Читать книгу Тайна горы Тарнук - Ольга Бриз-Трошина - Страница 6

«Показалось? – Михаил Терентьевич Левенпорт долго щурился, выйдя из лесного сумрака на свет: на поляне, там, где примятая трава ещё хранила его вчерашние следы, – обход лесничий совершал каждое утро, – в корнях старого, в десять обхватов толщиной, дуба, виделся ему, конечно же, мираж. «Не может быть», – решил лесничий, – вчера ж тут проходил…»

Барс никогда не ошибался. Середина лета – сухая листва враз схватывалась языками пламени от брошенной спички, или костра. Кроме туристов, озоровали и дети – каникулы. Поэтому Левенпорт, не раздумывая, бросился следом. Густая трава на глазах лесничего зашипела, пошла искриться, и, как разгоревшийся бенгальский огонь, расцвела на самых кончиках. Прожигало даже через плотную ткань штанов и толстые подошвы. Цыкнув на пса, – тот сразу унялся, – стиснув зубы и подпрыгивая, Терентьевич пробирался туда, куда бежали, разгораясь, кусачие огоньки. А бежали они к бревенчатому, местами потемневшему от времени, – окна, двери, крыша, – дому. Самой настоящей избе, сложенной из тёмных брёвен, каких в Совушках не счесть. Вот её-то, по мнению Левенпорта, вчера тут не наблюдалось. Мерещится? Разное говорили о Дальнем лесе, но он только отмахивался, дескать, сказки. С домашней нечистью, конечно, сталкивался – в его сторожке в Дубовом лесу и чашками бренчало, и по стенам стучало, иногда – предупреждало или будило. С этими он дружил, хотя во всеуслышанье отрицал их существование. Оказавшись, наконец, совсем близко, Терентьевич с облегчением вздохнул: курьих ножек нет, хотя и похоже на жилище Яги. Ладонь нащупала тёплую поверхность: вполне настоящий, хотя соорудить такую не то, что дня, месяца не хватит! Дом вдруг полыхнул, затрещали брёвна. Терентьевич сбивал огонь, но пламя только росло на глазах. «Да что ж такое?!» – только и успел подумать Левенпорт. Закаркал ворон, но его раскатистое «ка-а-аррр» внезапно оборвалось, а лесничего отбросило на несколько метров назад, погрузив в мягкую пенную воронку. Оглушило, как в детстве, когда он на спор прыгнул в воду с крутого обрыва. Мальчик тогда сильно ушибся, и едва не утонул.

Бревенчатая стена исчезла. Плотный туман поглотил и его, и прочий птичий гомон, шум деревьев, шкворчащих насекомых. «Барс!» – попытался крикнуть Терентьевич, – но изо рта вырвались только клубы пара. Выставив руки, он почувствовал неожиданно упругую поверхность неплотной с виду субстанции. Ноги, отяжелев, завязли, как в цементе. Метнулся назад – облако больше его собственного роста не пустило, мягко задержав в своих объятьях. Совсем, как во сне, когда хочешь бежать из кошмарного видения, а не можешь. Хочешь крикнуть, а не можешь издать ни звука.

* * *

Из дома выбежало тонкое, полупрозрачное создание, с длинными зелёными волосами, плавно переходящими в мерцающий подол невесомой одежды. Бирюзовое пламя, пылающее вокруг, враз погасло. Увидев разлитое в воздухе густое молоко, оно кидалось то в одну, то в другую сторону, подлетало на несколько метров вверх, спускалось вниз, что-то лопоча, как будто пытаясь сдвинуть, стянуть воздух тонкими пальцами. Длинные волосы подскакивали, не успевая за быстрыми, но плавными движениями. Ничего не получалось. Навстречу бросились два других, поменьше. Наклонив голову, зеленоволосая переводила взгляд с седой макушки одного на чрезвычайно светлую, как будто выгоревшую на солнце другого.

– У а-ка тли са?11 – наконец, грозно изрекло существо.

Маленькие с минуту смотрели друг на друга, а потом один, подхватившись, убежал в лес, чтобы через несколько минут вернуться, протягивая на коричневой ладони продолговатый лучившийся предмет.

