Читать книгу Мереть - Олеся Громова - Страница 2

Он попросил водителя отвезти его в центр, на Ольховку, и через полчаса оказался поблизости от взорванной утром галереи «Go&Look». Район происшествия был оцеплен, все подходы к зданию охраняла полиция, и попасть за ограждения не было никакой возможности. Толпа непуганых зевак, которая собралась здесь сразу после того, как прогремел взрыв, уже рассосалась. На месте оставались самые любопытные, в периметре работали спецслужбы, в отдалении стояли припаркованные микроавтобусы региональных телекомпаний и корпунктов национальных каналов с суетившимися вокруг репортёрами. Дорога, перекрёсток и тротуар перед зданием, где располагалась галерея, были усыпаны осколками стекла, кусками штукатурки и обломками оконных рам и кирпича, из которого был построен старинный купеческий особняк. Его когда-то лавандового цвета двухэтажный фасад сейчас покрывали языки жирной копоти. Эпицентр взрыва, по всей видимости, пришёлся на большой зал галереи, углом выходивший на перекрёсток Ольховки и Крестовоздвиженского переулка недалеко от Покровского храма. Скиф прошёл вдоль всего ограждения и, завернув за угол, неожиданно столкнулся с Марком.

– И вы здесь? – деловито поинтересовался Ивар. – Конечно, кто бы усидел дома, когда вокруг такой бедлам?

– Я пришёл из чистого любопытства, – неопределённо пожал плечами Лавров.

– Не сомневаюсь, – Скиф состроил уморительную гримасу, похожую на улыбку, и, как бы между прочим, с иронией добавил, – вы типичный профессиональный зевака. Только наверняка вас без ксивы не пускают. Я прав?

– Э… – Марк не нашёлся с ответом, а его замешательство лишь позабавило нового приятеля, поэтому Скиф миролюбиво спросил:

– Вы ведь медик, верно? Только с особыми полномочиями.

– Скажем так, я был судмедэкспертом при спецподразделении… – уклончиво ответил Марк. – Но как…

– Все объяснения потом! – Ивар махнул рукой, – нам надо осмотреться!

– Нам?!

– Ну, конечно! Вы что, собираетесь пассивно наблюдать за тем, как у вас под носом закипает стоящая заварушка? И даже поучаствовать не хотите?

– Кто вам сказал? – в голосе Лаврова послышался вызов.

– То-то же! – Ивар, скрывая улыбку, напоследок уточнил:

– С чего вы с коллегами обычно начинали расследование?

– С осмотра места происшествия, разумеется.

– Нас туда не пустят, вы забыли?

– Тогда с опроса свидетелей.

– Идём! – и Скиф, резво развернувшись на пятках, стремительно направился в ту сторону, где в томительном ожидании маялись журналисты.

– Вам что-нибудь говорят названия «Мéреть» или «Лоптюга»? – поинтересовался он, приближаясь к разнокалиберному забору из видеокамер на штативах.

– Не особо, – пожал плечами Марк. – Это что-то из разряда местных достопримечательностей?

– Вряд ли… – Ивар пробежал глазами по наклейкам с логотипами телеканалов и, увидев надпись «Бóровские вести», подошёл к упитанному румяному оператору, который возился с камерой и тихо ругался сквозь зубы.

– Батарея села? – без предисловий кивнул на аппаратуру Скиф.

– Практикантка новый штатив ушатала! – не поднимая головы, отозвался краснолицый. – Как теперь работать?

– Официальное заявление властей уже было?

– Вы что, телек не смотрите? – оператор выпрямился и надменно поджал толстые губы. – В одиннадцать мэр обещал подход к СМИ. А пресс-конференция с силовиками только после обеда.

– Ну, у вас-то наверняка уже своя версия готова, вы же профи, – вмешался Марк, обменявшись коротким взглядом со Скифом. Он знал, на какие кнопки следует нажимать.

– А кому интересны наши предположения, хотя они и так всему городу известны?!

– Вот как? – Лавров спрятал руки в карманы куртки и всем своим видом выказывал крайнюю заинтересованность, не замечая, что Ивар двинулся вдоль ряда одиноко стоящих камер, чьи хозяева в сторонке расслабленно попивали кофе из бумажных стаканчиков и лениво обменивались впечатлениями. – И кто же устроил бада-бум?

– Вы не местные, что ли? – с сомнением спросил оператор. Злость постепенно отпустила его, мясистые щёки перестали пылать.

– Туристы, – не моргнув глазом, простодушно подтвердил Марк, стараясь не рассмеяться.

– Понятно, – снисходительно отозвался гуру провинциальных новостей. – Всё просто. Бóровские олени не поделили активы.

– Надо же! – Лавров постарался изобразить крайнюю степень изумления. – По 90–м соскучились?

– Да нет, – ухмыльнулся оператор, – просто кто-то Мару с насиженного места выкуривает.

– А Мара это кто?

– Мириам Сагарян. Владелица галереи и меценатка. Горелое урочище отжать не получилось, так теперь за особняк Свешникова взялись.

– Что за Горелое урочище? Где это?

– На юго-восточной окраине, рядом с кладбищем. Гиблое место…

– Почему?

– Там когда-то давно молочная ферма была. Сгорела лет 20 назад. Было много человеческих жертв.

– Поджог?

– Неизвестно, – неопределённо пожал плечами оператор. – До сих пор никто не знает подробностей.

– А почему вы думаете, что сегодняшний взрыв из-за передела собственности?

– Что непонятного? – за спиной Марка вдруг раздался звонкий уверенный голосок. – Как только местная пресса делает стойку на команду совдепа «Мочить!», значит, вскоре очередной счастливчик лишится жирного куска или тёплого кресла.

