Читать книгу Сокровища баронессы фон Шейн - Ольга Баскова - Страница 8

Санкт-Петербург, 1889

– Мишель, вы не шутите? Ваши родители действительно не станут препятствовать нашей свадьбе? – Они сидели в саду на скамейке, с серого неба вместо пушистого снега сыпалась какая-то мокрая крупа, но влюбленные ничего не замечали. Взгляд черных глаз Оленьки жег Мишеля, наполнял его каким-то сладостным чувством, и он страстно желал заключить ее в объятия. До чего же красива его избранница! До чего умна и образованна! Став его женой, она будет блистать в светских салонах. Он осыплет ее драгоценностями, мать наверняка подарит фамильные бриллианты, которые передавались по наследству в их семье.

– Не шучу, дорогая, – молодой человек нежно провел по розовой щечке, – чтобы вы не сомневались, они приглашают вас в гости. Да, да, сегодня на ужин. Мама спросила, что вы любите, но я заверил ее, что вы будете рады всему. Правда здорово, что они не стали чинить нам препятствия? Впрочем, – он гордо выпрямился, – никакая сила не заставила бы меня отказаться от вас. Не поверите, но я уже планировал бегство. Мне известны случаи, когда влюбленные бежали и венчались в какой-нибудь сельской церкви: нужно было только заплатить батюшке. А потом они бросались к ногам родителей – и те уже не думали об их разлучении.

Гладкий лоб Оленьки прорезала тоненькая, как ниточка, морщинка.

– Но это неправильно, – тихо сказала она, – это нехорошо. Так в приличном обществе не делают. И потом, не представляю, как бы я жила без благословения ваших родителей. Я постоянно чувствовала бы, что им не мила. Это мешало бы нашему счастью.

– А мне бы ничего не помешало, – усмехнулся Мишель и сжал ее руку. – Жаль, что придется ждать полгода. Я бы хотел назвать вас своей женой уже завтра.

– Полгода! – Оленька улыбнулась одними уголками губ, чтобы подбодрить возлюбленного. Такой срок ей казался очень долгим. – Впрочем, что стоит подождать полгода? Я не мыслю без вас своей жизни. А что такое полгода по сравнению со всей жизнью?

Мишель сжал ее ладошку:

– Вы правы. Тогда, умоляю, пойдемте к нам. Родители ждут. И помните: вы не можете им не понравиться.

– Я все сделаю ради вас. – Она сверкнула черными глазами и оперлась на его руку.

Дом князей Раховских находился недалеко от Юсуповского парка. Отгороженный каменным забором с железными воротами, двухэтажный каменный дом в стиле барокко поражал благородством линий. Несмотря на то что особняк стоял здесь уже много лет, он не выглядел ветхим: княжеская чета об этом заботилась. От ворот к дому вела широкая въездная аллея. Парадный двор, своими сложными криволинейными очертаниями скрадывающий асимметрию основной планировки, опоясывала декоративная ограда со львами, державшими в зубах цепи. Великолепие особняка произвело на Оленьку, никогда прежде не бывавшую в подобных домах, огромное впечатление, и она затрепетала, как пойманная в силки лань, по ее тонкому лицу разлилась восковая бледность. Она смертельно боялась встречи с родителями Мишеля, представляя их высокомерными, чопорными и – хуже всего – с презрением относящимися к таким, как она. Однако когда на крыльцо вышла улыбающаяся княгиня в соболиной накидке на узких плечах и широко улыбнулась, показывая великолепные белые ровные зубы (улыбка молодила ее, и Мария это знала), девушка немного успокоилась. Она не заметила, как по худому, высохшему лицу аристократки скользнула тень. Сделав над собой усилие, женщина приветливо заговорила:

– Извини, дорогой Мишель, я не удержалась, вышла вам навстречу. – Дама бесцеремонно разглядывала ту, которую ее сын прочил ей в невестки, и осталась недовольна: по всему видно, девица не их круга, неотесанная мещанка. Что с того, что она получила прекрасное образование? Происхождение все равно написано на ее лице. Подумав об этом, Мария на секунду отвернулась, чтобы ее не выдала недовольная гримаса. – А вы действительно хороши. У моего сына есть вкус, в этом он настоящий Раховский. Все женщины нашей семьи были писаными красавицами.

Оленька не почувствовала фальши в словах жены генерала и зарделась, как мак.