Задумавшись, лесное существо что-то пробормотало. Предмет, вырвавшись из рук, начал проделывать то же самое, что чуть раньше зеленоволосая: выстреливал вправо, влево, наискосок, ввысь – искал невидимую прореху, чтобы зашить её, затянуть, заштопать. Дело пошло.

И хотя невидимый барьер встал молниеносно, для того, кто выкатился из ямы у молодого вяза, и огромным сероватым шаром пронесся в чащу леса, на север от жилища леших, достаточно было и доли секунды. И без того внушительных размеров, охнув, как спиленное дерево, оно растянулось в разные стороны, удлинилось, выпростав вывихнутые, как у кузнечика, конечности. Обозначилось большое тело, передние конечности и голова. Цвет существа поменялся на светло-коричневый. Оно продолжало передвигаться на четырёх толстых, сплошь покрытых гигантскими щетинками, лапах, минуя непроходимые заросли. Что было удивительно: впереди, ближе ко лбу, виднелись только пугающе неровные, раздувающиеся при движении ноздри.

«Обалдеть!» – Терентьевич разглядывал траву, стоя на коленях: целёхонькая, без малейших следов огня.

Белая мгла исчезла. Лесничий, как в первый раз, рассматривал стволы, кусты, внимал птичьим трелям. Ни домика, ни гари. Из леса выскочил Барс, едва не сбив с ног. «Сколько ж проплутал?» – думал Левенпорт. Длинные стволы косматых теней подсказывали, что уже вечер. Михаил Терентьевич растерянно улыбнулся – странное ощущение, что его провели, не проходило. «Двадцать лет работаю, а тут здрасьте-пожалуйста»

– Барс! – позвал хозяин.

Пёс вскинул голову, – голос звучал неуверенно, – но потрусил за хозяином. Дуб провожал степенно, молчаливо, как и полагалось старейшине. Белели ободранные толстые корявые корни. Причудливо изогнувшись, нависали над нижними ветвями, продолжая стелиться уже по земле, лианами вплетаясь в ветви соседних деревьев. Лесничий ещё долго оглядывался…

Карысал исчез в складках одежды зеленоволосой. Было отчего запаниковать: «совоокие» не должны видеть жилище! «А дети, – улыбнулась фея, – как всегда! Главное – найти оправдание!» И Тормоша, конечно, первый.

– Дед забыл убрать, а мы… – запнулся один.

– За себя говори! – строго сказала фея.

– Вечно старшим достаётся, – пробурчал Тормоша.

– Мы вместе нашли! – вступился тот, что поменьше, – хотели отдать…

– Да! – подхватил старший, – его не было. А мы… управлять не можем, – пожал он худыми плечиками.

– Понятно, – обладательница зелёных волос взлохматила обоих, – маму попросить тоже забыли…

С ветки слетел большой чёрный ворон.

На бархатистой поверхности листа, в капле, заиграли блики, превратив её в маленький бриллиант. Он ослепил на мгновение лягуха, робко высунувшего лапку из-под куста.

Тяжёло сопя, взрывая передними и задними, шестипалыми, плотно прижатыми к земле лапами, фонтаны земли, существо целенаправленно шло по одному ему известному маршруту.

Стало понятно, как оно находит путь: почти на самой макушке вращались в разные стороны небольшие выпуклые сферы. Они охватывали абсолютно всё. А на месте глаз темнела полоска. Остановившись, оно подтянуло конечности, при этом переднюю часть туловища раскладным шлангом резко выбросило вверх. С трудом удерживаясь на том, что было обычными лапами с вывихнутыми голенями, а теперь более напоминало ступни, выпрямилось несуразное, примерно, метр девяносто человеческого роста, создание. Уравновесив верхнюю, более мощную часть тела, с нижней, оно двинулось в направлении Больших Совушков. Только раз, крутнув правой сферой в сторону и вниз, – полоска на лбу при этом засветилась, – существо резко наступило на жёлтый кустик. Раздался хруст, – посыпались перезрелые ягоды, – и всплеск воды.

Едва не отдавленная лапка не позволяла лягуху плыть быстро, но добравшись до противоположного берега небольшого пруда, он засел в тёплом иле.