Читать книгу Последний Словотворец. Ложная надежда - Ольга Аст - Страница 2

402 год, эпоха Света

Я отстранённо наблюдал за тем, как земля под моими ногами превращается в багровую грязь. Воздух переполнился тошнотворными запахами гнили и горящей плоти. Душераздирающие крики мешали связно думать. Но даже они не могли меня остановить.

– Прекрати! Их нужно сдержать! Для чего ты их выпустил?

Для чего? Глупцы! Я даровал им свободу. Вы не достойные держали моих собратьев так долго взаперти, а я просто дал им волю. Мой взгляд скользнул по такому знакомому лицу. Оно же что-то раньше значило? Я усмехнулся про себя. Значило. Когда-то раньше многое для меня значило. Когда-то давно я был глупым и наивным. Когда-то я был их надеждой и светом, а сейчас превращал это место в Преисподнюю. Из-за них я стал таким. Эта страна больше не должна существовать. Эти люди заслужили сгореть заживо. Я разрушу всё, сломаю всех. Больше никто не посмеет мной пользоваться. Впредь буду только Я – последний Словотворец, один из великих трёх Богов – надежда всех людей, обернувшаяся концом эпохи Света.

Рядом со мной кто-то упал, истошно вопя. В него вгрызались острые зубы, разрывая плоть на куски. Алые брызги попали на мою руку, стекая каплями по пальцам. Это ощущение что-то всколыхнуло в памяти. А ведь точно, всё начиналось с крови на моих руках – кровью же и закончится.

401 год, эпоха Скорби

Кровь капала с моих рук. Она была тёплая и ослепляюще яркая. Металлический запах обжигал ноздри, а горло сковал спазм. Шум голосов пробивался как будто издалека. Я со страхом оторвал взгляд от своих рук. Передо мной лежало незнакомое тело. Именно оно являлось причиной всепоглощающего страха, нахлынувшего на меня. 

– Прости… 

Я вскинул голову в поисках источника голоса. Этот человек стоял достаточно близко, но я не смог рассмотреть его лица – оно было подёрнуто дымкой и словно отводило мой взгляд.

– Прости… не смогли… 

В голосе послышалось отчаяние. Меня захлестнули противоречивые чувства – я ненавидел этого незнакомца и одновременно, желал утешить его, сказать, что он не виноват. Сжав руки, я хотел ответить, но почувствовал в ладони что-то твёрдое. В руке лежал неровный осколок черного камня, который на моих глазах светлел, переходя в тёмно-синий цвет. Он напоминал ночное небо, запятнанное алыми брызгами. Волна боли, что намного хуже физической, накрыла меня, не давая даже дышать… 

Темно. Пока глаза привыкали к мраку, грудь судорожно поднималась и опускалась, пытаясь вобрать в себя весь воздух. Я чувствовал, как пот скатывался со лба, как рубашка липла к телу и как страшно мне было взглянуть на свои руки. Я уже знал, что на них ничего нет, впрочем, как и всегда. Это был всего лишь кошмар, но который повторялся всё чаще и чаще. Поэтому сейчас просто очередная ночь и её надо просто пережить.

Я нашёл взглядом неровные балки под потолком и угол, так полюбившийся паукам. Мои глаза заскользили дальше, находя окно, сквозь ставни которого пробивался лунный свет. Можно бесконечно разглядывать любую деталь в комнате, но это только оттягивало неизбежный момент. Вдох-выдох и я резко поднял свои руки перед глазами. Пальцы слегка подрагивали, но они были чистыми, без капли крови и порезов, только привычные загрубевшие мозоли. Из груди вырвался облегченный вздох. Сон с каждым разом становился ярче и реальнее. Иногда, просыпаясь в поту, я всё ещё чувствовал тот мерзкий запах и липкую жидкость на коже. Мне было страшно от этих кошмаров, но я не мог никому сказать. Прослыть не только чудным, но и окончательно больным мне совсем не хотелось. Единственный человек, который смог бы меня понять, был настолько далеко, что ни одна повозка и ни один корабль не мог меня туда доставить. Возможно, именно его смерть положила этому начало. Сейчас я даже не смог бы точно вспомнить, когда стал скрывать сны ото всех. Просто в один момент я заметил испуганный взгляд мамы и понял – иногда нужно притворяться и лгать ради других. Это вошло в привычку. Я скрывал многое, даже умение читать и писать, которым меня научил отец. Всё для того, чтобы не привлекать лишнего внимания и для того, чтобы мама спала спокойно. И теперь у меня нет дурных снов, из-за которых я не сплю ночью. И нет спрятанных книжек под тонким матрасом.