Лавров, скрывая усмешку, обернулся на провокационную тираду и увидел перед собой юное создание с густой копной медно-рыжих волос вокруг фарфорового личика, чёрными стрелками на веках, золотым лабретом в крыле носа, щедро обсыпанного веснушками, и с чупа-чупсом за щекой.

– Легéйда! – резкий окрик прозвучал, как выстрел. Парень за камерой бросил на девчонку свирепый взгляд и зло прошипел:

– Тебе бы рот зашить не мешало! – ему явно не понравилось, что она перетянула внимание заинтересованного слушателя на себя.

– А что я такого сказала? – искренне удивилась та, дёрнула плечом и переложила леденец на палочке за другую щёку. – Можно подумать, это тайна мадридского двора… Кто месяц назад звонил Опёнышеву с указанием вернуться к горелой теме?

– Тебя это не касается, – огрызнулся в ответ вспотевший оператор, – ты лучше думай о том, что он тебе за сорванный винт на штативе устроит.

– Мой косяк. Не спорю, – виновато согласилась девушка и повернулась к Марку, – Дарья Легéйда. Корреспондент-стажёр «Бóровских вестей».

– Марк Лавров. Случайный прохожий, – улыбнулся тот и пожал протянутую ладошку.

– А взрыв – это последнее китайское предупреждение Маре, чтобы она от гарюхи добровольно отказалась, – как ни в чём не бывало, продолжила девушка, не обращая внимания на хмурого оператора.

– Я так понимаю, речь о Горелом урочище? – с видом человека в теме поинтересовался бывший судмедэксперт.

– О чём же ещё? Лакомый кусочек для местной элитки, – Даша презрительно хмыкнула. – Вся верхушка моторного завода давно облизывается на пустырь возле старого кладбища. Очередную трёхрублёвку хотят построить.

– Дачи что ли?

– Коттеджи… Для избранных.

– Тарахтит, как бадья с горохом… – окончательно разозлился снова побагровевший от возни с тяжёлым оборудованием оператор. – Хватит языком молоть! Сгоняй в штаб, узнай, с кем можно будет синхроны сделать, кроме мэра.

– Ну и дела тут у вас творятся… – бросив взгляд вслед удаляющейся рыжеволосой стрекотушке, Марк повернулся к группе томившихся от вынужденного безделья журналистов и поискал глазами Скифа. Тот широкими шагами направлялся к нему.

– Идёмте, – он, не останавливаясь, прошёл мимо, быстро пряча что-то за пазуху. – Нам здесь больше нечего делать.

Лавров нагнал нового приятеля и спросил:

– Ивар, почему вас так интересует это дело? И что такое «Мéреть» и «Лоптюга»?

– А вы умеете видеть главное! – из-под широких бровей остро блеснули две серых льдинки. – Я должен купить телефон, потом можно зайти в кафе и позавтракать, наконец, как следует. За чашкой крепкого чая я вам всё расскажу. Если, конечно, вы располагаете временем.

– Мне некуда торопиться.

– Кстати, где вы остановились? – они перешли на другую сторону залитого солнцем проспекта и двинулись вдоль вереницы невысоких каменных особнячков дореволюционной постройки, первые этажи которых занимали бесчисленные магазины, салоны и кафе.

– Снял номер в «Юности» на ближайшую неделю. А там видно будет…

– У вас здесь родственники есть?

– Были… – Марк помрачнел. – Родители жены.

– Вот как?

– Их не стало за год до гибели Кати. Они очень любили друг друга. Ушли один за другим в течение месяца. Я был в Бóровске всего дважды, и оба раза – на похоронах. После них остался старый дом, которому нужен капитальный ремонт.

– Я так и думал, – кивнул Скиф, открывая дверь салона сотовой связи.

Через 15 минут новые знакомые уже сидели в небольшом уютном кафе и с аппетитом поглощали сытный завтрак, разглядывая улицу и прохожих через широкие панорамные окна.

– Так о чём вы меня спрашивали? – откинувшись на мягкую спинку кожаного дивана, Ивар с наслаждением потягивал крепко заваренный ароматный напиток. Он терпеть не мог кофе, предпочитая ему изысканные сорта крупнолистового чая. Пользуясь случаем, он беззастенчиво разглядывал внезапно обретённого напарника.

– Как вы узнали, что я медик? – Марк недоверчиво уставился в холодные глаза.

Скиф сделал глоток чая, пряча самодовольную улыбку, и неторопливо поставил изящную чашку на блюдце, бросив короткий взгляд на руки Лаврова.

– Не узнал – предположил. Главная подсказка всё время бросается в глаза, – он кивнул на крепкие кисти с ровными пальцами. – Во-первых, у вас весьма ухоженные руки. Того, кто много трудится физически, выдают царапины, мозоли, грубая кожа, неровные ногти и грязь под ними. Во-вторых, часы на вашей левой руке. Механические, в стальном корпусе, на кожаном ремешке. Это лимитированная серия компании «Wenger», выпущенная в честь 125-летия бренда. На циферблате и заводной головке фирменный знак в виде креста. Модель весьма не дешёвая, а ваш гардероб говорит том, что вы человек небогатый. Учитывая, что вы уволились с работы, это, скорей всего, прощальный подарок от коллег. Такие чаще всего дарят врачам. В-третьих, вы привыкли пользоваться дезинфектантом для рук и делаете это автоматически. Когда вы доставали спрей из кожаного портфеля, который взяли в дорогу вместе с чемоданом, среди остальных вещей я заметил одноразовые перчатки, бахилы и несколько пустых пластиковых пакетов для сбора различных образцов. Вывод – не просто доктор, а судебный медик. Плюс крайне потрёпанный нагрудный карман куртки, из которого вам наверняка часто приходилось доставать служебное удостоверение. Врач, наделённый особыми полномочиями. Я прав?

