Читать книгу Гадкий утенок, Гарри Поттер и другие. Путеводитель по детским книгам о сиротах - Ольга Бухина - Страница 10

У американских «книжных» сирот с везеньем все в порядке: мальчикам помощь почти не нужна, да и девочкам, как мы сейчас увидим, для того чтобы выбраться из любой переделки, помощник нужен только «на минуточку», а дальше они сами справятся. Начну со знаменитой «Страны Оз» Фрэнка Баума[111], опубликованной в 1900 году. Дороти – сирота, воспитываемая вполне любящими, но невероятно мрачными тетей и дядей в печальном и пустынном Канзасе. В переводе – пересказе, сделанном Александром Волковым, который раз и навсегда превратил «Волшебника Изумрудного города» в факт русской литературы, Дороти превратилась в Элли, а дядя с тетей – в папу с мамой[112]. Но в любом случае ураган, перенесший девочку в волшебную страну, оставляет ее, хотя и ненадолго, полной сиротой.

Впрочем, нельзя смешивать Дороти с Элли. Факт сиротства Дороти очень важен для Баума, хотя слово «сирота» фактически упоминается только один раз, зато на самой первой странице. В «Стране Оз» Баум выразил свои взгляды на права детей и необходимость заботы о них[113]. То, что не может быть достигнуто в реальности американской жизни того периода, возможно в волшебной стране. Канзас – воплощение печали, там нет ни смеха, ни улыбок, но в стране Оз все совсем иначе. Этот красочный, хотя и опасный мир распахивает героине свои объятия, и она, воистину «одной левой» расправившись с двумя злыми колдуньями, помогает множеству различных созданий. Однако «она считает себя слабой и бессильной, нуждающейся в помощи других»[114]. Оттого и ей, чтобы вернуться домой, нужны преданные друзья и помощники – Разум, Любовь и Отвага. Покуда Страшила, Железный Дровосек и Лев рядом с ней на вымощенной желтым кирпичом дороге, она не сдается и не унывает. В каком – то смысле эти волшебные помощники просто выражение черт ее характера. «Психоаналитическая интерпретация сочтет их тремя проекциями ее внутренней сущности, нацеленной на поиск этих трех столь различных свойств – мозгов, сердца и смелости, которые сама Дороти постоянно проявляет во время путешествия; она умна, заботлива и храбра»[115].

Сам Чародей страны Оз (или, как мне с детства привычней его называть, Волшебник Изумрудного города), который в классической сказке претендовал бы на роль волшебного помощника, оказывается хотя и милым, но явным обманщиком. Возникает впечатление, что сама волшебная страна становится приемной матерью девочки (отчасти в виде двух добрых волшебниц), и «метафорически выражаясь, путешествие Дороти по стране Оз является внутренним путешествием приемного ребенка на пути к достижению понимания самого себя»[116]. В конце этого полного приключений путешествия – возвращения к реальным приемным родителям Дороти ждет все тот же скучный Канзас. Элли в пересказе Волкова еще сильнее стремится вернуться к родителям.

Это сказка, но и в реалистической американской литературе тоже есть замечательные образы девочек. Отступим немного назад, в середину девятнадцатого века. В американской литературе о девочках и для девочек того времени положительный герой, сирота или нет, непременно должен был преобразить мир вокруг себя, сделать окружающих лучше и чище. Джо Сандерс демонстрирует этот феномен на примере маленькой Евы из «Хижины дяди Тома» (1852) Гарриет Бичер – Стоу. Все герои, окружающие Еву, «любя ее, становятся похожими на эту маленькую девочку – послушными, добрыми и любящими»[117].

Так, например, Топси, сиротка – негритянка, эпизодический персонаж «Хижины дяди Тома», добивается успеха за счет необычайной трансформации характера и благотворного влияния со стороны ее маленькой хозяйки Евы. Топси – полная сирота и понятия не имеет, кто ее родители. По словам самой Топси, она «нигде не родилась. Матери не было, отца не было… никого не было»[118]. Озорничающая по поводу и без повода маленькая егоза, не верящая никакому доброму слову – у нее есть все основания не доверять белым людям, шрамы на спине говорят сами за себя, – меняется под воздействием примера Евы и под впечатлением от ее преждевременной смерти.

