Читать книгу Дерево Жизни - Ольга Александровна Афанасьева - Страница 5

Агата пришла в себя дома. В обычной обстановке, сидя на диване в гостиной как ни в чем не бывало. Вспомнив про свою бабушку, девочка посмотрела в сторону окна, в котором та стояла замороженная, последний раз, когда она ее видела. Но бабушки там уже не было. Девочка кинулась по комнатам её искать. К счастью, искать долго не пришлось: едва уловимый запах жареных блинов позвал Агату на летнюю кухню.

Выйдя в сад, она прошла несколько метров по тропинке вдоль пышных розовых гортензий к стоящей особняком летней кухне. Подойдя ближе, она услышала бабушкин голос: та пела старинную песню под аккомпанемент шипящих на сковороде блинчиков. Значит, с ней все хорошо.

Дневная жара спала, и, хотя солнце ещё совсем не собиралось садиться за горизонт, по всему было видно, что этот день подходит к концу. Тени, отбрасываемые деревьями и кустами, стали длиннее. А редкие комары, до того прятавшиеся от дневного пекла, теперь робко выбирались из своих укрытий и жужжали то там, то тут, пролетая мимо уха. С каждой секундой от голода становясь все смелее, они подбирались ближе, желая напиться свежей крови, и норовили куснуть.

Значит, скоро с работы вернется мама. Как странно: было раннее утро, когда все началось, а сейчас уже вечер. Где же она была все это время? Неужели так долго длилась погоня? И как же ей все-таки удалось уйти от преследователей целой и невредимой? Агата никак не могла вспомнить, как добралась до дома.

Она осмотрела себя и не нашла ни одного синяка или царапины. А последнее, что девочка помнила, – это игрушечные вертолеты, от которых она убегала по ржавой сточной трубе под звон пуль, высекавших искры, отскакивавших от стенок этой самой тубы. И свой страх загнанного зверя. И позднее сожаление о неудачно выбранном укрытии. Она вспомнила об этом, и ее снова охватило то отчаяние, с каким девочка бежала по узкой трубе, где увернуться от пуль для нее не было ни единого шанса. Однако же вот она жива и здорова, и даже одежды не замарала.

Вбежав, на кухню Агата засияла от счастья: ее любимая бабушка стояла у плиты и жарила блины.

– Бабушка! – воскликнула девочка и бросилась ей на шею. – Как я рада, что с тобой все в порядке!

Бабушка повернулась к Агате, но вместо ответной радости окинула ее сердитым взглядом.

– А-а-а, явилась наконец-то, наша ягодка. И где ты пропадала целый день?

Ушла и даже шланг не выключила! Что на тебя нашло? Так не поступают.

Судя по ее тону, она явно была раздосадована таким поведением своей внучки. Эта женщина не терпела безответственности и пренебрежительного отношения к своим обязанностям. Особенно, когда дело касалось сада. К тому же Агата не выключила шланг с водой, и бог знает сколько он там провалялся, перед тем как бабушка его обнаружила. Она не любила расточительного отношения к ресурсам, тем более что в мире осталось так мало питьевой воды.

– Бабушка, мне надо было бежать, я… – начала девочка несмело, но её быстро перебили.

– Мы же вместе на речку собирались, тебе одной туда нельзя. Ты ещё маленькая! – продолжала отчитывать бабушка, ещё больше возмущаясь ее непослушанием.

На секунду Агата задумалась, стоит ли ей рассказывать о случившемся? Что если бабушка решит, что у нее не все в порядке с головой? Девочка и сама стала сомневаться, а было ли это на самом деле? Уж слишком все выглядело снова по-обычному. Тем не менее она твердо решила рассказать. Потому что скрыть такое – значило бы подвергнуть всех опасности. Вдруг охотники вернутся.

– Ба, я не на речке была, за мной охотились злые люди, я от них убегала, – решив покончить с прелюдиями, одним махом выпалила Агата.

– Какие люди? Кто за тобой охотился? – Теперь бабушка оторвалась от плиты, повернулась к внучке и, взяв ее за плечи, оглядела с ног до головы.

– Два охотника пришли к нам домой, когда я поливала огурцы, – торопливо начала внучка, – поэтому и шланг не успела выключить. Я еле ноги унесла. А тебя они заморозили. Бросили что-то в окно, где ты стояла, и ты замерла. Было ещё трое мальчишек с игрушечными вертолетами, но стреляли они настоящими пулями… – Агата сделала паузу, не зная как закончить свой короткий рассказ, после чего честно призналась: – От них я не помню как убежала… – опустив глаза, закончила девочка.

Наступила тишина. Агата смотрела на бабушку, а та смотрела на нее. Слова внучки не на шутку ее встревожили. Шатаясь, она прошла за обеденный стол и села. Несколько секунд она сидела молча, положив на стол руки, сцепленные в замок, и задумчиво разглядывала свои ладони. В конце концов, женщина произнесла:

– Та-а-ак, понятно, а голоса были?