– У меня всё хорошо…

***

– Э́тан! Опять проспал? – громкий женский голос ввинтился мне в голову, и я резко сел в кровати.

В комнату пробирались солнечные лучи, а нос улавливал запах еды.

– Проклятье.

Опять не смог нормально поспать и времени оставалось совсем мало. Вскочив, я подобрал с пола вчерашнюю одежду и быстро натянул её. Остался мой заплечный мешок.

– Этан! – мама уже не звала, а раздраженно кричала. – Ты опять заставишь тётушку Анни́н переживать?

Да она скорее выпотрошит меня прилюдно, чем я удостоюсь такой чести. Но отчасти я был ей благодарен за то, что она дала мне самую заурядную работу. Моя семья годами вливалась в общую серую массу, не привлекая к себе особого внимания. Пока это получалось очень даже хорошо.

Наконец я отыскал свой мешок в углу. Через грубую ткань, пальцы привычно нащупали твёрдый предмет – единственная вещь, с которой я никогда не расстанусь. Закинув мешок через плечо, я намеревался проскользнуть к выходу незамеченным. Лучше не позавтракать, чем слушать очередные указания. Я тихонько прикрыл дверь своей комнаты и, осторожно ступая, стал пробираться мимо кухни.

– Братик, – сонный голосок заставил меня остановиться.

За моей спиной, потирая заспанные глаза, стояла малышка И́я. Я опустился на корточки и пригладил ей выбившиеся из косички светлые пряди.

– Почему моя принцесса не спит?

– Я услышала, как мама тебя зовёт. Вчера ты вернулся поздно, а я хотела побыть с братиком. Хотела сказку на ночь, – она надула пухлые губки.

– Сегодня обязательно расскажу.

– Обещаешь? – её глазки недоверчиво сузились.

– Обещаю, – я клятвенно приложил правую руку к сердцу.

Ия расплылась в улыбке, и я невольно ответил ей тем же.

– Кха-кха-ха, – сестрёнку скрутил приступ кашля.

– О Небеса! Ия, зачем ты встала?! А ты не прохлаждайся и бегом на работу! Я не собираюсь за тебя краснеть перед тётушкой, – мама мгновенно появилась рядом и, подхватив малышку на руки, унесла в спальню.

Всё одно и то же. Мне словно прокаженному не давали находиться рядом с сестрой. Из кухни с новой силой запахло едой и живот свело судорогой. Раньше всегда пахло травами, и весь стол был завален пучками, соцветиями и стеблями. С каждым днём их становилось всё больше и больше. Мама хорошо в них разбиралась и словно лесная фея гордилась каждым собранным листочком. Но и это было тем, что она оставила в прошлом, заставив себя забыть и пытаясь быть нормальной. Не обращая внимание на голод, я вышел из дома.

Погода на улице стояла не по-весеннему жаркая. Солнце ярко светило, нагревая землю и становясь с каждым годом всё более безжалостнее. Лёгкий ветерок развевал зелёную листву. Всё казалось таким живым и таким серым одновременно. Поправив свой мешок, я направился в небольшую пекарню на окраине. Пройти в неё можно было двумя способами, но самый короткий путь лежал через вторую малую площадь. Я не любил её за толпы людей и проезжих торговцев, расположившихся там, но сейчас времени не оставалось.

Чем ближе было к площади, тем незаметнее мне хотелось стать. Я наклонил голову так, чтобы отросшие волосы упали на лицо, прикрыв собой его добрую часть. Хотя, что ни делай, а приезжие всё равно кидали на меня свои косые взгляды. Я был слишком высоким и широкоплечим для здешних мест. Раньше меня часто останавливали и спрашивали: «Не из северных ли я народов?». А те, кто был поострее на язык и вовсе горланили, что моя мать понесла от дикарей и скрывает это. Поэтому я всегда предпочитал идти в обход – длинной дорогой.