Ева наряду с самим главным героем, дядей Томом, оказывается той силой, что преображает все и всех вокруг. И Топси частично перенимает у нее эту функцию. Видя перемены в девочке, тетушка Евы, уроженка Севера и противница рабства мисс Офелия, обещает Топси: «Я тоже буду любить тебя, хоть мне и далеко до нашей бесценной Евы, – буду любить и помогу тебе стать хорошей девочкой»[119]. Так преображается и сама мисс Офелия, поначалу сухая и неэмоциональная северянка. В результате у Топси возникает шанс стать благовоспитанной особой и обрести свободу.

Сандерс, обсуждая скучную, в отличие от «Хижины дяди Тома», книгу Сюзан Кулидж «Что делала Кейти» (1872), подчеркивает важность образа больного ребенка в сентиментальных историях девятнадцатого века, призванных учить детей сочувствию и пониманию. Кейти растет без матери, но с любящей, хоть и строгой тетушкой и всегда занятым отцом. Озорница – девочка падает с качелей и надолго остается прикованной к постели. С помощью больной кузины Элен она учится сочувствовать и вызывать сочувствие в окружающих. Кейти, в отличие от Евы, выздоравливает – но только через четыре года. Немалое наказание за невинное озорство.

Тема преображения окружающих занимает центральное место в романах Луизы Мэй Олкотт, особенно в романе «Роза и семеро братьев» (1875), где сразу две сироты – барышня, главная героиня, и служанка, девочка из приюта. Роза, как Белоснежка гномами, окружена семью двоюродными братьями, которые не знают, как ей угодить. По словам Сандерса, в этой книге «семеро кузенов все время рядом с девочкой – сиротой, и центральным в романе становится момент, когда она обнаруживает, что может положительно влиять на мальчиков»[120]. Для этого, добавляет Сандерс, ей всего – навсего надо перестать печалиться. Слабенькая и болезненная, помогая мальчикам, она становится все сильнее. У Олкотт все сироты в конце концов счастливы, мальчики и девочки. Они окружены многочисленными родными, друзьями и воспитателями, как и надлежит в истинно сентиментальной литературе. Роза, к примеру, уже на второй странице забывает, что она сирота, и до конца книжки об этом не вспоминает.

А чтобы мы не позабыли о предшественницах Олкотт, давно уже никому не известных, в начале романа сама героиня, Роза, которая обожает читать книги о найденышах, отсылает нас к истории Арабеллы Монтгомери в повести «Дитя цыган»[121]. Есть у Олкотт и куда более знаменитые предшественницы. Многие авторы подчеркивают сходство между книгами Олкотт и творчеством сестер Бронте, считая образ Розы одним из центральных изображений сироты во второй половине девятнадцатого века[122].

Продолжают сентиментальное путешествие сироты романы Сесилии Джемисон «Леди Джейн» (1889) и «Приемыш черной Туанетты» (1894)[123], написанные под немалым влиянием книги Гарриет Бичер – Стоу. Ребенок – сирота оказывается во власти злых людей – леди Джейн, например, попадает к отвратительной «тетушке» Полине. В конце концов все оканчивается благополучно: найдены друзья и защитники, появляется богатый дедушка. Воспитанный бедной мулаткой Туанеттой, сирота Филипп, потеряв любимую няню, в конце концов тоже обретает богатство и любящую бабушку. Оба, Джейн и Филипп, любимы всеми, кто вокруг них, кроме, конечно, плохих людей. Вернее, как в «Оливере Твисте», кто любит сироту, тот – хороший человек, а кто не любит – плохой.

Литература этого времени «часто предполагает, что сирота – чем бы он ни был примечателен, живостью или ласковостью, силой воображения или щедростью, – истинное благословение, и любой, находящийся в здравом уме взрослый должен быть только благодарен, что у него есть возможность заполучить такого сироту»[124]. В этом и есть особая роль сироты – преобразить все вокруг, растопить жестокие сердца. В современной литературе такую роль все чаще и чаще занимает «особый ребенок», ребенок – инвалид[125]. Именно ему отведена роль умиротворителя сердец. Такой ребенок заставляет взрослых и других детей в семье объединиться вокруг него, поскольку ему постоянно нужна помощь. Впрочем, и в литературе девятнадцатого века сиротство часто сочеталось с болезненностью, обездвиженностью, невозможностью самостоятельного существования.