Странно, что она с ходу спросила об этом, подумала внучка, значит, она знает и про них.

– Да, и голоса были, да! Они как будто какую-то игру комментировали, – живо воскликнула девочка, – противные, мерзкие и злорадные. Они пугали меня, а сами при этом веселились. – Вспоминая безжалостные голоса ведущих, Агата помрачнела. – И публика была, я помню аплодисменты. Ба, скажи, они что, больные? Ну кто может такому радоваться?!

Агате хотелось рассказать о погоне все и сразу, от начала и до конца. Но она остановилась, решив пощадить свою немолодую бабушку и не расстраивать ее лишний раз таким тяжелым рассказом. С неё и так было достаточно. Лучше все оставить до прихода мамы.

– Значит, все повторяется точь-в-точь как у твоей мамы, – грустно вздохнула бабушка.

– За мамой тоже охотились? Те голоса про нее говорили, они назвали её задирой.

– Да, она всю жизнь от них убегает… Принеси-ка мне корвалол, он в гостиной в серванте, – держась за сердце произнесла женщина.

Агата побежала в дом за лекарством, по дороге пытаясь вспомнить, как ей удалось унести ноги от преследователей. Хотя, как она ни старалась воскресить те события, целый пласт памяти исчез, словно ничего и не произошло. Кто же мог играть с ней в такие игры?

Зайдя в гостиную, она первым делом подошла и оглядела диван, на котором очнулась. Это был самый обычный старенький диван, такой, как и всегда. Девочка перевела взгляд вниз на ковер, но он тоже не выдавал никаких секретов, а был точно таким же, как вчера и позавчера.

Вдруг, что-то блеснуло между высокими густыми ворсинками. Агата наклонилась и подняла: это была пуля. Значит, все случилось на самом деле! Сомнений больше не осталось, это был не сон, и у нее в руке есть тому доказательство!

Взволнованная находкой, она побежала обратно на летнюю кухню, но вернулась, вспомнив про бабушкино лекарство. Агата открыла сервант и, покопавшись, отыскала нужный бутылек, а затем снова направилась в сад.

Надо бы сходить к тем трем мальчишкам, чтобы расспросить, что они знают. Но сейчас, после всего пережитого, так страшно выходить из дома! Лучше подождать маму. По дороге девочка взглянула на часы, висящие на стене: пять часов вечера. Оставался один час до ее прихода.

Дикторы, они говорили про маму, называли ее старой знакомой. Видимо, она тоже, как и Агата, от них когда-то убегала. Они называли ее задирой. Да, маму лучше не обижать. Она умеет постоять за себя и ничего не боится, уж это Агата знала точно. Может быть, поэтому они так часто переезжают из города в город? Чтобы их не нашли охотники?

Девочка вернулась на летнюю кухню и отдала бабушке пузырек с лекарством. Та накапала в чайную чашку несколько капель, разбавила водой и выпила. Агата колебалась: стоило ли показывать ей найденную пулю, бабушка и так сильно разнервничалась. И опять она решила дождаться прихода мамы.

Через несколько минут бабушке явно стало легче, и она перестала держаться за левый бок. Встав со стула, она подошла обратно к плите, которая все это время оставалась включенной. Та партия блинов, что до сих пор обугливалась на сковородке, оказалась безнадежно испорченной и отправилась в мусорное ведро. Сковороду тоже пришлось сполоснуть от копоти и разогреть на ней новое масло. После чего бабушка продолжила обычную рутину. Блины на ужин – это что-то новое. Как правило, она готовила их на завтрак.

– Ба, а почему ты жаришь блины на ужин? – поинтересовалась Агата.

– Солнышко мое, я и сама не поняла, как быстро день пролетел. Тесто замесила ещё утром, хотела на завтрак тебя блинами накормить. Пока ты в саду была занята, дай, думаю, испеку. Посмотрела в окно – ты там огурцы поливаешь, а когда вышла в сад – тебя и след простыл, только один шланг и лежит на земле. Воды вытекло столько, что колодец почти опустел. Чуть насос не сгорел. Глянула на часы, а уже третий час. Я было подумала, с памятью проблемы начались. В моем возрасте такое бывает. Потом решила, что ты на речку сбежала, а тесто то стоит, да как поднялось! Так чего, думаю, ему пропадать-то. Коль утром не получилось блинами позавтракать, хоть на ужин их приготовлю, – объяснила ей бабушка.

Сама не своя от пережитого потрясения, она говорила сухим механическим голосом, лишенным какой бы то ни было эмоциональной окраски. И ладно бы она не помнила, что с ней случилось: «Уж я-то своё пожила…» – думала бабушка, но больше всего на свете она боялась за внучку. Вот ей, судя по всему, досталось посерьезней, пусть она и не рассказывает многого.

