Читать книгу Белоснежная кожа - Олеся Сид - Страница 8

***

После столь насыщенной ночи Ким долго не могла прийти в себя. Она вспоминала совместные ласки, размышляла обо всем, что сделала, и сказала в те минуты. Практически сразу после первого секса, девушки решили перекусить прямо в постели обнаженными, разговаривая обо всем на свете. Кьяра с приличной скоростью поглощала овощное рагу, которое Ким приготовила пару дней назад. Ее кулинарные способности всегда вызывали восхищение у девушек, выступая дополнительным и очень приятным стимулом к продолжению отношений.

– Не опасаешься потолстеть? – спросила Ким, наблюдая за тем, как художница с удовольствием накладывает себе новую порцию.

– Если ты обещаешь меня всегда так вкусно кормить, я обещаю не комплексовать из-за лишнего веса.

Художница казалась по-настоящему счастливой, она улыбалась и навевала на Ким приятные воспоминания. Многих девочек в детстве готовить учила мама, но к Ким это мастерство пришло само. Поскольку она росла с дедушкой, он стал главным ценителем ее кулинарных талантов. Иногда Ким могла готовить для него целый день, забывая про уроки и домашние задания. Вне зависимости от того, нравится ему блюдо или нет, дедушка всегда довольно причмокивал и просил добавки. С возрастом ее жизнь изменилась, но приятные воспоминания из детства стали стимулом к развитию кулинарных навыков.

Кьяра молчала, а Ким рассказывала ей о своей жизни, о своей работе и прошлых отношениях. Девушка будто впитывала всю полученную информацию, не пытаясь вставить даже слова. Скорее наоборот, она получала удовольствие от погружения в этот странный и незнакомый ей мир. Все, начиная от ночного света звезд и заканчивая чувствами и эмоциями, по мнению Кьяры, для Ким было абсолютно другим. Получив заряд совершенно новых ощущений от секса, художница хотела познать новую знакомую до конца, без остатка вобрав в себя ее привычки и вкусы.

Ким же, не стесняясь, описывала свою работу, а Кьяра смеялась как ребенок, будто никогда не видела порнографии. Ей и правда сложно было представить, каково это, а, главное, зачем это делается.

– И что же ты собираешься работать там всю жизнь? А после наступления пенсионного возраста будешь озвучивать фильмы для тех, кому за 70? – игриво спросила Кьяра, поглаживая новую знакомую по бедру. Ей нравилось прикасаться к этой белоснежной коже, чувствовать ее безукоризненность под своими пальцами и стараться поймать ладонями ее совершенство.

– Я так далеко никогда не планирую. Я ведь и сегодня не планировала совращать невинную художницу, – самой Ким вопрос пришелся не по вкусу. Уж больно часто она лукавила по данному поводу знакомым и родным, а сама представляла собственное будущее. Как в детстве все люди представляют свою семью, детей и возлюбленного, не видя их лиц, так и Ким размышляла о собственном будущем, а оно было в тумане. Покрытое белоснежной пеленой, оно оставалось для Ким все таким же далеким, несмотря на то, что с каждым годом, девушка неумолимо приближалась к собственному будущему

Быть может, и стены в ее жизни были такими белоснежными лишь потому, что будущего для себя Ким не видела. В мечтах она занималась дизайном, преображала чужие дома, а в реальности работала в мире порнографии и была далека от какого бы то ни было искусства. Угнетающие мысли попытались соблазнить Ким своим отчаянием, но сегодняшняя ночь была слишком хороша для грусти.

– Я не такая невинная, как ты думаешь, – обиженно парировала Кьяра, которая убрала руку с плеча подруги и даже слегка отвернулась от нее.

– Я не сказала, что это плохо. Невинных легче учить, – Ким вновь развернула Кьяру к себе, удерживая обе ее руки своими, и начала целовать девушку. Поцелуи продолжались до тех пор, пока Кьяра не начала возбужденно постанывать, а их игры на кровати не возобновились с новой силой.

Прокручивая все это в голове, Ким понимала безрассудность собственного поступка, его неправильность и неверность. После разрыва отношений с Шанель, Ким старалась не приближать никого к собственному сердцу. Теперь же, эта сумасшедшая, наполненная страстью ночь, не давала ей ни минуты покоя. Полностью погрузившись пальцами в лоно этой девушки, Ким, кажется, оставила там часть своей души.

– Когда-нибудь ты мне расскажешь о своем будущем? – тяжело дыша, спросила Кьяра. Пару минут назад она получила сильнейший оргазм в ее жизни, и сейчас, никак не могла отдышаться.

– Когда я пойму, каким вижу свое будущее, ты будешь первой, кому я о нем сообщу.

– В твоем доме есть краски? – внезапно Кьяра встала со своего места, и теперь сидела обнаженная прямо напротив Ким. Волосы покрывали ее плечи и груди, а кончики едва-едва касались сосков. Розовато-алые соски вновь притянули взгляд Ким, и она на миг замедлила с ответом. Проследив взгляд подруги, Кьяра словно недотрога прикрыла собственную наготу руками.

