Читать книгу Потерянные судьбы. Роман - Ольга Брюс - Страница 9

Три дня Глаша не появлялась на работе. Нюся решила взять на себя её коров. Она понимала, что девушке нужно отлежаться, тем более Трофимова в положении. Переливая молоко в бидон, Нюська задумалась:

«Вот бы влюбиться… Интересно же, какая она – любовь? Вон, мамка с папкой столько лет вместе. Как енто можно с одним человеком столько лет прожить? И не надоедает же? А вдруг все глаза замылит? Тогда шо?

– Нюська!

Грищенко передёрнуло от крика за спиной.

– Будешь у меня на свадебке песни запевать? – Глаша подбежала и шлёпнула Нюсю по плечу.

– Тьфу ты, напугала! Чаво орёшь? – Нюська почувствовала, как спину обдало жаром.

– Замуж я выхожу! – рассмеялась Глашка во всё горло.

– Да ну-у… – Нюся поставила ведро на пол. – За кого?

– Как енто за кого? За отца моего ребятёнка! – довольная Глашка закусила нижнюю губу.

– Да ты шо?

– Агась.

– Када? – Нюська не верила своим ушам.

– Через две недели!

– Так быстро?

– Ну, да, а чаво тянуть? Моя маманька говорит, шо скоро пузо усе заметють…

– А как же ты будешь одна? Витьку же в армию весной забирают?

– Ага, щас! Никуды он не пойдёть! Ой, я в ентом не разбираюсь, в общем, не пойдёть, и всё!

– Ну, поздравляю… – Нюся взяла табурет, но садиться не стала. – Не боязно тебе?

– А шо бояться? Витька у меня во, где будет! – Трофимова сжала кулак и помахала им в воздухе.

– Угу, только батька евоный злой, как стая волков, всех женщин ненавидит из-за своей жены…

– Енто мы исчо поглядим, – улыбнулась Глашка, снимая платок с головы. – Ладно, пойду свою ораву доить.

Нюся проводила взглядом Глашку и принялась за работу. Поставила табуретку, взяла ведро и запела очередную песню о любви.

Что стоишь, качаясь,

Тонкая рябина,

Головой склоняясь

До самого тына?

А через дорогу,

За рекой широкой,

Также одиноко

Дуб стоит высокий…

***

К свадьбе своей дочери Степанида готовилась тщательно. Даже список составила всего необходимого. Уговорила будущего свата Назара Прошкина (ну, как уговорила, напомнила, что в любую секунду он может потерять хорошее место и даже сесть в тюрьму) достать деликатесы к праздничному столу.

– Назар Иванович, – вошла в хату Стешка без приглашения и сразу заняла место за столом. Положила на деревянную поверхность какую-то бумажонку и ласковым голосом заговорила. – Вот, я туточки накалякала, шо нам понадобится к свадьбе, уж будьте добреньки, достаньте. Я же знаю, шо вы усё могёте…

– Ну ты и махнула, баба, – Назар взял в руки клочок бумаги. – Шпроты, колбаса… Я тебе шо, Божья манна? Сдурела?

– Ты не кобеньси, Назар Иванович, бери и делай, – с улыбкой говорила Стешка.

– Ох, и стервь же ты, Трофимова, – с прищуром взглянул на наглую женщину. – Ты и в школе ехидной была. Любыми путями дева́х подставляла, а парни их перед свадьбами бросали. Енто исчо Грищенко не знаеть, шо ты, ехидна, Гальку подвела. Как она исчо с тобой разговоры ведёть, ума не приложу…

Стешка заранее почувствовала себя роднёй этакого богача. Шутка ли, Назар Иванович имел бревенчатый дом, обложенный кирпичом, а не какую-то там мазанку, мотоцикл «ИЖ» и даже коня по кличке Грек, но бригадир называл его по-простому – Гришка.

Назар очень гордый и своенравный мужчина. С раннего детства отец его воспитывал в строгости, держал в ежовых рукавицах, как говорят в народе. Женился рано на местной девушке, но семейная жизнь не сложилась. Когда Витьке исполнилось два года, жена бросила семью и уехала на север с одним из местных работяг. С тех пор Прошкин не заводил ни с кем романов, воспитывал сына один и тихо ненавидел весь женский род.

– Взять бы ремня, – возмущался Назар, поглядывая на Витьку. – Каким местом ты думал, женишок? Хотя, известно, каким… Семью заводить в таком возрасте! И шо ты будешь делать? Надо было воспитывать, як батька мой мене воспитывал: чуть шо – на горох и к стенке…

– Да ладно, бать, проживём как-нибудь… – Виктор протирал мотоцикл.

– Проживём… Вона, мамка сбёгла. Тоже рано поженились… – сетовал отец. – Один тебя ро́стил…

– Бать, ладно, ты не волновайся, усё будет, как у людей. Жить будем с тобой…

Наступил день свадьбы. Застолье устроили в доме Прошкиных: места побольше, да и молодые, по старому обычаю, должны оставаться жить в доме жениха. На праздник были приглашены все соседи. Трофимова даже Гальку пригласила, которая много лет неровно дышит к Ивану Грищенко. Без приглашения не остался и председатель колхоза Кузьма Прохорович. Он явился на свадьбу с женой и сыном Ванькой.