«Впрочем, это у них с матерью манера такая: всего не говорить», – рассуждала бабушка. Ну а даже если и расскажут, поймет ли она такие тонкости? Тем более что с ней никогда ничего подобного не случалось. Бабушка знала об Игре по рассказам своей дочери, напрямую с охотниками не сталкивалась и вовлечена была лишь косвенно. Да и не дай бог ей увидеть что-то подобное. Такие игры не для пожилых людей. Хотя она, конечно же, им голову оторвала бы за внучку.

– Один из охотников, кудрявый, он бросил что-то в окно, и ты замерла, я видела тебя, когда убегала. Я так за тебя переживала! Хорошо, что они ничего тебе не сделали, – девочка подошла и опять крепко обняла свою бабушку.

Агата решила больше ничего пока не рассказывать. Слишком тяжело такое слышать немолодому сердцу. Да и мама вскоре вернулась. Услышав, как к дому подъезжает машина, девочка побежала ее встречать.

– Мама! – обрадованно воскликнула девочка и кинулась ее целовать, чем приятно удивила.

Агата не отличалась сентиментальностью и относилась к проявлениям чувств довольно прохладно. В отличие от мамы, которая с малых лет тискала и нацеловывала свою ненаглядную дочурку по поводу и без. Тем самым, видимо, и вызвав у ребенка обратную реакцию. И если, будучи младенцем, она ещё терпела мамины ласки, то став постарше, стала отворачиваться, недовольно раздувая щеки всякий раз, когда та наклонялась поцеловать ее в макушку.

Вообще-то Агата каждый день бежала встречать маму с работы, но ребенка больше интересовали мамины сумки, в которых для неё, любимой, могло быть какое-нибудь лакомство. А сегодня, даже не взглянув на пакеты с продуктами, она сразу принялась обнимать и целовать свою маму, чего та совсем не ожидала. Молодая женщина довольно улыбнулась, она была рада, что ее так душевно встречает любимая дочь. Однако улыбка на лице задержалась ненадолго, сменившись через секунду тревогой.

– Здесь кто-то был? – прижав дочку к себе, мама огляделась по сторонам, словно ищейка, медленно втягивая ноздрями воздух.

Как она догадалась? Ну что за интуиция у этой женщины?! В ответ на это Агата разжала кулак и показала ей свинцовую пулю.

И сразу, не заходя в дом, она рассказала ей о случившемся. Девочка быстро затараторила, лишь иногда запинаясь от волнения, так что весь рассказ занял не более трех минут. Мама выслушала ее внимательно, ничего не сказав в ответ.

После этого они подошли к углу дома, куда стрелял Кот, и где должно было остаться отверстие. Дырка в стене действительно присутствовала, но теперь сложно было сказать, была ли она проделана пулей. Края были слишком широкими и неровными, а не округлой аккуратной формы, как подобает выглядеть пулевому отверстию. Как будто здесь основательно поработали перочинным ножом, отковыряв щепки легкой древесины, и, разумеется, никакой пули не было и в помине.

Затем они подошли к забору в том месте, где Кот вырыл подкоп. Ямы уже не было, но на земле виднелся круг, на полтона отличавшийся от основного серо-сухого цвета остальной огородной земли. Это был несомненно след от ямы, сверху для вида присыпанный старым сухим грунтом. Мария, так звали маму Агаты, слегка отбросила ногой фальшивый старый слой, обнажив под ним почву свежего темно-серого цвета. А встав на круг ногой, мама почувствовала, как рыхлая земля мягко проседает, так что скрыть улику не получилось. Все указывало на то, что здесь сегодня копали. Она взялась руками за забор, и, подтянувшись, выглянула на улицу: такое же пятно свежеперекопанной земли было и с другой стороны забора. Здесь они даже не удосужились забросать его старым грунтом или хотя бы ветками. В общем, преступники заметали улики в спешке и весьма безалаберно.

– Пойдем к мальчишкам, они все знают. Они меня прятали, – настаивала Агата на дальнейших поисках доказательств.

– Не стоит, сейчас это не имеет смысла. Если до них добрались, им могли стереть память. Шалаш за кучей песка не самое хорошее укрытие. Надо было бежать.

– Я побежала и прыгнула в трубу, а дальше ничего не помню. Что если они и до меня добрались, стерев мою память?

– Если бы они до тебя добрались, мы с тобой сейчас бы не разговаривали. – ответила мама, нежно обнимая дочку за плечи, – тебя бы похитили, и заставили меня искать тебя.

«Вполне логично», – подумала девочка. Что ж, это ее немного успокоило.

– А что это за игра? – после некоторой паузы продолжила расспрашивать Агата. Мама тоже секунду колебалась с ответом. Затем, тщательно подбирая слова, сказала:

– У нее много имен, и в нее играют по всему миру. Но о ней мало кто знает, ведь обычным людям она недоступна. Обычный человек может в нее попасть лишь в качестве жертвы. И тем более мало кому удавалось выйти из нее невредимым.