Но сегодня на меня мало обращали внимание. Большая часть толпы сгрудилась у помоста. До меня доносился звучный голос проповедника, который зачитывал «писание Трёх Богов» и возносил хвалу нашему правителю. Люди стояли, перешёптываясь, а некоторые даже громко спорили. Большинству не нравилась политика нового короля, другие же наоборот защищали его, поклоняясь ему словно Божеству. Я, как и многие помнил бесконечные войны и казни при прежнем правителе. Короли Дарте́лии менялись, но одно оставалось неизбежным – страна угасала, своими стараниями они опустили её на дно. Но пять лет назад, после кончины очередного кровавого тирана, на трон взошёл молодой наследник – Ба́рдоулф. Народ не ждал ничего хорошего от шестнадцатилетнего юноши, даже не смотря на признание его правления Богами. Но с каждым годом он доказывал свои способности в ведении переговоров, восстанавливая по крупицам руины, доставшиеся ему в наследство. Хотя некоторые по-прежнему высказывали своё недовольство.

Я поспешил пройти через толпу зевак. Мне не было дело ни до короля, ни до политики, ни до религии. Моя жизнь сводилась к более простому – нужно работать. Работа – это деньги, а деньги – это жизнь. Пусть о возвышенном рассуждают те, кому нечего делать. Меня же ждёт обычная и поэтому не опасная рутина.

Я выбрался на более узкие и пустынные улочки. Обычно здесь редко можно было встретить людей, но мне сегодня не везло. Возле небольшой лавочки громко спорили юноша и старик. Они так распалились, что даже не заметили моего присутствия.

– Ты с меня 120 да́ртов хочешь содрать за клочок бумаги?! – старик тряс в воздухе кулаком. – Я же не письмо написать прошу!

– Так смотри, тут даже не на нашем языке написано. Это ещё дороже, нужно сначала разобрать символы, сверить их. А тут слов разных много. Смотри сколько написано, – парень упрямо выпятил острый подбородок и, расправив письмо, указал на закорючки.

Я невольно пригляделся к словам, на которые показывал писарь. Что это именно он, было не сложно догадаться по изображению пера и чернильницы на вывеске. Да, стиль написания был старым, но при этом точно дартелевским. Парень явно врал, как и на счёт того, что написано «много разных слов». Даже с такого расстояния можно было заметить, что слова повторяются. Старика нагло обдирали.

– Не хочешь платить так не надо, иди и ищи другое место.

Видно, что мужчина хотел, что-то возразить, но лишь покачал головой. Он переставил свою трость поудобнее и полез в карман. Мне стало жалко этого несчастного. Скорее всего, его так облапошат ещё ни один раз. Поддавшись секундному порыву, я ускорил шаг и якобы случайно задел его, стараясь сделать это не сильно, но всё равно от толчка старик качнулся вперёд и выронил свою трость.

– Простите меня, совсем не смотрю куда иду, – натянуто улыбнувшись, я нагнулся за упавшей тростью.

Подобрав её, я подошёл вплотную к старику и понизил голос до шёпота, надеясь, что у писаря не такой острый слух:

– Он вас обманывает, письмо не стоит таких денег, – и уже громче добавил. – Извините ещё раз.

Старик удивлённо смотрел на меня, не говоря ни слова. Я быстро развернулся, стремясь скорее уйти. Возможно, он даже не поверил мне, ведь перед ним был просто очередной увалень, который чуть не опрокинул беднягу на землю. Запоздало пришла мысль о том, что мой поступок был немного опрометчивым, но я отмахнулся от неё. Не думаю, что старик, даже запомнив меня, сможет найти.

***

– Ты – бестолочь! Опять отдал хлеб этой мелюзге! Ни на что не годен! Весь в своего папашу, бесхребетный, да ещё и ущербный, тьфу! – грузная женщина сплюнула под ноги и скрылась в подсобке.

