Читать книгу Пазл Илюши - Ольга Анатольевна Анищенко, Еврейская История - Страница 7

Следующим утром был первый день учебного года. Раньше, когда я работала, мы завозили наших детей к маме. Затем они садились на школьный автобус и ехали в школу. После школы они опять возвращались к маме. В этом году из-за беременности и моих планов оставаться дома, я перевела детей в школу, ближайшую к нашему дому.

Я знала, что Олег понятия не имел, что нужно делать, чтобы утром собрать детей в школу. Поэтому, проснувшись рано, я позвонила чтобы узнать, справился ли он. Он сказал, что ему меня дома очень не хватало. Ему пришлось помочь детям одеться, приготовить им завтрак и обед, посадить их на школьный автобус и при этом самому не опоздать на работу. Он успел всё, но сказал, что было бы лучше, если бы я была дома и занималась всем этим. Я хотела помочь мужу, но в глубине души была рада, что теперь-то он узнает, что я делала дома каждый день.

После телефонного разговора я занялась чтением открыток с моего праздника. Прочитав одну за другой, мои глаза остановились на словах третьей открытки:

«Как все Ангелы радовались,

Когда Иисус выбирал этого маленького ребёночка

В подарок Вам, как благословение от Господа!»

Мои глаза наполнились слезами, пока я задавалась вопросом: «Почему Иисус выбрал для нас такого больного ребёнка?..» В это время мой малыш зашевелился, как будто говоря мне: «Мамочка, вот увидишь, всё будет хорошо». В этот момент в палату вошёл врач.

– Оля, мы хотим перевезти вас в Орегоновский Университет Здоровья и Науки, OHSU[8] в Портланде. Они специализируются по операциям на сердце. В такой операции будет нуждаться ваш ребёнок сразу после рождения. Мы беспокоимся, что ваш малыш может родиться преждевременно, – сообщил он.

– Но, доктор, ведь у меня ещё есть десять недель беременности в запасе! Я просто даже не могу представить, как мой ребёнок может родиться раньше. Я хочу, чтобы всё наладилось и я смогла бы поехать домой, – неуверенно отвечала я.

– Поверь, Оля, в OHSU тебе будет безопаснее. Нам нужно твоё разрешение чтобы переправить тебя туда.

– Я согласна, – ответила я, понимая, что так будет лучше для меня и для малыша.

Я сразу же позвонила Олегу и рассказала ему о моём переводе в OHSU в соседнем штате. Затем я стала готовиться к переезду.

– Я боюсь ехать на машине скорой помощи потому что я всегда представляла там умирающих людей, или людей с серьёзными медицинскими проблемами, – выразила я своё переживание доктору.

– С тобой всё будет в порядке, – заверила меня доктор. – Не переживай.

– Оля, вам нужно лечь на каталку, – дал команду санитар.

– Но ведь я могу сама выйти к машине скорой помощи! – пробовала сопротивляться я.

– Оля, это для твоей безопасности. Пойми, нам необходимо следовать правилам госпиталя, чтобы избежать несчастных случаев. Ты должна лечь на каталку.

Я послушалась. Они вывезли меня через коридоры госпиталя. Совершенно не выглядевшая больной, я считала, что такие молодые люди, как я, не должны быть на каталке. Я была в центре внимания, и это смущало меня. Позже я узнала, что в госпитале установлены определённые требования не только для людей, но и для персонала. И сотрудники госпиталя несут ответственность за их выполение.

Поездка была спокойной, без сирен и мигающих огней. Внутри машины скорой помощи моё артериальное давление неожиданно поднялось. Медсестра переживала. Когда мы прибыли в OHSU, меня снова повезли на каталке и по пути я встречала лица новых врачей, медсестёр и пациентов. Я всё ещё не могла поверить, что это была я на этой каталке. От неловкости и смущения, я была готова спрятать своё лицо под одеялом.

* * *

Санитары отвезли меня в отделение интенсивной терапии. Две медсестры дали мне лекарства, подключили капельницу, измерили моё давление и взяли кровь для анализов. Затем пришли кардиолог, детский врач и студенты-медики.