– Поразительно! – Марк ошеломлённо, с плохо скрываемым восхищением смотрел то на нового знакомого, то на собственные руки, словно впервые их видел. – Всё в точности, как вы говорите. Часы действительно подарили парни из… – он запнулся и умолк.

– Ещё вопросы? – Скиф был невозмутим, как сфинкс.

– Насколько я понял, вы – известный питерский журналист. И вас весьма занимает утренний взрыв в художественной галерее маленького провинциального городка. Почему?

Ивар слегка прищурился, внимательно глядя на Марка. Ледяные осколки в глубине зрачков многообещающе заблестели.

– Вы допускаете, что я могу иметь в этом деле личный интерес?

– Серьёзно? И какова природа этого интереса?

– Всё гораздо сложнее, чем вы можете себе представить, и началось намного раньше нынешнего утра. Две недели назад, если быть точным.

– Что вы имеете в виду?

– Дело в том, что взрыв в «Go&Look» непосредственно связан с убийством, которое произошло сегодня в отеле, где я поселился.

– Даже так… – умное лицо Лаврова внезапно приобрело твёрдость. Как только он перестал простодушно поднимать брови от удивления, его взгляд стал цепким и глубоким.

– Утром на маяке возле отеля был убит молодой художник Илья Сумскóй, дебютная выставка которого ждала своего открытия в пострадавшей от взрыва галерее. Наибольший резонанс в СМИ получила некая таинственная картина, которую до сих пор никто в глаза не видел. Вокруг сюжета «Мéрети» ходило много слухов и домыслов.

– А какое отношение ко всему этому имеете вы?

– Как вам сказать… – Ивар на мгновение умолк, сложив ладони и прижав кончики пальцев к губам. – Хорошо. Небольшая ремарка. Две недели назад мне стали сниться странные сны. Вернее один сон. Его особенность в том, что он не похож на типичное сновидение, поскольку абсолютно убедителен по своей сути и хронологически точен.

– Не уверен, что понимаю, о чём вы говорите.

– Засыпая, я попадаю в одно и то же место. Это зимняя промплощадка огромной фабрики. Много снега. Холод. Ночное небо с полной луной и северным сиянием…

– Ивар… – Марк неловко кашлянул и с запинкой продолжил, будто подбирая слова, – с учётом вашего умения рационально мыслить и точно формулировать выводы, вы слишком серьёзны сейчас, рассуждая об эфемерных вещах.

– Я вам обещаю, что вы поменяете своё мнение на этот счёт, когда дослушаете до конца, – Скиф сделал нетерпеливый жест, словно отмахиваясь от легкомысленного замечания. – Так вот, сон всегда начинается с того места, где завершился в прошлый раз. В течение всей фазы я вполне владею своим телом, ясно соображаю, не сталкиваюсь с какими бы то ни было аномалиями, несуразностями или нелогичностью событий. Я как будто последовательно проживаю в нём определённый отрезок времени, который имеет продолжение в следующем эпизоде. Мне удалось изучить почти всю промплощадку и обнаружить, наконец, один из топонимов. Проще говоря, географическое обозначение конкретного места. В данном случае указатель с названием небольшой реки. Скорее ручья…

– Лоптюга?

– Почему вы так решили? – Скиф настороженно прищурился.

– Это очевидно, – пожал плечами Лавров. – Вы меня спрашивали недавно о Мéрети и Лоптюге. А поскольку «Мéреть», как выяснилось, всего лишь название загадочной картины, остаётся второе. Но я всё равно не могу взять в толк, как соотносятся взрыв галереи, убийство художника, его картина и ваш сон?! Если его вообще допустимо рассматривать в контексте реальных событий.

– Дело в том, что картина была обнаружена в номере отеля, куда в спешке под чужим именем, в гриме приехал Сумской с намерением спрятать полотно от тех, кто стремится его уничтожить. Попытка скрыться из Бóровска со своим драгоценным произведением закончилась для художника смертью, которую убийца Ильи попытался выдать за суицид.

– Занятная история, – покачал русой головой Лавров. – А почему вы думаете, что целью преступников было уничтожение картины, а не её автора?

– Во-первых, галерея была взорвана за два часа до происшествия на маяке, хотя убийство Сумскóго, похоже, оставалось лишь вопросом времени. Во-вторых, взрыв на Ольховке – точно не теракт: всё случилось рано утром, когда ни в самой галерее, ни поблизости практически не было людей, да и на «палестинскую смесь» не похоже.

– На что?

– Двуперекись ацетона, перекись водорода, аккумуляторная кислота, трубки, шарикоподшипники, детонатор… – Не сбавляя темпа, скороговоркой выпалил Ивар и продолжил, – среди мусора и обломков я не нашёл поражающих элементов. Зато был сильный пожар, который серьёзно повредил угловой зал, где предположительно должна была быть выставлена «Мéреть».

– Что же там такое изображено? – Марк уставился в окно, сведя брови, между которыми обозначились две глубоких морщинки.

– Вот и я точно так же ломал голову, пока не увидел картину собственными глазами… – Скиф наслаждался немым вопросом во взгляде нового знакомого и тянул с ответом.

– Не может быть… – внезапное озарение оливковой вспышкой подожгло умные прозрачные глаза. – На картине написан ваш сон, верно?!