  Я сидел на крыльце небольшой лавочки, которую содержала семья моей тёти. Здесь и была моя однообразная тяжёлая работа. За неё мне немного платили и отдавали подгоревший хлеб. Ничего сложного, но я частенько подкармливал беспризорную малышню испорченной выпечкой, за что и получал нагоняи. Когда тётя Аннин это замечала, то любила припомнить и моего отца и, конечно же, неполноценного меня. Её ничуть не смущало то, что я плохо его помнил и не знал, как он умер на самом деле. Некоторые говорили, что его казнили за то, что он скрывал преступника, другие же – что его нашли в сточной канаве. Вариантов было много, но правды так никто и не знал. Мама молчала и лишь злилась. А когда я захотел порадовать её и стал читать одну из отцовских книг, то она впервые меня ударила. На следующий же день мама сожгла все его книги и записи, запретив даже вспоминать о том, что я умею читать. Тогда мне удалось спасти только несколько книг, включая и его собственную. Отец перед отъездом оставил её именно мне, говоря, что две одинаковые книги станут нашим мостом через расстояние и время. Потом мы переехали из нашего уютного и вкусно пахнущего травами домика на окраину шумного и многолюдного центра Дартелии. Вот так одним днём была перечёркнута прежняя семья и по желанию моей матери мы стали обычными, смешавшись с разношерстной толпой. Она выкинула все свои травы, а мои кошмары и тягу к книгам назвала постыдным отклонением. Для всех остальных я был бедным больным ребёнком, который порой вёл себя очень странно. Последствием такого выбора стало скорое появление ещё одного человека в нашей жизни – отчима. Всё было терпимо и даже хорошо, пока я не стал вырастать и походить на отца. Об этом мне каждый раз напоминала тётя: «Ты просто его копия, такой же непробиваемый, хорошо ещё, что в книжонки не утыкаешься». После этого мама стала смотреть на меня более настороженно.

Под их косыми взглядами я рос замкнутым. Мне было сложно подружиться с другими детьми, и я предпочитал быть один. И конечно больше всего на свете мне нравилось читать, хотя приходилось тщательно это скрывать. С годами мало что изменилось, мне также трудно было найти общий язык с ровесниками. Единственные, кто тянулись ко мне везде и всюду были дети. Они приходили в восторг, когда я им в тайне от всех рассказывал сказки и иногда подкидывал негодный хлеб. Круг замкнулся.

– Хватит балду пинать, – тяжелая фигура тёти появилась в дверном проёме, – возьми вон те мешки и отнеси их в таверну, да пошевеливайся.

Я вздохнул и покосился на очередные неподъёмные баулы. Тётя Аннет нетерпеливо ждала, сложив руки на груди. Примерившись к мешкам, я поочерёдно закинул их за спину. Казалось, ещё немного и мой позвоночник просто сломается под их тяжестью.

– Ничего, вон какой лось вымахал, а морщишься, словно старый осёл, – сказала она, наблюдая за мной. – Отнесёшь и можешь домой валить.

Идти было не так уж и далеко, но под солнцем, которое накалило уже всё вокруг, эта дорога казалась путём на посмертный костёр. Таверна встретила меня приятной прохладой и запахом дубовых бочек. Для посетителей было ещё рано и только за одним столом я заметил кучку завсегдатаев. Владелец – невысокий и улыбчивый мужчина – увидев меня, приветливо махнул рукой. Только сняв с себя мешки, я понял, что промок от пота до нитки и сейчас продал бы что угодно за глоток воды. Хозяин открыл мешки и, проверив содержимое, довольно хмыкнул.

– Как всегда, отлично, – он окинул меня взглядом и улыбнулся ещё шире, – Ми́ха, налей парню прохладной водички. А ты Этан сядь, передохни.

Я с благодарностью опустился на ближайший стул и откинулся на его спинку. За соседним столом громко галдели мужики, и я невольно прислушался к их спору.

– Брешешь всё.

– А вот и нет! – кулак одного из них стукнул по столу. – Говорю же, ищут их до сих пор.

– Так это сказки всё, их и не было никогда.

– Было, не было, какая разница, – первый понизил голос, и я немного наклонился вперед, чтобы расслышать. – Ты представь деньги то какие за это получить можно?! Работорговцы то мигом хватились. Они сейчас этих разыскивают и потом сдают куда надо за хорошие суммы.

– Так они же не настоящие.

– А им какая разница, они нашли тех, кто подходит и сдали. А там уже пускай верха разбираются, что с ними делать. Только говорят, обратно ещё никто не возвращался.

– А может просто наш король мальчиков любит, – мерзко гоготнул второй, – вот и привозят ему товар на выбор.

Первый почесал свою бороду.

– Да какая разница, главное за это платят много. А мальчиков там или этих мне вообще нет дела, – он с досадой опрокинул в себя остатки выпивки и крикнул. – Эй, девка, неси ещё пойла, живее! Я тут деньги плачу.

Мои руки непроизвольно сжались в кулаки. Миха была хозяйской дочкой и помогала обслуживать посетителей. Она всегда казалась мне слишком скромной и милой для такой работы. Многие даже приходили сюда просто полюбоваться ей, но находились и такие отбросы, позволявшие себе грязно к ней обращаться.