– Оля, мы постараемся сохранить вашу беременность как можно дольше, потому что ваш ребёнок не может ещё родиться, слишком рано. С таким пороком сердца он, вероятно, не выживет, если родится сегодня, – сказал кардиолог.

– Я знаю, у меня ещё есть десять недель беременности в запасе, и мой малыш не может родиться сегодня, – ответила я, даже не предполагая, что всё может сложиться совсем непредвиденным образом.

Медсёстры прослушивали сердцебиение ребёнка. В течение дня монитор часто подавал звуковой сигнал, показывая, что сердечный ритм ребёнка падал, но затем он восстанавливался. Я совсем мало знала о преэклампсии, но не задавала много вопросов, потому что медсёстры были заняты. Они выполняли назначения врача, пытаясь решить, давать мне кушать или нет. Я была очень голодна, но должна была ждать, не зная почему. Позже я поняла, что они не хотели, чтобы я ела до операции. Они не были уверены, как скоро они смогут сделать кесарево сечение. Мне сделали укол со стероидами[9], который должен был помочь открыть лёгкие нашего ребёнка, если он родится преждевременно.

Вечером Олег и дети приехали посетить меня. Дети наперебой рассказывали мне об их первом дне в школе. Но потом, они стали с грустью спрашивать меня:

– Мамочка, когда ты приедешь домой?

– Надеюсь, что скоро, деточки.

Мне очень хотелось их успокоить.

– Сегодня после работы мне потребовалось два часа, чтобы прочитать все бумаги, которые дети принесли из школы, – жаловался Олег. – А потом я их долго подписывал. Лучше было бы, чтобы ты была дома и занималась этим.

– Это хороший опыт для тебя, дорогой, видеть, что обычно делают мамы, – улыбаясь, ответила я Олегу.

Вскоре Олег и дети уехали домой. Уставшая, я уснула.

Не прошло и часа, как встревоженная медсестра разбудила меня:

– Оля, сердце вашего ребёнка останавливается уже каждые пять минут! Врачи решают, делать кесарево сечение или нет.

Пока я, испуганная и сонная, старалась понять, что происходит, три врача вошли в мою палату.

– Почему сердечко моего малыша останавливается каждые пять минут? – спросила я в недоумении.

– Оля, твоё высокое артериальное давление останавливает сердечко твоего ребёнка. Его порок сердца не проблема. У тебя развилась не только преэклампсия, но и эклампсия[10], последняя и самая тяжёлая фаза. Твоя плацента начала выделять вещества, которые могут вызвать дисфункцию в твоих кровеносных сосудах. Мы переживаем, что у тебя могут начаться припадки или ты впадёшь в кому! Это также может повредить твою печень и почки. Твой ребёнок и ты можете умереть в любую минуту! – с тревогой в голосе ответил первый доктор.

– С таким серьёзным пороком сердца у вашего ребёнка менее одного процента шансов выжить, – продолжил второй доктор. – Оля, у тебя есть два варианта выбора: позволить природе завершить курс, подождать пока ребёнок умрёт, вызвать роды и удалить его без операции, или делать срочное кесарево сечение. Мы бы не рекомендовали делать кесарево сечение, так как это серьёзная операция, и у вашего ребёнка почти нет шансов на жизнь.

Я была шокирована прогнозами и советами врачей! Как я могу позволить моему малышу умереть?! «Нет! Что вообще происходит?!» – недоумевала я.

Я этого никак не ждала. «Где мой муж? Мне нужна его помощь. Мне нужно, чтобы он был рядом!»

– Есть ли у меня время позвонить мужу? – в полном замешательстве спросила я.

– Да, ты можешь ему позвонить, – ответил доктор, и они все трое вышли в коридор.