– Спасибо, княгиня, что оказали мне высокую честь, пригласив меня на ужин. – Голосок бедной девушки дрожал, как струна. – Да, для меня это большая честь, поверьте. Как только я увидела ваш великолепный дом и вас, такую утонченную… – Она запнулась, волнение помешало говорить. Княгиня поспешила исправить ситуацию:

– Да что же мы стоим? Скорее проходите. Мой дом так же прекрасен внутри, как и снаружи. Впрочем, вы сейчас сами убедитесь, моя милая.

Поддерживаемая Мишелем, Оленька робко ступила в прихожую, залитую светом, который излучали огромные хрустальные люстры. Лестницы с мраморными ступенями покрывали персидские ковры. Лакей, угодливо изогнув спину, принял из рук Мишеля пальто, и молодой человек, снова протянув руку своей невесте, повел ее в гостиную. Княгиня шла позади, продолжая бесцеремонно разглядывать девушку. Мещанка, что и говорить! Ноги и руки такие большие и грубые (упоенная ненавистью, она была необъективна). Нет, происхождение не спрячешь за блестящим образованием. Конечно, будь эта Сегалович богата, на подобные недостатки можно было бы закрыть глаза. Деньги еще никому не помешали. Разумеется, особенно они не помешали бы ее сыну, в свои молодые годы наделавшему много долгов, которые грозили разорением их семье. Что будет дальше? Мария рассчитывала, что все покроет его женитьба на состоятельной девушке. Бесприданнице Сегалович в их семье места не было.

– А вот и мой отец! – Отпустив руку любимой, Мишель бросился к коренастому мужчине в мундире с генеральскими погонами. – Вы не смотрите, Ольга, что он суров с виду. В душе он добряк, какого поискать.

– Спасибо за теплые слова, мой мальчик. – Раховский похлопал сына по плечу и перевел взгляд на девушку. В его зеленых, с золотыми искорками глазах читалось любопытство.

– Так вот, значит, какую красавицу присмотрел мой сын. – Князь галантно поклонился и поцеловал руку девушки. – Вы действительно очень хороши. Если послушать моего сына, еще умны и образованны.

Оленька почувствовала, как по телу разливается приятное тепло. Подумать только, она так боялась родителей Мишеля, а они оказались милыми людьми! И она им понравилась! Несчастная не заметила насмешливого подмигивания князя и презрительной ухмылки его жены в ответ. Мишель взял невесту под руку и провел ее в залу, где несколько служанок заканчивали накрывать стол. Господи, чего только на нем не было! Молодой человек не стал справляться о вкусах своей девушки, справедливо предположив, что повар-француз, которого отец переманил из парижского ресторана, любое блюдо может приготовить так, что пальчики оближешь.

Оленька посмотрела на кушанья и глотнула слюну. В их доме никогда не было такого изобилия.

В середине стола белела фарфоровая супница, и девушка по запаху поняла, что в ней томятся щи. Возле супницы на тарелках лежали кулебяки и расстегаи, будто подмигивая запеченными боками. Мишель усадил девушку возле себя. Одна из служанок, помоложе, с толстой черной косой, закрученной на затылке, поставила приборы и, взяв поварешку, открыла супницу и принялась разливать щи по тарелкам.

– Не стесняйтесь, пробуйте. – Генерал улыбнулся девушке. – Мой сын не говорил вам, что наш повар – парижанин? Не говорил? Ну что ж, тогда об этом скажу я. Когда мне удалось переманить Пьера в Санкт-Петербург, он не умел готовить ни одно русское блюдо. Это и неудивительно. Мне пришлось многому научить его. Видите ли, бабушка моей жены, графиня Лаевская, была помешана на русских рецептах и аккуратно записывала их в специальную книгу, которую потом завещала своим детям. От матери жены книга перекочевала к Марии Павловне. И Пьер изучил эту книгу. Теперь он готовит прекрасные русские блюда. Надеюсь, вы не против русской кухни?

Девушка покачала головой:

– Ну, разумеется, не против.

Она надкусила нежный расстегай с рыбой и пригубила щи. Они были вкусными и ароматными. Оля не заметила, как ее тарелка опустела, и сконфузилась. Мама всегда предупреждала ее, что есть жадно и быстро – моветон. Но что поделать, если все такое вкусное? Она украдкой взглянула на чету Раховских. Супруги ели чинно и неторопливо, наслаждаясь едой и будто забыв о гостье. Расправившись с супом, генерал приказал служанке подавать другие блюда. Девушки засуетились, забегали. Появилась вяленая и соленая осетрина, буженина под луком, говяжий студень с хреном, красная и черная икра. Стараясь не забыть наставления матери, девушка положила на тарелку маленький кусочек соленой осетрины, истекавшей желтым соком, и немного черной икры.