– Точно! Цвет, фон, освещение, каждая деталь – словно Сумскóй влез ко мне в голову и писал с натуры!

– Как это возможно? – потрясённо выдохнул Марк.

– Вы ещё не всё знаете.

– Куда уж больше?

– Следователь по фамилии Гастен, который сегодня утром работал на маяке, увидев картину, мгновение спустя произнёс странную фразу.

– Да? И какую?

Ивар неожиданно закатил глаза и несколько театрально выдал:

– Просто лоптюга какая-то…

– Он как-то объяснил, что имел в виду? – Марк едва сдержал смех.

– Нет. Заявил, что просто прицепилось выражение. А откуда взялось, чёрт его знает. Меня будто током ударило!

– И что вы думаете?

– Учитывая, что я рационален и с юмором отношусь ко всякого рода суевериям, то, безусловно, не склонен рассматривать повторяющийся сон как нечто сверхъестественное. До сих пор он был для меня чем-то вроде погружения в мир фантазий, созданный уставшим сознанием. Иной реальностью, которую хочется рассмотреть и изучить. Но так было до сегодняшнего дня, пока не выяснилось, что в моей тёмной вселенной побывал турист. При этом кто-то третий вовсе не горит желанием, чтобы её вообще видели.

– Я как-то читал о феномене коллективного психоза, – уверенно произнёс Лавров, – но общие сновидения у незнакомых между собой людей… Это что-то из области фантастики.

– Поверьте, у меня теперь нет сомнений, что Лоптюга существует на самом деле. И Сумскóй, вероятно, тоже до этого додумался. А вот что такое Мéреть?

– Честно говоря, у меня от этого слова мурашки… – Марк исподлобья взглянул на Скифа. – Оно созвучно словам «смерть» и «морок».

– Я вам больше скажу: с армянского языка слово «meranim» переводится как «умираю», а в тамбовском говоре есть слово «мерекъ», которое означает чертовщину.

– Нечто подобное я подозревал, но не думал, что всё так буквально. Не понятно только, почему Сумскóй дал такое название своей картине… Я смотрю, вы изрядно поковырялись в этимологических словарях, – заметил Марк после небольшой паузы.

– Просто погуглил. – Ивар обезоруживающе улыбнулся и продолжил, – правда, есть ещё близкие по звучанию и безобидные по смыслу слова. Например, «мерета» – вид рыболовной снасти или тюркское «meret» – огромный. Но нам это ничего не даёт. Полное совпадение в произношении только одно, и это село в Сузунском районе где-то на Оби.

– Кстати, местная пресса щедро поделилась своими вовсе не мистическими соображениями по поводу взрыва, – доставая из кармана куртки бумажник, вспомнил недавний разговор Лавров. – Бóровские акулы пера уверены, что это разборки из-за места под солнцем.

– Вот как? – иронично вскинул бровь Скиф. – Что же вам наплели мои коллеги?

Рассчитавшись за завтрак, они вышли из кафе и, не сговариваясь, снова направились к галерее «Go&Look».

– Так что там с официальной версией взрыва? – нетерпеливо напомнил Скиф.

– Вы меня не правильно поняли. Речь о личных соображениях репортёров. Они утверждают, что это война между местной властью и бизнесом за территорию.

– Неужели?

– Муниципальная верхушка вместе с депутатской шайкой, почти целиком вышедшей из недр администрации моторного завода, попыталась отжать у частника большой земельный участок в районе старого кладбища. Под коттеджную застройку. И хотя за тем местом уже лет двадцать тянется дурная слава, это не мешает провинциальной элитке рассматривать заветные гектары в качестве будущей Ривьеры, поскольку её южная окраина упирается в большой заболоченный пруд.

– Это вы о Горелом урочище? – покосился на довольного собой спутника Ивар, не сбавляя шага.

– Вам и об этом известно? Я уже ничему не удивляюсь, – слегка смутился тот.

– Не приходите в такое отчаяние, Марк, – добродушно рассмеялся Скиф, сверкнув зубами безупречной формы и белизны. – Дело в том, что в молодости я несколько месяцев провёл в Бóровске. Писал кандидатскую по литературе. Так что, немного в курсе городских легенд.

– Тогда вам должно быть известно о пожаре на молочной ферме?

– Я знаю не больше вашего, поверьте, – Скиф неожиданно вскинул обе руки к голове и небрежным жестом взъерошил тёмную гриву, словно стряхивая с мягких кудрей невидимые снежинки или капли дождя, а затем одёрнул пиджак за узкие отвороты.

Внимательно наблюдавший за ним Лавров проследил за направлением пристального взгляда напарника и поразился тому, как холодная сталь этих глаз внезапно наполнилась глубокой синевой. Под сигнальную ленту, ограждавшую периметр особняка Свешникова, поднырнула хрупкая миниатюрная девушка с кожаной папкой в руке. Сияющие карамельно-каштановые волосы, обрамляя нежное лицо, тяжёлым узлом спускались на затылок возле самой шеи. Узкие укороченные брючки, шёлковый топ, блейзер из светлого льна и замшевые лоуферы – летний образ был весьма лаконичным. Пройти мимо, не заметив высокую фигуру Скифа, было невозможно. Через секунду её топазовые глаза растерянно распахнулись.

– Ты? – голос её не слушался, дыхание сбилось. Она попыталась улыбнуться. Вышло неловко и скованно. – Откуда ты здесь?

На лице Скифа не дрогнул ни один мускул. Он медленно скользнул взглядом по её лицу, намеренно задержался на губах, чуть тронутых блеском, на ямочке между ключицами, в которой тихо сияла кремовая жемчужина на тонкой цепочке, и вновь из-под его длинных ресниц заструился колючий холодный свет, будто высверливая испуганные зрачки напротив.

