Читать книгу Медиум. Явлинка - Ольга Ахметова - Страница 6

Клина в свои девять лет уже очень хорошо умела разбираться в людях и знала, что Дерк – нехороший человек. Ее любимая Лана плачет всякий раз, когда он уезжает, а потом несколько дней не может восстановиться, наполниться энергией. «Горе иссушивает ее. Горе и разлука с любимым», – говорит Ма, а Ма тоже очень любит Лану.

«Это плохой любимый. Когда у меня будет любимый, он не станет меня бросать и заставлять плакать». Клина максимально сосредоточилась, над слегка вздернутой верхней губой выступили бисеринки пота. Она сидела в высокой траве абсолютно спокойно, не переживая, что расположившиеся неподалеку Лана и Дерк заметят ее – она умеет притаиться. Сколько раз она ловила их парочку – свою обожаемую Лану в объятиях Дерка – и оставалась невидимой для них.

Дерк был такой же, как Лана, как она сама. Лана уже объяснила ей то, что они отличаются от обычных людей, от таких, как Ма и ее брат Климуш. Они были «сверхчувствительные», «одаренные». Могли видеть и чувствовать чужую боль, например.

Почти все свое детство, сколько она себя помнила, девочка проводила время с Ланой. Она любила Ма, но ей было невыносимо скучно торчать среди сковородок и кастрюль, ее не интересовало противное, липкое, непослушное тесто и редкие разговоры молчаливого Климуша с матерью у плиты. У Ланы же творилось настоящее волшебство. Она научила Клину фокусам, от которых маленькая девочка испытывала блаженство.

Как-то раз, много лет назад, она вбежала к Лане на сияющий чистотой чердак. Лана называла эту комнату своим «кабинетом». Туда приносили больных людей. Клина тихонько садилась в углу и смотрела. В тот раз больным был мальчик, примерно ее возраста, лет пяти. Он не кричал, не плакал, посетители у Ланы вообще редко плакали, несмотря на то что им, должно быть, было очень больно. Этот мальчик часто дышал, а кожа его была белой, как зимний снег. Одна нога была замотана в тряпье и казалась намного больше другой. Они встретились глазами. Даже на расстоянии Клина чувствовала – ему жарко. Лана заметила, куда смотрит мальчик, и поманила девочку к себе.

– Это Тод, ему больно. Ты хочешь помочь?

Клина очень хотела помочь.

– Я научу тебя. Встань рядом с его головой. Вот так. А теперь положи ручки на его лоб. Так. Ему очень приятно, потому что твои ладошки прохладные, а у него жар. Температура его тела очень высокая – так бывает, когда люди болеют. Держи ладошки на его голове, а я займусь ногой. Хорошо?

Клина еще раз кивнула. Она была счастлива. На всю жизнь она запомнила то несравненное чувство, когда ее ладони тушили пламя в голове маленького Тода. Она почувствовала его расслабление, увидела, как он закрыл блестящие глаза и блаженно улыбнулся.

С того дня Клина присутствовала на приеме каждого, даже если его привозили посреди ночи. Девочка могла спать крепким сном до обеда, не слыша криков петухов и разговоров матери, но, если в дом вносили больного, невиданная внутренняя сила будила ее. Она чуяла их, ощущая чужие страдания, не как собственные, но как грозу – словно воздух вдруг становился тяжелым и густым, и именно в ее силах было вызвать спасительный дождь. Жадно наблюдая за Ланой, она всякий раз ждала того момента, когда ей разрешат приблизиться и тоже помочь. Лана попутно всегда объясняла ей что-то, направляла, помогала. Со временем она стала яснее видеть, что именно делает Лана с больными – она закрашивала плохие цвета.

Все цвета на людях Клина делила на хорошие и плохие. Хорошими были чистые, яркие: розовый, голубой, синий, белый, золотой, зеленый. Они светились и переливались изнутри. К Лане приходили люди с пятнами – грязными, темными пятнами, которые появились на хороших цветах, словно смешивая краски с грязью. Цвета этих пятен Клина считала своими личными врагами: серый, кроваво-красный, болотно-зеленый, грязно-желтый, коричневый.