– Мы Боги, и мы вас любим, – задумчиво повторила слоган ведущих Агата.

– Да, так они себя называют. Возомнили себя богами. Мания величия, сама понимаешь. От неё никуда не денешься. Игра у них так и называется: «Боги». Это уже совсем клинический случай. Не будь они богаты и влиятельны, давно бы сидели в психушке в смирительных рубашках.

Мария объясняла все просто и легко, заботливо гладя дочку по голове, отчего та с каждой секундой все больше успокаивалась. Прежний страх и тревога постепенно сходили на нет, и на их место обратно возвращалась храбрость и уверенность, даже некоторая гордость. В конце концов, уж если ей, девятилетней девочке, удалось от них убежать, то это значит, что не такие они и всемогущие.

– Боги! – насмешливо повторила Агата и прыснула от смеха. – Ха-ха-ха.

– Вы долго там будете шептаться? – неожиданно раздался сзади сердитый бабушкин голос. – Пойдемте наконец ужинать, а то блины остынут.

Не дождавшись их на летней кухне, она пошла за ними и остановилась у той самой огуречной грядки шагах в десяти от забора. Мать и дочь замолчали и отправились вслед за бабушкой, которая шла впереди. Девочка вопросительно посмотрела на маму. По всей видимости, ей хотелось закончить прерванный разговор, но та лишь улыбнулась Агате и положила руку ей на плечо.

На веранде все было накрыто к ужину. В центре стола на широкой тарелке ароматной дымящейся горкой громоздились аппетитные блины. Щедро смазанные сливочным маслом, они заманчиво поблескивали, приглашая себя съесть. Рядом в соуснике была налита сметана из топленых сливок и открыта консервная банка с печенью трески. Также в качестве начинки предлагался козий сыр и сырокопченая колбаса.

– Я уж не стала много всего собирать, времени было мало, так что поужинаем сегодня скромно. – По бабушкиным меркам это было скромно!

Она взяла со стола графин с малиновой жидкостью, в котором плавали ягоды клубники и красной смородины.

– Компот пейте, свеженький, – и разлила его по бокалам.

За столом говорили мало. Все были явно расстроены. Бабушка и мама выглядели особенно озадаченными, и каждый думал о своем. Но всем было совершенно ясно, что это их последний ужин здесь.

– Я так понимаю, вы снова переезжаете? Хотя сейчас, наверное, не стоит об этом говорить… Не дай бог они нас подслушивают, – прервала молчание бабушка.

– Это без разницы, мам, – вздохнула Мария. – Они и так знают, что мы отсюда уедем.

Как уедем?! Куда?! Услышав, что им придется покинуть этот дом, Агата расстроилась ещё больше. Ведь ей здесь так нравилось! Она столько сил вложила в свой сад, а теперь ей надо все бросить! И это в разгар лета! Кто же будет ухаживать за растениями и поливать их? В такую жару они завянут и погибнут.

От этих мыслей она была не в силах сдерживать себя, у девочки навернулись слезы. Чтобы мама и бабушка этого не заметили, Агата опустила голову к своей тарелке совсем низко. Она не плакала, убегая от страшных охотников и уворачиваясь от пуль, но сейчас ей было невыносимо горько осознавать, что ее любимому делу пришел конец.

И тем не менее она не сказала ни слова. Да и что тут скажешь? «Мам, давай останемся?» Тогда охотники точно до них доберутся. Она и сама видела, как они опасны. Меньше всего на свете Агата хотела бы встретиться с ними вновь.

– Ну вот, блины почти не ели… И куда я такую гору настряпала? – укоризненно сказала бабушка. Действительно, горка почти не убавилась, потому что ни у кого не было аппетита.

– С собой возьмем, в дороге пригодятся, – ответила мама.

Агата встала из-за стола и медленно пошла по тропинке мимо розовых гортензий. Дойдя до дома, она не стала заходить внутрь. Ей хотелось в последний раз погулять по саду, чтобы проститься с ним, может быть, навсегда. Девочка бродила по маленьким тропинкам, мимо яблонь, кустов малины и вишни. Она дотрагивалась до каждого деревца и куста, гладила рукой шапки лилий и ирисов, прощаясь с ними и извиняясь за то, что больше не сможет о них заботиться. Ах, только бы сад попал в хорошие руки и те, кто будет здесь жить после них, заботились бы о нем так же, как заботилась она.

Спать легли поздно. Надо было собрать вещи и приготовиться к дороге. Мария велела дочери брать самое необходимое. И та стала собираться, стараясь всю свою жизнь уместить в детский походный рюкзачок, вполовину меньше взрослого. У Агаты было столько вещей и игрушек, что можно было бы заполнить полдюжины таких рюкзаков, поэтому выбирать приходилось особенно тщательно. А то, что непременно хотелось взять, компактно утрамбовывалось, чтобы вещи не заняли много места.