Степанида вела себя вальяжно. Прохаживалась возле гостей и постоянно предлагала попробовать разные блюда.

– Откушайте, откушайте, гости дорогие, осетринки попробуйте. Мой сват очень постаралси ради такого празднества…

– А чаво енто они такие ранние? – вели беседы женщины за столом. – Неужто Глашка с се́менем?

– А скока ей?

– Да я не знаю… Но восемнадцати исчо нет – енто точно!

– Какой там! И шестнадцать поди не стукнуло…

– Ой, бабоньки… – оглядывались по сторонам соседки. – Она ж тока школу закончила… Точно! Пузо в скором времени на нос полезить, вот и свадебка…

– Свят-свят, – крестилась одна из гостей. – Исчо и года не прошло, как Порфирия схоронили, а ужо давай веселья устраивать…

– Безбожницы, ох, стыд-то какой…

Ванька Ильин посматривал на молодых искоса и не понимал, почему вдруг Глашка выбрала Витьку. Он считал Трофимову своей подругой, а тут на тебе – свадьба с другим. Потихоньку Ильин начал напиваться местной наливкой, не обращая внимания на запреты матери.

– Ваня, сынок, ты шо ж такое вытворяешь? – беспокоилась жена председателя, наблюдая, как единственный сын опрокидывает одну рюмку за другой. – Не позорь отца.

– Всё в порядке, праздник же, – нехотя улыбался Ванька.

Пришло время для песен и танцев. Парни раздвинули столы, девушки встали посередине комнаты в ожидании, когда заиграет гармонист Потап Потапыч, и Нюська запоёт песню.

На крылечке твоем

Каждый вечер вдвоем

Мы подолгу стоим

И расстаться не можем на миг.

«До свиданья», – скажу,

Возвращусь и хожу,

До рассвета хожу

Мимо милых окошек твоих.

И сады, и поля,

И цветы, и земля,

И глаза голубые,

Такие родные твои,

Не от солнечных дней,

Не от теплых лучей —

Расцветают от нашей

Горячей и светлой любви.

Если надо пройти

Все дороги-пути,

Те, что к счастью ведут,

Я пройду, мне их век не забыть.

Я люблю тебя так,

Что не сможешь никак

Ты меня никогда,

Никогда, никогда разлюбить…

Стоя рядом с гармонистом, Нюська заметила, как Ваня подошёл к Витьке с хмурым лицом и что-то шепнул ему на ухо, и ребята быстренько вышли на улицу. Следом из-за стола встали Лёшка Архипов и Васька Резников. Нюсе почему-то это не понравилось, но она не остановилась и продолжила петь для гостей.

Через пять минут в дом вбежал Лёшка и закричал:

– Какая ж свадьба без драки! Витьку бьют!

Гости ринулись на улицу.

Драка закончилась так же быстро, как и началась.

Пьяного Ваньку Кузьма Прохорович отправил домой, дав обещание, что серьёзно поговорит с сыном о его поведении. Витька же, умывшись под рукомойником, также пообещал в присутствии гостей, что так просто драку на его свадьбе не спустит с рук Ильина.

– Чаво не поделили-то? – шептались женщины, наблюдая, как Ваня покидает двор семьи Прошкиных, пытаясь не упасть.

– А кто ж их знаеть, – отвечал Лёшка. – Только вышли мы с Васькой, а энти двое давай друг дружке угрожать. Я только расслышал, как Витёк кричал: «Брехун ты, Вано, каких поискать!»

– Да-а, дела, – подал Назар полотенце сыну. – А всё ж верная примета про драку. Значится, жить будете хорошо. А, сынок?

Хлопнул Витю по плечу и вернулся на своё место за столом.

Виктор вытер лицо, посмотрел на себя в зеркальце, висевшее над рукомойником, прищурился, потрогал нос и ухмыльнулся:

– Ага, щас, брехун и есть. Всегда мне завидовал, выродок, – бросил мокрое полотенце на кухонный стол.

Устроившись поудобнее на месте жениха, Виктор пристально посмотрел на Глашу и положил руку ей на плечо.

– Убери, – заёрзала Глашка. – Усе смотрють…

– Ой, да ладно тебе, мы ужо муж и жена, – цокнул языком Прошкин. – Чаво стесняться-то?

– Ага, смотри, как вон те бабки зыркают… – Глашка кивнула головой в сторону пожилых женщин, которые о чём-то оживлённо переговаривались и посматривали на молодых.

– Плюнь на них, и дело с концом, – Витьке было абсолютно всё равно. Он радовался тому, что хорошенько наподдал председательскому сынку, с которым с детства не заладились отношения.

Больше всех переживала Нюся. Она молча сидела за столом и смотрела то на Глашу, то на Витю. В её голове промелькнула мысль:

«Как бы Глашка выкручивалась, если бы Ваня был понапористей и рассказал всем гостям, что она предательница? Что бы тогда было? И свадьба бы сорвалась, и слава по всему хутору разлетелась бы в миг. Не дай Бог такого позора…»