– Да так… Нанёс визит вежливости одной даме.

– Правда? – она до того смутилась, что кровь бросилась ей в лицо и затопила розовым до самых волос.

– Что здесь случилось? – не обращая внимания на её смятение, Ивар сунул руки в карманы брюк и не спеша пошёл вдоль сигнальной ленты.

– Был взрыв… – девушка нерешительно последовала за ним.

– Я вижу, – по-прежнему равнодушно отозвался он, даже не оглянувшись. – Что именно взорвалось?

– Ивар, я не могу об этом говорить…

– Как знаешь… – более ледяного тона в этом низком, сочном голосе, который по определению должен оставаться тёплым, согревающим, трудно было вообразить.

– Мы пока точно не знаем, но в состав смеси входит самовоспламеняющееся вещество, которое вспыхнуло при тушении огня, – торопливо произнесла она, с опаской оглянувшись на коллег, выходивших из здания, и едва слышно добавила:

– Какое-то органическое соединение. Возможно, натрий.

Скиф молча кивнул и, резко развернувшись, поспешно направился к Лаврову.

До сих пор наблюдавший за тем, как новый знакомый общается с девушкой, Марк помрачнел. Он любовался её неброской красотой и наслаждался тонким, едва уловимым ароматом духов. Ему представлялось, будто вся она – хрупкий флакон, в котором жила солнечная осень – сказочная, мягкая и безмятежная. Прозрачный пудровый флёр прохладной дымкой кружил над ней. Больше всего Лаврова потрясли её глаза – такого оттенка он не встречал никогда в жизни – вокруг тёмно-графитовых зрачков сверкало и переливалось расплавленное золото.

– Есть идея! Вы со мной? – Ивар выглядел возбуждённым.

– Я хотел вернуться в гостиницу, – в голосе Марка слышалось лёгкое раздражение. – Нужно кое-что уладить.

– Тогда встретимся после обеда?

– Вы шутите?

– Ничуть! Разве вам не интересно, что будет дальше?

– Это была ваша затея узнать подробности. Остальное расскажут в новостях. А вы далеко?

– Хочу кое-кого навестить.

От взгляда Лаврова не ускользнуло выражение охотничьего азарта, снова вспыхнувшее в глазах журналиста.

– Не скучайте тут без меня. – Скиф проглотил вежливую улыбку, сделал шаг по направлению к дороге и поднял руку. Через пару секунд возле него притормозило такси. Не сказав больше ни слова и не оглядываясь, он сел в машину, которая, спустя минуту, исчезла из виду.

– Вы с ним давно знакомы? – Марк подошёл к девушке с нитями сверкающей карамели в каштановых волосах. Она обескураженно смотрела вслед умчавшейся машине.

– Восемь лет… – Нежное лицо пылало румянцем, и от того она тушевалась ещё сильнее, в смятении закусив краешек губы. – Это просто невозможно…

– Амайя! – в обгоревшем дверном проёме пострадавшего особняка стоял Гастен, хмуро глядя на оцепеневшую девушку. – Самарина!

От взорванной галереи искусств до гостиницы, в которой по приезду устроился Лавров, было недалеко. И Марк подумал, что ему стоит вернуться к себе в номер, чтобы отдохнуть, собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Трёхэтажную «Юность» – островок настоящего советского прошлого – скрывала густая барбарисовая аллея, опоясывавшая старое обшарпанное здание. Она была единственным украшением фасада гостиницы, всем обликом наглухо застрявшей в начале 80-х. Вид вестибюля на первом этаже безнадёжно портила кованая решётка со старыми цветочными горшками в подвесках-макраме. В холлах второго и третьего этажей с дерматиновыми диванами и массивными ламповыми телевизорами подслеповато моргали выгоревшие светильники. Мрачные коридоры и стены номеров были выкрашены масляной краской поверх растрескавшейся штукатурки, а к затёртому до серого цвета, облупившемуся паркету сиротливо жались потрёпанные коврики. От унылой и безрадостной обстановки времён глухого застоя веяло таким минором, такой безысходностью, что Лавров пожалел о своём решении вернуться сюда с залитых солнцем улиц Бóровска. Он спустился назад в вестибюль и поинтересовался у безликого администратора, есть ли в «Юности» бесплатный wi-fi. Получив отрицательный ответ, Марк вышел на улицу и устроился с телефоном на ближайшей лавочке. Ему вдруг пришла в голову неожиданная идея. Он вспомнил, что после гибели Кати так и не удалил её страницу в одной из соцсетей, поклонником которых сам никогда не был. Доступ к аккаунту жены оставался у него ещё с тех времён, когда она предложила вместе читать новостную ленту и специфические сообщества, которые нравились им обоим. Супруга всецело доверяла ему и была убеждена, что её перепиской с друзьями муж никогда не станет интересоваться. Марк быстро залогинился, вошёл в знакомый аккаунт и набрал в строке поиска групп «Подслушано в Бóровске». Первая же из найденных страниц оказалась пабликом старинного приволжского городка. Марку хватило минуты на размышления, после чего он уверенно отправил в «Предложить новость» сообщение следующего содержания: «Кому-нибудь известно, что такое «Мереть» или «Лоптюга»? Если кто-то владеет информацией на эту тему, просьба откликнуться». Убрав телефон в карман, Лавров поднялся и не торопясь зашагал в сторону центра. Нужно было сесть на маршрутку и доехать до Холодного Ключа – старой окраины Бóровска, чтобы навестить дом катиных родителей и понять, что делать дальше с ним и со своей жизнью. На остановке он внезапно столкнулся с рыжеволосой бестией из «Бóровских новостей». Дарья что-то сосредоточенно печатала на своём смартфоне, сведя тонкие брови к переносице. Она подняла глаза, смешно хлопнула кукольными ресницами, приветливо улыбнулась новому знакомому и, словно продолжая недавний разговор, спросила:

– Вы далеко?