Дрожащими руками я набрала номер мужа:

– Дорогой, сердце нашего малыша останавливается каждые пять минут. Он умирает. Врачи спрашивают, дать ли ему возможность умереть или сделать срочное кесарево сечение? – очень быстро рассказала я Олегу. – Приезжай, пожалуйста, в госпиталь поскорее и подумай, что нам ответить врачам. Пока ты собираешься, я позвоню папе и попрошу, чтобы он приехал и переночевал с детьми. Я перезвоню тебе через пару минут.

Затем я сразу же позвонила папе. Конечно же, он согласился поехать к детям, и, утешая меня, пообещал молиться.

Я опять перезвонила Олегу, чтобы спросить его, что делать, но по какой-то причине он не поднимал трубку. Я перезвонила ещё раз, но не было ответа. Где мой муж? Почему он не отвечает? Я сидела на больничной койке в полной растерянности. Каждая минута была на счету. Я думала про себя: «Как я скажу, что разрешаю моему ребёнку умереть? Даже если у него есть один шанс из ста выжить, я должна его дать ему! ЕСТЬ БОГ НА НЕБЕ, КОТОРЫЙ ДАЁТ ЖИЗНЬ И ЗАБИРАЕТ ЕЁ. Я дам сынишке все шансы. Я знаю – он будет жить!»

Врачи опять зашли в мою палату.

– Мой муж уже едет сюда. Пожалуйста, делайте кесарево сечение, – сказала я дрожащим голосом. – Я дам моему малышу шанс на жизнь. Даже если он не выживет, у меня будет шрам в память о нём. Пусть Бог делает последнее решение о жизни нашего ребёнка.

– Эта операция очень сложная и нам не хочется резать тебя лишний раз. Ты уверена, Оля? – спросил врач.

– Да, я уверена, – ответила я.

– Ты хочешь, чтобы мы спасали вашего малыша, когда он родится? – спросил врач.

– Что вы имеете в виду?

– Дать ему умереть или предоставить дыхательную помощь и лекарства для сердца? – объяснил доктор.

– О, пожалуйста, сделайте всё возможное, чтобы спасти ему жизнь! – попросила я их.

Врачи затихли на минуту. Они знали то, чего не знала я, но они не могли указывать мне, что делать. Только позже я поняла, что если бы они в тот момент сказали мне, что у нашего малыша абсолютно нет шансов на жизнь, я бы не просила их спасать его. Но доктора сами дали моему малышу один процент на жизнь, и поэтому я попросила спасти его. Я знала, что чудеса случаются!

Примерно через тридцать пять минут, которые казались мне вечностью, Олег, наконец, был со мной в палате.

– Олечка, извини, что я так долго добирался. Главная дверь в госпиталь уже закрыта, поэтому охранник впустил меня через боковую дверь и провёл меня через длинные коридоры, – проговорил Олег.

Лицо мужа было бледным. Только Бог знает, что он испытывал…

– Я согласилась на операцию. Я хочу дать нашему малышу все возможные шансы на жизнь, – сквозь слёзы сообщила я ему.

– Олечка, Бог поможет нам. Что бы ни случилось, но только лишь бы ты осталась жива, – сказал Олег, гладя меня по голове и стараясь удержать слёзы.

В ту ночь исполнилось тридцать недель моей беременности. Наш ребёночек родится на два с половиной месяца раньше срока.

Медсёстры перевезли меня в операционную, а Олегу пришлось остаться и переодеться в хирургический костюм. Удивительно, но на сердце у меня было состояние необычного покоя. Я чувствовала, что Бог был со мной в это критическое время. Он как будто нежно держал меня на своих руках и Его ангелы окружали меня. Я делала всё возможное, чтобы дать нашему сыну шанс на жизнь и оставила окончательное решение за Богом. Что ещё я могла сделать?!

Когда Олег вошёл в операционную, врач уже начал операцию. Позже Олег рассказал мне, что он никогда раньше не видел так много крови. От увиденного его начало тошнить. Олег остановился, глядя на происходящее.

– Мужчина, пожалуйста, сядьте, – попросила медсестра.

– Мне и здесь нормально, – ответил Олег.