– Есть только разноцветные мелки. У одной из моих бывших подружек был ребенок, и он обожал рисовать на асфальте этими мелками.

– Это, конечно, не лучший вариант, но неси.

Ким на миг исчезла из комнаты, и вернулась с мелками и небольшими листом бумаги. Кьяра тут же взяла материалы для работы, и принялась что-то судорожно создавать на холсте. Когда же Ким попыталась взглянуть на рисунок, художница грубо оттолкнула ее от себя.

– Никогда не смотри на не законченную работу художника! Это все равно, что достать младенца из утробы матери раньше времени для того чтобы посмотреть, какой он, и не дождаться рождения истинного шедевра!

– Не думала, что тебя это так заденет, – обиженно ответила Ким, но Кьяру абсолютно не тронули эмоции, вложенные в слова подруги.

Они находились рядом несколько часов, но впервые Ким почувствовала себя неуютно. Когда Кьяра бралась за работу, она преображалась, и это одновременно было прекрасно, и ужасно, ведь художница могла легко напугать любого, кто находился рядом. Она была сосредоточена, ее взгляд скользил по холсту, а пальцы шевелились так быстро, что за их движениями сложно было уследить. К тому же, в Кьяре за работой чувствовалось такое высокомерие, что у наивного и неопытного человека легко могла голова пойти кругом от возмущения. Кьяра знала, что хорошо делает свое дело и не стеснялась это демонстрировать.

Ким решила не отвлекать подругу, поэтому начала играть с Долларом, который запрыгнул на кровать. Душа этой собаки была такой открытой и нежной, что Ким на секунду забыла про легкое разногласие с художницей.

– Я всегда ненавидела, когда мое творчество ограничивали. Однажды к нам в дом пришли знакомые отца, партнеры по бизнесу. Они знали о моих навыках в рисовании, и вот, один из них решил добыть портрет своего сынишки. Он протянул мне фото, а папа на ушко шепнул, что я должна постараться, и связи с этим человеком важны для него! Этот тип требовал, чтобы я изобразила его ребенка точь-в-точь как на фотографии. Я это сделала, но лишь за тем исключением, что пририсовала к голове мальчика обнаженное женское тело с пышными формами. Это была моя месть за ограничение творческого пространства!

Сидя за своим рабочим столом, Ким пыталась сосредоточиться.

Ким закрыла глаза, и перед ней будто снова встала картина того, как Кьяра судорожно водит мелками по листу бумаги. В этот момент она была истинным совершенством, неподражаемым произведением искусства, рожденным в пороке, но одновременно и монстром во плоти, готовым накинуться на любого, кто взглянет на незаконченный холст.

Ким отчетливо понимала, что не способна работать, а ее мысли полностью затуманены художницей. Именно поэтому она быстро собрала собственные вещи, и выдвинулась домой. Встречая по дороге коллег, Ким старалась не уделять разговорам с ними должного внимания.

– А каким ты видишь свое будущее? – спросила Ким, глядя на руки Кьяры. Они зачаровывали ее своей магией движений. Как будто пальцы девушки, подчиняясь никому неслышной музыке, танцевали, а она не имела права их контролировать.

– Один раз в юношестве я увидела сон, в котором лежала на поле обнаженная рядом с другим человеком. Я не видела лица этого человека, но чувствовала, что рядом с ним я нахожусь под надежным покровительством. Звезды освещали наши тела, создавая единый с природой пейзаж, а я будто прорастала травой и корнями, становясь частью окружающего мира. Проснувшись в то утро, я решила, что обязательно должна отыскать этого человека, и что только с ним мое будущее будет счастливым. Но это, конечно, все глупые юношеские мечты, – Кьяра на миг закрыла глаза и засмеялась, будто действительно сейчас находилась на том поле и была очень счастлива.

Когда Кьяра смеялась, на ее лице появлялись озорные ямочки. При отсутствии освещения в квартире, когда в комнату проникал лишь лунный свет, казалось, что художница похожа на маленького чертенка. Было в ее внешности что-то от знойной итальянки, утонченной француженки и самого подлого демона, заманивающего в ад своей красотой. Конечно, Кьяра знала о том, как она прекрасна, поэтому не стеснялась восхищенных взглядов Ким и купалась в них.

– Жаль, что над нами нет звездного неба, – слегка дрожащим голосом произнесла Ким. Она не хотела затрагивать тему их дальнейших отношений. Быть может, им предназначена всего одна ночь, но зато какая. Такие моменты навсегда остаются с человеком, помогая ему в минуты отчаяния справиться с самыми серьезными кризисами. И все же, предательская нотка надежды на новую встречу, скользнула в их разговоре.

Кьяра оторвала взгляд от картины и внимательно посмотрела на Ким, да так, что владелице квартиры стало неуютно. Кьяра будто видела ее насквозь, и сейчас, впервые за все время знакомства, в глазах художницы скользнула какая-то сакральная мудрость, явное ощущение превосходства. Кьяра быть может сомневалась в этом раньше, но сейчас четко для себя уяснила, что Ким подпала под влияние ее колдовской привлекательности.