Клина заметила, что сама Лана, а еще сильнее ее руки светились золотисто-белым цветом во время исцеления. Водя рукой по грязным пятнам на теле человека, Лана словно разбавляла и затягивала их своей яркой краской.

– Мои ручки тоже золотистые, Лана. Я тоже могу, – говорила Клина, протягивая Лане свои мерцающие светом ладошки, и та мягко улыбалась ей.

– Можешь, малышка. Ты многое можешь.

Клина никогда не отводила взгляда от открытых ран, потому что они не казались ей страшными, не смущал ее и порой довольно резкий неприятный запах. Все это было словно нарисовано и не столь важно, настоящими же ее врагами стали пятна плохих цветов.

– Это человеческая аура. Когда человек болеет, она окрашивается по-другому в местах хвори.

– Да, я тоже хочу попробовать ее закрасить, как ты.

– Давай, милая, пробуй.

И у нее получалось. С каждым разом все лучше и лучше. Словно она была волшебницей, самой счастливой в мире волшебницей.

Дерк тоже был одаренный, но по-другому. Лана сказала как-то раз, что он может создавать заклинания, а боль ему видеть не дано.

Быть может, поэтому он не замечал, как Лана страдает из-за него? Клина как-то раз даже собиралась объяснить ему, но не хватило смелости. Этот высокий мужчина, казалось, никого не видел вокруг, часто задумчивый, молчаливый, обращал внимание только на Лану. Да и ту, с обидой подумала Клина, получается, не видел, раз боли ее не замечал. А Лана глаз с него не сводила. Когда Дерк приезжал, все порхала вокруг, сверкая своими золотыми локонами. Часто они вдвоем уходили шептаться в сад. Или поднимались в комнату к Лане, и Клина потом глаз не могла сомкнуть, слыша их стоны наверху.

Он приезжал к ним несколько раз в год, проводил одну-две ночи в доме и уезжал. Иногда приезжал с одаренными людьми, вот и в этот раз привез израненную девушку. Часто приезжал с Эйдеем. Веселый, добродушный Эйдей был полной противоположностью Дерку. Здоровенный, он мог так высоко подбросить Клину к небу, что ей казалось – она вот-вот взлетит. Они болтали обо всем, у Эйдея всегда было много веселых историй. Он рассказывал ей о месте, где вырос, – Родарии. О башнях, где обучали таких же одаренных, как она. Но ей, приговаривал Эйдей, повезло, что у нее есть Лана. Лана лучше обучит ее, чем вачаны Башен – так звали учителей в Родарии. Клина слушала с открытым ртом об океане Аитейне, о непроходимом Покаянном лесе. Хотелось ли ей туда? Может быть, когда-нибудь. Но пока все, что она любила, – было с ней. Она была так счастлива заботиться о больных вместе с Ланой, что большего ей не нужно было. Если уж и отправляться куда, то только с Ланой, и с Ма, и Климуша с собой прихватить, чего уж там. Хоть он нудный и угрюмый всегда.

Верн Дерк никогда ей ничего такого не рассказывал, он вообще крайне редко говорил с ней. Как можно любить такого человека? Хотя с Ланой он был вроде бы другим, смотрел на нее так… Словно хотел обнять взглядом. Девочка призадумалась. Все же нет, даже если они и любят друг друга, это какая-то неправильная любовь, раз она столько боли приносит Лане. Любовь должна приносить радость и деток, так ее учили. А их любовь приносит только слезы ее учительнице. Сколько раз Клина слышала ее всхлипы за закрытой дверью. Бывало, Лана не выходила из своей комнаты неделями и почти ничего не ела, когда верн Дерк уезжал. Ма только головой качала и вздыхала, а Клина не решалась постучаться.

