из-за младенца?

– Все участники процесса и свидетели присутствуют, – объявляет секретарь, который помогает мне с соблюдением формальностей и ведением дела.

Он продолжает дальше что-то ещё говорить, но я его уже не слушаю. Всё моё внимание сосредотачивается на высокой фигуре в синем мундире, входящей в зал через боковую дверь, в которую ранее провели меня.

Взгляд великого князя ничего хорошего мне не сулит. Он бесшумно прикрывает дверь и подпирает её спиной. Складывает руки на груди. Фельтмаршалок окидывает взглядом зал и кивает.

Следую за его взором и вижу, что в зале появляются солдаты, кивающие ему в ответ. Его высокопревосходительство переводит взгляд на меня. Никаких движений или высказываний в мою сторону.

– Первой предоставляется слово истице Айолике Капуш, – голос секретаря вырывает меня из зрительного плена, и я, наконец, могу увидеть первую из предъявивших право заботиться о ребёнке женщин.

Истица средних лет. Первое, что бросается при взгляде на неё, – это тёмные круги под глазами. Высокая исхудавшая фигура прячется в строгом тёмно-синем платье, из-под потрёпанного подола которого выглядывают стёртые мыски туфель. Сутулые плечи крадут рост. Длинные волосы собраны в косу. Пряди выглядят безжизненными, лишёнными блеска, которого нет и во взоре истицы.

– Я Айолика Капуш, – представляется женщина.

Её голос звучит как шелест осенних листьев. Она опускает взгляд вниз, лишь на мгновение посмотрев на меня.

– И я мать этого ребёнка, – Айолика зажмуривает глаза.

Едва она признаётся, как в зале поднимается гул, в котором отчётливо слышится возмущение толпы:

– Не та мать, что родила.

– Да какая ж ты мать!

– Какая мать бросит своего новорожденного ребёнка!

– Ты не мать, ты перьица.

От каждого летевшего в неё обвинения Айолика вздрагивает. Она сжимает губы и сильнее смыкает челюсть. Взгляд от пола так и не отрывает.

– Тишина в зале суда, – стучу молотком.

Удивительно, но это срабатывает моментально.

– Продолжайте, госпожа Капуш, – обращаюсь к истице.

Она нервно поднимает голову и смотрит на меня. Всего одно мгновение, а потом снова опускает взгляд и отводит его в сторону.

– Я родила сына, – её голос дрожит, – вне брака.

Поднимается новая волна осуждения в её адрес. Если вспомнить, то у них нет разводов. На первом ужине с королём, когда знакомились с его доверенными лицами, один из министров заявлял о необходимом наличии целомудрия у невесты.

Будь на моём месте судья из их мира, то упомянутый ею факт он трактовал против неё. Но я из другого мира с другими ценностями.

– Отец ребёнка позвал вас замуж, когда стало известно о вашем положении?

Почему-то отца никто не винит.

– Да, ваше судейшество, – Айолика Капуш не поднимает взгляд.

– Почему?

– Я полюбила другого человека, – совсем тихо признаётся она.

Снова приходится стучать молотком, чтобы установить тишину в зале суда.

– Почему вы оставили ребёнка с отцом?

– Ваше судейшество, у нас всегда ребёнок в таких ситуациях остаётся с отцом, – подходит ко мне секретарь и подаёт пачку документов.

Сверху на ней указан номер дела и суть вопроса обращения в суд.

Открываю первую страницу, быстро пробегаю заявление истицы и едва сдерживаюсь, чтобы не присвистнуть.

Дело принимает очень интересный оборот.

Отец ребёнка, покойный Дориш Звекоч, был владельцем обширного поместья, которое приносит хороший доход. К тому же у него имелся солидный капитал. В своём завещании мужчина сделал сноску, что до совершеннолетия ребёнка доступ ко всем средствам будет иметь опекун его единственного наследника.

Поднимаю голову и смотрю на истицу совсем иным взглядом. Знала ли она об этом завещании? Судя по внешнему виду, Айолика Капуш бедствует.

– Вы сейчас замужем? Где ваш возлюбленный?