– Вам необходимо сесть, – повторила медсестра.

– Со мной всё в порядке, – опять повторил мой муж.

– Мужчина, вы должны сесть, потому что вы можете потерять сознание при виде крови в таких масштабах, а мы не можем за вас быть ответственными.

Олег присел рядом со мной на стуле, обнял меня, поцеловал в голову и тихо молился. Операция продолжалась около часа. Я ничего не видела за занавесью, но чувствовала, как врачи надавливали на мой живот. Я не чувствовала ни боли, ни страха и даже не плакала. Это как будто была не я. Обычно я так боялась крови и операции, но я сейчас была спокойна. Я тихо умоляла Бога, чтобы Он управлял ситуацией, и чтобы исполнилась Его воля. Примерно через десять минут врач вынул ребёнка и попросил медсестёр сразу же отнести его в реанимацию для новорождённых NICU[11].

Я не видела моего ребёнка и не слышала, чтобы он заплакал. Мы не знали, жив ли он. Закончив операцию, меня отвезли в послеоперационную. Медсестра давала мне лекарства и следила, чтобы всё было в порядке. Олег сидел, держа меня за руку. Вскоре пришла другая медсестра.

– Отец, вы хотите пройти к вашему новорождённому сыну? – спросила она.

Олег, конечно, согласился и ушёл с ней. Через некоторое время он вернулся радостный и взволнованный:

– Наш сын жив! Оля, когда ты позвонила, у меня создалось впечатление, что он уже умер. Весь путь в госпиталь я взывал к Богу, потому что я не был уверен, что происходит. Оля, я также беспокоился о тебе. Мой сын жив! Он двигает ручками! Слава Богу! – не переставал благодарить Бога Олег.

Только теперь я поняла, почему мой муж не ответил на мой второй телефонный звонок. Он сидел рядом, держал меня за руку и продолжал благодарить Бога за то, что наш сыночек жив.

– Медсёстры начали вводить лекарства через капельницу к сердцу нашего сыночка и оказали ему дыхательную помощь – рассказывал мне Олег. – Наш малыш находится в тёплом инкубаторе в реанимации для новорождённых.

Через час медсёстры отвезли меня в отделение интенсивной терапии для матерей после тяжёлых родов. Они поставили мою операционную кровать вплотную к стационарной кровати.

– Оля, вы могли бы попробовать перелечь? – осторожно спросила медсестра.

Я попыталась, но почувствовала резкую боль внизу живота, там где было кесарево сечение. Ещё из-за анестезии я совсем не ощущала своих ног. Передвинуться было невозможно. Как двигаться, когда ты не чувствуешь своих ног и испытываешь сильную боль… Я испугалась и расплакалась.

– Мне очень больно и я не чувствую ног, – вымолвила я.

Олег предложил свою помощь, но ему не разрешили. Две медсестры с помощью медбрата осторожно обернули меня простынями и, потянув за них, передвинули на кровать, а затем дали болеутоляющие препараты. В ту ночь не было свободного спального места для Олега, поэтому он спал на двух стульях, сидя на одном и положив ноги на другой. Я совсем не спала, хотела, но я не могла уснуть. Анестезирующие лекарства повлекли за собой странную реакцию в моём организме: всё моё тело чесалось так сильно, что, как только я засыпала, я начинала чесать лицо, шею и всё тело. Я рассказала об этом медсестре, но она ответила, что это побочный эффект от наркоза.

Утром освободилась комната с диваном, поэтому медсёстры с помощью Олега, перевезли меня туда на инвалидной коляске. Выбившийся из сил, Олег сразу же заснул на диване. Медсёстры начали медикаментозное лечение через капельницу для снижения моего артериального давления и давали мне сильные болеутоляющие наркотические лекарства. В дополнение к зуду у меня появилось головокружение и сильная головная боль, и я всё ещё не могла уснуть. Мой муж поспал пару часов, но проснулся всё ещё очень уставшим.

– Отец, вы хотите снова пойти к сыну? – спросила его медсестра.