– Возьми теплые вещи. Не забывай, мы живем в холодном климате, – сказала ей мама, после того как провела инспекцию ее рюкзака и выбросила половину игрушек. – Не переживай, дорогая, мы купим новые, – успокаивала дочь Мария. – Возьми самые любимые игрушки.

И Агата взяла зеленого плюшевого зайца. Он был своего рода фамильной ценностью: очень старый, в него играла ещё ее мама, когда была маленькой, а до этого – её старшая двоюродная сестра. У зайца были голубые уши и разные глаза-пуговицы: один маленький красный, а другой большой коричневый. Морда зайца была вся разрисована фломастерами, потому как над его макияжем трудились три поколения «визажистов». Можно без труда представить себе, насколько потрепанным тот выглядел. Ещё бы, ведь в него играли почти сорок лет!

Не забывая о своем хобби, девочка также упаковала в рюкзак набор юного садовода: маленькие грабли, лопатку, прорезиненные хлопковые перчатки, а главное – семена: огурцы, помидоры и зелень. Пластмассовая лейка тоже занимала много места, так что ее пришлось оставить.

– Все, что ты непременно хочешь забрать с собой, но в рюкзак не помещается, сложи вот в этот ящик, – сказала Мария дочери, показывая на большую картонную коробку. – Позже, когда к нам на новое место переберутся бабушка с дедушкой, они и привезут нам оставшиеся вещи.

После маминых слов стало легче: не придется выбрасывать столько ценного, и маленькая пластмассовая лейка первой отправилась в коробку.

Помимо летних вещей, носков и смены белья, Агата положила в рюкзак теплую одежду: прорезиненную куртку и комбинезон, свитер, термобелье, шапку и сапоги. Красивые летние платьица она автоматом бросала в коробку, как и разноцветные сандалики. С собой взяла только практичную походную обувь.

Вот, собственно, и всё, вещи собраны. Она прошла в мамину комнату, та о чем-то оживленно разговаривала с бабушкой. Ее рюкзак давно был упакован и стоял в углу.

– Нет, мама, больше никаких городов. Мы уйдем туда, где они нас никогда не найдут. Там, где на сотни километров нет ни одного населенного пункта. Где нет линий радио- и электропередачи и сотовой связи. Что толку переезжать из города в город, если они все равно нас находят. И мы пойдем пешком. Подальше от дорог и базовых станций. Агата уже ходила со мной в походы, так что и в этот раз она справится.

– Делай как знаешь. Ну а мы-то потом как вас найдем?

– Вас Янга к нам проводит, за ним должок. А ты, как приедешь домой, сразу начинай собираться.

Заметив Агату, они перестали разговаривать.

– Ты все собрала? – спросила мама. В ответ Агата кивнула. – Я пойду проверю. Мама вышла и вернулась через несколько минут, на этот раз рюкзак выдержал проверку.

– Мама, а зачем мы берем с собой зимние вещи? Сейчас же июль, – логично поинтересовалась Агата.

– Девочка моя, погода бывает очень непредсказуемой, ты уж поверь мне на слово, – многозначительно ответила та.

* * *

Когда Мария стала укладывать дочку в кровать, время близилось к полуночи.

– Мам, расскажи мне про игру, – все-таки не выдержала и задала вопрос Агата. Она весь день хотела об этом спросить и, наконец, дождалась удобного момента.

– Ты точно хочешь слушать такие страшные сказки на ночь? – грустно пошутила мама.

– Да хочу, и никакие это не сказки. Я сама их видела, – обиженно произнесла Агата.

– Тогда слушай, – мама сделала паузу, подбирая нужные слова, а затем начала свой рассказ: – Все начинается с голосов. Человек начинает слышать чужой голос в голове. Он говорит странные вещи, да ты и сама их слышала. Но то, что это чужой голос, понятно сразу. Постепенно голосов становится много. Они приказывают, что делать и куда идти. Запугивают, обманывают или, наоборот, обещают награду, пока не вынудят человека сделать что-то ужасное. И тогда игроки делают ставки: совершит ли жертва этот страшный поступок или нет. Если человек сопротивляется, к его голове подключается все больше и больше операторов.

– Операторов?

– Да, их ещё называют «псиоператоры», или сокращенно – «псиопы», – сказала мама, и Агата вспомнила, что слышала это слово сегодня утром, когда один из комментаторов говорил о них.

– Эти люди, хотя их сложно так назвать… В общем, они манипулируют человеческим сознанием. У них есть специальные устройства, с помощью которых они подключаются к твоей голове и начинают с тобой говорить. Десятки, а то и сотни, они будут говорить с человеком дни напролет, сводя его с ума и толкая сделать что-то очень плохое. Будут мучить его, сбивая с толку, а ночью показывать ему кошмарные сны. У них много способов и уловок… Нужно быть очень сильным, чтобы такое выдержать.