Только в прошлый раз, ранней весной, Дерк вновь приехал на ночь и тут же уехал, а Лана после этого сильно заболела. Она уже не закрывалась у себя, просто лежала на кровати и почти не вставала. Большую часть времени спала, а над ней – Клина вошла в комнату и с ужасом увидела – появился противный, странный темно-зеленый свет. Не над самим телом, как бывает с другими больными, а выше, словно легкий туман парил над головой и грудью. Девочка осторожно попробовала разогнать его своими ручками, но ничего не произошло – туман не слушался ее. Она тогда очень испугалась, только ничего не сказала Ма. А что она могла сказать? Та все равно ничем не поможет. Клина с утра до вечера проводила у кровати Ланы, читала ей, пела. Лана, казалось, ее не слышала. Если не спала, лежала с открытыми глазами и смотрела в окно. Часто по бледному лицу текли слезы. Прошло неизвестно сколько недель, и Клина уже совсем отчаялась. Ма только головой качала и твердила про «разлуку» и «любовную тоску». А потом принесли мужчину, который упал с лошади и повредил позвоночник. И Лана вдруг встала, едва его в дом внесли. Уж Клина чуть с ума не сошла от радости. Плохой темно-зеленый туман потихоньку рассеялся. Едва Лана приступила к делу, как вновь засветилась золотисто-белым, хоть и не таким ярким, как раньше.

Вот тогда-то Клина и решилась. Дерк недостоин ее любимой, самой прекрасной на свете Ланы. Он заставляет ее страдать, и так ужасно, страшно болеть, а значит, она сделает все возможное, чтобы он больше не смог ее расстроить. Пройдет время, и Лана забудет его, она будет счастлива с ней, с Ма, с больными. Вылечится, как в этот раз, только теперь навсегда.

– Ты больше к нам не придёшь. Никогда, – она уже не в первый раз входила в транс, повторяя одни и те же слова, но сегодня подготовилась основательно. На коленях у девочки лежал небольшой исписанный клочок бумаги, абсолютно ей не нужный – за последние десять минут Клина успела выучить наизусть необходимые ей незамысловатые строчки.

– Ты больше к нам не придешь. Никогда. Ты больше не увидишь Лану. Ты никогда ее не расстроишь.

Спустя несколько минут она перестала узнавать и слышать собственный голос, мысли покинули маленькую головку. Разговаривать с Вселенной Лана научила ее совсем недавно. Клина была в восторге от ощущения солнечного тепла, наполняющего каждую частичку ее тела. Лана объяснила ей, что медитация – самый лучший способ восстановить силы, а еще это возможность исполнения желаний. Вот последнее как раз заинтересовало Клину больше всего. Она принялась каждое утро усердно тренироваться в медитации, желая заполучить золотистые волосы, как у Ланы. Только все ее попытки всегда заканчивались одинаково, как и в этот раз.

Внутри развернулась удивительно огромная пустота, а несмолкаемый голос шумел льющейся водопадом водой. Еще мгновение, и все озарилось ярким белым светом, сквозь тело хлынул благостный сладкий поток.

Клина не помнила, что случилось потом. Прекрасная, неповторимая вспышка счастья, за которой меркнет весь мир, все желания. И вот она уже проснулась на теплой земле. Верна Лана и противный Дерк исчезли. Ну вот. Она опять все проспала и не сумела «запустить» свое желание. Как всегда. Клина встала, стряхнула с платьица колоски и прилипшие соринки. Она пришла сюда сразу после завтрака, а сейчас солнце клонилось в сторону горизонта. Нужно спешить домой, а то Ма заругает. Девочка бросилась бежать по огромному полю, вдыхая свежий воздух. Высокая, выгоревшая под безжалостным летним солнцем, трава устало клонилась к земле. Август почти закончился.

Клина увидела дым и почувствовала его горьких запах одновременно. Черный столб тянулся от земли к синему небу. Горел ее дом на окраине города. Девочка ахнула и что было сил припустила вперед. Добежав до самого дома, она влетела в толпу соседей и остановилась. То, что она увидела, было слишком, слишком! Из самого ее нутра вырвался чужой надрывный звук – словно крик умирающей птицы. Чьи-то руки рядом зажали ей рот, обняли и с силой вжали лицом в платье, пахнущее рыбой и чесноком.