До моей руки слегка дотронулось что-то прохладное. Я поднял голову и столкнулся взглядом с Михой. Её длинные пальчики скользнули по моей коже и она, едва заметно, качнула головой. Девушка улыбнулась и поставила передо мной запотевшую кружку.

– Эй, скоро там? Каракатица быстрее ползёт! – этот мерзкий бородач развалился на стуле и выжидающе смотрел в нашу сторону.

Миха развернулась к ним и, улыбнувшись, сказала:

– Я не смогу принести вам выпивку, вы задолжали ещё с того раза. Но если вы сейчас расплатитесь, то я вынесу вам столько выпивки, на сколько хватит ваших щедрых кошельков.

Я удивлённо смотрел на это хрупкое создание. Она проговорила всё без запинки, твёрдым голосом.

– А если откажусь? – видимо выпил он много, потому что только в пьяном угаре можно было быть таким пустоголовым. За порядком всегда следила городская стража. Новый король строго относился к любым дебошам и нарушениям. А зачинщиков бросали в темницу, а в некоторых случаях прилюдно казнили в назидание остальным.

– Тогда мне придётся позвать стражников, – Миха стояла гордо выпрямившись.

– Ах ты дрянь! Да кто тебя учил так со старшими разговаривать? – бородач вскочил, опрокинув стул, и подался вперёд. Я мгновенно встал рядом с девушкой, загораживая её собой.

– Я научил. А тебя кто учил? – из подсобки вовремя вышел хозяин. От его дружелюбия не осталось и следа. – Убирайтесь-ка вы из моего заведения, стража то вон уже идёт. Они в это время постоянно заходят. Ну а если не хотите, что же посмотрим на вас, когда в темницу бросят.

– Чтоб тебя демоны драли, – сплюнул бородач. – Пойдём отсюда.

Он кинул пару монет на стол и вместе со своим дружком вышел, громко хлопнув дверью.

– Фух, – облегченно выдохнула Миха. Я почувствовал, как чуть выше локтя натянулась ткань моей рубашки и оглянулся. Девушка слегка дрожала и одной рукой держалась за меня. Заметив мой взгляд, она немного покраснела и разжала свои пальчики. Я же готов был стоять так хоть вечность.

– Спасибо, я немного испугалась, – она смущенно улыбнулась.

– Часто здесь так? – я обратился к хозяину.

Он покачал головой.

– Благодаря новым законам гораздо спокойней стало. Но такие тоже иногда захаживают. Думаешь, если бы такое каждый день было, я допустил бы свою дочурку до этого смрада?! – он недобро зыркнул в мою сторону.

– Нет-нет, что ты, – я поднял ладони перед собой, признавая, что был не прав.

– Но сегодня разошлись, – он задумчиво пригладил седеющие волосы.

– Просто они опять слухи обсуждают, вот и бесятся что выдуманной прибыли не получают, – девушка недовольно упёрла кулачки в свои бока.

– А кстати, про что они говорили то? – признаться, я не понял их разговор.

– Сядь парень и пей водичку, а то нагреется, а слухам таким лучше вообще не верить.

Я послушно сел на своё место и сделал пару глотков. Как же, оказывается, хотелось пить! Вода была такой освежающей, что я не заметил, как осушил всю кружку.

– Спасибо, – я от чистого сердца поблагодарил хозяина. – Ну а все-таки о чём они болтали?

– Эк любопытные какие все пошли, – прищурился мужчина. – Хотя всё равно услышишь от кого-нибудь.

Он сел напротив меня.

– Миха прибери столики, скоро будет не протолкнуться. Ну, слушай если любопытно. Говорят, что наш король стал усиленно искать Словотворца…

– Словотворца? – наша вера превозносила этих людей, ни одной молитвы не обходилось без упоминания о них. Но это были сказки, легенды ещё со времён образования Триединства. Писалось, что Словотворцами были потомки первого Бога, сошедшего с Небес на землю. Ими являлись лишь мужчины и предназначались они только достойным королям Триединства, в венах которых текла кровь основателя Дартелии, дабы служить им своей силой и одарить их своей мудростью. Но это было в незапамятные времена. Их не видели уже сотню лет со времён первой войны. Они просто исчезли. И для всех Словотворцы стали божественными людьми из писаний и молитв. Но чтобы наш новый король тайно искал их?

– А ну не перебивай старших! – сердито погрозил мне пальцем хозяин. – Да именно их. Но это просто слухи. Говорят, что как-то находят возможных кандидатов и отправляют их к королю. А что дальше никто и не знает. Вот только занимаются этим всем работорговцы.