Наиболее яркий пример тому – осиротевшая Поллианна из одноименной книги Элеонор Портер (1913), преодолевающая все препятствия исключительно благодаря решимости и силе духа. Поллианна попадает к сухой, неласковой тетушке Полли, которая совсем не рада такой обузе – живой и непосредственной девочке. Кто – то должен перемениться – или Поллианна, или ее тетушка.

В тех ситуациях, когда положено страдать, Поллианна живет, отрицая страдание. Это настолько поражает всех окружающих, что они постепенно включаются в ее игру в радость. В результате сама Поллианна оказывается объектом сострадания выучивших свой урок взрослых. Поллианна помогает всем и каждому в городке, а когда с ней самой случилось несчастье, приходит черед помочь ей. Нравственная сила Поллианны такова, что ею заражается целый город. Таким образом, целый город превращается в волшебного помощника. «Как это часто бывает в подобных случаях, многим друзьям Поллианны одновременно пришла в голову одна и та же мысль. Вот так и получилось, что Харрингтонское поместье, к великому изумлению хозяйки, превратилось в некое место паломничества»[126]. Все эти бесчисленные посетители «уже получили помощь, и их приход к Поллианне вызван их желанием сделать что – нибудь для Поллианны»[127].

Не забудем и о еще одном герое книги, тоже сироте. Это Джимми Бин, местный мальчик, и ему очень трудно найти дом, где бы его согласились принять. Но не в привычке Поллианны отступать перед трудностями – и усыновитель незамедлительно находится. Джимми, собственно говоря, не является самостоятельным характером и в основном помогает продемонстрировать способность Поллианны к устройству дел окружающих ее людей, включая давнюю любовную историю тетушки Полли. Этой тетушке приходится претерпеть немало изменений – безусловно, к лучшему[128].

Термином «поллианнизм» часто обозначают абсурдный, ни на чем не основанный оптимизм, веру в то, что в этом прекрасном мире все обязательно изменится к лучшему. Несмотря на то что термин стал нарицательным (и чаще всего отрицательным) понятием в английском (американском) языке, несмотря на то что литературоведы критиковали и критикуют «Поллианну» вдоль и поперек[129], эта книга продолжает читаться в Америке, не говоря уже о том, что она зажила новой жизнью в русском переводе.

Немного раньше «Поллианны» была опубликована книга Кейт Дуглас Уиггин «Ребекка с фермы Солнечный Ручей» (1903). Полусирота Ребекка – вторая из семи детей в семье. После смерти отца семейства девочку отправляют в дом тетушек, собравшихся наставить племянницу на путь истинный. В отличие от английских тетушек (о них немного позже), от которых ничего хорошего ждать не приходится, у американских тетушек всегда есть шанс измениться к лучшему. Тетушки поначалу могут быть почти такими же противными, как и заведующие приютами, но они способны к переменам, как мисс Полли, тетушка Поллианны, или другая тетя Полли, тетушка Тома Сойера, которая, оказывается, страшно его любит (что выясняется, стоит ему только пропасть и найтись)[130].

Ребекка, по словам автора, полна пылкости и энергии, а по ее собственным словам, еще и решимости: «Ни за что я не пойду на попятный! Мне страшновато, это правда, но ведь стыдно бежать»[131]. Как ни хочется ей удрать от теток, она все же мужественно остается, понимая, как расстроится мать. Она помогает тем, кому труднее, чем ей, и мало – помалу завоевывает если не любовь, то уважение теток. Однако важнее всего то, как меняется она сама, превращаясь из бойкого сорванца в весьма благовоспитанную и ответственную особу. И «прекрасный принц», притворяющийся поначалу не принцем, а помощником (в классической сказке эти две позиции смешиваются редко, другое дело роман для девочек), незамедлительно появляется на горизонте, хотя ему еще много лет придется ждать своей юной суженой.