– Нет, дорогая, так дело не пойдет, – расхохотался генерал и, нацепив на вилку приличный кусок буженины, бросил его в тарелку Ольге. – Эдак ваши родители скажут, что мы хотели заморить вас голодом. Будьте добры, откушайте как следует. Будущим родственникам всегда очень важно, как кушает невестка. Если хорошо – будет доброй женой и матерью детей.

Оленька принялась за осетрину. Рыба действительно была хороша: нежная, янтарная, таявшая во рту. Однако после первого куска девушка почувствовала, что наелась и больше не сможет проглотить ни ломтика. Она усиленно делала вид, что ест, а проворные служанки уже тащили третью смену блюд: утку с рыжиками, бараний бок с кашей, жареную белугу.

– У нас любят гостей. – Раховский довольно крякал, расправляясь с утиной ногой. – Интересно, что Пьер сообразил на десерт? Да вы кушайте, кушайте, не стесняйтесь.

Оленька сделала над собой усилие и проглотила несколько икринок, но, поняв, что желудок наполнился и больше не желает принимать пищу, пусть даже приготовленную лучшим поваром всех времен и народов, извинилась:

– Простите, кажется, я уже сыта. Не обижайтесь, все действительно очень вкусно. Дело в том, что я не привыкла есть так много.

– Фигуру бережете? – поинтересовался Мишель и хихикнул. – Это правильно.

Девушка опустила глаза, и за столом воцарилось тягостное молчание. Княгиня лениво перебирала в тарелке остатки осетрины, не зная, о чем говорить. Наконец генерал нарушил тишину.

– Я прикажу, чтобы Даша подавала десерт, – решил он. – Вы, барышня, не откажетесь от мороженого? Какое предпочитаете? Сливочное, клубничное, земляничное? Или всего понемногу? Уверяю, такое мороженое трудно отыскать во всем нашем городе.

Оленька покраснела. По правде говоря, ей уже не хотелось ничего, в том числе и мороженого, которое она так любила, однако отказываться от угощения девушка сочла неуважением к хозяевам.

– Земляничного, пожалуйста, только совсем немного.

Генерал крикнул Дашу и приказал принести десерт. Вскоре перед Оленькой уже стояла хрустальная вазочка с тремя аппетитными розовыми кружочками. Она колупнула маленькой ложечкой один кусочек, поднесла ко рту и подождала, пока он растает. Мороженое действительно было выше всяких похвал, однако все существо девушки протестовало против нового угощения, переполненный желудок возмущенно заурчал. С усилием глотнув, Оленька посмотрела на княгиню и князя. Они пристально следили за каждым ее движением, и ей стало неловко. Впервые за весь вечер девушка пожалела, что приняла их приглашение. Чопорная Мария Павловна состроила недовольную гримасу, отчего морщины над верхней губой стали видны отчетливей, несмотря на обильно наложенную пудру.

– Вам не понравилось мороженое? – спросила она доброжелательно, но девушке показалось, что в ее голосе пряталось недовольство. – Это, по меньшей мере, странно. Еще ни один гость не отзывался плохо о нашем десерте.

Оля поднесла руку ко рту:

– Но я ничего такого не говорила. – Девушка попыталась оправдаться. – Если вы позволите мне доесть его позже…

Княгиня сверкнула черными глазами и пожала сухими плечами. Мишель, как всегда, пришел на помощь невесте.

– Мама, ну конечно, мы позволим. – Он расхохотался. – Ну и званый ужин вы сегодня устроили! Наверное, так едят старопоместные дворяне в своих усадьбах. Наши современные девушки клюют еду, как птички. Если вы об этом не знали, следовало спросить у меня.

Чета Раховских промолчала, а Мишель, демонстративно отодвинув вазочку со сливочным мороженым, которое он взял в знак солидарности, протянул Оле руку:

– Пойдемте, я покажу вам наш дом.

– Ну уж нет, – Мария Павловна встала, прямая, как палка, – это обязанность хозяйки. К тому же я хотела бы показать нашей гостье кое-что особенное. Надеюсь, это ей понравится.

Она подошла к Оленьке и взяла ее за руку.

– Пойдемте, дорогая, на второй этаж, в мою комнату. Согласитесь, у женщин, несмотря на разницу в возрасте, всегда найдутся секреты.