Работорговля была запрещена законом и всех ослушавшихся отправляли на виселицу. Но это не мешало подпольно наполнять увеселительные дома ценным товаром под видом добровольного найма. Такие люди всегда находили выход.

– Поэтому многие и решили, что король наш не Словотворца ищет, а приглянувшихся мальчиков себе отбирает. И это самое плохое. Сейчас всякая гниль вылезет, да всех подряд будет воровать и работорговцам продавать. А ведь как на самом-то деле никто не знает. Действительно ли король себе кого-то ищет или просто очередные россказни, – хозяин внимательно посмотрел мне в глаза. – Ты парень будь осторожнее, не нравится мне всё это. Лично я, конечно, никого не знаю, кто пропал, но всё равно…

– Ты чего дядь, – я улыбнулся. – Посмотри на меня, да кому я сдался?

Хозяин окинул меня внимательным взглядом и тоже засмеялся:

– Тебя такого туда точно не возьмут. Надо было ещё с малолетства в стражу проситься на обучение. Там, таких как ты, целая площадь наберётся.

Когда я вышел из таверны, на город уже опускались лёгкие сумерки, но даже сейчас было по-прежнему жарко и душно. Улыбка выдавала приподнятое настроение, а рука до сих пор ощущала лёгкое прикосновение Михи. Меня даже мало беспокоили люди, которые в большом количестве попадались на пути.  Я полностью погрузился в мечтательное состояние и не заметил, как быстро передо мной опять стоял небольшой домик. Горячий ветерок порывами трепал отросшие пряди. Здесь было так замечательно, всего в паре метров от места, которое мне так не хотелось называть домом. Я сделал шаг на каменную дорожку. В одно мгновение все цвета поблекли, превратившись в серую массу. Именно так я ощущал этот дом – бесцветным и удушающим.

– Я вернулся.

Мне никто не ответил. Недоумевая, я прошел сразу в кухню. Отчим сидел за столом, напряжённо смотря в одну точку перед собой, и даже не обернулся на шум. Еда, разложенная по чашкам, на вид была остывшей и не тронутой. Что-то не так. Недалеко скрипнула дверь. Пожилая знахарка из местных вместе с моей матерью выходила из комнаты Ии. Они прошли мимо меня к выходу. Я сел за стол напротив отчима. От звука выдвигаемого стула, мужчина вздрогнул. Он взглянул на меня так, словно видел впервые.

– Этан, давно ты вернулся? – мужчина натянуто улыбнулся.

– Ия, ей стало хуже?

– Ты прекрасно знаешь, как часто она болеет. Но сейчас всё сложнее, – в дверях, устало прислонившись к косяку, стояла мама.

Её тонкая фигура будто бы ссохлась ещё больше. А чёрные волосы, забранные в хвост, уже тронули седые пряди. Удивительно на сколько мы с ней были не похожи. Даже тёмно-каштановые волосы достались мне от отца. Не было ни одной чёрточки, ни одной капельки цвета, что напоминало бы во мне её. За стеной раздался кашель.

– Пойду к ней, – отчим тяжело поднялся на ноги.

Я дождался пока услышу скрип закрываемой двери.

– Ты точно не можешь ей помочь? – я слишком хорошо помнил то время, когда к маме обращались за помощью и она все силы вкладывала в лекарское умение. В памяти чётко отпечатались её сверкающие глаза и запах каждой травки.

– Не могу, я не помню…

– Не помнишь или не хочешь вспоминать? – мои слова прозвучали резче, чем мне хотелось бы.

Мама вскинула голову и, оглянувшись на дверь, подошла ближе.

– Не смей упрекать меня! Ты не имеешь никакого права. Я никогда бы не смогла ей помочь.

– Но если мы не сможем, то Ия… – мама резко зажала мне рот своей рукой. Шершавая кожа неприятно царапнула губы.

– Не смей произносить это слово, ты понял меня?

Я отодвинулся от неё.

– Мы не можем ничего сделать Этан, – уже более спокойно и твердо добавила мама, как будто пыталась в этом убедить нас обоих.

Мне хотелось закричать: «Можем! Ты могла не прятаться, а продолжать изучать свои корешки. А я мог… мог не жить такой жизнью. Возможно, тогда этого бы не произошло». Но всё, что я сказал было:

– Да, мы не можем ничего сделать.