– На Холодный Ключ. Не подскажете номер маршрутки?

– Держитесь меня, нам по пути. Хочу проверить одну версию.

– О, у вас есть другие идеи по поводу случившегося? – Марк оживился. Несмотря на неожиданную вспышку злости и раздражения, которую он испытал по отношению к Скифу, Лаврова не покидали мысли об утреннем происшествии и обо всём, что так или иначе было с ним связано. Впервые после похорон жены он поверил, что жизнь может вернуться в свою колею и позволит ему свободно дышать без колючего сгустка горечи за грудиной; что терзающая боль и одиночество, наконец, отпустят. И даже то циничное безразличие, которое Ивар умышленно напустил на себя в разговоре со знакомой, не заставило Марка утратить интерес ни к происходящим событиям, ни к новому приятелю. А то, что Скиф сделал это намеренно, он даже не сомневался.

– Я думаю встретиться с Зоей, девушкой нашего Моне. Она моя подруга. А Илья на звонки не отвечает… – Из минутной задумчивости Марка вывел звонкий голос огнегривой красотки с нежным румянцем на фарфоровой коже.

– Вы про Сумского? – он напряжённо вскинул брови, размышляя, стоит ли сообщать начинающему репортёру печальную новость.

Она утвердительно кивнула и, набрав номер, поднесла телефон к аккуратному розовому ушку.

– Илья погиб… – тихо сказал Марк, прямо глядя в большие оливковые глаза. – Его убили сегодня утром.

Повисла долгая пауза, внезапный порыв ветра ломко всколыхнул кроны высоких лип над остановкой. Дарья замерла и даже задержала дыхание, пытаясь осознать услышанное на фоне длинных гудков в трубке мобильного.

– Как? – наконец выговорила она. – Кто вам такое сказал?

– Мой новый знакомый. Вы его сегодня видели у галереи. Он был свидетелем того, как всё произошло.

Оглушённая страшным известием, Дарья прижала всё ещё звонивший телефон к губам, глядя широко распахнутыми глазами на Марка.

– Ой, какой кошмар… – Она неожиданно хрипло выговорила это, будто вытолкнув застрявший в горле комок, мешавший дышать. – Боже мой! Зоя… Она же с ума сойдёт. Надо срочно ехать к ней! У вас есть наличка? Моей на такси не хватит, а на маршрутке будет очень долго… – Огневолосая кукла требовательно протянула руку ошарашенному такой просьбой Лаврову. – Не волнуйтесь, я вам верну деньги. Бóровск – небольшой город, не потеряемся.

– Да не вопрос, – Марк быстро пришёл в себя и достал бумажник. – Ловите такси. Но у меня условие.

– Какое? – она сделала шаг с тротуара на проезжую часть, подняла руку и оглянулась на него через плечо.

– Вы возьмёте меня с собой к Зое… И можете не возвращать деньги.

– Договорились! – в её взгляде промелькнуло недоверчивое удивление, но она удержалась от дальнейших вопросов.

В такси оба ехали молча, не желая обсуждать трагическое событие в присутствии постороннего человека. Однако напряжение, витавшее в воздухе, ощущалось почти физически, поэтому водитель, бросив короткий взгляд в зеркало заднего вида, неуверенно спросил:

– Что думаете про сегодняшний взрыв? Весь город на ушах! Мы уже в новостях центральных каналов засветились. Прославилось родное болото, ничего не скажешь…

– Наверняка, криминальные разборки, – неопределённо пожала плечами Легейда.

– Кому помешала мазня провинциального шляпника, возомнившего себя великим художником? – с пренебрежительной усмешкой отозвался таксист.

– Вы ничего о нём не знаете, чтобы так отзываться о человеке, который… – запальчиво произнесла она и резко осеклась, встретившись глазами с предупреждающим взглядом Лаврова.

– А зачем мне это знать? – Пожал плечами водитель, сворачивая с дороги к небольшому деревянному дому с мансардой, утопавшему в густой зелени ухоженного сада. На невысоком заборе висела табличка «Заречная, 12». – Столько шума было из-за одной картины, которую никто не видел и которая в результате сгорела. Может, её вообще не существовало… И вся история лишь ради дешёвой рекламы.

…Зоя открыла дверь сразу, как будто ждала гостей. У неё был немного встревоженный вид, и Марк понял, что девушка ещё ничего не знает о гибели возлюбленного. Несмотря на жаркий августовский день, она куталась в длинную вязаную шаль, как озябшая птичка.

– Привет! Прости, что без предупреждения… – Даша обняла подругу, собираясь с духом, чтобы сообщить неизбежное. – Знакомься, это… мой коллега Марк Лавров.

– Добрый день, проходите. Хотите чаю или кофе?

Миновав узкую прихожую, они попали в просторную светлую веранду с красивым старинным буфетом, плетёными креслами вокруг накрытого скатертью стола и небольшим диваном.

– Дашка, я не знаю, что делать. Илья не отвечает на звонки. А по радио и телевизору везде эти новости про взрыв в галерее… – Она ещё сильнее стянула шерстяную шаль на груди.

– Зоя, дорогая… – Дарья взяла подругу за плечи и потянула за собой, вынуждая сесть на диван. – Дело в том… – она всё ещё медлила с тем, чтобы произнести страшные слова. – В общем, случилось несчастье…

– Что? – Зоя встрепенулась, предчувствуя неладное. – О чём ты?