– Мы с ним расстались пару месяцев назад, – качает истица головой.

Моральный облик по здешним меркам у неё явно отрицательный. Мой вывод подтверждают переговоры присутствующих.

Зал суда тихо гудит.

– Как взялась Полина Андреевна!

– Это точно!

– Она быстро выведет эту перьицу на чистую воду.

– Хорошо, что позвали судью королевского отбора. Словно сам Единосущий привёл её нам.

От этих слов я словно просыпаюсь. Поворачиваю голову к князю. Тот тоже слышал это замечание. Он хмурится. Один уголок его губ кривится.

– Чем вы зарабатываете на жизнь?

– Так ведь знамо чем! – раздаётся чей-то крик из зала.

– Тишина! – я громко стучу молотком.

Возможно, женщина не образец добродетели, но и оскорблять её неправильно.

– Или я попрошу его высокопревосходительство выпроводить крикунов из зала суда!

После моего заявления все взгляды обращаются к князю, который буравит меня голубым взором. Он гасит едва было вспыхнувшее пламя в своих глазах и кивает в подтверждение моих слов.

В зале устанавливается идеальная тишина.

Повторяю свой вопрос истице.

– Я швея, но заказов сейчас очень мало.

– Ещё раз спрошиваю, – я даже чуть-чуть наклонилась вперёд. – Почему вы оставили своего ребёнка с отцом?

Айолика Капуш поднимает взор тёмных глаз на меня. С минуту она раздумывает, рассматривая меня.

– У меня нет ничего. Я перебиваюсь нечастыми заказами. Что я могу предложить сыну?

– Что вы знаете об отце своего ребёнка?

– Владелец поместья, штат прислуги, повар, – перечисляет она, пожав плечами.

Я ловлю каждое её движение, мимику и интонации голоса. Всё указывает на то, что ей это безразлично.

– Тогда почему вы решили вернуть себе ребёнка?

– Потому что Дориш умер, – тут Айолика отвечает сразу и добавляет: – Ему было всего тридцать девять лет.

Её замечание вынуждает меня выпрямиться. Я кидаю взгляд на князя. Тот тоже напрягся, услышав эту информацию.

– Благодарю! – отпускаю её занять место на первой скамье.

Пока к трибуне направляется ответчица, быстро листаю материалы дела, где нахожу свидетельство о смерти отца ребёнка. В графе причина значится «непродолжительная болезнь».

То есть она намекает, что его убили? А если это просто совпадение? Как это проверить?

Украдкой смотрю на фельтмаршалока. Откуда у него в руках оказалась такая же папка, как у меня? Вот он находит в деле нужную страницу, читает и хмурится.

– Добрый день, ваше судейшество! – приятный женский голос привлекает к владелице внимание. – Меня зовут Стана Звекоч. И я законная супруга Дориша.

Хм, любовница и жена. И в этом мире те же проблемы.

Хотя надо уточнить очерёдность появления обеих. Ищу в деле свидетельство о браке. Сравниваю с датой рождения ребёнка.

– Когда вы выходили за покойного замуж, вы знали, что у него будет ребёнок от любовницы?

– Да, Дориш рассказал. Как раз скорое появление у него ребёнка и стало той причиной, из-за которой мы так быстро сыграли свадьбу. Он говорил, что хочет, чтобы у его ребёнка была мать, – голос ответчицы срывается.

Стана Звекоч достаёт накрахмаленных платок и прикладывает поочерёдно к глазам.

– Его сердце было разбито. Но как он сказал, мне удалось залечить его раны. У нас была шикарная свадьба. Мы так любили друг друга, – она с трудом сдерживается, чтобы не плакать.

Всем своим видом она показывает скорбь по ушедшему безвременно мужу.

– Сын – единственное напоминание о любимом. Он так похож на Дориша, – она всхлипывает и прикрывает рот платком.

По залу проходит волна сочувствующих вздохов и замечаний.

– Я сидела бессонными ночами над малюткой. Это я успокаивала его. Это я готовила травки, чтобы у него прошли колики, – перечисляет законная супруга. – А она? Она честь свою не сберегла и ребёнка не сбережёт.