Я лежал на своей узкой и жесткой кровати. Ноги неудобно свисали, а сон не хотел приходить. Я наблюдал, как паучок с несуразно большими лапками плетёт свою паутину. Почему-то все пауки делали это только в одном углу. Раньше я любил мечтать, что это какая-то тайна, которую знают только особые пауки. Именно им и было поручено плести тут свою паутину несмотря ни на что. Теперь же я лишь раз за разом смахивал липкие нити. Сейчас мне казалось, что этот долговязый паук плетёт свою сеть для меня. Потому что я не знал, что мне делать. Во мне зарождалась буря, разрывая внутри. Моя рука невольно опустилась на заплечный мешок, валяющийся рядом с изголовьем кровати. Пальцы нащупали отцовскую книгу и сжали корешок.

– Что же мне делать?

Я понимал, что Ие требовалось хорошее лечение, которое могли себе позволить только богачи. Услуги образованного лекаря стоили дорого, как и лекарства. Где же взять столько денег обычному народу? Я мог заниматься любой тяжелой работой, но на ней много не получишь. Вспомнился разговор в таверне про работорговца. Да что уж, меня даже не возьмут в увеселительный дом восточного района. При мысли о том, как я буду глупо там выглядеть среди небесных мальчиков и девочек, уголки губ сами поползли вверх. Внезапно меня охватила злость за всё и на всех. Даже на этого несчастного паука. Я повернулся на бок, поджав под себя ноги.

Сон настиг меня неожиданно, так же, как и пробуждение. Я проспал в одной позе всю ночь и сейчас затёкшие мышцы ныли. С утром не пришло решение проблемы, всё было таким же серым. Кашель за стеной резал уши. Я мог сколько угодно злиться на мать, но сестрёнка была тут не причем. Ночью я надеялся, что всё же решение упадёт на меня с неба, но в голове лишь четко звучали слова: «Мы не можем ничего сделать».

Я быстро собрался, мне хотелось скорее уйти и работать до потери дыхания, так чтобы от боли в теле голова была пустая. Тихонько открыв дверь, я уверенно направился к выходу.

– Мамочка, а сегодня братик расскажет мне сказку? – хриплый голосок застиг меня врасплох.

– Да моё солнышко, если ты хорошо сегодня отдохнешь, то обязательно расскажет.

– Он мне обещал, кхе-кхе, сказку…

Ноги сами унесли меня прочь от дома по знакомой тропинке, в обход толпы, города и проблем. Я остановился лишь тогда, когда увидел знакомый берег с раскидистым деревом и узенькую речку. Меня успокаивало сидеть на берегу и листать книгу, чувствуя защищённость от бугристых корней.

Сбросив свой мешок к дереву, я присел возле ледяной воды и опустил в неё руки. Холод приятно отдавался покалыванием по коже. Я набрал в ладони немного воды и плеснул себе в лицо. Наверное, я был наивным, раз полагался на чудесное решение проблемы. Но мне с тупым упрямством не хотелось верить, что жизнь ребёнка так по-глупому зависит от горстки монет. Я хотел что-то сделать. Только вот все мои умения сводились к тасканию мешков с мукой и чтению одной и той же книги в тени этого дерева. Вытерев тщательно руки, я перебрался ближе к стволу. Он был настолько необъятным, что мог скрыть за собой несколько людей. Пусть и на краткий миг, но я был только в своём мире. Привычная тяжесть отцовской книги в руках, открытая и уже наизусть выученная страничка – это было только моим. Он часто говорил, что не существует таких проблем, из которых не было бы выхода. Но сейчас она именно такая – безнадёжная проблема.

– Эй парень…

Я вздрогнул от звука незнакомого голоса. Обычно здесь никого не было, очень редко сюда захаживали старики и это случалось в основном ближе к вечеру. Приподнявшись, я огляделся.

– Да-да, ты.

Сомнений не было, говорили именно со мной, поэтому мне осталось только выйти из своего укрытия. На пригорке, с которого начинался спуск к речке, стоял невысокий мужчина в возрасте. Он сильно сутулился и опирался на трость. Я выдохнул, скорее всего, это был один из этих самых старичков. Они частенько просили меня помочь спуститься им вниз.

– Нужна помощь?

– О да парень, нужна, – он радостно закивал при этом не отрывая взгляд от моих рук. – Ты не мог бы прочитать вот это?

Он потряс в воздухе куском бумаги. Увидев, куда был устремлён его взгляд, я вздрогнул, ведь руки до сих пор сжимали книгу. Дурное предчувствие охватило меня стоило только присмотреться к старику – это был тот самый человек у писчей лавки.