Оля доверчиво оперлась на сухую руку, и княгиня провела ее в свои покои. Девушку поразила огромная двуспальная кровать в стиле Людовика XIV, атласное белье, старинная мебель, огромные хрустальные люстры и мягкие ковры. Она никогда не видела такой роскоши. Княгиня подвела ее к туалетному столику из слоновой кости, инкрустированному серебром, в середине которого красовалась шкатулка из какого-то (наверное, дорогого) дерева.

– Видите ли, женщины есть женщины. – Мария Павловна улыбнулась, показав ровные белые зубы. – И всех их интересуют наряды и драгоценности. Я хочу показать вам второе. Скажите, дорогая, не говорил ли вам Мишель о наших фамильных бриллиантах?

Оленька нахмурилась, и тоненькая морщинка прорезала гладкую кожу.

– Да, он что-то такое говорил, – призналась она. – Это драгоценности, которые в вашей семье передаются по женской линии?

Мария Павловна кивнула:

– Они самые, – и открыла шкатулку. – Глядите, это бриллиантовая диадема. Моя бабушка говорила, что когда-то она досталась нашей семье от Великой княгини, подруги моей прабабушки. Правда, красивая?

Она вложила диадему в руки девушки, и Ольга невольно залюбовалась причудливой игрой света в камнях. Они сверкали так сильно, что казалось, в комнате стало светлее.

– Их игра лишний раз доказывает, что разговор о подделках тут неуместен, – констатировала Раховская и достала ожерелье. – Еще один шедевр нашей коллекции.

Оленька охнула и чуть не уронила диадему. Тонкая цепочка колье была украшена бесцветными бриллиантами, в середине же красовался бриллиант в форме овала, окруженный мелкими камнями.

– Бабушка говорила, что оно напоминает колье Анны Австрийской, матери Людовика XIV, – равнодушно произнесла княгиня. – Впрочем, мне до этого нет никакого дела. Оно просто шикарно – и все.

– Да, вы правы, – ответила девушка с придыханием. – Оно шикарно.

Следом за колье из шкатулки показались перстни, браслет и серьги. Раховская не уставала нахваливать каждый предмет, как бы невзначай бросив:

– Наверное, даже в магазине вашего отца не бывало ничего подобного?

– Нет, мадам, – просто ответила девушка. – Мой отец никогда не торговал такой роскошью.

– Подумать только, – вкрадчиво произнесла княгиня, – через какие-то полгода, если вы с Мишелем окажетесь верны своим словам, ожерелье может украсить вашу лилейную шейку. Примерьте, не стесняйтесь.

– О, княгиня… – Оленька затрепетала, зарделась от смущения, но властная рука хозяйки уже застегивала замок бриллиантового чуда на шее будущей невестки. Девушке казалось, что замок долго не поддавался, не хотел менять хозяйку, но в конце концов умелые пальцы сделали свое дело, и княгиня предложила дочери ювелира:

– Полюбуйтесь на себя в зеркало. В нем вы писаная красавица, моя дорогая. Впрочем, вы и так хороши, но в колье…

Повернувшись к зеркалу, Оленька на секунду закрыла глаза, будто предвкушая чудо. И оно не замедлило явиться. Зеркало отразило девушку, внешне похожую на нее, но эта девушка была гораздо шикарнее дочери ювелира Ольги Сегалович. Ожерелье превратило ее в женщину, перед которой открывались двери лучших домов Петербурга.

– О… о, – только и могла произнести несчастная гостья. – Мне, право, очень неловко.

– Пустяки. – Раховская расстегнула замок и уложила все драгоценности обратно в шкатулку. – А теперь, дорогая, пойдемте к столу. Вы сказали, что немного повремените с десертом. Думаю, ваше земляничное давно растаяло, но вы можете выбрать любое другое. Нет, нет, не отказывайтесь. Не обижайте хозяев.

Оля опустила ресницы и вместе с княгиней прошествовала в гостиную. Мишель о чем-то оживленно говорил с отцом. Увидев женщин, оба встали. Князь послал Оленьке самую любезную улыбку.

– Готов держать пари, моя жена показала вам свои побрякушки. Видите ли, они очень дороги моей супруге, и Мария Павловна хочет, чтобы каждый гость непрестанно восхищался ими так же, как и она.

– О, как я ее понимаю! – Оленька закатила глаза. – Признаюсь, я никогда в жизни не видела такой роскоши.

Она не заметила, как супруги переглянулись. Мария Павловна позвонила в колокольчик.

Даша, впрочем, уже бежала с подносом в руках. На этот раз Оленька съела свою порцию с аппетитом. Когда с десертом было покончено, князь непритворно зевнул.