Слушатели дела поддерживают вдову, бросая нелестные отзывы в адрес бывшей возлюбленной.

Стучу молотком:

– Прошу воздержаться от комментариев, не относящихся к делу.

– Возражаю, ваше судейшество!

Громкий голос принадлежит мужчине в явно очень дорогом костюме позапрошлого века.

– Эти комментарии очень даже имеют отношение к делу. Ведь мы рассматриваем кандидатуру человека, который будет воспитывать ребёнка.

– Представьтесь, – требую холодно.

– Косьма Трыковски, адвокат госпожи Звекоч– он кивает мне и поворачивается к князю: – Ваше высокопревосходительство.

Фельтмаршалок взглядом даёт понять, что принимает приветствие.

А вдовушка-то решила подстраховаться. Адвоката наняла.

– Итак, давайте посмотрим, кто всё это время заботился о ребёнке, – адвокат оказывается напористым. – Уважаемая госпожа Стана Звекоч, вдова покойного, прошу принять мои искрение соболезнования, – он кладёт руку на грудь и слегка кланяется ей. – Честная женщина, добродетельная, чтущая традиции и нравы страны, в которой живёт. Почитает своих родителей.

Этот Трыковски приглашает родителей вдовы, которые подтверждают его слова.

– Кроме того, она сострадательна и радеет за собственность мужа.

Чтобы подкрепить этот факт, адвокат вызывает слуг, работающих в доме Звекоч. Они очень душевно отзываются о своей хозяйке.

– Кроме того, госпожа Звекоч занимается благотворительностью, о чём не любит распространяться.

На эти слова ответчица краснеет, демонстрируя крайнюю степень смущения.

Это его утверждение констатируют двое управляющих сиротскими домами. Они расписывают, как госпожа Стана любит детей, какие подарки она им привозит в каждый свой визит. Что она каждый месяц выделяет некоторую сумму, которая покрывает расходы на необходимые нужды детей.

– Ваше судейшество, ваше высокопревосходительство, уважаемые слушатели дела, – обращается адвокат, заканчивая своё выступление. – Как мы с вами только что выяснили в зале заседания суда, на роль опекуна госпожа Стана Звекоч подходит лучше всего. Напомню, что она ухаживает за ребёнком с самого его рождения. Она его мать.

– Нет! Это я его мать! Я его носила девять месяцев под сердцем. Это я его рожала в муках, – она всхлипывает.

– Не перебивайте, – шипит адвокат.

– Тишина! – я стучу молотком по подставке. – Продолжайте, госпожа Айолика.

– Я не могу больше иметь детей. Те роды были единственными и последними для меня, – её голос дрожит.

Моё внимание привлекают адвокат и Стана. Последняя тихо и с жаром что-то шепчет ему. На её щеках блестят слёзы. Он успокаивает её и тут же поднимает руку:

– Моя клиентка в детстве перенесла болезнь, вследствие которой стала бесплодной.

– Может, вы хотите вдвоём взять опеку над малышом? – осторожно спрашиваю у них.

– Нет, – взвизгивает ответчица. – Я ночами не спала, следила за ребёнком, когда она развлекалась с любовничком. Кто она? Она никто! Её нельзя допускать к малышу.

Всё это время я следила за реакцией Айолики. Едва я спросила, как она с надеждой взглянула на вдову бывшего возлюбленного. Но стоило той высказаться против, госпожа Капуш поджимает губы.

И как быть в этой ситуации? Поступить как в притче?

– Принесите меч.

Мою просьбу исполняет великий князь. Он хмурится, но кладёт оружие мне на стол.

– Где ребёнок?

– Он в комнате для свидетелей с няней, – это секретарь.

– Принесите его сюда.

Через пару минут входит в зал заседания суда женщина пожилого возраста, на руках держа упитанного мальчика. Заглядываю в свидетельство о рождении, ему около пяти месяцев.

Чувствую, как меня охватывает мелкая дрожь перед тем, как объявить свой вердикт:

– Разрубите ребёнка и отдайте каждой по половине, раз они не могут договориться.