– Сейчас поднимусь к вам.

– Вот уважил старика парень, так уважил. Второй день хожу и все отказываются помочь. Деньги всем подавай. А мне всего лишь закорючки прочитать надо. Дочка моя письмо передала, а я старый даже прочитать не могу. А вдруг случилось что?! – он начал ворчать, опершись на трость уже двумя руками.

В этом не было ничего удивительного. Хотя умения читать и писать были не такой уж и редкостью в наше время, скорее это были показатели твоего сословия и денег. За такие услуги всегда брали хорошую плату, будь то чтение или написание писем. Когда-то и я тоже хотел устроиться в писчую лавку, но как только мама узнала об этом, она второй раз за все мои семнадцать лет подняла на меня руку, напомнив в очередной раз о моей ненормальности.

Положив книгу обратно в мешок, я поднялся к старику. Наверное, он не был местным раз подошёл ко мне с этой просьбой. Другие в лучшем случае просто снисходительно улыбнулись бы, не воспринимая мои слова в серьёз. Слава местного несчастного больного распространилась по всем жителям окраин.

– Давай твоё письмо.

– А точно разберёшь закорючки то, а? – он недоверчиво прищурился.

– Разберу, – сухо ответил я, добавив, – если не хочешь, то иди, плати деньги.

Последние слова подействовали на него лучше всех уговоров. Он тяжко вздохнул и протянул мне смятый листок. Я аккуратно расправил его, действительно буквы выглядели, как закорючки. Вроде бы одновременно они были знакомы и нет. Я глубоко вздохнул и напряг глаза, всматриваясь в текст.

– Слушай старик, а ты точно уверен, что это письмо?

– А что случилось? – он опять прищурился. – Прочитать не можешь? Так сразу и сказал бы, что не умеешь. Я то старый думал, что если ты с книгой сидишь, то умный небось…

Меня неприятно укололи его слова.

– Да погоди ты. Могу я прочитать, просто тут не письмо, а ерунда какая-то.

– Какая такая? – он вытянул шею, заглядывая мне через руку.

– Обычная. Здесь несколько слов и они просто повторяются. Вот смотри, – и я ткнул пальцем в одинаковые символы. – Видишь? Три одинаковых слова.

Старик поскрёб щетину на подбородке и как-то странно на меня покосился. Но потом словно опомнившись, воскликнул:

– Эх, дурная голова, перепутал я, наверное, и взял не то. Вот же старый.

Вдруг он схватил меня за рукав рубашки.

– Парень ты же вроде хороший, помоги а? У меня дома письмо то лежит. Вдруг с дочкой что случилось?!

От такого напора я растерялся, меня ещё никогда так настойчиво не просили. Помочь ему мне ничего не стоило, но что-то мешало вот так сразу согласиться.

– Дедуль, я бы с радостью, но мне пора уже. Меня на работе ругать будут, – я попытался аккуратно отцепить его пальцы от рукава, но он ещё сильнее сжал их. Надо признать хватка у него была не слабая.

– Тогда после работы? Я сюда же приду, – он выглядел таким испуганным и злым одновременно.

– Мне сразу домой надо дедуль, так что извини.

– Жена что ли ждёт? – он отпустил мою одежду и теперь лукаво ухмылялся.

– Нет у меня жены.

– Это хорошо, – старик задумался.

– Чего хорошего?

– Да молодой ещё, успеешь. Я со своей старухой знаешь, как намучился? Небеса упокой её.

– Я пойду тогда?

Мне хотелось как можно быстрее оказаться подальше от этого странного старика и его писем тоже. Что-то внутри неприятно шевельнулось.

– Иди-иди парень. Может свидимся ещё.

Его последние слова почему-то отдавали такой уверенностью, что больше напоминали угрозу. В груди неприятно тянуло, обдавая волнами беспокойства. Земля качнулась, начиная оживать. Нет, только не сейчас! Дыши-дыши, нужно просто дышать. Я медленно удалялся от дерева, заставляя себя концентрироваться на дыхании. Только через некоторое время всё вокруг обрело нормальные очертания. Поведение старика и мой испуг чуть не спровоцировали приступ. Но даже после того, как мне стало легче я не смог избавиться от нарастающего чувства, которому не было названия и объяснения. Оно всегда сопровождало меня в кошмарах. Что-то должно было измениться и меня это пугало.