– Они за тобой охотились? Они и тебя мучили? – беспокоилась девочка о своей маме.

– Да, когда я первый раз их услышала, это было за несколько лет до твоего появления. А когда я с ними столкнулась в последний раз, ты была совсем маленькая. С тех пор, по понятной причине, мы часто переезжали. Как ты, наверное, и сама догадалась. Но мы всегда были на шаг впереди и успевали собрать вещи быстрее, чем они могли нас отыскать. И только здесь охотники пришли раньше, чем я ожидала. Видимо, они очень торопятся.

– Торопятся куда?

– Солнышко мое, об этом я расскажу в следующий раз. Тебе пора спать. Мы завтра рано встанем, и нам предстоит долгая дорога. Отдыхай, – мама наклонилась поцеловать Агату и после этого вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой.

Было довольно поздно, и обычно девочка в это время уже крепко спала. Однако сейчас сна не было ни в одном глазу. Она достала из рюкзака планшет и в поисковике набрала одно слово: «псиоп». На удивление, тема оказалась достаточно популярной: по запросу вылезло огромное количество ссылок на различные форумы и тематические страницы. И вот, что она прочитала, открыв одну из них:

«Псиоператоры (сокращенно: «псиопы») – это ВСЕ люди или нелюди, то есть существа, которые используют психотронное оружие против человека. Суть данного оружия заключается в том, чтобы с помощью него залезть в вашу голову и ваши мысли. Управлять вашим сознанием и поведением. Заставить вас что-то сделать против вашей воли или что-то вам внушить.

Псиоператор – это тот, кто проводит данную операцию и пытается вами манипулировать через воздействие на мозг, это называется ПСИХОТЕРРОР».

Люди или нелюди – что это значит? Кто такие нелюди? Очередная загадка для маленького детского разума. Хотя, по крайней мере теперь, она знает, что с ней произошло и как это называется. Психотеррор – вот как это называется. Агата стала читать дальше:

«Психотеррор может осуществляться тремя способами:

1. С помощью специального психотронного оборудования. Его ещё называют КВЧ, работающего на определенных, крайне высоких частотах, воспринимаемых человеческим мозгом. При помощи него сигнал от оператора, то есть сообщение, передается испытуемому человеку непосредственно в его голову.

2. При помощи псиоператорских способностей человека. Имеются в виду способности к телепатии (передавать мысли на расстоянии) и телекинезу (силой мысли управлять физическими обьектами).

3. Работа псиоператора с шифровкой чего-либо, что воздействует на ваше подсознание (например, какая-то мелодия, в которой зашифровано послание)».

Это все, что успела найти Агата, так как вскоре в ее комнату вернулась мама, переодетая в пижаму, и чтение пришлось отложить.

– Хватит читать, давай-ка убирай планшет, уже поздно. Сегодня я посплю с тобой.

Мама легла в кровать и обняла дочь. Некоторое время они лежали молча, но в конце концов Агата не выдержала и спросила:

– Мам, а может, он просто сам с собой разговаривает?

– Кто?

– Ну человек, который слышит голоса. Может быть, это его собственные мысли?

– Солнышко, нет, это разные вещи. Когда нам в голову приходит какая-то мысль, она не облечена в слова. В слова ее одевает наш разум потом, а сначала на одно мгновение возникает понимание этой мысли, как мимолетная искра или электрический разряд. И только потом ум находит слова, чтобы эту мысль выразить понятным нам языком. Причем в той манере, в какой мы сами привыкли разговаривать. И нашим же голосом. Потому что каждый человек индивидуален, как и его голос, и образ мышления. Совсем наоборот происходит, когда к голове подключается псиоператор. Он говорит с тобой своим голосом, поэтому нам он кажется чужим. Ты сразу понимаешь, что это не твои мысли.

Договорив, мама широко зевнула и зажмурила глаза. Да так, что даже слезинки выступили у нее на ресницах. По всей видимости, она очень хотела спать, в отличие от дочери, которая никак не могла остановиться, и продолжала спрашивать:

– Значит, суть игры в том, что псиопы подключаются к голове жертвы, используя специальное устройство, и заставляют его что-то сделать, так?

– Если вкратце, то да. К тому же подключение к голове испытуемого платное. Игроки покупают, так сказать, эфирное время, и право говорить в твою голову любую чушь, какую захотят.

– У кого покупают?

– У провайдера. Это организатор игры.

– А как же кот, который превратился в человека? – снова задала вопрос Агата. Люди или нелюди, может эта фраза была как раз о таких, как он?

– Видишь ли, в эту игру играют не только люди, – подтвердила догадку дочери Мария. – В моё время, когда я первый раз попала в игру, в ней были одни лишь голоса. Теперь же, чтобы игра была более захватывающей, в нее добавили охотников.… Мы живем в 21-ом веке, в эпоху новых технологий, и каждый год появляется что-то новенькое. Причем девяносто процентов этих новейших технологий скрыты от обычных людей. Никто в мире о них просто не знает, кроме, может, пары сотен привилегированных человек… Вот и все… – объяснила мама, делая паузы между предложениями и постепенно погружаясь в сон.