– Если ты захочешь, я нарисую над нами звездное небо, – с серьезным выражением лица произнесла девушка. Она не шутила, и на ее губах не было и тени улыбки. Ким слегка приблизилась и поцеловала ей живот. Легкие касания нежных губ доставили Кьяре удовольствие, и она отложила мелки. Произошло что-то магическое, позволяющее художнику на время отвлечься от своих творений и полностью погрузиться с пучину вдохновляющих страстей.

Ким и сейчас чувствовала их горячие поцелуи на своих губах. Слегка соленая кожа Кьяры была как будто самым приятным, что она пробовала на вкус. Ким осторожно вела свой автомобиль по безлюдным улицам города, и всеми силами пыталась выбросить ненужные мысли из головы. С утра они стеснялись посмотреть друг ругу в глаза, такое тоже бывает. Ким предложила подвести Кьяру, но та отказалась. Она смущенно вышла за дверь, забрав с собой все тепло, что было в квартире, и рисунок, который так и не смогла закончить ночью.

Несмотря на это, Ким будто пыталась найти следы девушки на улицах города, и быть может, из-за их отсутствия, все вокруг казалось таким серым и пустынным. Последнее яркое пятно ее жизни появилось также внезапно, как и исчезло, оставив после себя лишь пару мелков и приятный запах на простынях.

Сейчас девушка мечтала лишь скрыться с головою в этом запахе и спать днями напролет, пока Кьяра не придет к ней хотя бы во сне. Именно поэтому Ким так спешила домой, и за пару секунд преодолела несколько лестничных проемов.

У самой ее квартиры, прямо на полу сидела молодая девушка. Она усиленно разрисовывала собственные руки, будто наносила важные родовые символы собственного племени. Завидев Ким, Кьяра широко улыбнулась и привстала. На ней сегодня были джинсы сумасшедшего цвета, будто вмещавшие в себя всю палитру мира. Снизу они были голубыми, а после постепенно переходили в зеленые, желтые и оранжевые. Сверху на девушке была синяя рубашка с закатанными до локтей рукавами. Волосы она распустила, и сегодня они как-то по-особенному завивались, закрывая ей половину лица. Сегодня это был совершенно иной, чистый и светлый человек, а не роковая красотка из бара. Вместе с тем, самой Ким этот человек был роднее и ближе всего, даже собственных собак.

– Я решила, что ты должна увидеть законченную картину, ведь она посвящена тебе. – Кьяра протянула листок бумаги, который был разрисован разноцветными мелками. Сверху оттенки были чуть более грубыми, агрессивными, а к низу переходили в нежно-голубые и светло-оранжевые. Для самой Ким это были лишь мазки, нанесенные с невероятным вкусом и четким знанием дела. Увидев недопонимание в глазах подруги, Кьяра решила пояснить собственный шедевр.

– Наша ночь вдохновила меня на слияние всего необыкновенного, на слияние нас двоих и сочетание рассвета и заката. Вечер одного дня встретился с утром другого в нашей постели, и это было прекрасно.

Ким продолжала молчать. Это действительно было прекрасно. На картине будто была она сама, переполненная эмоциями и светлыми чувствами. По резким и неосторожным начертаниям будто проходила канва их вчерашнего диалога.

– По краям, – продолжала неуемная Кьяра, – я оставила белый контур в знак восхищения твоей кожей. Я весь день думала о ней и о тебе.

Теперь уже Кьяра проявляла инициативу, подойдя чуть ближе, она обняла подругу. Ким в этот миг обрела противоречивый и странный смысл жизни, которого ей раньше не хватало.

От Кьяры приятно пахло миндалем и кофейной сладостью. Волосы художницы попадали Ким в глаза и в рот, но она даже не думала о том, чтобы прервать объятие. Разрисованные руки художницы обвили ее шею, и Ким осторожно дотронулась до спины Кьяры, позже опустив ладони на уровень бедер. Художница была выше своей новой подруги даже без каблуков, в классических кедах Convers. Насколько же удивительно эта девушка меняла стиль! От властной красотки до обаятельной девушки из соседнего двора с налетом панка! Ким посетила мысль о том, что ни одна из этих личин не является истинным отражением характера Кьяры, но она постаралась отогнать эту идею, чтобы не портить момент.

Когда объятия закончились, Ким оглядела свой наряд. На ней были простые синие джинсы и немного мятая серая майка с короткими рукавами. На майке была многозначная надпись «Я выживу», поэтому образ смотрелся немного агрессивно.

– Ты не хочешь выпить со мной кофе? – наконец вымолвила она, и посмотрела на художницу, которая продолжала обнимать ее за талию. Без каблуков Кьяра была чуть выше ростом, чем сама Ким, и сейчас ее макушка как раз касалась губ девушки. После того, как художница кивнула в ответ, Ким открыла дверь и впустила ее. Впустила не только в свою квартиру, но и в собственное сердце, где для той уже было заготовлено место.