Читать книгу Ангельд Чёрный: демон Недремлющего моря - Олеся Рияко - Страница 11

Ах, если бы только в ее руках была обоюдоострая шпага, а не тяжелая чугунная кочерга, которой даже острым концом было сложно сразить негодяя. Потому хлесткие удары сыпались по не скрытым доспехом частям тела Люмьена, оставляя болезненные синяки, а не кровоточащие раны.

Ангелика изо всех сил пыталась выбить оружие из руки виконта, целя ему в суставы и болевые точки, но мужчина как назло держал шпагу так крепко, словно она срослась с его рукой.

– Нузет! – Завопил он не своим голосом, получив особо ощутимый удар кочергой по морде, крюком рассекший ему щеку от оттопыренного уха до мясистого носа. И тут Ангелика совершила глупую ошибку, за которую ее не раз ругал еще первый ее учитель фехтования – сэр Моллер Грой, единственный из всех не уволенный девушкой, а погибший в нелепой драке в доках, – увлекшись противником, она перестала краем глаза смотреть по сторонам.

Сначала девушке показалось, что на голову ей обвалился целый потолок – но это был всего лишь сборник слезливых поэм некоего эльфийского поэта Эмендиля Лазурного. Ее извиняло только то, что сборник этот был толщиной почти в локоть!

Со злостью вогнав свою шпагу обратно в ножны и ногой выпнув кочергу из руки Ангелики, Люмьен навис над ней и одним движением оторвал от пола, схватившись за ночную рубашку на ее груди так, что тонкий и прочный ватундрийский хлопок затрещал как кухонная ветошь.

– Вот теперь и посмотрим кто сейчас будет харкать кровью на ковер! – прорычал он ей в лицо, брызжа слюной.

В следующее же мгновение мир перед поплывшем взглядом Ангелики сначала вспыхнул болью от мощного удара огромным кулаком под дых, а потом погас и оглох на мгновение, пока разум ее пытался вновь вернуть власть над ослабевшим телом.

Люмьен же тем временем с мерзким хохотом перехватил ее за длинные черные волосы, намотав их на кулак, и потащил следом за собой, точно собачонку на привязи. Слабо упирающуюся, поскуливавшую от боли, но бессильную против мощи в человеческой руке.

Он тащил ее куда-то дальше по коридору, заставляя голыми пятками упираться то в холодный каменный пол, то в ковры до хлюпа пропитанные чем-то влажным и липким – остававшимся на ее коже, а после запекавшимся на ней мерзкой шершавой корочкой.

Все это длилось и длилось, пока мужчина не отпустил ее волосы, швырнув едва оставшуюся в сознании девушку на ледяной мраморный пол, усыпанный острыми осколками фарфоровых ваз и раздавленными бутонами ароматных цветов.

Пионы… в воздухе пахло пионами и свежей кровью. Эти запахи, переплетясь, навсегда врежутся в ее память. Так, что все забудется, но сладко-стальной аромат все еще будет неприятно щекотать ноздри и холодить вены до самой ее смерти.

– Ангелика… – слабо простонал кто-то совсем рядом.

Девушка в ужасе распахнула глаза и увидела в углу комнаты своего отца, с руками, за спиной закованными в тяжелые кандалы. Лицо его было синим от побоев, борода неровно, местами вместе с кожей срезана с лица, один глаз заплыл, а из уголка губ по щеке стекала вязкая кровавая слюна, путавшаяся в разодранном вороте белой рубашки.

– Папа… папочка… – вокруг лорда лежало не меньше десятка тел: стражников, слуг и людей в таких же легких кожаных доспехах, которые были на Люмьене Дэ Арнэ и троих его прихвостнях. – Что же вы делаете, ублюдки! – Взревела девушка, не смотря на слабость пытаясь подняться с колен. – Неужели думаете что все это так просто сойдет вам с рук?! Да если король узнает…

– Король знает. – Раздался над ее ухом знакомый скрипучий голос.

Граф Симон Де Арнэ вышел из кабинета лорда Эндорфа в сопровождении четырех пикейщиков в цветах своего дома. Похоже вся его гнусная семейка собралась сегодня в ее доме. Так и не сумев подняться, Ангелика с четверенек перевалилась на другую сторону, чтобы видеть всех уродов, виновных в случившейся в ее доме резне. Чтобы каждого запомнить в лицо и позже лично перерезать всем им глотки от уха до уха!

– Лжец паршивый!

– Но, но… – хохотнул граф и длинным ногтем поддел большую сургучную печать, на конверте, который сжимал в руке.

Именную печать Гвендоэле Краснобородого с василиском и тремя геральдическими лилиями, рассмотрела Ангелика, не поверив притом своим глазам.

– Я, Гвендоэле Краснобородый, единственный и полновластный король Ватундрии, Капларских островов и всех людей и существ их населяющих… титулы, регалии, регалии… ага, вот. Объявляю подданного нашего, лорда Майрона Эндорфа, виновным в кровавых преступлениях против короны, смертоубийствах, казнокрадстве, морском пиратстве, махинациях и других видах подрывной деятельности, направленной на нарушение устоев нашего государства. За сим, Майрон Эндорф лишается личного дворянства, всех своих владений и имущества в пользу казны, с целью возмещения нанесенного им ущерба. Приговаривается к пожизненной ссылке в одинокую крепость на острове Мараккан, без права помилования!

– Это… это…

Это все был какой-то сон! Не бывает так, чтобы в один миг все перевернулось с ног на голову и обласканный вниманием справедливого короля, при котором страна благоденствовала и процветала, честный купец вдруг оказался… убийцей? Казнокрадом и пиратом? Нет! Все это было не про ее отца, здесь точно закралась какая-то ошибка…

– Вы… – свирепо выдохнула Ангелика, взглядом шаря вокруг в поисках доступного оружия – хоть кочерги, хоть острого черепка от вазы, лишь бы достаточно было чтобы подобраться к виновнику этой катастрофы и к горлу его приставит, заставив в штаны обделаться, но сказать правду. – Вы оболгали нас! Это же вы все подстроили! Мой отец не убийца и уж точно никакой не пират! Он честный человек, всю жизнь посвятивший верной службе короне!

Махнув рукой двум громилам тут же наставившим копья в грудь девушке, Симон Де Арнэ опустился возле нее на корточки, чтобы лучше видеть ее глаза, и медленно, смакуя каждое слово произнес:

– Не позднее чем пару недель назад к берегу прибило окровавленный шлюп с «Лунной Лилии», корабля на котором тетушка короля нашего, Гвендоэле Краснобородого, плыла к своему племяннику вместе с двумя пасынками от покойного второго мужа – дяди Родерика Первого Розамундского. Но в пути их вероломно взял на абордаж пиратский корабль и ни тетушки одного короля, ни двоюродных братьев другого не стало. Говорят детей, а мальчикам было всего шестнадцать и четырнадцать годков от роду, вшивое воронье пустило по рее, а вот женщине повезло куда меньше. Ее изнасиловали и растянули на грот мачте всем на обозрение. Я слышал, что когда наши матросы наконец разыскали «Лилию» в открытых водах и взошли на ее борт, то от нее уже мало что осталось – лицо склевали чайки, а крысы, проев брюхо, забрались в нее и поживились всем до чего не успели добраться птицы. А теперь подумайте еще раз своей хорошенькой головкой, Ангелика, и скажите откуда у вас на шее этот кулон со скрещенными стрелами – родовым гербом дома любимой тетушки нашего короля?