– Илюша погиб. Сегодня утром…

– Как это? Нет… Не может быть! Это невозможно! – прижав обе ладони к губам на побелевшем лице, Зоя пыталась сдержать рвущийся из груди крик. Слёзы хлынули из глаз, в которых плескался ужас вперемешку с невозможностью принять услышанное. – Что ты такое говоришь? Нет, нет, нет… Я не верю…

Дарья обняла рыдающую девушку и требовательным тоном скомандовала:

– Принесите же воды, Марк!

Лавров с готовностью огляделся и увидел в глубине дома открытую дверь под небольшой лестницей, ведущей в мансарду. Решив, что это кухня, он сделал несколько шагов по направлению к ней и озадаченно замер на пороге. Небольшой чуланчик освещал только солнечный луч, падавший сквозь широкое окно. В этом ярком потоке, словно звёзды, вспыхивали и гасли сверкающие пылинки. К сухому, мягкому запаху липовой древесины примешивался лёгкий аромат масляных красок. Тесная каморка была заполнена штабелями готовых и незаконченных картин, рулонами чистых холстов, ворохами карандашных рисунков, коробками с тюбиками и кистями, банками с лаком и растворителями. Возле окна стоял накрытый тканью мольберт, на стенах развешаны эскизы, стол в центре комнатушки завален книгами и документами. На большинстве набросков, в беспорядке валявшихся вокруг мольберта, были изображены зимние пейзажи: на одних – мрачные заснеженные сопки с крошечным городком у подножия, на других – невысокие домики, зябко жмущиеся друг к другу на берегу обмелевшей реки в окружении мощных столетних елей, густо обсыпанных снегом. А ещё огромные куски скальной породы с нависшими над ними голыми ветвями деревьев, проступающими сквозь сизый туман ранней зимы. На самом маленьком рисунке по тёмной воде между заснеженными берегами плыли кубики ярко-оранжевых фонариков, скрываясь под горбатым мостом. Несколько фрагментов были написаны особенно тщательно. Марк не мог отвести взгляда от пары узких городских улиц с деревянными и кирпичными домами постройки 30-40-х годов. Они заканчивались у обледеневшей плотины над ручьём, скованным льдом. Изображения несли на себе отпечаток глубокой безнадёги, какой-то тягостной обречённости. Здания тонули в серо-синих сумерках, всё выглядело пасмурным, безрадостным, даже редкие фонари горели угрюмым тускло-жёлтым светом. Низкие, словно насупленные тучи, казалось, вот-вот разразятся снегопадом, который за полчаса занесёт все постройки по самые крыши. Что-то с этим городом было сильно не так, несмотря на то, что выглядел он очень реалистично.

Лавров не удержался, сдёрнул ткань, закрывавшую мольберт, и мысленно ахнул. Его взгляду открылось внушительное полотно, на котором все эти разрозненные наброски и кусочки были умело собраны воедино. Перед ним в диагональной перспективе раскинулся небольшой городок с плотиной на переднем плане и какими-то производственными зданиями вдали. Между ними пролегла центральная улица с невысокими домами, от которой по обе стороны расползались и исчезали в чернильной мгле переулки. Поселение лежало в узкой долине у подножия сумрачных скалистых сопок, покрытых густым еловым и сосновым лесом, и выглядело насквозь промороженным: стены домов сверкали инеем, а с заваленных снеговыми шапками крыш повсюду свисали сосульки. В тёмном небе пылали изумрудно-фиолетовые сполохи северного сияния. На картине не осталось и следа от серой дымки, в которой тонули отдельно написанные фрагменты целого полотна.

Марк почувствовал, как его пробирает нервная дрожь. Он вынул смартфон и быстро сделал несколько снимков поразившей его картины в разных режимах, пытаясь точно поймать цвета. Заодно сфотографировал несколько крупных эскизов и все стены, на которых были развешаны рисунки, а напоследок и саму мастерскую.

– Марк! – сердитый окрик Легейды заставил его вздрогнуть. Он быстро вышел из каморки и осторожно закрыл за собой дверь.

– Где вас носит?!

Рыжая бестия имела весьма свирепый вид, за которым старательно прятала растерянность. Золотой лабрет в носу сверкал как кольцо в ноздре разъярённого быка, а шоколадные веснушки стали ярче. Она по-прежнему обнимала плачущую Зою, гладя её по спине одной рукой.

– Скажите, как это случилось?! – на него взглянули полные боли глаза с покрасневшими от рыдания веками. – Даша говорит, что вам известны подробности.

– На самом деле, я знаю совсем немного, – смутился Лавров. Ему была невыносима эта картина тяжёлого страдания, которое невозможно ничем утолить. На дне души вновь шевельнулось собственное горе. Но он быстро взял себя в руки и постарался ответить как можно более хладнокровно. – Свидетелем убийства Ильи стал мой… друг. Он сказал, что ваш жених погиб где-то за городом, на маяке.

– А… это парк-отель «Ласточка»… – с трудом осознавая услышанное, Зоя пыталась успокоиться. – Что ему там понадобилось? – она повернулась к подруге. – Даша, зачем он туда поехал?

Обычно говорливая Легейда не нашлась с ответом и в растерянности пожала плечами.

– Зоя, возможно, вам это покажется грубым и бесцеремонным, но ответьте, пожалуйста, что такое «Мереть». Это очень важно! – неожиданно для себя самого выпалил Лавров и внутренне сжался в ожидании новой вспышки истерики.