– Мы, пожилые люди, больше всего хотим после шести часов снять фрак и отдохнуть на диване или в мягком кресле, – признался он. – Но вы можете пойти к Мишелю и немного посидеть.

Девушка покачала головой:

– Нет, мне бы хотелось подышать воздухом. Мишель, – она умоляюще посмотрела на жениха, – ну пожалуйста.

Молодой человек и не думал сопротивляться:

– Ну конечно, дорогая.

Оленька, сложив руки на груди, подошла к чете Раховских.

– Я благодарю вас за великолепный вечер, – просто сказала она. – Это было… У меня нет слов описать, как это было. А ваши драгоценности, мадам… Им нет равных и в салонах Парижа.

Мария Павловна слегка побледнела, улыбнувшись одними уголками губ:

– Спасибо. Надеюсь, вы станете посещать нас запросто. Помните, вы теперь желанная гостья.

Она едва прикоснулась к розовой щеке девушки. Князь, выслушав свою порцию благодарностей, чопорно поцеловал у Ольги руку, и Мишель, проведя невесту в прихожую, помог ей одеться. Как только он стал надевать шинель, сверху, из кабинета, послышался капризный голос матери:

– Мишель, подойди сюда на минутку.

Юноша виновато развел руками, всем видом показывая, что ему не хочется покидать девушку, но ничего не попишешь – родители есть родители. Не снимая шинели, он поплелся наверх, а Оленька осталась в прихожей одна. Она украдкой наблюдала, как целый рой служанок уносил со стола опустевшие и еще полные блюда, потом, когда гостиная опустела, а она устала стоять на одном месте, девушка прислонилась к стене. Она не ожидала, что Мария Павловна задержит Мишеля на столь долгое время. Что же произошло? Она уже начала волноваться, когда юноша сбежал по лестнице. Вид у него был немного озабоченный.

– Извините, дорогая, матери вздумалось дать мне парочку наставлений. Впрочем, они ни в коей мере не касаются наших отношений. Вы им очень понравились. Видите, все вышло так, как я и говорил.

Ротик девушки приоткрылся, обнажив ровные белые зубки.

– Вы не представляете, как я рада! – прошептала она.

– Иначе и быть не могло! – Он надел фуражку и взял невесту под руку. – Пойдемте, дорогая. Кажется, снова пошел снег. Вы любите, когда падает снег?

– Люблю больше всего на свете, – с волнением произнесла девушка. – Зима – мое любимое время года.

Они вышли на улицу. Снег действительно кружил в воздухе, падал на землю, сверкал разноцветными искорками, и Оленька вспомнила бриллианты княгини. Неужели когда-нибудь она сможет надеть их? Неужели Мария Павловна не лукавила, когда говорила об этом? Тогда придется признаться, что бывают чудеса. Она, бесприданница, появится в обществе в роскошной диадеме, обовьет свою тонкую шею ожерельем, а ее изящное запястье украсит браслет. Все станут смотреть на нее, из простой дочери ювелира она превратится в княгиню Раховскую! Девушке вдруг захотелось поскорее прийти домой и обрадовать маму и папу. Бедные, они наверняка волнуются, переживают, как прошел вечер. Родители – люди старого поколения, они понимают, что князьям может не понравиться выбор их сына. Но надо их успокоить. Возможно, князья от нее не в восторге, но у них хватило благоразумия не препятствовать браку сына. Думая об этом, она почти не слушала, что говорил ей Мишель, торопливо шла, забывая наставления матери о чинной походке важной дамы, и до ее дома они почти добежали.

– Что с вами, Ольга? – Мишель с волнением заглядывал ей в глаза. – Вы отвечаете невпопад и торопитесь домой.

Оленька приложила руки к груди и с жаром выпалила:

– Прошу вас, Мишель, не обижайтесь. Мне кажется, сегодня произошло главное событие в моей жизни. Я так боялась, а получилось все хорошо. Мне не терпится рассказать об этом родителям, которые очень переживают.

Молодой человек все понял и кивнул:

– Да, да, конечно. Надеюсь, в следующий раз папа и мама захотят, чтобы вы пришли вместе. Нужно же им знакомиться с будущими родственниками.

Они уже подошли к ее дому. В окнах второго этажа, где проживала семья Сегалович, горел свет. Мишель сделал движение, чтобы обнять девушку, но спохватился. Пока они не объявили себя женихом и невестой, не нужно допускать фривольностей.

– До завтра, – прошептал он. – Завтра на катке, любимая. Как всегда.

– До завтра, – как эхо, отозвалась Оленька, и вскоре ее каблучки застучали по лестнице.