– Я точно не знаю, как они делают… эти трюки с превращениями… Хотя я ещё и не такое видела… Но информацию об этих технологиях достать сложно, поэтому я ничему не удивляюсь… И тебе не стоит, – вздохнула мама, – просто будь ко всему готова.

– Хорошо, последний вопрос можно?

– М-м-м, – Мария мычанием выразила свое согласие, она почти дремала и давно отвечала ей с закрытыми глазами. Так что, видя мамину усталость, Агата решила отложить разговор до завтра.

– Куда мы завтра поедем?

– Я слышала, открылся новый парк развлечений. Он недалеко, всего 3 часа езды. Поедем покатаемся на каруселях, – сказала мама и тут же уснула, оставив дочку с удивленно поднятыми бровями и открытым от изумления ртом.

Без всяких сомнений, развлечения – это очень хорошо, но разве они не собирались только что переезжать? К счастью, детская память быстро вытесняет плохие воспоминания, и всего-то минуту спустя Агата мечтательно закрыла глаза, представляя себе завтрашнее катание на аттракционах.

* * *

О, как давно они с мамой никуда не выбирались! Она уже и забыла, как весело бывает в парках развлечений. Сумасшедшие горки, вихри, падающие башни и комнаты ужаса. Картинг, море мороженого и сладостей, и, конечно же, фото с любимой сказочной принцессой на память. Окунуться в мир простых детских радостей – вот чего она хотела так долго, и вот чего ей так не хватало. На этой счастливой ноте она заснула, пустив слюну от удовольствия.

Её детские грёзы о предстоящих завтрашних катаниях на американских горках плавно перешли в сладкий сон. Во сне она, естественно, очутилась в парке развлечений, наполненным детским смехом и весельем. Агата сидела в первом ряду маленького поезда и, держась за поручень вагонетки, неслась вниз по рельсам почти под прямым углом. Визжа, что есть мочи, от страха и удовольствия.

Ещё один круг, второй, третий и каждый раз маршрут петлял все круче и извилистей. Дети кричали и смеялись на каждом повороте, а когда их поезд проносился по маленькому неглубокому озеру, столб мелких брызг накрывал ребятню, вызывая настоящий восторг.

И все бы ничего, Агата готова была так кататься до самого утра, но пропасть становилась все глубже, а обрыв все неожиданней. В какой-то момент этот сон перестал казаться Агате таким уж веселым, и она захотела сменить картинку. Девочка пожелала оказаться на более спокойном аттракционе и загадала Колесо Обозрения.

– Последний круг, – произнес в динамик голос смотрителя горок, – потом желающие смогут пересесть на Колесо обозрения.

«Ну хорошо, последний, так последний», – Агата собралась и приготовилась к последнему заезду. Признаться, её не пугали мертвые петли или фальшивая тряска, будто рельсы вот-вот развалятся. Единственное, чего она боялась – это обрыв. Который, как назло, становился все страшней и глубже.

Когда их поезд делал первый круг, её вагонетка совсем не коснулась поверхности того маленького озера внизу. Но с каждым новым их витком рельсы опускались все ниже и ниже, и это тоже было весело поначалу. А вот на последнем круге рельсы уже были утоплены в воде основательно, и их маленький поезд, промчавшись по низу, оказался наполовину затопленным. Вода залилась в вагонетки, и ноги теперь неприятно хлюпали в луже. Не говоря о том, что всех детей окатила огромная волна, намочив их одежду до нитки.

Как назло, Агата была одна в вагонетке. Её мама не любила американских горок. Честно говоря, она боялась любых аттракционов, даже безобидные механические качели-лодочки вызывали у неё приступ тошноты. Девочка оглянулась и посмотрела на сидящих позади детей. Они выглядели веселыми и радостными, но, так как это был просто её сон, она, разумеется, осознавала, что все было не по-настоящему.

Меж тем поезд давно разогнался и несся по своему последнему кругу. Петля. Ещё одна петля. Только на этот раз поезд замер на самой вершине, и пассажиры на полминуты застряли вниз головой, визжа от восторга. Вагонетки снова тронулись вперед, и через некоторое время опять искусственно затряслись, словно под их колесами ломались гнилые рельсы.

Одна шпала действительно отвалилась и полетела с огромной высоты в пруд. Впрочем, у поезда были все шансы догнать её, потому как он приближался к финальному обрыву и вот-вот должен был рухнуть в пропасть. Как всегда, это случилось неожиданно, и девочка даже не успела помолиться за благоприятный исход. Дрожа от страха, она полетела вниз.