– Мереть? – заплаканная девушка пыталась собраться с мыслями. Она снова повернулась к Марку. – Это илюшина картина, над которой он работал в последние месяцы. Но почему это вас интересует?

– Потому что мой друг уверен, что Илья погиб из-за неё.

– Боже мой… – тусклые пряди русых волос повисли вдоль лица, враз ставшего измождённым и бледным. Она снова всхлипнула. – Но как это связано?

– Мы как раз пытаемся это выяснить. Вы не знаете, почему Илья дал такое название картине? – Марк сделал ещё одну попытку приблизиться к решению загадки.

– Он часто называл её «Городом мёртвых». Может быть, просто из-за схожего звучания. Не знаю…

– А что на ней изображено?

– На самом деле, работа, подготовленная к выставке, это лишь фрагмент большого полотна. Целиком «Город мёртвых»…

– В кладовке, на мольберте?!

– Да. Это он. Илюша решил никому его не показывать и для выставки написал только фабрику.

– Почему? Он вам не говорил, откуда вообще взялась идея этой картины? Что это за город?

– Нет, но она сильно изменила его. Я ненавижу «Мереть»! Она почти разрушила наши отношения… Он перестал спать, его мучили какие-то странные сны. А ещё… Он всё время писал ЕЁ! – Зоя до хруста сжала тонкие пальцы и гневно посмотрела в сторону каморки.

– Кого?

– Эту женщину…

– О ком вы говорите?

– Я не знаю, кто она, но… Подождите… – Зоя вскочила и бросилась в чулан.

Через минуту она также стремительно вернулась назад с большой папкой в руках. Ещё через мгновение на пол посыпались бесчисленные карандашные зарисовки, акварельные наброски и масляные этюды с изображением изящной женской головки на каждом из них. Марк выхватил из этого вороха один, особенно яркий и чёткий рисунок. С небольшого холста, снятого с подрамника, на него смотрела… Он мог бы поклясться, что никогда в жизни не встречал никого красивее, чем эта молодая женщина. Ей можно было дать не больше 25 лет. Изысканные аристократичные черты: тонкий прямой нос, миндалевидные глаза дымчато-серого оттенка с тёмным ободком вокруг радужки, высокие скулы, ягодно-сочный рот и гладкая матовая кожа. Прелестная головка сидела на стройной шее, а блестящие пёрышки тёмных коротких волос обрамляли точёное лицо. Она была похожа на хрупкого волшебного эльфа. Глаза смотрели спокойно и чуть отрешённо, с выражением абсолютной самодостаточности. А на заднем плане в нарисованном окне виднелся всё тот же мрачный заснеженный город.

Марк едва перевёл дыхание, поражённый красотой незнакомки и тем, как талантливо был написан портрет. Внезапно он поймал себя на мысли, что где-то уже встречал похожие черты, но так и не смог вспомнить, почему прекрасное лицо кажется смутно знакомым.

– Зоя, можно я возьму этот рисунок на некоторое время? – осторожно поинтересовался Лавров, боясь отказа. Но к его удивлению Зоя безразлично махнула рукой:

– Можете хоть все забрать, мне это не нужно…

– Скажите, а ещё кому-нибудь, кроме вас, Илья показывал картину или её наброски?

– Нет. Его главное капище находится в центре, он снимает студию и работает там. У него же ещё мастерская по изготовлению шляп и париков. А «Мереть» он писал только здесь и никуда не выносил эскизы.

– Вот как?! – Марк на мгновение задумался, а потом тихо добавил, – я думаю, что вам тоже грозит опасность, Зоя.

– С чего вы взяли? – Дарья, до сих пор сидевшая молча, вдруг оживилась и в раздражении уставилась на Лаврова. – И зачем вы её пугаете?! Ей и так плохо.

– Поверьте, Даша, у меня есть веские основания так думать. Послушайте…

– Нет, это вы послушайте! – она поднялась с дивана и встала между ним и подругой. – Я думаю, вы узнали всё, что хотели, поэтому уверена, что вам пора оставить Зою в покое. Не так ли?

– Конечно, вы правы, я ухожу. Но имейте в виду, что, если Илью убили из-за картины, то за ней или за её набросками обязательно придут. И тогда не миновать беды. Я бы на вашем месте увёз подругу куда-нибудь на время, а заодно и картину бы с собой прихватил.

– Если хотите, можете её тоже забрать… – тусклым голосом откликнулась Зоя. – Она сломала мне жизнь. Я её сожгу…

– Жаль будет, если так, – сокрушённо покачал головой Марк. – Это настоящий шедевр. Да и автор посвятил ей столько времени и сил. Он дорожил ею…

– Вот и возьмите её себе, раз она вам так нравится, – в голосе хозяйки дома вновь послышались истеричные нотки. Вторая волна осознания трагедии и горя была не за горами.

– Берите картину, вам говорят, и уходите! – сердито прошипела Дарья, превращаясь в разъярённую кошку. – Зоечка, я сейчас чайку нам с тобой заварю, и мы с тобой подумаем, что делать дальше.

Марк решил больше не испытывать судьбу и снова нырнул в кладовку. Он торопливо замотал подрамник с картиной в лежавшую на полу ткань, отыскал обрывок какой-то верёвки, перевязал драгоценный «подарок» и поспешно ретировался из дома, напоследок едва выговорив:

– Благодарю вас, Зоя. Простите и ещё раз примите мои соболезнования…

Он вышел на узкую улицу с такими же маленькими неприметными домиками, быстро дошел до перекрёстка и поймал первую попавшуюся машину, успев заметить, как в сторону зоиного дома свернул полицейский автомобиль с включенными мигалками.