– Конечно! – мой муж был в восторге от такого шанса и пошёл с ней.

Сфотографировав сыночка, Олег вернулся и показал мне его первую фотографию. Я уже сильно любила нашего крошечку, и мне было его очень жаль. Я хотела знать, что означали все провода и трубочки вокруг него. Когда пришёл доктор, он ответил на некоторые из моих вопросов, но из-за сложных медицинских терминов, мне было трудно всё понять. Я хотела увидеть нашего малютку, но моё физическое состояние не позволяло это сделать.

После ухода доктора мы с Олегом поняли, насколько мы были благословенны Богом жить в Соединённых Штатах Америки с хорошо образованными и квалифицированными врачами, современным медицинским борудованием и нужными лекарствами. Мы также поняли, что с этих пор наша жизнь будет отличаться от предыдущей, так как наш ребёнок будет долгое время находиться в госпитале.

Олег позвонил своей маме в Калифорнию и попросил её прилететь и помогать нам с детьми, пока мы будем в госпитале. Конечно, мама согласилась. Мои родители также продолжали помогать нам с детьми. В то утро мы поняли, какие мы всё-таки счастливые, что наши родители были рядом с нами в такое критическое время.

* * *

Медсестра принесла мне электрический молокоотсос, чтобы скачать первое молочко для ребёнка. Я села в постели и начала качать, но я не знала, сможет ли мой сыночек когда-либо его пить. Я не могла поверить, что это была реальность. Мои первые трое детей были здоровыми. Они были со мной в палате после родов, и я просто кормила их грудью. Я знала, что очень важно нашему ребёнку пить мамино первое молочко, но он ещё не мог и получал питание через капельницу. Медсестра принесла мне несколько бутылочек и наклеек с нашей фамилией. Я приклеила наклейку к бутылке, и медсестра забрала моё молоко в отделение интенсивной терапии, чтобы заморозить его.

Кардиолог заказал эхокардиограмму сердца нашего ребёнка. С надеждой, мы терпеливо ждали результат. Пришёл кардиолог.

– К сожалению, все ранее предсказанные проблемы всё ещё существуют, – сказал он. – Мы беспокоимся, что ваш ребёнок не выживет.

Он предоставил нам список всех диагнозов нашего малыша:

• Правый доминирующий несбалансированный атриовентрикулярный дефект межпредсердной пере-городки;

• Второй улучшенный дефект предсердной пере-городки;

• Дефект желудочковой перегородки,

• Гипоплазия левого желудочка,

• Гипопластическая дуга аорты с тяжёлым коарти-рованием в тяжёлой форме;

• Большой открытый артериальный проток;

• 30-недельный недоношенный ребёнок

Мы не понимали всех медицинских терминов, но знали, что с сердцем нашего сына было много проблем. Когда доктор ушёл, мы не знали, что думать и что говорить.

– Я чувствую, что Бог нас не слышит, – наконец заговорил Олег. – Почему Он не может помочь нам? Как насчёт того пророчества, которое говорили нам, что Бог исцелит нашего ребёнка в утробе матери? Почему люди пророчили нам то, что не правда?

Реальность была страшной. Возможно, у Олега вера была сильнее, потому что он всё ещё доверял Богу, но моя вера слабела.

– Как любящий Бог может сделать это с моим сыном? – сквозь слёзы спрашивала я. – Это ли Бог, которому я всё ещё хочу служить и верить?

– Олечка, мы должны принять Божью волю, – старался успокоить меня Олег. – Люди могут ошибаться. Они могут говорить нам то, что ранит нас. Они могут пророчить то, что может не сбыться. Но Бог есть Бог. Мы должны верить Ему. Он реален. Он живой. Он поможет нам.

Тот день был очень тяжёлым для нас, но мы решили принять Божью волю и продолжать жить. У нас теперь был сын, кто нуждался в болшом количестве нашего внимания и заботы, и как-то мы должны будем это вместить в нашу жизнь и в жизнь наших детей.