Дети больше не визжали от восторга, теперь никто не кричал во всем поезде. Стояла абсолютная тишина. Агата захотела обернуться назад, чтобы удостовериться, что кроме нее в поезде кто-то остался, но боялась оторвать взгляд от того, что ожидало её впереди. Или, может, вагонетки неслись с такой скоростью, что звук за ними не поспевал, оставаясь далеко позади.

Последний обрыв, казалось, занял целую вечность. Девочка замерла и перестала дышать, но не от того, что ей было страшно. Скорость, с которой она летела вниз, была настолько огромной, что порыв встречного воздуха больно трепал ей шею и всё лицо, не давая сделать ни одного хотя бы короткого вдоха.

И тем не менее, несмотря на боль, которую ей причинял сильный ветер, Агата держала глаза открытыми. Глазницы высохли, но моргнуть она не могла себе позволить. Лишь иногда, пересиливая ветер, немного прищуривалась, чтобы смочить глаза и дать им немного отдохнуть. Рано или поздно обрыв должен был закончиться, и отважная девочка хотела встретить этот финал с открытыми глазами.

Вместе с этим она обдумывала запасной план побега (ну куда же без него?!). Может быть, стоило проснуться – и все закончится? Агата сосредоточилась, что было мочи, и изо всех сил дала себе команду:

«Просыпайся!» – она буквально закричала в каждую клеточку своего тела.

И тело проснулось. Она почувствовала свои руки и ноги, которыми, однако, не могла пошевелить. Да что там, даже мизинец на руке и тот её не слушался, как ни пыталась она заставить его двигаться. Агата слышала мамино сопение и чувствовала её теплую спину рядышком с нею. Она осязала все вокруг в своей маленькой комнате, но глаза по-прежнему были закрыты, а веки так и не поддались её требованиям. Все потому, что она по-прежнему летела вниз в той вагонетке, и этот страшный сон никак не хотел её отпускать.

Что ж, запасной план провалился, значит, надо идти до конца. Она все ещё летела вниз с открытыми глазами. Благо конец был близок. Поезд действительно догнал отвалившуюся перед этим шпалу, и в водоем они упали вместе.

С огромной скоростью вагонетка нырнула в пруд, идеально разрезая воду без каких-либо брызг. Тот словно проглотил поезд, по нему разошлись два-три неравнодушных круга, и через секунду его поверхность стала идеально гладкой. Обратно поезд не вынырнул.

Агата опять оказалась в той ржавой трубе. Как раз на том самом месте, где надежда покинула её. За секунду до того, как мысли её обнулились. Перед тем, как по ней снова начали стрелять. Она неслась вперед как робот: без надежд и сожалений, без страха и чего бы то ни было вообще в её маленькой детской голове. Все, что было лишним в данный момент, убралось ко всем чертям. Работали только её быстрые ноги. Девочка бежала вперед, автоматически боковым зрением замечая лишь сварочные стыки, оставшиеся от соединения коротких чугунных колец в единую длинную трубу.

Сама того не желая, она стала их считать: один, два, три, четыре…«Я пока ещё жива», – говорила Агата в конце каждого кольца, мечтая дожить до следующего. Интересно, сколько стыков ей осталось преодолеть до конца этой трубы? Теперь эти сварочные кольца завладели всем её вниманием.

Продолжая бежать, она больше не смотрела на ожидавший её впереди выход. Только эти круги, подсвеченные синим светом, расходились у неё в глазах. Цвет кругов становился все ярче, насыщенней, более синим, нестерпимо голубым, а сам тоннель, казалось, как будто стал длиннее.

Агата все бежала вперед, но уже не слышала за спиной выстрелов пуль. Вокруг стало необыкновенно тихо. Внезапно, девочка поняла, что что-то сжимает в левой руке. Стиснув кулак сильнее, она не стала его разжимать, чтобы посмотреть, что это. Что бы там ни было, сейчас для нее это неважно. Она неслась вперед, ни на что более не отвлекаясь.

Синие круги все расходились перед глазами, их стало больше, а тоннель все не кончался. В какой-то момент круги начали появляться настолько часто, что просвета между ними стало не видно, и тоннель превратился в один бесконечно синий коридор, ведущий неизвестно куда.

«А куда я бегу?» – задумалась Агата. И действительно, пока это была обычная ржавая труба у неё была цель добраться до другого конца целой и невредимой, а что теперь? Теперь перед ней был этот синий коридор, пусть в нем тихо и спокойно, но ведь ей надо из него куда-то выбираться рано или поздно.

«Домой!» – вдруг решительно скомандовала Агата, и коридор двинулся ей навстречу.

Синий цвет закончился молниеносно. Сменившись невыносимо ярким белым светом, который также неожиданно растворился, медленно превращая чистое белое небытие в привычную ей гостиную комнату уютного деревянного домика на окраине небольшого провинциального городка. Агата сидела на старом диване. Расслабив руку, она нечаянно выронила пулю, которую так берегла.